Глава 7

Потом, вспоминая все день за днем, я поняла, чьих это рук, вернее, языка дело. Что заставило Рашида выболтать жене о моем пребывании в оазисе в пустыне, не знаю, но его жена немедленно донесла об этом Мозе. Думаю, Моза подозревала о чем-то подобном, но доказательств не имела или не хотела иметь, иногда проще делать вид, что не знаешь.

Потом оказалось, что братья поссорились – Рашид в отсутствии Сауда, занятого мной, решил прибрать себе Лиану. Та сначала отнеслась к такому повороту благосклонно, боясь, что Сауд не вернется, а когда Сауд обнаружил предательство, повернула все так, словно ее попытались изнасиловать. Рашид появляться в гареме после ссоры перестал, но перестал и содержать этот оазис, переметнувшись к двоюродным братьям.

Постепенно оба остыли, все наладилось, даже Лиану стали делить на двоих, но в минуту обиды Рашид и сказал жене, что Сауд привез жену из гарема.

Не воспользоваться такой возможностью уничтожить меня Моза не могла, но просто объявить, что ее муж сделал третьей женой гаремную девку (кому какое дело, что я ничем таким там не занималась?), она не могла, это наверняка лишило бы Сауда надежд на престол, и она задумала куда более хитрый ход, даже целую операцию.

Беременность вечно скрывать не будешь, пришлось признаваться. Сауду я сказала раньше, но муж занимался противостоянием с Рашидом из-за Лианы, ему было не до меня и моей беременности. Обидно, но пришлось терпеть. Попытки поговорить и объяснить, что это крайне неприятно – знать о существовании гарема и Лианы, ни к чему не привели, Сауд разозлился, посоветовав поменьше слушать женские сплетни:

– Ты становишься на них похожей!

В ответ я попросила вспомнить, когда он в последний раз вообще разговаривал со мной или вывозил меня куда-то. Он что-то осознал, и мы отправились смотреть квартиры, но ничего не выбрали, и идея заглохла. А позже моему мужу совсем расхотелось создавать мне с будущим ребенком уютное гнездышко.

Я жила во дворце уже четвертый месяц, за это время не только своей не стала, но и окончательно превратилась в чужую (как же права была Раиса, предупреждая меня об этом!). Почувствовав, что малыш внутри шевелится, я решила, что пора наконец показаться врачу.

Моза приняла меры, о которых я, да и никто другой, не подозревал.

Для начала она посоветовала обследоваться у ее врача, мол, доктор проверенная, все будет хорошо.

Возможно, Фатима и был опытным доктором, но то, что я услышала от нее, не лезло ни в какие ворота!

Она объявила, что у меня девочка с проблемами со здоровьем, но главное, ставила срок на два месяца больше, чем был в действительности.

– Этого не может быть!

– Что не может быть? Вот у меня результаты обследования. Вот ваше УЗИ.

Получалось, что я уже в Дубай прилетела беременной, но это вообще бред, поскольку я в последний год даже парня не имела!

Я спорила, доказывала, но та стояла на своем.

На мое счастье Сауд был в отъезде, он убил бы меня, даже не выслушав.

Плохо, что к Фатиме со мной ходила Моза. Она взяла снимки, сделанные при УЗИ, зачем-то изучила и вынесла вердикт:

– Фатима права, у меня ребенок был таким же на таком же сроке.

– Мне еще ходить и ходить, ребенок только шевелиться начал! – взвыла я.

Через день весь дом гудел о том, что я не только «оттуда», но еще и беременна чужим ребенком.

Думаю, в тот момент Моза пожалела о том, что заварила такую кашу, но было поздно.

Махасин упорно молчала, она просто не знала, как поступить. Еще хуже стало, когда приехал Сауд.

Не знаю, кто из женщин сообщил ему «приятное» известие – мать или Моза, но, придя вечером ко мне в комнату, он даже обнимать не стал, просто сел на кровать с мрачным видом. Я поняла, что за разговор предстоит.

– Что сказала тебе врач?

– Она ошибается.

– Фатима наблюдала всех женщин нашей семьи и ни у одной не ошиблась! Какой срок она тебе поставила и что это значит?

Я решила говорить откровенно:

– Я забеременела в ту ночь, когда ты пришел ко мне в шатер. Но она ставит на два месяца больше, чего быть просто не может.

– Почему же, разве ты была девушкой, когда мы встретились? И почему ты не сказала мне о своем положении перед свадьбой? Не знала или забыла?

Я смотрела на Сауда, не веря своим глазам. Передо мной был совсем другой человек, такой вполне мог ударить хлыстом тренера за несчастный случай с верблюдом. И почему мужчина так хорошо все посчитал со сроками, кто ему напел в уши эти слова?

Никакие попытки переубедить его не удавались, Сауд стоял на своем: Фатима верно указала сроки всем женщинам до меня, а я все время лгала, лгу и теперь. Обманув его и принеся в дом чужого ребенка, я плюнула в душу не только ему, но и всей семье.

Я не выдержала:

– Сауд, я понимаю, что услышать такие подозрения о твоей жене тяжело, но остановись, остынь, подумай. Когда я в срок рожу ребенка, вам всем будет стыдно. Это твой ребенок, неважно сын или дочь, я не была ни с кем другим в последний год. Он будет похож на тебя и будет носить твои гены.

– Замолчи!

Я поняла, что еще слово, и он меня ударит.

– Замолчи! Ты, презренная лгунья. Я поверил тебе, едва не порвал со своей семьей, хотя меня предупреждали…

– Кто, Рашид?

Сауд только зубами заскрипел. Встал, но у двери все же добавил:

– В гарем не продают кого попало, если продали, значит, знали, кто ты.

Лучше бы ударил…

Я сидела оглушенная, не в силах даже осознать произошедшее. Единственный человек, который мог за меня заступиться и заставить всех замолчать, наоборот, оказался самым жестоким и несправедливым обвинителем.

От меня отвернулись все, Асият приносила еду прямо в комнату и пыталась убедить, что все образуется, забудется, мало ли кто какие ошибки не совершал.

– Асият! Но ты-то знаешь, что мы были с Сау дом вместе до свадьбы! – взмолилась я.

Она отвела глаза, пробормотав:

– Но говорят, что ты в Дубай приехала уже…

Я расхохоталась:

– И ты, Брут!

– Кто?

– Неважно.

– Я тебе верю, но остальные… Хозяйка сказала, что с тобой надо развестись…

Я не стала уточнять, какая именно хозяйка. Если так пойдет, то это будет единственным выходом. Слава богу, мы не в Саудии, где на мою спину уже сыпались бы удары палок, а на голову падали камни.

…Салиме я сказала просто:

– Я не понимаю, что происходит. Я чиста, это ребенок Сауда и родится позже. Доказать не могу, да и не хочу.

Врача и клинику, где появится на свет новый гражданин ОАЭ, выбирают тщательно. Конечно, это будет женщина, желательно мусульманка и обязательно высокой квалификации.

Сами врачи очень любят и одновременно боятся принимать роды у богатых локалок. В случае рождения здорового, крепкого мальчика всю бригаду ждут богатые подарки, например, купить врачу шикарную машину, а медсестрам машины немного дешевле в порядке вещей.

Она промолчала, а на следующий день велела взять свои документы и никого не приглашать с собой, лучше вообще не говорить о поездке. Понимая, что просьба не зря, я все сделала как надо и только в машине поинтересовалась, куда же мы едем.

– В Абу-Даби.

– Зачем так далеко?

– Там мой врач, я хочу показать тебя ей.

Это лучшее, что Салима могла для меня сделать. Я знала, почему она ездит в клинику Абу-Даби – не хочет, чтобы вся семья была в курсе ее сугубо личных дел.

Клиника, как и все в Эмиратах, суперсовременная, персонал вежлив до приторности и профессионален до невозможности. Из-за высокой оплаты труда фирмы имеют возможность устраивать конкурсы и выбирать лучших специалистов своего дела. Экспаты здесь настоящие профессионалы, а локалов стараются держать на тех должностях, от которых ничего не зависит. Обидное для граждан ОАЭ утверждение? Но на 90 % это так. Возможно, их время еще не пришло.

Врач, к которой мы приехали, еще была занята, нас попросили подождать четверть часа. Я обрадовалась, не услышав при этом «иншалла». Значит, есть надежда, что через час примут.

Салима решила воспользоваться проволочкой и отправилась кого-то проведать, я осталась сидеть.

В холл вошла молодая женщина-европейка, гордо несущая свой большой живот. Ее встретили как старую знакомую, но сообщили, что доктор Мариам пока занята, и я тоже жду. Женщина рассмеялась и сказала, что готова подождать.

Я невольно позавидовала ее манере общения, возможности не прятать себя под черной одеждой, не задумываться, видят ли тебя чужие мужчины… Вдруг поняла, как же мне не хватает прежней легкой жизни!

Женщина подсела ко мне и представилась:

– Здравствуйте, я Анна.

Я чуть не ответила, что я тоже. Аня – мое настоящее имя, мы оказались тезками.

– Амаль.

– У вас мальчик или девочка? – кивнула новая знакомая на мой живот.

– Сказали, что девочка. А у вас?

– Тоже девочка. Когда рожать?

– Через месяц.

– И мне! Мариам хороший доктор, опытный. Моя подруга у нее рожала, говорит, и не заметила. Не бойтесь, – она положила пальцы на мою руку, – все будет хорошо.

– Да, конечно.

В это время из кабинета вышла пациентка, и меня пригласили войти. Салимы еще не было, но Анна подтолкнула:

– Идите, идите…

И снова я видела европейку, явно Марию или Мэри, у которой в Дубае все сложилось, все было хорошо.

Я не люблю посещать врачей этой специальности, а уж с моими нынешними проблемами… Но меня встретили так, что половина тяжести с души спала:

– Сейчас проведем осмотр, сделаем УЗИ и посмотрим, что там не так с вашей девочкой. Она активно шевелится?

– Нет, не очень.

– А начала в срок?

Я смутилась:

– Доктор, мне ставят срок на два месяца больший, чем должно быть.

Немного погодя она показывала мне на экране, как ведет себя мой… сын!

– Да, у вас мальчик, это, несомненно, и родится он через полтора месяца. Не переживайте. Ваш врач просто ошиблась, такое бывает. Малыш крупный, возможно, очень крупный, и лежал так, что не разглядели.

Я точно знала, что не ошиблась, Фатима не показывала мне ребенка на экране, только хмуро сообщила результаты и сунула в руки снимок, ничего не объясняя.

– Но вот результаты…

Мариам некоторое время изучала снимок под специальной лампой, а потом вернула мне со смехом:

– Это не ваш малыш, успокойтесь. Не буду забивать голову подробностями, но можете сообщить мужу, что снимки перепутали. На этом действительно маленькая девочка с дефектом левой ножки.

Мариам назначила мне следующую встречу, заставила пообещать, что я обязательно приду, отдала настоящий снимок с результатами и посоветовала брать пример с Анны.

Сама Анна участливо поинтересовалась:

– Ну что, не все так серьезно, судя по счастливому виду?

– У меня сын и родится еще нескоро!

– Вау! Я же говорила, что доктор Мариам творит чудеса!

К нам спешила Салима:

– Мариам, вы освободились? Амаль можно заходить?

– Она уже побывала и сама тебе все расскажет.

– Амаль?..

– Салима, пойдем в машину, там объясню.

…В машине Салима включила кондиционер и повернулась ко мне:

– Твоя девочка здорова?

Я показала ей первый снимок:

– Нет, вот эта девочка больна. А мой мальчик, который здесь, – я с удовольствием погладила живот, – здоров, хвала Всевышнему, и родится в срок!

Она с недоумением разглядывала два снимка, с первого взгляда было ясно, что это разные дети.

– Амаль, я ожидала, что тебя обманули, но не настолько же! Кто-то подменил снимок. А что с этой девочкой, она действительно больна?

– У бедняжки дефект левой ступни.

Салима уже завела мотор, но с места не двинулась, едва я успела закончить фразу, как мы, не сговариваясь, уставились друг на дружку с возгласом:

– Вот дрянь!

В нашей семье была девочка с дефектом левой ступни!

– Послушай, ты не должна никому говорить, что узнала правду, никому! Моза способна подкупить всю клинику, не только своего врача. Положат, сделают кесарево и объявят, что внутри был крокодил!

Меня снова охватило отчаянье:

– Но мне муж не верит!

– И Сауду тоже не говори, потерпи. Носи ребенка, не обращай внимания ни на какие обвинения. Когда родишь, тогда и скажешь правду. Если бы это была не Моза, мы справились, но с ней…

Я понимала, что она права, но каково же было мне! Сауд считал меня шлюхой, приехавшей в Дубай уже беременной, не желал признавать ребенка своим. И дело не в том, что ждал третью девочку, он не верил, что это его ребенок.

Салима сумела убедить меня, я промолчала и снимок спрятала.

На мое счастье Мозе оказалось не до нас, она улетела сначала в Милан, потом в Лондон, а потом навестить свою мать. Хашимитской принцессе рады везде.

В ее отсутствие Фатима меня к себе не вызывала, попыталась напомнить о необходимости посетить врача младшая сестра Сауда Шамса, но я ее осадила:

– Нет! Когда родится, тогда и родится. На все воля Всевышнего.

Она была вынуждена ответить:

– Иншалла.

Зато я трижды побывала у Мариам, прошла полное обследование, подтвердившее, что у нас с сыном все хорошо, разве что нужно поменьше нервничать. Я заверила, что ничуть не нервничаю.

Мариам сделала вид, что поверила, а вот моя новая знакомая Анна нет. Мы с ней проходили обследование одновременно и почти подружились. Обменялись телефонами, болтали, шутили по поводу собственной неуклюжести и неповоротливости.

Я уловила в его произношении знакомые нотки и поинтересовалась, откуда она. Оказалось, что родилась Анна в Архангельске, в первый класс пошла в московскую школу, но потом они с родителями переехали в Бельгию, да там и остались. Когда вышла замуж за Барри, уехала и из Брюсселя, у Барри бизнес и в Абу-Даби, и в Дубае, и в Манаме, и в Дохе…

– Только в Эр-Рияде нет, там мне слишком тяжело.

Анна не поверила в мое женское счастье и постепенно вытянула из меня мою историю вплоть до подмены результатов УЗИ.

– Знаешь, я сразу поняла, что у тебя что-то не так, глаза слишком грустные. Даже после того, как узнала о здоровом малыше, остались грустными. Я много лет прожила в Аравии, знаю, как выглядят женщины, которым нужна помощь. Тебе нужна. Мой совет: сходи в посольство или в консульство в Дубае, там ближе. Они помогут или что-то подскажут. Ты сильно рискуешь.

А еще она сказала, что они с мужем члены организации, которая помогает европейкам, попавшим в арабских странах в беду, и дала простенький мобильный с одним-единственным номером – своим:

– Если понадобится помощь, набери меня. Отвечу или я, или Барри, если я буду занята. – Она погладила свой живот. – Мы поможем в любом случае. И у тебя есть Салима, она хорошая, только несчастливая.

Так у меня появилась подруга-европейка.

Мы встречались с ней и в Дубае, вместе сидели в кафе, болтали, гуляли, старательно оберегая свои животы. Салиме с нами скучно, она все же предпочитала шопинг, а потому оставляла нас под присмотром Асият и отправлялась с Халисой по бутикам. Иногда приходилось ей звонить и напоминать, что мне пора домой.

Все это оказалось возможным, потому что Моза с сестрой улетели в Европу.

Порции в ресторанах (других заведений не держат, вернее, любая кафешка гордо именуется именно так) просто гигантские, это надо учитывать, делая заказ. Арабы очень не любят вида оставшейся еды, ведь это означает, что приготовлено плохо.

Я носила свою тайну – сына – с гордостью. Это была восхитительная тайна, я представляла потрясение Сауда, когда ребенок родится вовремя. Как же мне хотелось, чтобы тогда он понял, как ошибался, снова признался мне в любви и обещал больше никогда не сомневаться в моей верности!

Я берегла тайну, но глаза светились, их блеск заметили. Бушра поинтересовалась, чему это я так рада. За ней задали этот вопрос и другие.

– Будущему ребенку.

Арабы очень любят детей, конечно, мальчик предпочтительней, но и девочку папа будет носить на руках, купать, менять подгузники, водить за ручку, катать на лошадке… До тех пор, пока девочка не вырастет, она принцесса для своего отца.

Мужчины не считают зазорным толкать коляску, когда жена рядом болтает по телефону, вести детей за ручку, носить на руках…

Но локалы этого практически не делают. У локалов для ухода за детьми есть сонм нянь и прислуги, а вот возиться со своими малышами они любят.

А еще брать детей с собой повсюду. Не только в Европе или Америке дети с родителями путешествуют, ходят по магазинам, сидят в кафе. В еще большей степени это развито у арабов, причем без скидки на возраст.

Арабский ребенок, одетый как взрослый, сидит с мужчинами за столом на празднике, наблюдает за скачками, слушает их разговоры… Его не возьмут только на мальчишник, а за столом неприличные беседы вестись не будут. Мужчины рода ответственны за воспитание младшего поколения, они не допустят, чтобы уши малолетних членов семьи оскорбили некрасивые или грубые слова.

Девочки в это время учатся премудростям жизни рядом с мамами, которые тоже не делают скидки на возраст, разве что о супружеских тайнах при пятилетней особе болтать не будут.

Позже я не раз пыталась понять, не зря ли послушала Салиму и не рассказала о втором УЗИ сразу хотя бы Сауду. Возможно, все произошло бы иначе.

Но прошлое не знает сослагательного наклонения. Сначала я не сказала о беременности еще до свадьбы, потом промолчала об УЗИ… Я сама давала Сауду повод сомневаться и даже не пыталась представить доказательства невиновности, считая оскорбительной саму необходимость оправдываться.

А он сомневался все сильней, вернее, уже не сомневался – не верил мне.

Жены, мать, а в гареме, куда Сауд продолжал ездить, и Лиана внушали, что я ношу чужого ребенка. Единственный довод, который приводила в свою защиту я, – ту самую последнюю ночь в гареме. Отношения становились все хуже. Говорить о походах к Мариам и результатах УЗИ уже не имело смысла, это выглядело бы нелепой попыткой оправдаться задним числом. Теперь оставалось ждать рождения ребенка, поправить положение дел мог только наш сын.

Однажды я позвонила Раисе, но не для того, чтобы пожаловаться, у меня был другой повод.

Я рассказала Анне о беде Раисы, та живо откликнулась:

– Можно же сделать пластическую операцию, и не одну. Предложи своей знакомой связаться с нами, мы поможем выехать в Европу или Америку, там ее прооперируют и исправят все, что можно. Если у нее нет средств, это сделают за счет спонсоров.

Раиса выслушала предложение, вздохнула и… отказалась.

– Нет, Амаль, я останусь такой, какая есть. Всевышний наказал меня, значит, так тому и быть. Нет, я выбрала свою жизнь. Расскажи лучше, как ты.

Раиса посоветовала мне немедленно сказать правду Сауду и показать снимок.

– Даже если не поверит сейчас, потом ему будет легче принять правду. Она же в твою пользу, зачем ты скрываешь?

Я поняла, что она права, от Сауда скрывать не стоило ничего. Он мог бы поселить меня в той квартире, оградить от Мозы и Фатимы, но главное – он сам бы не переживал. Я понимала, каково это гордому мужчине, да еще и приведшему женщину в дом из гарема, услышать, что ее ребенок не от него.

Решила последовать совету Раисы, но ничего не вышло.

Это был кошмарный разговор, вернее, ссора.

Вместо того чтобы держать себя в руках и как можно спокойней и ласковей постараться донести до него всю информацию, я взорвалась – не выдержали постоянного напряжения нервы.

Я даже не помню, в ответ на что заорала:

– Черт побери! Почему я должна все время оправдываться в том, чего не делала?!

Первые два слова были произнесены по-русски. Это привело Сауда в ярость, он взорвался в ответ:

– Что ты произнесла?! Что произнесла ты, мусульманка?!

Тут я допустила вторую ошибку, также машинально взмолилась:

– Господи, да я не подумала, что говорю! Я устала от…

Договорить не успела, потому что, держась за щеку, отлетела от его удара на постель.

Сауд зашипел мне в раскрытые от ужаса глаза:

– Ты так и не стала мусульманкой! Лживая дрянь, обманула всех – не только меня, но и имама! Прикинулась мусульманкой, но даже пост не соблюдаешь?

Я действительно пила воду днем в Рамадан, но ведь беременным разрешено некоторое послабление…

– Своего шайтана поминаешь и своего бога в свидетели в моем доме зовешь?!

Мой любимый человек, который совсем недавно был готов жениться на мне против воли семьи, теперь также готов задушить меня собственными руками, только заподозрив в нарушении религиозных запретов. Я многое могла бы возразить ему: разве они с Рашидом не нарушали законы в гареме? Разве мало тех, кому это и в вину не ставится?

Но все возражения вылетели из головы от ужаса, потому что Сауд произносил страшные слова:

– Я готов был простить тебе чужого щенка в твоей гнилой утробе, но простить оскорбление веры моих предков никогда! Не удивлюсь, если ты хранишь свой крест где-нибудь, как о тебе говорили.

Он метнулся к двери, я понимала зачем – сейчас позовет женщин, чтобы обыскали комнату. Они найдут крестик, выбросить который у меня не поднялась рука, а отдать так и не собралась. Моя вина, но разве столь сильная?

Забыв о боли в начавшей распухать щеке, я бросилась к комоду, где в боковом ящичке лежал крестик. Взять его успела, а вот перепрятать нет, только отскочила к зеркалу, якобы разглядывая свое отражение.

В комнату вернулся Сауд с Бушрой и парой особо рьяных родственниц. На шум сбежались еще женщины.

Они галдели по-арабски, я ничего не понимала, но по тому, как Бушра сразу полезла в комод, я поняла, что она точно знала о месте нахождения тайника. Прозвучало слово «обыск». Это означало мою гибель. Сауд не мог, да и не желал заступаться, напротив, человек, ради которого я отреклась даже от самой себя, сейчас отдавал меня на растерзание только за то, что произнесла не те слова.

Я стояла, сжимая крестик, и думала о том, что меня просто убьют, когда перевернув всю комнату, обнаружат крестик в моем кулаке. Они не фанатики, но такого не простят. В Саудовской Аравии меня по приговору шариатского суда просто забили бы камнями, здесь не Саудия, камней не будет, но и прощения тоже. Сауд разведется со мной раньше, чем я успею выйти из этой комнаты, а брошенная жена без родни никто, у нее нет защиты против обвинений в измене и прелюбодеянии.

И вдруг я почувствовала, как мой кулак осторожно разжимают. Салима тоже пришла в мою комнату, встала так, чтобы никому не было видно мою руку, и просто забрала из нее крестик.

Немного постояла, наблюдая творящуюся вакханалию, покачала головой и вышла, словно не в состоянии видеть все это. В это время появилась Махасин, потому на Салиму не обратили внимания, ушла и ушла.

Обыск шел по всем правилам, любая полиция могла позавидовать. Главное – женщины знали, что искать. Я обратилась к Сауду:

– Что они ищут?

Он не успел ответить, ко мне подскочила старая ведьма Хайя и, грозя скрюченным пальцем перед носом, выкрикнула:

– Крест у тебя хранится! Неправоверной осталась?!

Я отшатнулась от нее, потом невольно оттолкнула:

– Глупости!

Она заверещала так, словно я ударила ее. Орала, брызгая слюной:

– Найду – убью!

Махасин, поморщившись, вышла, но моя экзекуция не закончилась. Поняв, что ей никто не может, а, главное, не хочет помешать уничтожить меня, Хайя взвыла:

– Ее надо обыскать, на ней этот символ!

Сауд стоял и смотрел. Неужели он готов отдать меня на растерзание этой ведьме?! Внутри что-то сломалось, что-то главное, что восстановлению не подлежит.

Я не допустила, чтобы они меня раздели, без команды расстегнула кхандуру, сбросила с плеч и на пол. Взялась за тонкую нижнюю сорочку. Все это, не спуская глаз со стоявшего молча Сауда.

– Тебе это нравится?

Он выскочил за дверь.

Женщины ничего не нашли, Хайя снова скомандовала, чтобы облазили все закоулки в комнате:

– Спрятала, ведьма! Ищите!

Я надела кхандуру и тоже вышла в холл. Сауд стоял у окна, зубы сжаты так сильно, что побелели скулы.

– Сауд, ты обещал, что дашь мне развод, если будет плохо. Я хочу развестись.

Я говорила тихо и устало, действительно устала бороться и оправдываться, устала что-то доказывать, быть виноватой, не зная вины, устала подстраиваться, терпеть, уступать, ломать саму себя через колено. Сначала все это было нужно ради Сауда, ради его любви. Потом ради сына, которого носила под сердцем. Но теперь я сомневалась, что самому сыну это будет нужно.

В ту минуту казалось, что я никогда не смогу забыть и простить безобразную сцену обыска с раздеванием. Не прощу, прежде всего Сауду. Он мог что угодно говорить мне, даже ударить мог, сам обыскать, но только не привлекать этих ведьм, которые только того и ждали, чтобы унизить меня как можно сильней.

Уже сегодня вся семья будет знать об обыске, даже при том, что они ничего не найдут, языки почешут вволю, пересказывая сколько и какого белья обнаружено у меня в шкафах, какого цвета трусики я предпочитаю и прочее.

Неужели он этого не понимал?

Я не стала дожидаться ответа, повернулась и отправилась к Салиме: не возвращаться же в комнату, где старые ведьмы продолжали переворачивать все?

– Я вернусь через две недели – решим.

Вот и все. Он согласен, Сауд согласен через две недели развестись со мной. Почему не сегодня, не сейчас? Для развода женщине требуется основание и доказательства своей правоты, мужчине требуется лишь собственное желание развестись. Он просто произнесет трижды при свидетелях формулу – и снова холост. Дети остаются с ним…

Дети! Я прижала руки к животу: нет, малыш, тебя я в этом доме не оставлю.

– Салима, ты можешь завтра отвезти меня в российское консульство?

– Что ты задумала?

– Сауд готов дать мне развод, я вернусь домой.

– Так все плохо? Может, он еще передумает? Он просто разозлился, но ты сама виновата: разве можно делать такие вещи?

– Какие вещи? Ничего в этом нет!

Салима покачала головой:

– Есть. Ты даже не понимаешь, что есть. Но Сауд тебя любит и простит, ему только время нужно. Вот родится ребенок, и он все забудет.

– Салима, я не забуду!

В свою комнату я не вернулась, не смогла заставить себя лечь на постель, которую перевернули эти ведьмы и куда упала от удара мужа. Там не было ничего мне дорогого.

Спала я у Салимы на диване, свернувшись калачиком. Она пыталась уговорить хотя бы перебраться в постель, но мне не хотелось ничего. Домой, только домой!

Почему бы не вцепиться в Сауда прямо там в комнате и потребовать произнести формулу развода? Свидетели имелись. Но я не настояла, а Сауд утром уехал в деловую поездку в Америку, как мне было сказано.

Махасин вела себя странно, она словно не замечала происходящего в ее же доме.

Салима отвезла меня на виллу 621 на 6-й улице в российское консульство. Там внимательно выслушали и согласились с моими доводами – мне следует развестись и как можно скорей. Это можно сделать и в России, но муж может возразить из-за ребенка.

– Как скоро вам рожать?

– Через два месяца, даже чуть больше.

– Попытайтесь решить все мирно – получите развод или хотя бы разрешение на выезд и приходите снова. Мы поможем вам вернуться домой. Если не получится, приходите просто с документами, только не рожайте ребенка здесь, вы не сможете вывезти его. Не затягивайте.

Я прислушалась к совету и позвонила Сауду:

– Мне нужен мой паспорт и согласие на выезд. Развод я оформлю в России, тебе даже возиться не придется.

Муж разозлился:

– Я сказал, что вернусь через две недели и все решу!

– Я не могу ждать!

– Почему? Ты же твердишь, что рожать нескоро?

– Сауд, разве ты недостаточно уже унизил меня? Или еще требуется?

– Приеду – разберусь!

Я нажала отбой и его последующий звонок сбросила. Было обидно, муж загонял меня в тупик, пользуясь своим правом.

Но мне не оставалось ничего, кроме ожидания. Две недели… Через две недели Сауд произнесет формулу развода, и я буду свободна.

Ерунда, не буду, после того надо оформить кучу бумаг, но хотя бы паспорт будет в руках, сейчас и того нет.

Это не так, мой внутренний российский паспорт, который я, единственный раз послушав Раису, не отдала Сауду, лежал спрятанным у Салимы. Но мне он сейчас был не нужен.

Я жила в комнатах у Салимы, оставив в бывшей своей все, что там было.

Из дома вернулась уезжавшая проведать родню Асият, попыталась навести порядок, но я ей запретила:

– Кто разорил, тот пусть и убирает.

Комната стояла закрытой…

Сауд где-то пропадал, из обрывков разговоров Махасин с Мозой по телефону я поняла, что никакой Америки нет, наверняка он снова в объятьях Лианы. Конечно, можно позвонить Раисе и попросить помочь, но не хотелось снова унижаться перед мужем.

Мир рушился…

Злополучный крестик теперь хранился в косметичке с документами, которую я вместе с папкой рисунков отвезла к Анне в Абу-Даби. Самой Анне назначили дату кесарева сечения, чуть раньше, чем должны быть роды, но решено не ждать. Через неделю они с Барри станут счастливыми родителями маленькой девочки. Барри уже сейчас ходил важный, словно это он, а не Анна должен родить.

Моего ребенка, кроме меня самой, никто не ждал. Даже Салима сникла. Ее обследование показало безнадежность проведенного лечения, бесплодие из-за потерянного когда-то ребенка неизлечимо. Она не пожелала еще рожать от мужа-тирана, а теперь расплачивалась невозможностью не только выносить, но и вообще зачать ребенка. Кто возьмет такую женщину замуж, будь она какой угодно крови?

Ей не до меня, пустили к себе пожить, и то хорошо. Кроме того, Салима чувствовала себя словно обманутой – она так старалась, чтобы у нас с Саудом все сложилось, чтобы я стала настоящей арабской женой, а я ее подвела во всем…

Из вояжа вернулась Моза – красивая, злая, по-прежнему ненавидящая меня.

Узнала, что я больше не хожу к Фатиме, закатила скандал. Я отбивалась, как могла, но, честно говоря, устала. Мне бы недельку пережить, Сауд обещал вернуться. Обещаниям арабов нельзя верить, но так хотелось…

И снова я поступила глупо, мне нужно было перебраться в ту квартиру, где я начинала свой путь в этой семье, и пожить до рождения ребенка там, но я не захотела еще одного скандала и осталась во дворце. Итог был печальным.

Моза привезла Фатиму прямо во дворец и вынудила меня показаться ей.

Крик после этого стоял такой, что было слышно и на берегу. Фатима утверждала, что я погубила ребенка своим наплевательским отношением к лечению! Нужно было все это время делать какие-то уколы, чтобы девочка родилась хоть отчасти здоровой, а я даже не отвечала на ее звонки!

Честно говоря, не отвечала.

Я попыталась огрызнуться, заявив, что ничего делать не буду, кто родится, тот и родится. Фатима требовала срочно лечь в клинику, я отказалась категорически. Последовало заявление, что в таком случае она вообще ни за что не отвечает. Но все равно Фатима назначила какие-то уколы, объявив, что иначе просто смерть. Моза кричала, что не допустит чьей-то гибели в нашем доме, я обязана думать не только о себе… А я смотрела на ее девочку, которая стояла, опершись на спинку кресла, потому что иначе никак, и думала, почему она вместо шопинга не повезла ребенка на лечение в Америку.

Я сознавала, что эти уколы погубят если не меня, то моего ребенка, но поделать ничего не могла. Даже Салима оказалась беспомощна. Оставалась надежда, что Мариам придумает какое-то «противоядие» или хотя бы положит в клинику к себе.

В тот вечер я подчинилась, вынуждена была подчиниться…

Ночью почувствовала себя плохо, внутренности скрутило так, словно что-то рвалось по-живому. Я никогда не рожала, но достаточно наслышана от подруг о схватках и прочей прелести появления ребенка на свет.

Понимая, что укол мог спровоцировать преждевременные роды, бросилась к Салиме.

Увидев меня в полусогнутом состоянии, та сразу все поняла:

– Поехали!

Мы выбрались через запасные ворота и помчались. Конечно, отъезд не прошел незамеченным, Салиме сразу позвонили, она что-то прокричала в трубку и отключила мобильный. У меня в голове билась одна мысль: успеть добраться до консульства, чтобы ребенок родился на территории России.

– Дай твой телефон!

Я подала. Салима позвонила Мариам и сообщила, что везет меня в клинику, кажется, я рожаю. Было слышно, как доктор изумилась:

– Еще рано!

Но тут же пообещала, что через четверть часа будет в операционной.

– Салима, мне нужно в консульство, – я с трудом разлепляла губы от боли, приступы которой накатывали все чаще.

– Какое консульство?! Тебе в клинику нужно.

В Дубае отменные дороги и в три часа ночи на них нет пробок, но мы почти сразу наткнулись на полицейскую машину. У меня мелькнула мысль, что это постаралась Махасин, Салима потом призналась, что подумала о том же. Но мы ошиблись, просто полицейским показалось странным, что дорогая машина с двузначным номером и женщиной за рулем летит невесть куда посреди ночи. Зато услышав причину нашей спешки, полицейские включили все свои сирены и сопроводили нас до самой клиники «с ветерком», которого и без того достаточно на скорости в 160 км/ час. Салима могла бы ехать и быстрей, но боялась за меня.

В клинику примчались одновременно с Мариам, та сразу приказала везти меня рожать и побежала готовиться сама.

Роды были стремительными, чуть больше чем через полчаса я услышала совет Мариам:

– Давай, ты все сможешь!

Потом была очередная разрывающая внутренности боль, детский крик и снова голос Мариам:

– У тебя сын! Ух ты, какой крупный!

Малыш родился крупным даже для доношенного ребенка. Мариам смеялась:

– Доходи ты до срока, родила бы богатыря больше четырех с половиной килограммов.

Штрафы за вес нарушения очень большие, особенно за превышение скорости на дорогах.

Разрешенная скорость – 120 км/час, но превысить нетрудно, если все вокруг едут еще быстрей. Нарушения фиксируют видеокамеры, штрафы никто не присылает, их приходится оплачивать либо при возвращении взятой напрокат машины, либо в конце года, когда проходит техосмотр. В таком случае готовьтесь к солидным суммам от полутора тысяч дирхамов, даже если вы очень осторожный водитель.

А я осторожно прижимала выложенного на грудь младенца и просто радовалась. Было наплевать на то, что и кто подумает, в чем еще меня обвинят, у меня родился сын – большой, крепкий, здоровый, несмотря на все происки моих врагинь!

Понимание, что крупный ребенок добавит сомнений у моих дубайских родственниц и Сауда, конечно, было, но я задвинула его далеко-далеко. Я подумаю об этом потом когда-нибудь, главное – мой малыш сладко причмокивает, впервые в жизни получая свою порцию материнского молока.