Глава 13
Точка отсчета 13. Признание

— Это случилось снова.

Когда Виктория попросила его приехать, Сэм уже не ждал хороших новостей. Смерть чувствующей была лишь началом: благодаря проверке аналитики вышли на пятерых пробужденных, которых «пропустила» Нестерова, но они оказались чище Рождественского снега. Загадка ее гибели тоже не спешила раскрываться: консьерж-охранник подтвердил, что Алина приехала одна, к ней никто не приходил. Перетряхнули всех жильцов и гостей, но ничего не нашли, записи с камер тоже ничего не дали. Оставался только один вариант: убийца наведался прямиком в квартиру. Что явно указывало на пробужденного.

В кабинете Красновой ждал очередной сюрприз, он же Станислав. Зиновьев развалился в кресле и даже не потрудился встать, когда они вошли. Внутри заворочалось нечто темное, звериное — то, что долгие годы тщательность скрывалось под сдержанностью и здравым смыслом. Под взглядом Сэма несгибаемая и властная Виктория сложила руки на груди и подалась назад.

— Виктория Юрьевна попросила меня о помощи, потому в Париже случился новый теракт, — Станислав заговорил первым. — Точнее, теперь уже не случится. Снова бомба. Пирамида Лувра свернулась в пространстве вместе со всеми, кто находился внутри и поблизости.

— Пострадали тысячи людей, — Виктория говорила быстро, словно пытаясь оправдаться. — Я хотела сказать, могли пострадать. Завтра. В Лувр бомбу пронес террорист-смертник, турист из Канады. Металлоискатели не сработали, потому что это алхимический механизм.

Террористов оказалось двое, обычные люди — канадец и мексиканец. Пойти на дело их убедили цифры с шестью нулями: у первого была смертельно больная дочь, другой задолжал крупную сумму денег. Первый должен был пожертвовать собой, второй — прийти на место происшествия после случившегося с плакатом, на котором надлежало вывести собственной кровью: «Я все равно на шаг впереди».

Смертник. Новая алхимическая бомба. Франция. Канада. Мексика. Теракты принимали действительно невиданный размах. Сколько еще завербовано пробужденных? А сколько обычных людей готовы шагнуть за край по множеству причин? Может статься, все, что они видели — всего лишь репетиции перед настоящим выступлением. Предатель по-прежнему на свободе: следующего удара можно ждать откуда угодно и когда угодно.

— Я связалась с главой французского филиала. Рассказала, что у нас есть информатор, — подала голос Виктория. — Бомбу обезвредили и отправили в Центр.

Пока теракт не вышел за пределы России, они умалчивали о несостоявшейся акции и об архитекторе времени. Теперь держать это в тайне было бессмысленно и даже опасно: эхо давней ошибки прокатилось по всему миру. Каждого последователя Милы Аверс Сэм считал личным поражением. Ее трагическая гибель, вина за которую официально лежала на Новой Полиции, только подливала масла в огонь. Теперь она великомученица, этакая Жанна Д’Арк. Если это правильно повернуть, за нее захотят убивать и станут убивать.

Краснова сделала все быстро и профессионально, но это не отменяло того, что она действовала в обход него. Сэм оперся руками о стол главы филиала, не отпуская ее взгляда, обманчиво спокойно обратился к архитектору времени:

— Станислав, спасибо за помощь. Оставьте нас, пожалуйста.

Краснова поджала губы и молчала, пока за ним не закрылась дверь.

— Сколько вам объяснять, что «прыжки» во времени медленно убивают Зиновьева?

— На кону человеческие жизни!

— Да, и в том числе человека, который только что вышел. Вы не понимаете, что каждый раз может стать для него последним?

— В прошлый раз вы были не настолько щепетильны, — Виктория вызывающе смотрела на него.

— Тогда я не знал, чем это ему грозит. Лучше остановиться поздно, чем никогда.

Краснова шумно опустилась в кресло, сцепила руки на столе.

— Да что вы за человек?! Не согласились рисковать ради Алины и реальной возможности выйти на нашего Иуду — я отступила. Но тысячи людей! Тысячи! Не принимая во внимание их родных, разрушенный исторический и культурный памятник, столкновение двух миров… Недовольны тем, что не спросили вас? Я спрашивала. Битый час доказывала, убеждала, пыталась договориться… Тщетно.

Виктория откинулась на спинку кресла, вцепилась в подлокотники.

— Я не просила спасать кошку от хулиганов, Сэм. Я просила предотвратить катастрофу.

— Мы обойдемся без помощи Зиновьева. Нужно опережать их не временными сдвигами. Сплоченностью. Разумом.

— Пока что они опережают нас! — Краснова перевела дух и добавила. — Вы считаете, что защищаете его, но делаете только хуже. Возможность работать с нами для Зиновьева значит очень много. Уверена, вы прекрасно знаете, каково держать свою силу в узде. Постоянно.

Сэм глубоко вздохнул: этот разговор не имел смысла. Что случилось, того уже не отменить. Виктория не первый день занимала пост, но злоупотреблять положением и использовать человека — уже чересчур.

— Впредь следуйте моим советам.

— Вы хотели сказать приказам.

— Как вам угодно. И если у нас зашел этот разговор… Подготовьте документы для перевода на Мальту. На Зиновьева и Одинцову.

Виктория вздрогнула, зло прищурилась. Теперь она видела в нем диктатора, но решение не было спонтанным и далось ему не так уж легко. Рисковать Ульяной Сэм не мог, что же касается Зиновьева… Перспектива постоянно видеть их вместе и сходить с ума от ревности счастья не прибавляла, но личные интересы в ущерб безопасности не ставят. Предательство Нестеровой может дорого им обойтись, сильные архитекторы однозначно привлекут внимание оппозиции. Особенно человек, который управляет временем. В сложившейся ситуации безопаснее Центра места не придумаешь.

— А если я откажусь их отпустить?

— Это решать не вам.

Сложности могут возникнуть, только если Зиновьев встанет в позу. К счастью, Ульяна согласилась на обучение, это уже плюс.

— Я понимаю, что ваши отношения с Одинцовой предполагают такое развитие событий, — голос Красновой сочился ядом, — но я не стала бы доверять женщине, которая внезапно проявляет ко мне недвусмысленный интерес.

Бесцеремонность некоторых людей поражает. Неужели его влечение к Ульяне настолько заметно?

— На что вы намекаете?

— Не намекаю, а говорю прямым текстом, — Виктория чуть сбавила тон, но все-таки добавила. — Вы везете в самое сердце нового мира людей, о которых ничего не знаете. Не забывайте, Одинцова была в списке Алины.

Намеки Виктории были смешны. Он почти не выпускал Ульяну из виду, к тому же, ее к нему интерес — весьма спорный. Она не искала с ним встреч. То, что во время их последнего разговора у нее на пальце почему-то не оказалось кольца, еще ни о чем не говорит. Вылетел камень, Ульяна сняла его, потому что ходила мыть руки… да мало ли что! В конце концов, предсвадебные ссоры никто не отменял.

— Это мое дело. И моя ответственность. Что именно вас не устраивает?

Виктория хмыкнула.

— Главное, чтобы все устраивало вас. Насколько я поняла, теперь эта парочка — ваша забота. Чему я безмерно рада.

«Моя», — мысленно согласился Сэм. Разобраться бы, что кроется за этим признанием.

— Я скучал.

Простые слова дались непросто, но сразу стало легче. Рядом с Ульяной он снова чувствовал себя мальчишкой. Такого не случалось уже несколько сотен лет, но это не забывается. Ощущение, когда ждешь ответа, затаив дыхание, потому что для тебя это по-настоящему важно. Сэм и подумать не мог, что когда-нибудь ему будет так отчаянно сложно пригласить женщину в ресторан и начать с ней разговор. Но она была не обычной женщиной. По крайней мере, для него.

— Мы почти не общались после лечения. Понимаю, для тебя это не самые приятное время. Сильвен умеет быть жестоким…

— Я тоже скучала, — перебила Ульяна. Румянец окрасил скулы, она опустила глаза и рассматривала меню. Папку из рук не выпускала, хотя заказ они сделали уже минут десять назад.

Красивые кисти, длинные пальцы. Их отчаянно хотелось целовать еще в день знакомства, только тогда она носила кольцо в честь помолвки. Теперь его не было. Почему он не спросил об этом сразу? Тогда не потерял бы столько времени — до дня, когда Виктория в официальном отчете сообщила, что свадьба не состоится. Ульяна и Станислав едут в Центр не мужем и женой, даже не парой.

— Почему ты не носишь кольцо?

— Мы расстались.

Сэм мысленно одернул себя.

— Прости, я не должен был спрашивать.

— Это не тайна. И не трагедия, поэтому давай просто пропустим часть с сожалениями.

Вот как. Сердце пропустило удар. Надежда вспыхнула с новой силой, какой бы эгоистичной ни казалась радость, держать себя в руках становилось все труднее. Ульяна кусала губы, то и дело теребила косу — то отбрасывала за спину, то вперед. Она не выглядела подавленной или расстроенной, скорее смущенной. Сэм вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, что она сейчас чувствует.

Они сидели в итальянском ресторане, в котором ему доводилось обедать несколько раз. Основные цвета — белый и голубой — напоминали о море, зажженная свеча в высоком бокале — о маяке. Ни одному маяку не сравниться с ней. Ульяна была тем светом, к которому он стремился. Пожалуй, всю жизнь.

— Значит, я могу приглашать тебя на ужин в любое время?

— Когда пожелаешь, — обычно звонкий голос прозвучал совсем тихо, словно признание далось ей с трудом.

Она подняла глаза — большие, блестящие, словно от слез, полные невысказанных сомнений, и в этот миг он осознал, что промолчать уже не сможет.

— Я хотел тебя с той самой минуты, когда впервые увидел.

Сэм не представлял, что толкнуло его на такую откровенность — откровенность, которая переходила границы приличий. Возможно, он просто слишком долго ждал, но вероятнее всего, причина сейчас сидела прямо перед ним и растерянно хлопала глазами.

— Прежде чем ты запустишь в меня соусницей, пару слов в оправдание. Ульяна, ты потрясающая женщина, ты сводишь меня с ума, и я готов ждать тебя столько, сколько потребуется.

— Ну знаешь ли… — Ульяна нахмурилась.

— Это было слишком?

— Слабо сказано. Ты сказал, что я собираюсь запустить в тебя соусницей.

От неожиданности он не нашелся, что ответить.

— Я что, похожа на женщину, которая кидается соусницами?

Она продолжала хмуриться, но уголки губ едва уловимо подрагивали.

— Нет, но я знаю тебя недостаточно хорошо. Хочу это исправить. Хочу представлять, какая ты: когда сердишься, грустишь или мечтаешь. Что тебе нравится, а что нет, — он усмехнулся. — Способна ли ты запустить в меня соусницей. Последнее очень важно. Если способна, то делай это поскорее, пока я не сказал лишнего.

Она рассмеялась.

— Пожалуй, подожду. Мне нравится слушать про твои тайные желания. Совсем как про историю древности. Даже гораздо больше.

По телу прошла жаркая волна. Невинный флирт заводил сильнее самых откровенных провокаций. Воспоминания и фантазии мешались воедино, ее мягкость и дразнящая покорность сводили с ума. Сэм подался вперед, погладил тонкое запястье, а Ульяна потянулась к нему. Он наблюдал за ней, мысленно избавляя от кремовой блузки, пуговица за пуговицей. Как назло, в эту минуту официант принес заказ.

Когда Ульяна облизнула губы, все мысли окончательно испарились. Дразнила она, или нет, он уже был на взводе. Улыбка, сияющие в глазах смешинки — в другой раз Сэм присоединился бы к ней в отличном настроении и наслаждался ужином, сейчас же хотел только одного: опрокинуть ее прямо на стол, невзирая на посетителей ресторана. Целовать — крепко, жадно. Губы и шею, плечи и руки. Сжимать мягкие ягодицы, побуждая развести бедра. Словно он превратился в первобытного дикаря, который несколько лет просидел в пещере в одиночестве.

Подниматься из-за стола с неопровержимым доказательством его желания было неприлично, поэтому Сэм залпом выпил бокал воды, мысленно досчитал до ста и только после подозвал официанта, чтобы попросить счет. Ульяну выдавал румянец и лихорадочный блеск глаз: она хотела его не меньше.

Давно он не позволял себе таких вольностей, но стоило им выйти из ресторана, рывком притянул к себе и поцеловал. Она дрожала в его руках, обвила руками шею, отвечая так яростно, что он совершенно обезумел от желания. С трудом оторвался от припухших губ, взял под руку и ускорил шаг. Добираться на машине сейчас было даже не долго, скорее опасно, а для «прыжка» улица была слишком оживленной. Сэм увлек ее за собой в полумрак ближайшего двора-колодца, обнял за талию и создал портал.

Ульяна ахнула, когда они шагнули в его спальню, от резкого перехода даже у него закружилась голова.

— Извини, — хрипло произнес Сэм и потянулся к светильнику.

— Не нужно.

Мягко перехватила руку, прильнула, расстегивая ремень. От порывистых жадных поцелуев ритм сердца сбивался, воздуха не хватало. Ее плащ оказался на полу, блузка с юбкой тоже, он чувствовал напряженные соски даже сквозь ткань кружевного белья и собственную рубашку. Скользнул ладонью между ее ног, лаская. Горячая, влажная — она раскрылась навстречу его пальцам, судорожно вздохнула, и все намерения наслаждаться ей медленно разлетелись осколками.

Он подхватил ее на руки и шагнул к кровати. В комнате, освещенной лишь приглушенными отголосками света ночного города, синие глаза казались темными, колдовскими. Ульяна всхлипнула, когда он развел ее бедра, коснувшись внутренней поверхности, а Сэм впился поцелуем в ее губы, толкнулся в нее — резко и быстро, сцепил зубы, чтобы не сорваться сразу. Она вскрикнула, обхватила его ногами и впилась ногтями в спину. Подхватив ее под бедра, он начал двигаться: сначала медленно, чтобы не причинить боли, затем сильнее и жестче. Видеть, как она выгибается под ним, как бессильно цепляется за его плечи, комкает покрывало, слышать стоны наслаждения, срывающиеся с ее губ — это настоящее чувственное безумие. Ее оргазм, пульсация мышц, идущая по нарастающей, отозвался жаркой вспышкой внутри. Тонкий вскрик расколол реальность надвое, и он перестал сдерживаться, опираясь руками о кровать и содрогаясь всем телом.

Понадобилось время, чтобы прийти в себя. По телу растеклась нега, сердце замедлило бег, дыхание выровнялось. Ульяна уткнулась лицом ему в плечо, прижимаясь доверчиво и мягко. Они лежали молча, но в этой тишине было больше тепла и смысла, чем во множестве слов. Глаза давно привыкли к полумраку, теперь он любовался Ульяной: небольшой грудью с крупными сосками, тонкой талией и плоским животом, аккуратным треугольником волос, длинными ногами.

Словно почувствовав откровенный взгляд, она глубоко вздохнула, заморгала, и приподнялась на локте. Их взгляды встретились, и у Сэма перехватило дыхание. Казалось, что она смотрит прямо в душу, видит насквозь. Он поборол желание отвернуться, чтобы Ульяна не смогла увидеть тьму, что следовала за ним по пятам, вместо этого склонился и поцеловал ее. На этот раз нежно.

— Как я ждал все это время?

Ульяна смущенно опустила глаза и внимательно рассматривала подушку.

— Знаешь, что я подумала, когда увидела тебя впервые?

— Что?

— Боже, как ужасно я выгляжу, — Ульяна улыбнулась и добавила. — Правда через пару минут ты уже показался мне напыщенным и высокомерным.

Сэм рассмеялся и откинулся на подушки, увлекая ее за собой. Теперь она оказалась сверху, коса растрепалась, и он потянулся, чтобы распустить ее волосы. Наконец-то!

— А что думаешь сейчас?

Она тряхнула головой, длинные пряди рассыпались по спине.

— Ты милый.

— Самый трогательный комплимент, который я слышал. Спасибо.

— Я старалась, — Ульяна провела пальцем по его груди, и, хотя в глазах ее мелькали озорные огоньки, добавила серьезно и искренне. — А если честно… ты потрясающий.

Сэм зарылся пальцами в ее волосы, пропуская их сквозь пальцы: мягкие, гладкие, с запахом полевых цветов.

— Мне нравится видеть тебя такой.

— Какой?

— Раскрасневшейся. Счастливой. Немного утомленной… по моей милости.

Ульяна чувственно улыбнулась.

— А что еще тебе нравится? — она приподнялась и снова опустилась, потерлась бедрами о его пах. Это хватило сполна, чтобы огонь возбуждения полыхнул с новой силой. Сэм подхватил ее под руки и опрокинул на спину — так скоро, что не успела даже опомниться. Склонился над ней: самой желанной, самой восхитительной. Невозможно устоять, даже если бы он захотел. Но сейчас он хотел только ее.

Теперь он ласкал ее неспешно, дразнил легкими поцелуями шею и соски. Ульяна дрожала под его прикосновениями, кусала губы, ему же хотелось заставить ее кричать, отдаться на волю чувствам. Она вздрогнула, когда Сэм приподнял ее ягодицы, лаская языком, наслаждаясь вкусом ее желания, каждым тихим стоном. Грудь высоко вздымалась, пальцы сжимали многострадальное покрывало чуть ли не до треска, а потом их взгляды встретились. Смущение, смешанное с жаждой продолжения, хлестнуло наотмашь. В темноте было незаметно, но наверняка ее щеки сейчас были просто пунцовыми.

Ульяна закрыла лицо руками, лишая возможности смотреть в потемневшие от желания глаза. Сэм тут же скользнул наверх, отвел в стороны ее ладони, и вошел. Стон перешел в крик, она напряглась, сжимая его, а затем задрожала. Спустя мгновение — снова, потом еще и еще. Ее последний оргазм был таким сильным, что она выгнулась дугой, выдыхая протяжный стон. И его накрыло следом: ярко, отчаянно, до мелькающих перед глазами искр.

Сэм отнес ее в душ и, пока она приходила в себя, расстелил постель. Чуть позже, засыпая, он думал о многом. О том, что долгое ожидание стоило того, чтобы чувствовать Ульяну в своих объятиях. О том, что смотреть на нее спящую было и впрямь не менее интимно, чем то, что между ними случилось раньше. Она казалась отчаянно хрупкой и уязвимой. Таких защищают даже ценою жизни, как самое дорогое.

В его прошлом осталось много интересных женщин и бурных романов, но глядя на нее, Сэм не мог отделаться от странной мысли, что с Ульяной все будет совсем по-другому.