ГЛАВА 11
Брегарис с брезгливым интересом наблюдал, как яростно жестикулируют эльфы в отчаянной попытке что-то доказать решительно настроенной Гончей. Он видел, как исказилось лицо Ланниэля лерре Л’аэртэ — младшего отпрыска старшего хранителя. Как помрачнел учитель Лана — Картис илле Маллентэ, который в данный момент почти не имел права голоса. С каким неподдельным раздражением заспорили с ней смертные идиоты… До сих пор называют ее глупым именем «Белик» и обращаются исключительно как к мужчине. Странная причуда, которая не к лицу такой удивительной женщине, как Белка…
Бывший владыка, кажется, вот-вот взорвется от гнева. Он не хочет ее отпускать, но это вполне естественно — наследники Изиара всегда были невероятно вспыльчивы и ревнивы… Очень ревнивы. А Тирриниэль до сих пор пытался прятать свои чувства. Старый дурак. Даже слепец бы заметил, что они никогда не были по-настоящему искренними. Перед Белкой было невозможно устоять. Не зря ее образ вот уже пять веков будоражит Темный лес, а ее изысканная красота заставила не одного эльфа потерять голову. Она действительно прекрасна. Желанна до боли и опасна, как кровожадная хмера. Хотя для некоторых эта опасность не имела особого значения. Потому что угроза быть покалеченным или убитым воспринималась лишь пикантной добавкой к сладкому блюду под названием «измененная». И Брегарис многое бы отдал, чтобы попробовать его на вкус.
Зная о том, что Торриэль, он же Таррэн илле Л’аэртэ, исчез с Лиары, пожалуй, он не зря рискнул повторить его оглушительный успех. Тем более, когда пределы стали не в пример уязвимее и покладистее. Они, как оказалось, признавали власть лишь одного хозяина и лишь одну кровь, которая, кстати, была и в самом Брегарисе. Оставшись без твердой руки, Проклятый лес сперва затих в ожидании чуда. Затем, когда стало ясно, что Таррэн не вернулся, забеспокоился, что привело к ненадежности кордонов. Какое-то время еще надеялся сохранить прежний статус, но теперь наконец отчаялся, словно предчувствуя, что хозяин уже не придет, и созрел для нового претендента. И тот факт, что двенадцать камней бездны (единственный в своем роде артефакт, некогда принадлежавший Изиару) сумели пробудить Проклятый лес ото сна, — лишнее тому подтверждение.
Правда, Брегарис, даже досконально изучив чудом сохранившиеся записи Иттираэля, до которых владыка Тирриниэль в свое время не добрался, до последнего сомневался, что сумеет подчинить себе наследие Изиара. Читая вольный пересказ хроник в изложении бывшего старшего хранителя, он многое оттуда почерпнул, выяснил кое-что об изменении, осознал его жизненную необходимость. Тщательно изучил уцелевшие крохи знаний, касавшиеся самого ритуала, и в итоге пришел к выводу, что просто обязан его повторить. Точно так же, как обязан воспользоваться оставленными Иттираэлем подсказками и применить артефакты Изиара по назначению.
Камни, как ни странно, откликнулись на его зов. Узнали магию крови, поделились силой и заодно вызвали острую зависть к тем, кто мог безнаказанно прикасаться к «Огню жизни» с тех самых пор, когда владыка Изараэль нашел способ зажечь его в своей крови.
Тирриниэль, кстати, зря не рискнул воспользоваться его даром. И зря опасался непредсказуемых последствий — камни оказались на диво послушными и обладали весьма полезными свойствами. В том числе способностью подчинять себе другие артефакты создателя. Например, зеркало мира, о происхождении которого даже Иттираэль ничего не знал, или… да тот же Проклятый лес.
Возвращения Таррэна Брегарис не боялся: раз уж тот за двенадцать лет не сумел найти дорогу домой, то в течение нескольких последующих дней точно этого не сделает. Его сыновья все эти годы беззаветно тратили силы на то, чтобы удержать открытый им портал, Брегарис был об этом отлично осведомлен. А значит, сейчас они слабее, чем когда-либо раньше. А если при этом все будет сделано тихо, здесь, в Проклятом лесу, куда даже детям Белки и Таррэна не было свободного доступа, то владыки Золотого леса и вовсе не узнают правды. Следовательно, у них не будет повода для мести. К тому же Тиль, многомудрый, высокомерный, вечно предусмотрительный Тиль, как по заказу вдруг начал совершать одну ошибку за другой. Будучи в полной уверенности, что сплел красивую и безупречную интригу, он внезапно ушел из чертогов. Отдал Линнувиэлю венец силы. Оставил после себя след, искренне веря, что эту уловку не разгадают. Да еще и смертным доверился, чего никогда не сделал бы раньше. А после, напрочь позабыв об осторожности, отправился в Новые земли, рискнув искать помощи у обозленной Белки…
Даже странно, что она до сих пор его не убила. Зная о том, кто прикрывал уход Таррэна и помогал создавать портал в иной мир, зная, по чьей вине Таррэн так и не вернулся, прекрасно сознавая, что без него Проклятый лес рано или поздно начнет искать нового хозяина, она просто не могла относиться к Тилю спокойно. Однако поди же ты: все-таки стоит, что-то упорно доказывает и даже пытается убедить в том, что поступает правильно.
Заслышав за спиной недовольное фырканье, хранитель покосился на сына и в очередной раз подумал, что в стремлении Берралиса участвовать в этой авантюре виновата именно Белка. Берралису отчаянно нужна была такая же неистовая пара, какую повезло заполучить лорду Торриэлю. Пускай не именно Гончая, хотя отомстить за унижение он, конечно, захочет, однако не менее страстная и способная не только стать верной подругой, но и родить долгожданного наследника. Да, есть простые эльфийки, тоже способные родить. Но ему очень нужна была измененная. И многим из рискнувших прийти сюда эльфов она нужна была не меньше.
Однако Белка, скорее всего, станет для них лишь образцом, с которого будут рисоваться эти руны на других, более покладистых леди. А еще через несколько сотен лет, когда молодых эльфов станет наконец достаточно, можно будет попробовать изменить и остальное. Ведь пара веков — не слишком большой срок для тех, кто хочет повторить путь Изиара… В конце концов сам правитель древности ждал больше девяти эпох. И что с того, что в последний момент все-таки проиграл?
Хранитель знаний слабо улыбнулся, когда увидел, как разъяренная упрямством спутников Гончая вдруг выхватила оба родовых клинка и, рыкнув на несогласных, вырвалась из плотного кольца мужских тел. Кого-то ударила, кого-то оттолкнула, остальных просто раскидала в стороны, а потом резким движением очертила на земле широкий двойной круг.
Брегарис хорошо знал об этом негласном правиле: наружный круг Белка дозволяла переступить, чтобы принять чей-либо вызов. Это был ее первый и единственный подарок дураку, рискнувшему с ней поспорить, потому что тот, кто рисковал зайти за эту линию, всегда уходил от нее живым. Покалеченным, побитым, но все-таки живым. Что бы ни случилось, какое бы оскорбление ни нанес или гнусный намек ни сделал. Даже такой откровенный, какой умудрился сделать его неразумный сын почти пять веков назад. Но вот те, кто решался зайти во второй круг…
Темный эльф негромко хмыкнул.
Странно, что на этот раз она обвела не себя, а других. Но, вероятно, хотела быть уверенной, что никто не переступит заветной черты. В том числе Тирриниэль, который знал ее лучше всех. Так что не зря он так яростно сквернословит сквозь зубы. И не зря с таким отчаянием смотрит ей в спину — с болью, с настоящей мукой… Все-таки есть в нем и другие желания, которые он тщательно прятал все эти долгие годы. Глупец!
— Я готов, — сердито рыкнула Гончая, шагнув к заметно напрягшимся врагам. — Но у меня будет пара условий, Брегарис.
Хранитель знаний только усмехнулся (еще бы их не было!) и благосклонно кивнул:
— Слушаю.
— Первое: ты оставишь Тилю, Лану и Картису жизнь. Второе: дашь уйти смертным — наш спор их не касается. За ушастых не прошу — понимаю, что все равно не отпустите, но их жизни меня вполне устроят. Наконец третье: я не хочу, чтобы меня лапали твои нелюди. Особенно твой милый сынок. И я требую клятву рода, что все будет так, как я хочу.
— Что взамен? — вкрадчиво поинтересовался Брегарис.
— Я не буду сопротивляться, — спокойно отозвалась Гончая. — Вы сможете увидеть все, что захотите.
— Этого мало, — нехорошо улыбнулся эльф. — Ты позволишь нам без помех изучить твой рисунок, Гончая. Ты не сбежишь, не покалечишь никого из тех, кто будет с тобой работать. И не причинишь вред мне и моему сыну, если возникнут вопросы более… личного характера.
— У меня уже есть хозяин, — криво усмехнулась Белка. — Так что не льсти себе: подчинить меня не удастся. И учти: если кто-то из вас тронет меня недостаточно аккуратно, я сверну ему шею. Если посмотрит мне на спину, умрет независимо от моего желания. Если вздумает распустить руки, я их тут же вырву. Так что или убей меня сейчас, или соглашайся на то, что я могу тебе предложить.
Берралис выразительно взглянул на отца:
— Твои друзья могут пострадать от твоей несговорчивости, Бел, — вкрадчиво начал он. — Не стоит давать нам повод снова испытывать их на прочность.
Это он о Стрегоне и братьях? Решил, что сможет этим кого-то шантажировать?
— Я дам тебе возможность рассчитаться, — неожиданно кивнула Гончая. — Но только ради них и лишь тебе одному. Один на один. Сумеешь со мной справиться — получишь любую награду. Не сумеешь — не обессудь.
— Согласен, — прошипел молодой эльф, не заметив предостерегающего взгляда отца. — Мои условия ты знаешь: полная свобода во всем, что касается тебя!
Она холодно улыбнулась:
— В таком случае выходи, и мы поглядим, на что ты способен. Правда, мечей у меня под рукой нет, но я лучше рискну сейчас, чем буду потом терпеть твое мерзкое дыхание на своем горле. Кстати, я надеюсь, сегодня ты хотя бы успел вымыться? А то в прошлый раз, прости за откровенность, от тебя нещадно воняло!
— С’сош! — дернулся навстречу Берралис.
Белка насмешливо хмыкнула и, вытащив из-за пазухи короткий нож, с силой полоснула лезвием по своей ладони.
— Придурок. Пятьсот лет прошло, но ты все так же быстро выходишь из себя. А теперь, если, конечно, ты не струсил, я засвидетельствую свое почтение этой земле и перед всеми поклянусь, что если ты сумеешь меня обыграть, то я сделаю все, что ты от меня потребуешь. Даже то, до чего твой отравленный страстями мозг еще не додумался. — Щедрая россыпь алых брызг оросила мягкую траву и моментально впиталась в землю. — Так что, красавчик? Поиграем?
Темный эльф с хрустом сжал кулаки. Проклятье, это был вызов! Ему, его крови, роду и даже мужественности! Ведь в случае победы он мог получить много больше, чем когда-либо мечтал, хотя в случае поражения, конечно, вряд ли когда-нибудь сможет иметь дело с женщинами. А Белка сильна. Ох, как же она сильна… Но и заманчиво доступна — тоже… Прямо-таки нарывается, обещает несбыточное, почти поддается… Настоящая ловушка для дураков!
Берралис, смутно чуя какой-то подвох, вопросительно взглянул на отца.
— Нет, — сухо остановил сына Брегарис, и тот неохотно отступил на шаг назад. — Не здесь. И не сейчас. Брось нож, Гончая. Немедленно, или тебя нашпигуют стрелами.
Белка, ничуть не огорчившись, пожала плечами и, присев на корточки, с размаху вогнала окровавленный клинок в рыхлую землю.
— Так и знал, что твой сын — трус. Мелкий, ушастый и ничтожный.
Брегарис не обратил на оскорбление никакого внимания. Берралиса, правда, перекосило от ярости, но ослушаться отца он не посмел.
— Остальные ножи — тоже. Живее!
— Пожалуйста. — Белка без возражений отстегнула ножны с бедер. Потом сняла пояс с метательными ножами и небрежно швырнула на землю. — Раз вы такие пугливые…
— Бел, что ты делаешь?! — вскрикнули за ее спиной Ланниэль и Картис.
— Шкуры ваши спасаю. Не видно?
— Не смей! Оно того не стоит!
— А ну заткнулись, идиоты!
— В цепи эту дикую кошку, — негромко бросил Брегарис, убедившись, что Белка отошла в сторону от своего оружия. — К коже не прикасаться, в глаза не смотреть, луки держать наготове. Если дернется — стреляйте в глаза или в горло.
Белка презрительно скривила губы:
— Трусы. Я тут всего один. Один-единственный Дикий пес, а вы трясетесь, как ползуны перед хмерой… Шас-саре, иллуре, итаоле, вилаа… Как же с вами стало трудно… Сейр!
Перворожденные, заслышав, как изменился ее голос, тревожно дрогнули. Гончая же сердито сплюнула, процедив сквозь зубы непонятное ругательство, от которого эльфы, а вместе с ними и агинцы, дрогнули снова. Но лишь спустя пару секунд до них дошло, что на самом деле трясет не их, — это медленно и угрожающе содрогается холм, на котором они стоят. Вместе с заключенными в защитный круг братьями, Тилем, Гончей и всеми, кто держал ее на прицеле, отслеживая каждое неверное движение.
— Что ты творишь?! — в панике прошептал Брегарис, когда земля содрогнулась в третий раз, а он едва устоял на ногах. — Что это такое?!
Белка, упав на четвереньки, зловеще искривила губы и почти так же тихо прошептала:
— Ну что, теперь поиграем, мальчики? Только, чур, мне водить…
В этот момент взгляд хранителя непроизвольно упал на окровавленный нож, ее порезанную руку, на которой уже почти затянулась небольшая ранка, на тщательно отгороженных ее клинками братьев, Тирриниэля, его близкого родича и верного телохранителя. На то, как стремительно они распластались по земле, не нарушив очерченных границ. Внезапно понял все, уже открыл было рот, чтобы отдать приказ, но не успел: в том месте, где земли коснулась ее кровь, пригорок безобразно вспух и будто взорвался изнутри.
От мощного удара те, кто находился поблизости, не удержались на ногах и попадали на землю, инстинктивно цепляясь друг за друга. Кто-то закричал, когда что-то с силой схватило его за лодыжку; кто-то захлебнулся кровью, когда выросший прямо из-под земли толстый корень насквозь прошил грудную клетку. Кто-то, не дожидаясь команды, успел спустить тетиву, и стрелы с угрожающей скоростью метнулись в сторону проворно отскочившей Гончей. Вот одна клюнула ее в плечо, другая в бедро, третья уверенно чиркнула по щеке…
Тирриниэль, увидев несколько брызнувших в стороны алых капелек, до скрипа сжал челюсти. А Белка диковато изогнулась, опасно балансируя на вздыбленных пластах земли, увернулась от выросших прямо из-под них древесных корней, ловко перепрыгнула с одного на другой и, проскользнув между ними, стремительно исчезла из виду. К этому моменту опешившие от неожиданности эльфы уже пришли в себя, агинцы, не теряя присутствия духа, попятились от многорукого чудовища, вдруг разбушевавшегося на том месте, где пару секунд назад торчал окровавленный кинжал. Уловив на поверхности новое движение, дружно спустили тетивы, целясь в промелькнувшую там гибкую фигурку, и, кажется, даже попали, потому что показавшаяся на вершине одного из корней Белка вскрикнула и ухнула куда-то вниз. Но именно после этого возле кордона началось что-то совершенно невообразимое.
Стрегону показалось, что вся Граница неожиданно качнулась над ними, протягивая жадные ветви к тем, кто посмел пролить кровь Л’аэртэ. Лес взревел на сотни голосов, возмущенно зашумел, забился, словно в болезненных корчах. Гибкие корни с пронзительным свистом хлестали по воздуху, с одинаковой легкостью раскидывая в стороны и людей, и нелюдей. А затем начали с жутким чавканьем вонзаться в тела, закручиваться вокруг тех, до кого могли дотянуться, сдавливать их гигантскими тисками, жадно хватать и рвать, рвать, рвать на части, не щадя никого и ничего.
Братья следили, как над ними проносится все больше и больше жадных зеленых «рук». Слышали, как страшно кричат нанизываемые на ожившие корни агинцы. Видели, как отчаянно пытаются спастись перворожденные, но при всей своей ловкости далеко не всегда успевают увернуться. Кто-то из них попробовал даже рубить неподатливое дерево, но лес, внезапно выйдя из-под контроля, одним махом смел дураков и мстительно похоронил под вырванным с мясом громадным пластом дерна.
Брегарис, по счастливой случайности оказавшийся от кордона дальше всех и потому успевший отскочить на безопасное расстояние, до крови прикусил губу, понимая, что без магии тут не справиться. Но использовать «Огонь жизни» он не мог — Иттираэль в своих записях предупреждал, что при живом хозяине это будет смертельно опасно. А двенадцатькамней бездны, несмотря на всю свою силу, могли подчинить границу совсем ненадолго. И то не полностью и лишь до тех пор, пока в дело не вступит кровь прямых наследников. Таких, как Таррэн, оба его сына и, как ни странно, Белка. Поэтому остроухому магу оставалось лишь бессильно наблюдать, как бьется в корчах изуродованный холм, как хлещут по воздуху слепые корни. Как они сметают все, что только попадется на пути, переплетаются друг с другом, сталкиваются с оглушающим треском, извиваются словно голодные змеи и ищут… беспрестанно ищут, кого бы схватить.
Лакр опасливо покосился на ползущее совсем рядом щупальце, едва не задевшее его растрепанную макушку, и замер, совершенно не желая повторить участь агинцев. А щупальце, словно и правда было разумным, целеустремленно двинулось в его сторону, но наткнулось на оставленную хозяйкой защиту, попробовало обогнуть, чтобы добраться до чужаков, но вскоре неохотно отступило — ее молчаливый приказ был понятен: не трогать! На этих людях был ее запах, их защищало ее оружие, а значит, они были неприкосновенны.
Щупальце пару раз разочарованно ткнулось в родовые клинки Л’аэртэ, словно надеясь, что Ходок передумает, но за второй круг зайти не решилось. А затем почувствовало, как неподалеку подрагивает от топота земля, и рвануло дальше. После чего безошибочно отыскало какого-то мечущегося агинца, проворно обвилось вокруг его лодыжки, поднатужилось, напряглось и с довольным урчанием потянуло добычу в ближайшие кусты. Туда, где уже алчно поблескивали чьи-то глаза и слышалось негромкое урчание.
Лакр отер со лба испарину и вжался в землю еще плотнее, чтобы вылетевшие из-за кустов чужие сапоги не ударили его по голове. Он старался не слышать отвратительных чавкающих звуков, с которыми то один, то другой эльф из отряда Брегариса исчезали в густой листве. Пытался не чувствовать тошнотворный аромат свежей крови, но при этом все время настойчиво выискивал взглядом хрупкую фигурку Белика, сумевшего заварить такую страшную кашу.
Пока его не было видно ни рядом с бушующим неподалеку цветком из корней и белесых отростков, ни возле торопливо отступающих агинцев, ни среди затравленно озирающихся эльфов, многим из которых удалось уцелеть. Не оказалось его и среди бессильно наблюдающих за этим кошмаром старейшин, которые не имели ни сил, ни средств, ни возможностей вмешаться. И наблюдали они за этой агонией ровно до того момента, пока из-за ближайших деревьев не начали с бешеной скоростью выскакивать громадные звери, а с небес не ринулись в атаку неистово вопящие птицы.
Ланниэль пораженно ахнул, поняв, что Белка не просто взволновала этот участок кордона: она его буквально разбудила, заставив нападать на все, что движется в пределах досягаемости. Она вынудила сонный лес вспомнить о приказе пропавшего без вести хозяина, выбросить вперед шершавые «руки» и прихлопнуть чужаков, посмевших вторгнуться на запретную территорию. Если бы была возможность, деревья наверняка шагнули бы вперед и смяли дерзких букашек, но они, увы, не могли этого сделать. А поэтому всего лишь выплюнули то, что было способно двигаться вместо них, — ядовитых ос, тучи комаров, проворных белок, ласок, голодных змей. А еще ощетинились многими-многими сотнями острых, неуловимо быстрых шипов, от одного выстрела которых добрая четверть армии Брегариса с болезненным стоном схватилась за раны. Конечно, на них были кольчуги, шлемы, наплечники и наколенники. Конечно, часть шипов до них не долетела, но под такой массированной атакой даже перворожденные были вынуждены отступить. А агинцы, хоть и славились своей невозмутимостью, все труднее сохраняли строй и все быстрее пятились следом за нанимателями.
— Отлично, — выдохнула Белка, вынырнув рядом с Картисом чуть ли не из-под земли. — Вот теперь им некуда отсюда деться!
— Бел! — с облегчением выдохнул Ланниэль. — Тебя не ранили?
— Чем? Стрелами? Фу, как ты плохо обо мне думаешь! Правда, штаны опять порвали, но это мелочи. Главное, я сумел их щелкнуть по носу, и теперь они от нас ни в жизнь не отвяжутся. Точнее, у них просто не останется иного выхода, как последовать за нами: кордон еще с неделю будет свирепствовать и никого близко не подпустит. Камни бездны Брегарису здесь уже не помогут — пока граница снова не уснет, даже артефакты Изиара бессильны.
Гончая лихорадочно оглядела картину жутких разрушений, но неподвижных тел было не так много, как хотелось бы. Белка разочарованно вздохнула.
— Идемте, пока есть время. Они скоро опомнятся и начнут с расстройства палить по всему, что увидят. С одной стороны, это, конечно, неплохо: пополнить запасы стрел при такой границе им не удастся, но с другой — не все такие крепкие, как я. — Белка с усмешкой выдернула из бедра запутавшийся в штанине наконечник. — Ежели по вам попадет, то мы далеко не уйдем. А у меня есть неплохой план, как испортить этим гадам настроение. Тиль, ты не против? Они ведь первыми нарываться начали.
Владыка Л’аэртэ какое-то время смотрел на возбужденно раздувающую ноздри невестку, тяжело вздохнул, потому что ее ненормальное стремление к риску могло дорого обойтись, но все-таки кивнул.
— Замечательно! — просияла Гончая, сверкнув голубыми глазищами. — А теперь поползли, пока кому-нибудь из вас не прострелили что-нибудь важное…
Когда им наконец позволили остановиться, Лакр с тихим стоном рухнул в траву и закрыл глаза. Грудная клетка вздымалась так, словно это кузнечные мехи сейчас раздувались, а не легкие, которые от перенапряжения буквально жгло огнем. Рядом с ланнийцем измученно повалился Ивер, чуть поодаль с хрипами прислонился к какому-то дереву Терг, а едва держащийся на ногах Торос с нескрываемой завистью покосился на тяжело дышащих, но вполне бодрых на вид эльфов, у которых после сумасшедшей гонки еще хватило сил оглядеться и аккуратно присесть на траву вместо того, чтобы рухнуть на землю там, где стояли.
Они бежали до самой ночи, путая следы и старательно отрываясь от возможной погони. Часа три просто ползли, потому что Гончая запретила им подниматься. Потом опасность от кордона уменьшилась, но еще оставалась угроза преследователей. Разумеется, ползти пришлось долго, обогнув по хорошей дуге замешкавшихся, но отнюдь не растерявшихся эльфов. Они закономерно получили вслед солидную порцию эльфийских стрел и арбалетных болтов, после чего Тирриниэль громко вскрикнул и все-таки повалился на Стрегона. Тот так же громко и пространно выругался, помянув весь род стрелявшего до последнего колена, взвалил на себя тяжелого эльфа, внезапно решившего притвориться раненым, и, скрипя зубами, поволок на себе, мстительно задевая им о каждую встречную корягу.
По крайней мере, Тирриниэль именно так и заявил, когда Белка велела ему прекратить изображать умирающего и ползти самостоятельно. Стрегон был ей за это благодарен, а вот эльф, напротив, остался недоволен, потому как считал, что сыграл недостаточно убедительно. После чего побратимы справедливо заподозрили подвох и вполголоса сообщили Картису, что его остроухий господин, похоже, при падении ударился головой, раз изъявляет недостойное бессмертного желание кататься на чужих спинах. В ответ раздраженный телохранитель выдал несколько фраз на своем певучем языке, а потом заявил, что готов тащить Тиля на себе так долго, сколько потребуется. Более того, вообще больше не доверит столь важное дело неблагодарным, невоспитанным, хамоватым типам, которые…
Гончая, вернувшаяся после того, как в очередной раз проверяла обстановку, успела застать конец долгого, прочувствованного монолога, который слушал с искренним интересом не только Тиль, но и завороженные эльфийским красноречием наемники. Разумеется, Белка взъярилась, отвесила всем присутствующим по хорошему пинку (Ланниэль был не на шутку возмущен, за что получил дополнительный подзатыльник) и, рыком подняв людей и нелюдей на ноги, погнала на северо-восток, стремясь как можно быстрее дойти до безопасного места. Более того, из-за их спора она рассердилась настолько, что без передыха вела в этом сумасшедшем темпе до темноты. Без еды, без воды. И это при том, что Стрегона успели-таки ранить в бок, Лакр изорвал о колючки все сапоги, у Терга на одной из штанин красовалась нескромная дыра, а Торос в процессе организованного бегства умудрился повстречаться с некстати вылезшим на его пути корешком и, защищаясь, сломал об него нож.
В общем, настроение в отряде царило хуже некуда. Зато они на собственных шкурах осознали, каким способом Дикие псы когда-то выживали в этом первобытном лесу, не имея ни рун, ни татуировок и ничего вообще, кроме собственного чутья, быстрых ног и фантастического везения. А поскольку бежать пришлось по пересеченной местности, то и дело падая, распахивая собственным брюхом свежие борозды, уползая от какой-то неведомой опасности, а потом снова вскакивая и мчась вперед, не разбирая дороги, то к вечеру даже Стрегон был вынужден признать, что потерял направление. Более того: уже почти не замечал, где, каким образом и по чему именно бежит. Только видел, как сменяют друг друга удивительно могучие деревья да разбегаются из-под ног мелкие букашки. А мечтал сейчас только об одном: лечь и спокойно умереть.
— Я уж думал: не доживу, — прерывисто сообщил побратимам Лакр, когда они наконец добрались до места мира и прозвучал долгожданный приказ отдыхать. — В жизни еще так не бегал, даже от пауков… Кажется, Белик превзошел сам себя…
Брон, бревном рухнув рядом, тихо замычал в траву:
— Кому-то хорошо, а я вчера едва без ноги не остался, и сейчас она снова отваливается…
— Погоди, — устало отозвался Ланниэль. — Я скоро тобой займусь. Только дух переведу.
— Спаси-бо…
Тирриниэль, успевший прийти в себя раньше остальных, наскоро осмотрелся, пытаясь найти отличия в этом месте мира от тех, что были в межлесье, но, кроме дряхлого ясеня, существенной разницы не увидел. Кажется, все та же мягкая трава, тот же ручеек, пробивающийся между корней, та же зеленая стена из слегка измененного палисандра…
— Ясень не трогай, — предупредила от ручья Белка, зачерпывая ладонями прозрачную воду. — Он магию высасывает, как пересмешник — свежую кровь. Пару часиков под ним посидишь, и придется заново восстанавливать резерв. А если просидишь всю ночь, поутру вообще не встанешь. Кстати, еще два дня эту воду вам пить нельзя — отравитесь.
— Почему? — вяло поинтересовался Лакр, не делая, впрочем, попыток подняться.
— Новичкам требуется трое суток, чтобы привыкнуть к здешнему воздуху, и еще столько же, чтобы можно было без опаски пить из ручья. Даже если на неделю отсюда уйдете, по возвращении все равно придется привыкать заново.
— А ты?
— На меня не действуют яды. — Белка, отряхнув ладони, снова поднялась. — Кстати, вам не мешало бы помыться. Всем сидеть здесь, носа наружу не казать, костер не разводить, магией не пользоваться. Если надо будет в кусты — вон там, слева от ясеня, есть закуток. По деревьям не лазьте — они этого не любят. Можжевельником намажьте все, до чего дотянетесь: здесь комары и мошки еще злее, чем везде. Крупное зверье к вам не сунется — нельзя, но если вдруг кто в гости заглянет, не бойтесь: в местах мира запрещено проливать кровь. Если сами не подставитесь, то никто вас не тронет.
— Ты куда собрался? — мигом насторожился Тирриниэль.
— Гляну, как там наши друзья. Не потерялись ли?
— Бел, не надо…
— Я хочу знать, куда вас вести дальше, а это будет зависеть от того, сколько их осталось и как хорошо они взяли наш след. Может, успею еще кого удавить. А чтобы не оставлять вас совсем без присмотра…
Гончая быстрее молнии выхватила клинки и прочертила ими по всему периметру уже знакомый двойной круг, который не осмелилось бы переступить ни одно живое существо. После чего с усмешкой оглядела попутчиков и, на ходу убирая мечи, растворилась в темноте. Еще до того, как Стрегон успел поднять голову, а Тирриниэль сердито подскочил на месте.
— Иррадэ! Трэнш диарэ!..
— Я всегда говорил, что упрямее Бел нет никого на свете, — тяжело вздохнул Ланниэль, когда у повелителя закончился запас относительно приличных слов. — Всегда поступает по-своему.
— Точно, — опустил плечи и Картис. — Вот если бы молодой лорд был тут…
Они красноречиво переглянулись и умолкли. Но владыка Л’аэртэ не нуждался в продолжении: если бы Таррэн был здесь, она бы никуда не ушла; сам Тиль никогда не сунулся бы в Проклятый лес, не столкнулся с Брегарисом, не бежал бы сломя голову и не остался один на один с неизвестностью, не зная даже, где теперь искать невестку и что делать, если Белка поутру не вернется. Да еще если вспомнить про разбуженный кордон, настойчивых, словно эльфийские псы, агинцев, невозможность использовать магию, проклятую ночь, надоедливых мошек, назойливые мысли о возможной неудаче…
Тирриниэль закрыл глаза и мысленно проклял тот день, когда согласился с сыном и, вопреки данному Белке обещанию, все-таки помог ему открыть тот портал.
Видит небо, он не хотел для нее такой участи. Не хотел ее мучить и причинять боль. И теперь собирался сделать все, что в его силах, чтобы этот кошмар наконец закончился… Закончился хотя бы для нее.
