Глава 8

Рядом со мной не было никого из родственников, даже Салима вынуждена уехать. Я на нее не обижалась, напротив, была благодарна за то, что привезла меня в клинику вопреки запрету что-либо делать.

Уже рассвело, а я лежала, глядя в потолок и пытаясь понять, как теперь быть.

Салима больше не помощница, ее и без того посадят под замок.

У меня здоровый сын, а не больная дочь – это плюс. Но сын родился через полгода после нашей свадьбы, как это объяснить родственникам? Отсутствие кого бы то ни было рядом со мной, молчащий телефон и то, что никого не интересовало мое и ребенка состояние, подтверждало, что слушать объяснения не намерены. Вероятно, родственники также ломали головы над вопросом, как быть со мной.

И все же ситуация складывалась не в мою пользу. Конечно, пройдет время, сделают анализ ДНК, я докажу, что это сын Сауда, но ведь ни прежних отношений с ним, ни просто нормальных с семьей уже не будет.

К рассвету я поняла: проблему можно решить по-хорошему, во всяком случае, попытаться это сделать. Возможно, я зря все время лезла на рожон – старалась доказать всем и Сауду особенно, что ношу его ребенка, что срок куда меньше, чем поставили в той клинике, что моей вины нет ни в чем. Нужно было сделать вид, что подчинилась, и осторожно договориться о разводе, как советовали в консульстве.

Теперь обратного пути нет. А какой есть?

Что, если воспользоваться нелюбовью семьи к себе и ребенку и недоверием мужа, чтобы уехать вместе с сыном без возражений с их стороны? Семья считает, что я белая ворона? Значит, они не будут против, чтобы ворона исчезла. Сауд не верит, что это его ребенок? Значит, он даст не только развод, но и согласие на выезд моего мальчика из страны.

Только больше нельзя ссориться, надо смириться и попросить. Ради того, чтобы вернуться с сыном в Москву, я была готова даже на это.

Когда солнце заглянуло в окошко, у меня был готов план.

Позвонила Сауду:

– Я родила сына. Большой крепкий мальчик.

Мгновение, которое он молчал, показалось вечностью.

– Поздравляю…

Там у него слышались веселые женские голоса, я даже знала, чьи именно. «Деловая поездка в Америку» проходила под плеск воды в бассейне среди барханов Руб-эль-Хали. Стало очень больно, и я допустила серьезную ошибку – зачем-то добавила:

– На тебя похож.

– Посмотрим.

Осознав, что зря уточнила похожесть, я поторопилась осуществить свой план:

– Сауд, ты обещал, что дашь развод…

– Приеду – все решу.

– Когда ты приедешь?

Я больше не намерена ждать его вечные обещания, чем скорей разведемся, тем лучше.

– Скоро. Иншалла. – И вдруг разозлился: – Ты вообще сорок дней нечистая. Забыла?

Я не забыла, а потому нажала отбой.

Я «нечистая», поскольку родила ребенка. Согласна, полтора месяца женщине не до мужа в любом случае, но, когда муж резвится с проститутками (пусть и личными) в бассейне, пока жена рожает, это некрасиво. Конечно, он не знал, что я в клинике, но даже не счел нужным попросить Лиану помолчать. Сауд не скрывал от меня, где проводит время, я для него никто.

Глаза поневоле застлали слезы, быстро смахнув их, я нашла номер Махасин.

Похоже, моя красавица-свекровь все знала, но она даже не поздравила, а лишь поинтересовалась:

– Кому ты еще сообщила?

– Только Сауду.

– Больше никому не говори, и без того уже натворила бед.

Очень хотелось огрызнуться, но я взяла себя в руки. Сейчас нельзя ссориться, сотрудники консульства правы – мне нужно получить развод как можно тише.

Махасин вздохнула и сообщила:

– Нигде не появляйся, всем сказано, что тебя положили сохранять плод. Когда отпустят из клиники, поедешь на ту квартиру, где жила до свадьбы. За тобой приедут Али и Асият. Будешь под присмотром Махмуда.

Терпеть не могу безумно медлительного и туповатого Али и урода Махмуда, но сейчас заставила себя промолчать. Я уже поняла, что именно они задумали – сказать, что я в клинике, чтобы дотянуть до положенных девяти месяцев после свадьбы. А там…

Варианта три, как у Ходжи Насреддина: или я умру, или осел, или султан.

В мою палату заглянула Анна:

– Эй, кто тут у нас родился?

Вот кого я была рада видеть! У Анны на следующий день назначена операция, мой сын опередил ее девочку.

Анна убедила меня, что все самое плохое позади, главное – у меня здоровенький сын, остальное наладится. Она как-то ловко разложила все по полочкам, и получилось, что жизнь можно наладить.

Сауд не дал мне развод сразу, значит, он меня любит и не хочет разводиться, просто мешает родня.

Простить я ему все прощу – и неверие, и оскорбления, и даже удар и обыск, женщины ради детей и не такое прощали.

Только нужно поселиться отдельно, чтобы с семьей не встречаться. Я им не нужна, они мне.

Услышав о предложении Махасин переехать на квартиру, Анна даже обрадовалась, мол, вот он и выход – будешь жить там, а Сауд будет приходить. Лучше иметь приходящего мужа, чем жить в одном доме с двумя его женами и бешеными тетками.

И что не развелась, тоже хорошо – сыну нужен отец! А за такого бутуза меня будут любить все. Я им всем еще докажу, кто самый лучший, еще все прощения просить будут!

Анна умела внушать оптимизм, но не забыла напомнить, что они с Барри всегда готовы помочь.

Я рассмеялась:

– Куда вам, у вас скоро наша невеста появится, ни до кого будет.

– Давай, правда, обручим детей, чтобы загодя знали, кто их половинка, и ни на кого другого не смотрели?

Когда она уходила из палаты (позвали готовиться к операции), мне показалось, что жизнь еще может наладиться.

Всех встречают у клиники с цветами и криками восторга. Меня ждали только Асият и Али. Асият была счастлива сразу всем – у меня родился сын, мы будем жить отдельно от этих ведьм, мы не разводимся с Саудом прямо завтра…

Я не стала говорить, что это все равно произойдет, пусть хоть у Асият останутся иллюзии.

Моему малышу шел второй месяц. Мы жили в просторной квартире, Салим (я назвала сына в честь своей спасительницы) хорошо кушал, хорошо спал и быстро рос. К нам никто не заезжал и даже не звонил, я была табу для всех, кроме врача, которого пригласила сама по рекомендации Мариам.

Анна родила девочку, но все оказалось не так просто, и ей с ребенком пришлось провести целых три недели в клинике. Им с Барри было не до меня.

Салима не появлялась потому, что впала в сильнейшую депрессию и не выходила из своей комнаты совсем. Врачи опасались за ее психику. Я пыталась предложить ей переехать к нам, но несчастная женщина ужаснулась самой мысли:

– Я и без того совершила грех и теперь расплачиваюсь! Нельзя жить рядом с неверной.

Я ужаснулась, если ее крыша съедет окончательно, она запросто расскажет, как вынесла мой крестик из комнаты. Оставалось надеяться, что Салима не проговорится.

Я пока старалась не думать о будущем, жила одним днем и заботами сына – кормление, купание, сон, памперсы, снова кормление… Всем женщинам, имеющим детей, это знакомо – первый месяц пролетает незаметно, хотя тянется долго, понимаешь, что он прошел, только когда видишь первый «юбилей» ребенка.

Первой в доме появилась Махасин, все такая же красивая и спокойно-властная. Она принесла подарки Салиму. Долго стояла, глядя на спящего малыша. Разговаривать с ней не хотелось, но и попросить уйти тоже нельзя – квартира ее, я здесь в гостях.

Наконец Махасин решилась:

– Ты утверждаешь, что должна родить почти на два месяца позже, и что ребенок от моего сына?

Если честно, мне очень хотелось ответить «нет», но в колыбельке лежала копия Сауда, потому я просто промолчала.

– Где Сауд познакомился с тобой?

Я вспомнила смех Лианы, который слышала, еще не придя в себя после родов, и… рассказала Махасин о гареме в пустыне. Если арабская женщина не захочет, чтобы вы поняли, что именно она думает, вы никогда этого не узнаете, даже если ее лицо открыто. Взгляд Махасин остался непроницаем, и все же что-то подсказало, что о гареме она знает.

– Так вот ты откуда… Но там женщины определенного сорта.

– Они приезжают сами, меня привезли обманом.

– Все так говорят… – Все же она отвернулась, чтобы даже случайно не выдать свои мысли. Стояла очень красивая, давно ненужная мужу женщина, задумчиво смотрела в окно на раскинувшийся внизу Дубай и пыталась придумать, как быть со мной, тоже ненужной своему мужу. Она не желала признавать меня подругой по несчастью, с первого дня воздвигая между мной и собой прозрачную непробиваемую стену.

Но сейчас мне было наплевать на беды Махасин, своих с избытком. Однако она могла помочь, потому следовало сдерживаться. И все же я возразила:

– Меня привезли без чувств. И предназначалась я сначала Рашиду, но не позволила себя тронуть, разбив ему нос. Помните, год назад он ходил с опухшим носом и говорил, что упал с верблюда?

Теперь Махасин внимательно смотрела на меня, конечно, она помнила нелепый вид своего среднего сына, а вот я его видеть с носом-картошкой не могла, разве что и впрямь разукрасив собственноручно.

– А потом кому принадлежала?

Зря я расслабилась, свекровь сдаваться не собиралась, в ее голосе звучала едкая насмешка.

– Никому. Только однажды Сауду, в ту ночь он предложил мне принять ислам и стать его третьей женой. На рассвете мы приехали в Дубай…

– И он в это верит?

– Конечно, нет! Его убедили, что я прилетела в Дубай уже беременной от другого. Моза…

Она не дала договорить, подняла руку, останавливая:

– Я знаю, что сделала Моза. Но даже если Сауд был с тобой счастлив, ты все равно сломала ему жизнь.

В то мгновение я поняла, как изменил меня год пребывания в Дубае. Любая на моем месте просто взвыла бы: «Я?!» Год назад я тоже взвыла, но сейчас все гневные мысли, все эмоции – обида, возмущение, даже ярость остались внутри, лишь губы сжались. Передо мной стояла не просто женщина много старше, а главная женщина семьи, мать моего мужа, она говорила несправедливые вещи, но все, что я могла – подумать, что Аллах ее накажет за несправедливое отношение ко мне.

Махасин внимательно наблюдала за тем, как я справляюсь с собой, видно, осталась довольна, но вздохнула:

– Будь ты женщиной нашего круга, я не противилась бы твоему присутствию, но ты чужая.

– Так отпустите меня.

– Это решать Сауду. Он завтра приедет.

Изящная рука с ухоженными ногтями скользнула в сумку, и на стол легла банковская карточка.

– Она на твое имя. Средств достаточно, вопросов не будет.

Махасин покупала у меня спокойствие своей семьи, выкупала свободу своего сына. Не понимала, что я сама желаю исчезнуть, или знала, что Сауд прогнать меня не решится? Или уже осознала главное – я, как и она, своего сына не отдам? Если я возьму деньги, буду связана с ней обязательством. Я покачала головой:

– Для меня сын важней. Как и для вас.

– Это решит Сауд. Едва ли он отдаст тебе сына.

Это я понимала и без объяснений, спросила о другом:

– Почему вы не запретили наш брак?

Она снова долго смотрела на небоскребы и полоску залива вдали, потом усмехнулась:

– Сауд был влюблен и готов пойти против всех. Он все равно женился бы, к чему запрещать? Но история с тобой лишила его возможности быть наследным принцем, ты его несчастье.

И снова во всем виновата я!

– Я буду биться за своего сына.

Она в ответ пожала плечами, в голосе прозвучали ледяные нотки:

– И проиграешь.

Я могла возражать сколько угодно, говорить, что Сауда никто не заставлял на мне жениться и даже держать в своем гареме, не вынуждал верить лживой Мозе и заранее отказываться от своего сына, что он мог дать мне развод еще до рождения ребенка, и я никогда не напомнила бы о себе, что я вообще не рвалась в этот рай в золотой клетке…

Но Махасин все это не нужно, она знала свою материнскую правоту – чужая женщина совратила ее сына, еще и лишив возможности стать следующим шейхом.

Свекровь ушла, сын спал, а я размышляла.

Что за игру вела Махасин с самого начала?

Она согласилась на наш с Саудом брак, представив все шейху в лучшем виде, хотя прекрасно понимала, что брак развалится. А потом наблюдала, как меня третирует семья. Махасин ничего не делает просто так, если она поступала подобным образом, значит, есть причина, и я должна понять, в чем дело!

Это не разбрасывание навоза по территории и не мытье головы в фонтане, на кон поставлена жизнь моего сына, ошибиться я не имею права.

Итак, зачем Махасин понадобился заведомо обреченный брак? Ведь зачем-то же понадобился?

Сауд старший из сыновей шейха, рожденных двумя женами. Он должен получить трон, но не получит из-за женитьбы на мне.

Однако ни для кого не секрет, что сам шейх откровенно предпочитает вторую жену и ее старшего сына, который даже моложе Рашида. То, что принца Асада предпочитают лентяю Рашиду, неудивительно, Асад умен, энергичен, обаятелен и прочее. Но Сауд ему ни в чем не уступает! Он тоже умен, образован, энергичен, все поручения выполнял прекрасно, он любимец многих. А старшая жена у Сауда вообще хашимитских кровей…

И вдруг я поняла, что именно в этом все дело!

Пасьянс раскладывался просто.

С одной стороны, старший сын, имеющий все моральные права на престол, с другой – третий, столь же хорош и любимец отца. Кого из них выберет шейх?

Если старшего – не миновать ссоры с любимой женой и ее кланом, весьма влиятельным и деятельным. Если младшего – в стране возможно серьезное недовольство, к тому же Сауд не намерен уступать свое право.

Махасин отстранена от дел, да никогда ими и не занималась, но не понимать ситуацию она не могла. Вторая жена не просто отобрала у нее мужа, она отобрала возможность стать матерью наследника.

Но Махасин должна была понимать и другое: если шейх назовет наследником Асада, каким ударом это будет для Сауда. Сам отказаться от престола он тоже не может, это удар по самолюбию.

И тогда умная (или просто хитрая) мать воспользовалась моим появлением в жизни Сауда. Получилось, что он виноват сам – пожелал жениться на иноверке не королевской крови. А потом еще передряги с ребенком… У шейха появился повод назвать наследником другого, но Сауд при этом не выглядел ничтожеством – во всем виновата женщина, то есть я.

То, что придумает одна женщина, не исправят и десять мужчин.

Оставалось понять, знал ли сам Сауд о таком раскладе?

…Но что мне делать в сложившейся ситуации?

Если Сауд перестанет быть наследным принцем, то его и меня заодно оставят в покое? Это давало слабую надежду все исправить.

Я понимала, что Сауд злится из-за дурацкой ситуации, в которой оказался, но ведь троном жизнь не ограничивается, в ней столько всего хорошего. У нас сын, да еще какой! Не понять, что это не его ребенок, Сауд не сможет. К тому же я настою на анализе ДНК.

Что, если предложить ему уехать в Европу, ведь своих жен Сауд не любит, а таких, как Лиана, найдется много? Я с ужасом поняла, что готова простить ему Лиану, если только все снова склеится.

Махасин «помогла» своему сыну уйти от трона, который он не получил бы все равно, я могу попробовать помочь уйти от той жизни, которая ему самому давно осточертела.

Я допускала ошибку миллионов женщин, самонадеянно решая за супруга, как для него лучше.

И вторую, полагая, что треснутую чашку можно склеить бесследно. Или что некрасивое отражение в зеркале чужое. Любовь, конечно, зла, но все время оправдывать ее этим нельзя, зло может зайти слишком далеко и погубить тебя самого.

Но оставался еще одна нераскрытая тайна. Думая о Лиане и Сауде в гареме, я вспомнила слова Раисы о заклятом враге. Понятно, что это не Лиана, а кто-то серьезней. Кто?

Неужели Махасин?

Но зачем ей убивать какую-то наложницу, не проще ли не соглашаться на наш брак?

Я мысленно перебрала всех и никого не нашла. Не Сауд же в самом деле?!

И вдруг…

Господи, как же я о Рашиде забыла?! Вот кто никак не мог допустить, чтобы я просто вернулась в Дубай, ведь тогда я непременно взялась бы за Вадима, а тот не стал скрывать своих клиентов. Вряд ли Рашид сильно пострадал бы, но неприятностей не избежать. Куда проще сделать так, чтобы я вообще перестала существовать.

Вспоминая, кто больше всего вился вокруг меня и Асият, я поняла, что не ошибаюсь – это Рания, любимица Рашида в гареме.

Не удалось отравить меня или убить иначе, он решил обезопасить себя на случай, если я проговорюсь здесь. Как отвлечь глупую женщину от своих собственных грешков перед ней? Просто рассказать о чужих, да еще и таких!

Я оказалась в эпицентре разборок из-за трона и разборок между братьями из-за гарема. Я-то ладно, никто не мешал поступить согласно совету Раисы – попросту не понравиться Махасин, но почему за мои ошибки должен отвечать мой сын?

Меньше всего я хотела, чтобы он вырос в этом террариуме. Можно возразить, что и в европейских семьях, даже внешне самых благополучных, бывают террариумы покруче, но мне не было дела до всех, я думала о себе и сыне. Нет, сначала о сыне, а потом о себе.

Сауд приехал, когда я его не ждала. Окинул оценивающим взглядом, усмехнулся:

– Ты поправилась… Верно говорят, что женщинам полезно рожать.

Поправилась… Я сумасшедшими усилиями возвращала былую форму, а он радовался лишним килограммам! Эх, Восток, Восток…

В глазах Сауда откровенный мужской интерес. Если честно, во мне все откликнулось на его зов. Мы давным-давно не были вместе, еще до того, как он меня ударил, но я помнила каково это – таять в его объятьях. Вспомнила и дала слабину.

Через минуту оставалось уже только слабо отбиваться:

– Сауд, я еще не готова…

Я не забыла ничего – его несправедливость, фактически предательство, голос Лианы, то, что он вообще перестал интересоваться моими желаниями. Но я любила Сауда, а когда женщина любит, она найдет оправдания почти любым поступкам мужчины. Это наша всеобщая женская слабость – в руках любимого человека мы теряем волю.

Но Сауд сам все испортил. Он словно забыл, что я его жена, а не одна из девушек его гарема.

– Сауд!

Нет, не забыл – прижал мои раскинутые руки к постели, зашипел в лицо:

– Ты моя жена, и я могу брать тебя, когда захочу!

Я подчинилась. Он прав – он мой муж, а я жена…

Тело помимо моей воли ответило, оно соскучилось по близости, жаждало ее. Мелькнула мысль: может, все наладится? У нас сын…

После он принял душ и ушел, не сказав ни слова, даже не обещав вернуться.

Я долго стояла под душем, смывая бессильные слезы. Плакать глупо, нужно было на что-то решиться. Проснулся Салим, Асият покормила его, а я все лила и лила воду.

Если бы я успела, как советовали в консульстве, получить развод и улететь, чтобы ребенок родился в России, это был бы мой и только мой сын. Но мы в Эмиратах, здесь дети, особенно сыновья, папины. Между таким папой, как Сауд, и такой мамой, как я, суд непременно выберет папу. Это значит, что, потеряв отношения с мужем, я потеряю и сына.

Оставалось только попытаться эти отношения наладить. Ради своего ребенка я была готова на все.

Сауд меня явно хотел, хотя любовью это называть едва ли стоило. Может, попытаться родить еще одно ребенка? Если это будет еще один сын, меня не посмеют вышвырнуть как приблудную кошку. И беременной не выставят из дома.

Значит, надо быть послушной, причем не только с мужем, но и с семьей.

Может, я сумею все же наладить с ними отношения? Не буду никому возражать, не стану лезть на рожон, буду жить отдельно… Салиму я нужна, я кормлю его грудью, значит, он будет со мной, это главное. Позволить, чтобы у меня отняли ребенка, я не могла! Я была готова примириться и быть вежливой со всеми, даже же с Мозой, которую хотелось придушить, терпеть любые их выходки, обиды и обвинения, чтобы оставаться с сыном.

Я готова даже прекратить тренировки ради потери лишнего веса. Буду толстой? Но если Сауду так больше нравится…

До чего может дойти женщина в своих уступках? До чего угодно, если цена – ее ребенок.

Если бы я тогда знала, что все уже решено!

…Сауд пришел на следующий день, когда Салим не спал. Арабы очень любят детей, а возиться со здоровым красивым ребенком приятно кому угодно. Сын сразу пошел к папе на руки, таращил на него круглые черные глазенки и счастливо улыбался. Улыбался и Сауд.

Потом он смотрел, как я кормлю нашего сына, а когда сытый Салим уснул, мы снова были вместе. Полная решимости стать образцовой арабской женой, я не сопротивлялась, но муж ласков все равно не был. Ничего, все образуется, не мытьем, так катаньем – решила я.

Асият изумилась моей внезапно возникшей любви к сладостям и отказу от тренировок, но возражать не стала. Ананасы заменены финиками, хлебцы – пирожными, а в кофе отныне клалось немыслимое количество сахара.

Депиляция, блестящие волосы, благоухающая кожа… – я готовилась к приходу мужа. Сауд бывал каждый день, но замечал ли мои ухищрения?

Он приходил днем, а ночи проводил с другими – Бушрой, Мозой и даже Лианой. Однажды я уловила запах именно ее духов от волос мужа. Но я терпела, старательно убеждала себя, что в этом нет ничего страшного, что здесь все мужчины такие, что на эту тему лучше даже не думать. Это, кстати, хороший способ решить проблемы с изменами – делать вид, что о них не догадываешься. Не только перед мужем делать вид, но и перед самой собой.

Позиция страуса, детей, закрывающих лица ладошками, чтобы не видеть страшного. Но я Амаль – надежда, которая умирает последней. Я из последних сил надеялась, что у меня получится, что все наладится.

Через несколько дней Сауд пришел мрачный, долго стоял, глядя на спящего Салима, в то время как я ломала голову, как остановить мужа, если у него вдруг возникнет желание провести со мной время, потому как должна приехать врач, чтобы осмотреть малыша.

И вдруг услышала:

– Он похож на Рашида.

– На кого?!

Хотелось поинтересоваться, не перегрелся ли Сауд на солнце, но я взяла себя в руки. А он продолжил:

– Да, похож на меня, но ведь мы с Рашидом братья. Ты родила его через девять месяцев после того, как тебя купил Рашид.

В первое мгновение я даже дар речи потеряла, потом, судорожно сглотнув, все же возразила:

– Ты же видел, как я познакомилась с твоим братом!

Не знаю, чем закончился бы наш разговор, но раздался звонок – пришла врач.

Елена экспат, она очень хороший и добрый доктор, дети ее обожают. А ей самой очень нравился Салим.

Елена, хотя и не мусульманка, всегда в хиджабе, а на улице часто и в абае, так меньше проблем с чужими и сомнений у пациентов, даже экспатов.

В Дубае все самое-самое. В том числе и… мороженое.

Самое дорогое мороженое в мире на сегодня (завтра могут придумать дороже) – в Scoopi Cafe. Называется оно «Черный бриллиант» и стоит 817 долларов США. В его состав вошли лучшие ингредиенты со всего мира – мадагаскарский ванильный пломбир, иранский шафран, итальянский трюфель, а сверху лакомство усыпано хлопьями 23-каратного съедобного золота.

Подают его в чашечке и ложечке от Версаче.

Еще не пробовали? Поспешите.

Кафе на Джумейра-роуд возле пляжа.

– Как наш малыш? Ой, и папа дома? Как хорошо…

Все у нее получалось как-то быстро и ласково, вымыв руки, она подошла к проснувшемуся Салиму. Малыш с удовольствием потянулся к доброй тете.

Осматривая мальчика и задавая мне вопросы, Елена между делом похвалила, обращаясь к Сауду:

– Какой у вас крупный и крепкий малыш. Если бы мама доносила его до срока, был бы богатырь больше четырех килограммов.

Сауд заметно напрягся:

– Он родился недоношенным?

– Конечно! Семь месяцев не девять. А вы не знали? – Она удивленно переводила взгляд с Сауда на меня и обратно.

Я демонстративно не стала приходить мужу на помощь, а тот пробормотал:

– Я не вмешиваюсь в женские дела, к тому же только что приехал.

– Да… мы семимесячные, но крупные… – Елена сгибала и разгибала ручки Салима, тот делал зарядку с удовольствием.

Провожать Елену пошел Сауд. Не знаю, что там говорила ему врач за пределами детской комнаты, но я ожидала по крайней мере извинений за нелепые подозрения, высказанные полчаса назад. Врач подтвердила все, что я твердила до сих пор, сняла с меня все подозрения и обвинения, должна же я получить компенсацию за перенесенные страдания? Теперь Сауд просто обязан принести повинную. Конечно, я прощу, уже простила, но хотелось бы услышать его признание ошибки.

Получила, но не то.

Сауд уехал вместе с врачом, а через час Махмуд принес и демонстративно поставил передо мной на стол красивый пакет, в котором оказался роскошный ювелирный набор – колье, серьги, перстни, браслеты…

Конечно, я не против, это означало, что муж признает свою вину. А извинения принесет завтра.

Но никакого смущения на следующий день заметно не было, все по-прежнему. Сауд исправил допущенную по отношению ко мне несправедливость дорогущим подарком и считал вопрос закрытым, а объяснения излишними. Ну да, где он, а где я?

Снова близость просто от избытка тестостерона, и только. Я его жена, и он мог брать меня, когда пожелает. Мои желания при этом в расчет не брались.

Теперь мне не хотелось начинать утро с очередной депиляции, пичкать себя сладким в надежде экстренно испортить фигуру или подолгу примерять серьги в надежде, что он заметит.

Сауд узнал главное – что я не лгала ему, но отношение ко мне не изменилось. Надеяться на изменение в будущем не стоило, но я никуда не могла деться от Салима. Моя радость и моя боль, мое счастье, моя амаль – надежда. На что? Не знаю, просто на жизнь, на то, что он вырастет не таким, что для него любимая женщина будет одна и на всю жизнь и что ему не придется выбирать между любовью и капризами строгих родственников.

Битву за свою семью я проиграла семье Сауда. Битву за самого Сауда – Лиане.

Мелькнула мысль, что и бороться не стоило, но сделанного не вернешь. К тому же я нутром чувствовала, что вот-вот должно случиться что-то нехорошее.