Глава 14
Точка отсчета 14. Прощание

Они со Стасом договорились встретиться в Лопухинском саду. Облокотившись о перила мостика, Ульяна смотрела на плавающих в пруду уток. Поверхность шла рябью под порывами ветра, пасмурный прохладный день дышал подступающей осенью. Скоро закончится август, и кто знает, что еще навсегда останется в прошлом. Год назад они со Стасом готовились к переезду в новую квартиру, и тогда ей казалось, что это будет совсем другая жизнь. Воспоминания отозвались щемящей тоской — по-прежнему живые, но увядающие, как природа осенью.

Ульяна достала из сумки коробочку и долго крутила в руках перед тем, как открыть. Изящное кольцо, которое недолго красовалось на ее пальце. Через неделю она должна была выйти замуж. Наверное, у них могло бы получиться, не повстречай она Сэма. Ульяна поспешно захлопнула коробочку, как если бы один взгляд на кольцо мог отменить эту встречу, а заодно и ее дар, заставить забыть о прошлом.

В последнее время она чувствовала себя свежей и полной сил. Головных болей как не бывало, слабости тоже: Сильвен потрудился на славу. Успех с тарелкой ее вдохновил, и Ульяна изредка позволяла себе небольшие тренировки: кособокая сувенирная черепашка, которую ей удалось сваять из чайной ложки и стеклянный зайчик из баночки для специй стали первыми образцами для гордости. Поразительно, но работа с контурами не казалась ей сложной, если что-то и не получалось — скорее от нетерпения и невнимательности. Страх перед неизвестностью растворился без следа.

— Привет, — Стас подошел и встал рядом.

Жесткий взгляд, приглаженные волосы, эффектный деловой костюм: привычнй образ, но теперь он выглядел далеким и чужим.

— Привет, — Ульяна протянула ему коробочку.

— И что мне с ним делать? — небрежно бросил Стас и отвернулся к пруду. — Выброси.

Ульяна последовала его примеру. По крайней мере, глядя на уток, ей не хотелось плакать.

Он нахмурился, потер переносицу, посмотрел на нее устало и обреченно.

— Ты хотела, чтобы я мило улыбался и говорил — да, все в порядке? Не в порядке. Почему ты выбрала его? Он уже получил, что хотел, но никак не уймется. Делает все, чтобы смешать меня с дерьмом.

В умении переводить стрелки со Стасом мало кто мог сравниться.

— Я не всегда поступал правильно, — хмыкнул он. — Но я заботился о тебе. Этому козлу наплевать на всех, он спит и видит, как бы лишний раз выслужиться…

— Хватит!

Ульяна никогда не повышала голос, но сейчас это прозвучало звонко и резко, как пощечина. Она схватила Стаса за руку и вложила коробочку с кольцом в его ладонь.

— Мне здорово повезло, что ты не растрепала ему о случае с маршруткой.

Это уже слишком!

Ульяна резко развернулась, но Стас перехватил ее за локоть.

— Прости. Я сам не свой из-за того, что мы расстались.

Она решительно отстранилась.

— Стас, я пришла попрощаться. И я не из тех женщин, кто предлагает остаться друзьями.

— А я не из мужчин, которые на это ведутся, — Стас внимательно смотрел на нее. — Прогуляемся?

Ульяна помедлила, но все-таки кивнула. В конце концов, ему тоже пришлось нелегко.

На дорожках желтели редкие пятна первых опавших листьев. Она вдруг ясно осознала, что уезжает. Оставляет этот город — возможно, не навсегда, но надолго. Не будет больше разводных мостов и белых ночей, пестрой бессонницы Невского, ставшего родным звучания многочисленных каналов и парков, наглых белок, запасающих на зиму орехи, холодного продувающего ветра и скрипящего под ногами снега, сверкающего на морозе. Петербург стал для нее родным, отчасти из-за своей неповторимой, чарующей атмосферы, отчасти — благодаря мужчине, который сейчас шел рядом с ней.

— Не могу себя простить за то, что позволил тебе уйти.

Их шаги эхом разносились по пустынному парку, и Ульяна пыталась придумать тему, чтобы избежать этой мучительной неловкой паузы.

— Как у тебя на работе?

— Мне пришлось уволиться.

— Что?! Почему?

Стас покачал головой.

— А как ты? Что случилось за это время?

— Дорабатываю последние дни.

Он горько улыбнулся. Улыбка мелькнула и пропала, подобно тому как рассеивается туман под лучами солнца. Из головы не выходили его слова: «Мне пришлось уволиться». Эта должность значила для него очень много, он работал на износ, чтобы получить место. Что могло случиться?

Они еще немного побродили по дорожкам парка, но неловкое молчание, изредка разрываемое фразами а-ля «светская беседа», разрасталось между ними, подобно пропасти.

Кто-то должен был попрощаться первым, и Ульяна взяла это на себя.

— Стас, мне пора.

— Подвезти до метро?

Уже в машине она поняла, что согласилась зря. Слишком многое напоминало о прошлом: запах его туалетной воды в салоне, папка с документами на заднем сиденье, профиль Стаса, когда она поворачивалась к нему. Отменить эту глупость было уже нельзя, поэтому Ульяна молча смотрела прямо перед собой аккурат до того, как они подъехали к Черной речке. Стас припарковался чуть поодаль, но отсюда, как назло, был виден дом, где Сэм снимал квартиру.

Она сглотнула, вспоминая, как закончился ужин. Ульяна знала, что спешить нельзя, но ничего не могла с собой поделать. Сдерживать и прятать чувства было невыносимо. В его присутствии хотелось дразнить и провоцировать, медленно расстегивать пуговицы его рубашки, касаясь пальцами груди, а затем так же медленно раздеваться самой. Правда, в этот раз медленно не получилось. В ресторане она переборщила с заигрываниями, поэтому они долго не могли насытиться друг другом. До сих пор внутри все сладко сжималось, стоило подумать о…

— Друзьями не останемся, это мы уже выяснили, — голос Стаса заставил вздрогнуть. Он положил руку на ее сиденье, подался вперед. — Но если есть хоть малейшая возможность все вернуть… Солнц, прошу тебя, не молчи.

Он посмотрел ей в глаза.

— Что скажешь?

Ульяна невольно вжалась в спинку — близость Стаса отозвалась воспоминаниями о вечерах, когда они вдвоем сидели и смотрели кино. И не только. Память тела подсказывала откровенные прикосновения и поцелуи — то, что осталось в прошлом. Теперь уже навсегда. Как бы ни было больно ставить последнюю точку, это придется сделать.

— Нет, — Ульяна покачала головой и взялась за ручку дверцы.

— Что ж, это будет тяжело, — пробормотал Стас.

Она замерла.

— О чем ты?

— Тяжело будет все время видеть тебя.

В ответ на недоумевающий взгляд он только пожал плечами.

— Я тоже еду на Мальту.

Спустя несколько лет оказаться в квартире, в которой ты выросла, всегда странно. Особенно если от того, какой ты ее знала, практически ничего не осталось. Но еще более странно вспоминать, как все это было. Детство и уроки, тени от соседних домов, которые с каждым часом надвигались все ближе, высотки рядом — правда, тогда они были недостроенные. Красно-желтые старенькие трамваи, прогулки с подружками через мост Волго-Донского канала, огни ночного района, посиделки с первым парнем в пиццерии на аллее и поцелуи на набережной, у самой воды. Она вспомнила, как Леша бросал камешки в воду — на удивление ловко, они подпрыгивали несколько раз, а по воде шли круги. То же самое и с воспоминаниями, стоит прикоснуться к одному, как оно влечет за собой другие.

Помешанность мамы на чистоте никуда не делась, только если раньше ее наводила Ульяна, теперь это наверняка делала приходящая уборщица. Новенький ремонт был как с картинки. В гостиной все блестело: начищенный паркет, окна, итальянская мебель, плафоны напольных абажуров, электрический камин. Над ним на полке стояли фотографии: они с мамой у залива в Петергофе, в июле две тысячи одиннадцатого: мама хмурится, потому что они снова поссорились из-за того, что Ульяна «одевается, как хиппи». Ульяна хорошо помнила этот день — ветреный, но на удивление теплый. Их фотографировал Стас, который тоже был не в восторге от ее наряда, и тогда в первый раз заслужил молчаливое одобрение ее мамы. И первую Ульянину обиду. Эту длинную юбку и свободную кофту она обожала, но со временем от привычного стиля и ярких цветов в одежде пришлось отказаться: Стас считал это отсутствием вкуса. Со второго фото в объектив глядел отец — немного чопорно и снисходительно, сжимая в руках грамоту и статуэтку-приз, которые вручили на выставке его предприятию, а чуть подальше, в строгой кремовой рамке, мама сияла ослепительной улыбкой на фоне осенней красоты Дворжаковых садов^[3].

^[3]Дворжаковы сады — парк в центральной части Карловых Вар, Чехия.

— Завтра документы должны быть в налоговой, — мама вышла в комнату, на ходу поправила часы под старину. — Меня не интересует, как. Все.

Она нажала отбой, вздохнула и посмотрела на Ульяну.

— Так. На Мальту, говоришь? И как это тебя угораздило? Через пару лет скажешь, что летишь на Луну?

— Мама, мне предложили отличную работу.

— Да неужели? — та улыбнулась, и вокруг глаз собралась сеточка тонких морщин. В свои пятьдесят два мама выглядела от силы на сорок: модельная стрижка на коротких темных волосах, ухоженная, подтянутая, с отличной фигурой. От нее Ульяна унаследовала васильковый цвет глаз и пухлые губы. Но, к сожалению, не характер несгибаемой бизнес-леди. Сейчас бы ей это здорово пригодилось.

— Мам, не начинай, пожалуйста. Можешь ты меня хоть раз поддержать?

— Делай, что хочешь, — та махнула рукой, — не маленькая уже. Чай будешь?

Ульяне, уже готовившейся держать оборону, показалось, что она ослышалась.

— Буду, — осторожно сказала она, вглядываясь в мамино лицо. — Мам. Случилось что-то?

— Нет, — та махнула рукой и бросила сотовый на диван, — да. Не знаю, Ульяш. Просто…

Она не договорила и ушла в кухню, Ульяна поспешила за ней. Мама суетилась как заправская домохозяйка: поставила чайник, протерла большой деревянный стол и достала огромный магазинный торт «Бавария», украшенный фигурным темным и белым шоколадом, карамелизированным сахаром и взбитыми сливками.

— Я помогу…

— Не надо, — мама пригладила волосы и открыла шкафчик. — Когда все только начиналось, я не думала, что мы с твоим отцом станем чужими людьми. Я ведь любила его… да и он меня.

Ульяна потрясенно замерла. Мама, которая ни разу не говорила об отношениях между мужчиной и женщиной — только подсовывала разные книги для девушек-подростков, мама — для которой откровенность такого рода была под запретом, сейчас решила поговорить с ней об отце?

Она мягко отняла у нее заварочный чайник и кивнула на стул.

— Я сделаю. Мам, ну позволь мне. Пожалуйста.

И та сдалась. Села за стол, облокотилась о него и смотрела на Ульяну, пока та насыпала заварку, заливала ее кипятком и резала торт.

— Мы всегда были очень похожи, — мама рассеянно улыбнулась, — хотели одного и того же, любили одно и то же. Пожалуй, больше, чем мне хотелось бы: когда я думала о чем-то, а твой отец об этом говорил. Чего нам не хватало — так это капельки откровенности. Отец все держал в себе, как и я. Когда поняли, что между нами раскинулась пропасть, было уже поздно.

Она кивнула, когда Ульяна положила ей кусочек торта и придвинула к себе тарелку.

— Поэтому я и не хотела, чтобы ты выходила замуж за Стаса. Вы вели себя точно так же, но еще вы с ним совершенно разные. Если даже у нас ничего не вышло…

— Мам, никогда не поздно все изменить. Почему бы тебе просто не поговорить с папой?

— Говорить надо было раньше, — устало вздохнула та, — а я изображала из себя сильную женщину. Даже когда дедушка умер — ты знаешь, как я его любила, я просто с головой ушла в работу. Мне хотелось бросить все, хотелось выплакаться на плече твоего отца… но я понимала, что это ничего не изменит. Точнее, так я тогда думала. У него были свои секреты, у меня свои. А я была слишком гордая, чтобы сделать первый шаг. Или слишком глупая.

Ульяна отковырнула кусочек торта, который показался ей безвкусным несмотря на всю красоту взбитых сливок и крема с абрикосовым конфитюром, посмотрела через мамино плечо на холодильник, увешанный магнитиками из самых разных стран. Всю свою молодость родители посвятили работе и тому, чтобы стать друг от друга как можно дальше, а теперь заполняли жизнь другими людьми и путешествиями.

В окнах соседнего дома отражалось заходящее солнце, от чего они казались огненными. На высоком по-летнему небе не было ни облачка: в Волгограде осень всегда теплее, да и приходит позже.

— Обещай, что поговоришь с папой. Один раз. Просто расскажи ему то, что сказала сейчас мне.

Мама коротко улыбнулась, но ничего не ответила.

Ночью, ворочаясь на новом диване в своей старой комнате, в которой ничего из прошлого не осталось, Ульяна никак не могла заснуть. Ей не давало покоя то, что сказала мама. Сэм ничего не говорил про Стаса — о том, что его пригласили на Мальту. Почему? Не хотел напоминать или посчитал, что для нее это теперь не имеет значения? Как бы не так! Им придется постоянно видеться, но она не представляла, как будет чувствовать себя в его присутствии. А Стас? Каково будет ему — видеть ее с Сэмом? Она сама росла с мыслью, что сдержанность — это хорошо, что не стоит вываливать на другого человека печали и страхи, лучше пережить, перебороть в себе и отпустить. Но так ли это на самом деле? Похоже, ей есть чему учиться, даже не считая дара архитектора: откровенности. Нельзя позволить, чтобы чувства затянул лед отчуждения, как случилось у матери и отца.

Она никогда и ничего не станет скрывать от Сэма. Никогда и ничего.

Осознание того, что она уезжает из страны всерьез и надолго, настигло в тот момент, когда самолет оторвался от взлетной полосы. Ульяну слегка вдавило в сиденье, а Домодедово стал стремительно уменьшаться. Несмотря на то, что подремать удалось всего-ничего, усталости не было. Она украдкой взглянула на Сэма — глаза закрыты, хмурится. Болит голова или что-то не дает ему покоя?

Ульяна повернулась и мягко погладила его запястье.

— Все в порядке?

Сэм перехватил ее руку и крепко сжал в ладони, усталость в его глазах растворилась без следа, сменяясь теплом.

— Теперь да. Я рад, что ты согласилась.

— Ты не оставил мне выбора, — Ульяна улыбнулась и положила подбородок ему на плечо.

— Я приготовил много аргументов. Например, что у меня есть гигантский чемодан.

Ульяна ахнула и округлила глаза.

— Ты бы так не поступил! Проще было запихнуть меня в портал.

— Проще, но не так интересно.

Она удивилась, когда Сэм сказал ей про самолет — несмотря на то, что даже самые быстрые порталы, особенно на дальние расстояния, отнимали много сил, это все равно было гораздо проще, нежели чем терять время на перелеты и стыковочные рейсы. И все-таки самолет оказался необходимостью. Пока мир пробужденных не сошелся с миром людей, увы, официальную сторону никто не отменял. Скакать между странами и свободно разгуливать по улицам в любой точке земного шара без визы чревато последствиями. К тому же, в древности использовать пространственные тоннели разрешалось только самым сильным архитекторам — постоянная практика была опасна для здоровья.

— Уверен, что смог бы тебя уговорить, — в темных глазах сверкали смешинки, Сэм обнял ее, пригладил ее волосы.

— Ни на минуту не сомневаюсь в твоих способностях, — она провела пальцами по его плечу и с явным сожалением отстранилась. Все-таки лететь им около четырех часов, а как показала ресторанная практика, из таких искорок легко устроить настоящий пожар.

— Это очень мило, но я тут спать пытаюсь. Доброе утро, кстати.

Ульяна не подскочила только потому, что все еще была пристегнута. Стас поднялся и облокотился на спинку сиденья, насмешливо приподнял бровь. К счастью, в бизнес-классе расстояния между сиденьями были приличные, только поэтому они не оказались лицом к лицу. Как она умудрилась его не заметить ни в зале ожидания, ни при посадке? Впрочем, учитывая бессонную ночь и то, что смотрела она преимущественно на Сэма или дремала, в этом не было ничего удивительного.

— Доброе, — в вежливости Сэма сквозило раздражение, а рука под ее пальцами окаменела. Судя по всему, он был не в восторге от того, что Стас тоже едет на Мальту. Оставалось надеяться, что не из-за нее напряжение сейчас искрило, как оголенный провод.

— Привет, — Ульяна поймала себя на том, что кусает губы. — Как ты здесь оказался?

— Его очаровательная коллега, — Стас жестко посмотрел на Сэма, — Клотильда, кажется. Это она все устроила.

Он явно не спешил сворачивать разговор, а Ульяне хотелось заползти под сиденье, как тогда под стол. Она невольно сжала руку Сэма и облизнула пересохшие губы.

— Последнее решение принимал я, — его тон однозначно говорил: «Не заставляй меня передумать». — Клотильда лишь любезно предложила заняться вашим обучением.

— За что я ей очень благодарен, — глаза Стаса потемнели, он продолжал улыбаться, но выглядело это жутко. — А вот ваша любезность слишком дорого обошлась.

— Иногда разбитое не склеить, даже если ты архитектор, — в голосе Сэма звенела сталь.

— Иногда то, что кажется трещиной, всего лишь замысловатый узор. Ульяна не рассказывала, почему мы расстались?

Чего он вообще добивается?!

Ульяна схватила плед и принялась разворачивать. Руки тряслись, он выскользнул и упал на пол. Ульяна рванулась, забыв о ремнях безопасности, пряжка больно впилась в бедро, она сжала зубы. Подхватила покрывало, завернулась в него чуть ли не с головой и закрыла глаза.

— Меня это не интересует, — донеслось холодное снаружи. — Я живу настоящим, а не прошлым. А теперь прошу меня извинить, я хочу послушать музыку.

Отчаянно хотелось прижаться к нему, чтобы Сэм ее обнял. Но он то ли вправду музыку слушал, то ли застыл в собственных мыслях. Повозившись немного под пледом, Ульяна устроилась поудобнее, пригрелась и начала проваливаться в сон. И — озарения часто случаются, когда засыпаешь — отчетливо поняла одну вещь. Быть слабой гораздо сложнее, чем сильной.