Глава 6

Я понимала состояние Лианы – она никак не могла понять, радоваться или печалиться. С одной стороны, я наконец уезжала из оазиса, исчезала основная головная боль.

С другой, я уезжала не просто с хозяином, а чтобы выйти за него замуж! Этого не скрывала почему-то Раиса.

И все же Лиана вышла проводить, вероятно, чтобы убедиться, что не я вернусь через две минуты. Сауд отправился сам, а нас с Асият в Дубай отвез Али, он знал адрес.

Асият страшно переживала, где она будет жить в квартире, чтобы не мешать нам с хозяином. Сауд для нее по-прежнему хозяин.

Я заверила, что, во-первых, Сауд с нами жить не будет, во-вторых, мы будем рядом с его сестрой, в-третьих, место всегда найдется.

Я была права, место не просто нашлось, его хватило бы для половины гарема, квартира на восемьдесят третьем этаже была почти 200 метров площадью. Скромненькая такая жилплощадь, которая обычно стояла пустой и использовалась только вот в таких случаях – гостей приютить, отдельно пожить, если дома надоело, и так далее. Хотя, если домашние достали, мужчины обычно уезжали в президентские люксы отелей, а женщины… на шопинг в Европу.

Но об этом потом.

В квартире нас встретила красивая молодая женщина, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы понять, что это сестра Сауда – те же черные омуты под густейшими ресницами, брови вразлет и четкий контур губ. У обоих хорошая форма носа, не отвлекающая от остального лица.

Они поцеловались с Саудом, причем было заметно, что радуются встрече от души. Сауд показал на меня:

– Салима, это Амаль, твоя подопечная и моя будущая жена.

Она широко улыбнулась, показав тридцать два жемчужных зуба:

– Располагайся как дома, ступай легко, Амаль.

Последовали объятья с Салимой. Она пахла чистотой и тонкими духами. А я… дорога есть дорога, даже если в машине с кондиционером.

Сауд сделал жест, предлагающий нам пройти в гостиную. Оказалось, Али просто принес мои вещи.

Асият в холле стояла, оглядываясь широко раскрытыми глазами.

– Сауд, я же сказала, чтобы вы ничего не брали! Мы все завтра купим. Или даже сегодня.

– Это рисунки Амаль.

– Ты рисуешь?!

– Да.

– Ладно, иди, иди! – замахала Салима на Сау да. – У нас и без тебя дел полно!

Сауд позвал меня в холл, а Асият сделал знак, чтобы прошла в гостиную.

– Будь послушной девочкой и запоминай, что скажет Салима. Она плохого не посоветует.

Сауд притянул меня к себе и поцеловал так, что я потеряла дыхание. Не знаю, как долго это продолжалось, наверное, не очень, но его губы я помнила долго.

– Завтра приду.

Когда за ним закрылась дверь, в холл вышла Салима, хмыкнула:

– И ты готова выйти замуж за этого монстра? – палец указал на дверь.

– Почему монстра?

– Мой брат чудовище. Ты еще узнаешь его в постели.

Я вспомнила ночь и подумала, что либо сестра не знает брата, либо мы говорим о разных людях. Очень хотелось спросить, откуда у нее такие сведения, Салима, словно подслушав мои мысли, пояснила:

– Его жены стонали от его аппетитов.

Я с трудом сдержала улыбку, подумав, что совсем не прочь пострадать.

– …Сначала в душ! Или ты предпочитаешь ванну?

– Все равно, лишь бы вымыться после дороги.

– Хорошо. Все, что знает о тебе Сауд, знаю и я, что еще захочешь, расскажешь сама. Но больше буду рассказывать и объяснять я. Прежде чем встретиться с нашей мамой, ты должна хорошо подготовиться. Иди в душ!

Я поступила в полное распоряжение Салимы.

Она на год старше Сауда, но выглядела значительно моложе своих лет. В джинсах и блузке, с распущенными волосами и неброским макияжем, Салима больше походила на европейку, чем на арабку, хотя что я знала об арабках?

Пришлось констатировать, что ничего. Но я очень хотела узнать. Понять этот мир, научиться в нем жить, чтобы быть рядом с «монстром» Саудом и испытать на себе его «чудовищную» потенцию.

Началась учеба.

У Салимы была своя служанка – Халиса, с которой Асият быстро подружилась. Они поселились в одной комнате и все делали вместе, стоило позвать одну – прибегали обе.

Приведя себя в порядок и поев, я выдержала первый сеанс обучения, вернее, расспросов. Вопреки обещанию больше рассказывать самой в первые часы Салима задавала вопросы.

Потом мы поехали «совершать шопинг», как пояснила Салима. Я бы назвала это «зачисткой самых дорогих бутиков». Если после нашего визита там что-то и осталось, то лишь потому, что опытные владельцы бутиков были готовы к таким налетам дочери шейха.

И это при том, что Салима, оказывается, не отличалась любовью к шопингу. А те, кто отличается, вывозят грузовиками?

Салима вопросу удивилась:

– Разве можно покупать иначе? Вдруг что-то не подойдет или передумаешь? Лучше купить, а потом вернуть, чем жалеть, что не взяла.

Логично. Я не стала объяснять принцессе, что есть люди, которые сначала деньги копят, а потом идут покупать, ни к чему рассказывать человеку с другой планеты, что у нас золото на граммы меряют, а не на килограммы или метры стенда. Каждому свое.

Салиме понравилось, как я ношу абаю и никаб, она заверила меня, что это не всем дано, некоторые ходят, как овечьи бурдюки. Сразу возник вопрос, зачем их вообще надевать в суперсовременном Дубае, где на улицах полно туристок в мини?

Неужели шейха Махасин (мать Сауда, Рашида, Салимы и еще нескольких принцев и принцесс) столь строга, что не позволяет ходить с открытым лицом?

Нет, шейха не так строга и ничего не запрещает, хотя она строго соблюдает обычаи. Конечно, муж или мать могут запретить женщине или девушке открывать лицо и фигуру, ведь даже в Коране всего лишь совет прикрывать все, что возбуждает мужчин, оставляя лицо и руки открытыми, но абаю носят вовсе не потому.

– Мы сами предпочитаем защищать себя от оскорбительных взглядов.

Я не стала говорить, что не понимаю этого, ведь не давай повода и тебя оскорблять не будут, но Салима заметила мое несогласие и решила показать на примере:

– Скажи, тебе есть дело до вон того парня, что на нас глазеет?

– Конечно нет!

– А до девушки за прилавком? А до главы семейства, которое нам только что встретилось? А до взглядов вон тех женщин?

Я «неткала» и «неткала». Действительно, какое мне дело до приставучего индуса или мужчины, везущего в коляске сразу двоих малышей? До болтающих по телефону, обернутых черной тканью девушек или мило улыбающейся продавщицы бутика? Кстати, девушки на меня не обращали внимания, а продавщица одинаково улыбалась всем.

– При чем здесь это?

– Тогда для кого ты намерена обнажаться?

– Да не собираюсь я обнажаться!

– Тогда закрой тело и голову перед чужими, а показывай только своим – мужу и его родственникам. Оглянись и посмотри, разве тебя не коробят откровенные взгляды, которые недостойные мужчины бросают на раздетых девушек? Почему им не противно, когда их ощупывают этими взглядами? Вот от чего защищает абая. Надежней, конечно, иметь мужа или охранника рядом.

Я не сдавалась.

Да, множество индусов, пакистанцев и иже с ними, истосковавшихся по своим дамам, оставленным дома, находили своеобразное удовольствие в разглядывании легко одетых туристок и грязных намеках более скромным девушкам. От этого отчасти можно спрятаться под абаей и никабом, но зачем тогда набивать шкафы модной и очень дорогой одеждой, если в ней никуда нельзя выйти?

– Кому вы показываете то, что покупаете? Только своему зеркалу?

Салима рассмеялась:

– Вот ошибка европейки! В университете у меня были подруги, которые задавали такие вопросы. Я объясняла просто. Скажи, сколько у тебя братьев и сестер?

– Один младший брат по отцу в его втором браке. При чем здесь это?

– А у твоего отца? А у матери? Хорошо, не отвечай, просто скажи, сколько у тебя родственников, к которым ты можешь пойти на день рожденья за месяц? Немного и даже не каждый месяц, правда? А у меня по отцу восемнадцать братьев и шестнадцать сестер. У многих есть жены, мужья и дети. А еще тети и дяди, племянники, двоюродные сестры и братья. Это моя семья, понимаешь? И в этой семье каждый день у кого-то день рожденья.

Я только головой помотала, да уж… Главная проблема никого не забыть поздравить. Салима согласилась:

– Говорят, что мы любим болтать по телефону и не любим писать письма даже электронные. Но если я всем буду писать, у меня пальцы распухнут.

– А если будешь всем звонить – распухнет ухо.

Она расхохоталась:

– Ты права, иногда даже болят уши, хотя я не так много звоню. А ведь еще есть помолвки, вечеринки по поводу выздоровления, получения диплома, окончания школы, рождения детей, просто посиделки… А свадьбы?! Если ты будешь то и дело показываться в одном и том же, все решат, что твой муж обнищал.

Чтобы приманить туристов и местных на шопинг, в Дубае дважды в год проводятся грандиозные мероприятия.

Первое – в январе-феврале Дубайский торговый фестиваль, когда скидки на знаменитые бренды достигают 50—70 %!

Это время европейцев и американцев, которые толпами бродят по моллам, сметая все на своем пути.

Второе – с середины июля до конца июля Дубайские летние сюрпризы. Это месяц Рамадана, а ограничения в пост легче переносить, будучи занятым шопингом.

Честно говоря, неделя кулинарии в такой период выглядит несколько издевательски, правда, проводить ее стараются до или после поста, и за то спасибо.

– Серьезно?

– Конечно! Мужа осудят за то, что плохо обеспечивает жену, а тебе постараются подарить полный шкаф одежды, обуви, сумок и всего остального. Мужчина просто не имеет права не поддерживать жену в шопинге.

– Значит, мне грозит беспрестанный шопинг?

– Тебе не нравится? – изумилась Салима.

Я призналась, что предпочла бы покупать книги вместо сумок или одежды, а за часы, проведенные в Дубай Молле, лучше потратила бы на рисунки.

Она смотрела на меня как на нечто диковинное:

– Сауд об этом знает?

– Думаю, догадывается.

– Вот почему он в тебя влюбился!

Я замерла от такого признания, вдруг сообразив, что от самого Сауда ни разу не услышала признания в любви.

Он пришел вечером, одобрил наши покупки, хотя продемонстрировать все не удалось, сообщил, что договорился с имамом о завтрашней беседе со мной. Провожая его, я решила хоть шуткой выманить у Сауда признание. На слова Салимы он возразил:

– Я люблю тебя не только потому, что ты необычная. Я хочу тебя! И если моя мать даст согласие на наш брак, я буду чаще здесь бывать.

Меня обдало горячей волной от одного понимания, чем Сауд мне «грозит».

Значит, согласие на наш брак должна дать его мать? Взрослый тридцатидвухлетний мужчина, у которого уже есть свои дети, должен спрашивать разрешения, чтобы взять третью по счету жену?

Салима подтвердила:

– Да, так принято. Брак должна одобрить семья, иначе получится, что человек пошел против ее воли. А главная у нас в семье мама. Отец далеко и доверяет ей в таких вопросах, знает, что она строго соблюдает традиции, никому не позволит поступить неправильно.

– Расскажи о ваших родителях.

У шейха Муслима много детей, по нашим меркам очень много – больше тридцати. Причем никаких наложниц, только жены. И никогда больше разрешенных Кораном четырех, он просто разводился с одной, чтобы взять другую.

Отдав дань деторождению, какая-то из жен покидала супружеское ложе, ее место занимала более молодая. Получившая развод супруга оставляла детей их отцу и получала полную свободу и роскошные отступные.

Меня такой факт покоробил:

– Как мать может оставить детей ради призрачной свободы?!

Салима возразила:

– Во-первых, отец всегда оговаривал это в брачных контрактах. И не он один – так поступают все. Разве у шейха Дубая Мухаммеда не так? У него детей не меньше, а жены сменяют одна другую.

– Бог с ним. Скажи, а ваша мать также?

– Разведена ли? Нет, она первая и старшая жена, у них контракт иной. К тому же у мамы слишком хорошая родословная.

Я вспомнила рассказ Асият о благородной крови матери Сауда.

– Но родители живут отдельно?

Салима нахмурилась, видно, это была открытая рана семьи.

– Шейх отдает предпочтение своей нынешней второй жене, хотя вообще-то она восьмая, и ее сыну Мансуру. Ты услышишь это имя.

Я кивнула, уже слышала. Это главный соперник Сауда в борьбе за трон.

– Мама не захотела воевать во дворце и даже бывать на разных мероприятиях рядом с той, что не бережет традиции и не считается с древностью рода, и уехала в Дубай.

Ясно, обиделась на мужа, предпочитавшего другую.

– Давно вы здесь?

– Давно. С тех вор, как шейх стал больше замечать своего третьего сына. Мама забрала всех нас и поселилась сначала в здешнем дворце, но там тесно, а потом на Пальме Джумейра. Там у нас большой дом, целый дворец только для нас – мамы, братьев с семьями, тетями и моими сестрами. Тебе там понравится. Но мама строгая, она соблюдает традиции и правила, считает, что иначе все развалится. Ты должна очень постараться понравиться ей.

Это я слышала не в первый раз.

– Постараюсь…

…На вопрос о женах Салима ответила более коротко:

– С Бушрой у тебя проблем не будет, она спокойная, а вот старшую Мозу опасайся. Она из хашимитской династии и очень гордится этим. Будь осторожна. Но Сауд тебя в обиду не даст.

Я подумала, что смогу и сама не дать себя в обиду, но предпочла промолчать. Как я считала, пока промолчать.

В ту ночь я долго не могла заснуть, и снились мне огни Дубай Молла, горы покупок и строгие шейхи, почему-то толпой вопрошающие:

– Зачем ты приехала в Эмираты?!

Но все равно я не могла понять, чем же пугала меня Раиса. Семья Сауда пока в лице Салимы показалась мне замечательной. Я была в сказке, красивой сказке – мне предложил стать его женой настоящий принц, он привез меня в роскошную квартиру, его сестра так добра и заботлива… И нужно-то всего ничего – понравиться его маме.

Судя по рассказам Салимы, шейха Махасин вовсе не дикий зверь и даже не Раиса, она строга, но справедлива. Шейха согласилась, чтобы я пожила в этой квартире, а Салима обучала меня. Я решила сделать все, чтобы понравиться матери Сауда и всем его родственникам, даже заносчивой первой жене Мозе.

Не могла поверить сама себе: я готова не только соглашаться делить Сауда с двумя другими женами, но и признавать их первенство? Где моя гордость?!

Но вспоминала руки и горячие губы Сауда и понимала, что ради него готова. Волшебство моей сказки заключалось вовсе не в огромной квартире или дворце на Пальме Джумейра, не в королевских регалиях принца, не в его белых или черных лошадях, не в возможности ездить на самых дорогих машинах или обвеситься килограммами золота и скупить все новые коллекции мировых брендов, не в родственниках королевской крови, а в самом Сауде. Его губы, его прикосновения и даже «угрозы» делали мою жизнь сказкой.

Я просто влюбилась по уши. Не в наследного принца Сауда, а в страстного мужчину, который хотел меня настолько, что готов убедить свою семью в необходимости нашего брака. То, что Сауд не пожелал сделать меня просто любовницей или оставить в гареме, как Лиану, свидетельствовало о его любви ко мне, а не просто минутной страсти.

Когда-то он сказал, что для любви ему нужна Лиана, а я для бесед. Теперь я была уверена, что нужна и для любви тоже.

Я останусь такой же необычной – любящей рисовать и читать, любящей жизнь, но при этом буду соблюдать все правила и требования семьи моего любимого, чтобы ему не приходилось разрываться между мной и семьей, подчинюсь всем этим правилам, даже излишне строгим и нелепым, чтобы не доставлять ему неприятностей, чтобы он никогда не пожалел, что после ночи любви сказал, что хочет видеть меня своей женой.

Я была полна решимости свернуть любые горы и родить десяток сыновей, только чтобы сделать счастливым Сауда, потому что без его счастья не будет и моего.

И ислам принять тоже была готова.

…Весь следующий месяц я напряженно училась. Каждый день в определенное время Салима привозила меня в мечеть на беседу с имамом, потом следовали занятия дома. Имам объяснял мне основы Корана, учил правильно их понимать и следовать заповедям. Салима потом дома учила со мной молитвы.

У каждого свой путь к Богу, я не буду ни рассказывать, как его прошла, ни объяснять, почему выбрала или передумала. Веру не обсуждают.

Но учили меня не только Корану и совершению намаза, Салима внушала правила взаимоотношений в семье, поведения с чужими, я запоминала приветствия, рассматривала фотографии шейхов, их жен, принцев, принцесс, зазубривала имена многочисленных родственников, причем не только ныне живущих, но и давно почивших.

Училась красиво есть без ножа и вилки, подводить тонкой линией глаза, изящно держать в руке телефон, чтобы браслеты только позвякивали, но не сваливались до локтя, запоминала правила этикета, названия и ароматы роскошных духов и отличия сумок моделей одного года от другого в пределах одной фирмы…

Сауд приезжал каждый день, радовался моим успехам, рвению, с которым я пыталась освоиться в новой для меня жизни, а на прощание целовал так, что губы болели весь вечер. Однажды он стащил с меня блузку и оставил по следу на каждой груди. Я готова была отдаться ему прямо в холле, а он готов меня взять, но мы вовремя справились с собой. И это тоже нравилось обоим.

Несмотря на необычное место знакомства и своеобразный повод, на то, что мы уже были близки, наши отношения оставались чистыми. Поцелуи со следами на груди не самое большое преступление даже для строгой морали. Во всяком случае, я так считала.

…Но у меня появилась тайна и от него, и от Салимы.

Иметь тайну некрасиво, но пока я не была уверена, к тому же признаваться стыдно. Дело в том, что прошла неделя после определенного дня, и я началадумать, что опасения Раисы по поводу невыпитого зелья сбылись. Кажется, я беременна!

Я пыталась убедить себя, что неделя задержки – это чепуха в условиях перемены климата и пережитого стресса, но в глубине души понимала, что это так. Подумав, решила, что пока ничего говорить не буду. Пусть сначала скажет свое слово шейха Маха син. Вдруг я ей не понравлюсь, чего тогда переживать?

…И вот наступил день, когда Салима и Сауд решили, что меня можно показать шейхе Махасин.

Я тряслась так, словно от мнения этой женщины зависела сама моя жизнь. Наверное, тогда так и было, я уже точно знала, что Сауд не сможет быть счастлив, если пойдет против семьи, он очень привязан к матери и дорожит ее мнением. А я уже не смогу жить без него.

Помню последние минуты перед ее приходом. Водитель Али сообщил, что они приехали и поднимаются в лифте. Мы стояли в холле, словно гвардейцы перед выходом королевы. Сауд вдруг притянул меня к себе, прижался губами к виску и тихо произнес:

– Я женюсь на тебе, даже если она будет против!

Из моих глаз едва не брызнули слезы. По-моему, Салима услышала брата, потому что у нее тоже на глазах выступила предательская влага.

– Мама, это Амаль…

Перед нами стояла очень красивая, статная женщина с черными, как сама ночь, глазами, унаследованными ее детьми. Бывает породистая красота, которую не портят годы, такую красоту время словно шлифует, отсекая все лишнее и оставляя только совершенные черты.

Шейха Махасин именно такого типа. У меня мелькнула мысль: на кого же можно было променять эту женщину?

Полные достоинства движения, величавая сдержанность во всем. Перед ней хотелось просто встать на колени. Когда я позже сказала об этом Сауду, тот удивился:

– Мне тоже всегда хочется, хотя я ее сын.

Она что-то спрашивала, я отвечала. Я сумела скрыть все, что хотела скрыть, умудрилась не сказать глупости и, кажется, понравилась матери моего любимого.

Бред! Мне двадцать четыре года, я не ребенок и не искательница мужа, я самодостаточна и уверена в себе, но тут дрожала, как девчонка, боясь сказать не то, сделать не то, даже подумать не то.

Спокойствие пришло вдруг – после мысли о том, что в случае отказа (словно это я сваталась к Сауду, а не он ко мне) мы с ним сможем оставаться любовниками, а потом он будет прилетать ко мне в Москву. Даже озорно подумалось, что его можно раскрутить на спонсорство мультфильма.

Вот это мысленное возращение в привычный мир без массы ограничений словно освободило меня от пут, я стала самой собой и видела не шейху с одной королевской кровью в венах, а просто красивую строгую женщину, любящую своего сына и переживающую из-за его предстоящей женитьбы.

Да, мы с ней родились и воспитаны в разных мирах, но мы любим одного и того же мужчину, только она материнской любовью, а я женской. И этот мужчина любит нас обеих, потому у нас нет другого выхода, кроме как понравиться друг дружке. Причем она должна стараться понравиться мне не меньше, чем я ей. Сауд сказал, что готов жениться на мне вопреки мнению матери. Она не может не чувствовать этого своим сердцем.

Смена настроения явно пошла мне на пользу – я стала раскованней, смеялась, шутила, вела себя естественно.

Махасин дала высочайшее соизволение на наш брак. Шейх, не особо утруждавший себя проблемами женитьбы (да еще и третьей) старшего сына, согласился с женой.

Окончив месячный курс по изучению основ Корана, я приняла ислам.

Теперь могла состояться наша свадьба. К этому времени я не сомневалась, что ношу под сердцем ребенка от Сауда, но сказать ему об этом никак не получалось. Салима не позволила брату оставаться у нас на ночь, попросту выставив его за дверь в первый же вечер.

Я смеялась – ничего, у нас все впереди.

Свадьба была «скромненькой», гостей на 250, не больше. Для Эмиратов это действительно ничто, но мне и их хватило.

Три дня свадьбы я помню как совершеннейший кошмар днем и полнейшее счастье ночью.

Днем жить и даже двигаться приходилось по подсказке, все вокруг разговаривали по-арабски, были на одно лицо, страшно орали и почему-то считали своим долгом сообщить о надежде, что у нас с Саудом все сложится счастливо.

Ночью мы с моим принцем оставались вдвоем в той самой огромной квартире, откуда Салима уехала к себе, забрав служанок, а Асият появлялась только утром, чтобы помочь мне подготовиться к очередному дню экзекуции.

Это были ночи любви и восторга! Сауд умел получать удовольствие и дарить его, но я с каждой следующей ночью замечала, что, разгораясь, его страсть словно сжигала нежность и бережность. Муж становился все более ненасытным и от этого требовательным и даже жестким. Он желал и не терпел отказа!

Мне и в голову не приходило отказывать, тело откликалось и было готово любить снова и снова, но частенько Сауд не интересовался моими желаниями вообще. Существовало только его «хочу».

Закончились три дня коротеньких свадебных торжеств, но мы во дворец не переехали, было решено еще на месяц оставить меня в квартире. Началась довольно странная жизнь – Сауд приходил и уходил, когда хотел, не всегда даже на ночь или утром, я же вынуждена сидеть, ожидая.

Мне хотелось куда-то поехать с ним, пусть даже на верблюжьи бега, просто погулять по Дубаю, съездить в пустыню… Но он жил своей отдельной от меня жизнью, не желая допускать в нее. Бывали минуты, когда я, устав от нелепого безделья (не все же время рисовать?), даже жалела о времени, проведенном в гареме: там у меня свободы было больше, чем здесь.

Сауд на мои стенания ответил коротко:

– Я еще не насладился тобой.

Было приятно и как-то неуютно, но я убедила себя, что это здорово.

Теперь, когда прошло немало времени, я, вспоминая события тех месяцев, понимаю, что на многое сознательно закрывала глаза, делая вид, что так и надо, либо надеясь, что все пройдет и как-то само собой разрешится.

Если Сауд был слишком жесток и даже груб, я приписывала это страсти. Если нетерпелив и не считался с моими желаниями или неготовностью, радовалась, что он уже соскучился. Не отвечал на расспросы – считала, что не хочет нагружать меня ненужной информацией, явно что-то скрывал – полагала, что у мужчины должны быть свои дела.

Он пропустил ночь и пах духами – я оправдала это тем, что у него две жены помимо меня, а такие духи могут быть не только у Лианы…

Однажды, не выдержав сомнений, позвонила Раисе. Та ответила, что хозяин трижды был здесь – один раз с гостями, еще два сам.

– Я тебя предупреждала, что он Лиану не бросит.

К тому времени когда я переехала во дворец, уже поняла, что буду делить Сауда с другими женщинами и ничего с этим поделать не смогу. Надеяться на то, что, женившись на мне, он изменится, было глупо, исправить что-то невозможно.

Меня никто не понимал, ни Асият, ни Салима. Мужчина должен иметь несколько женщин, что в этом такого? Он редко любит меня? Если достаточно часто, то в чем дело? Если его хватает на всех, пусть любит всех.

…Во дворце легче не стало ни в чем. Сауд жил в своей комнате, трех жен посещал по очереди (вот когда я пожалела о квартире, там хоть не видишь остальных, к тому же муж мог приходить так часто, как пожелает), но еще чаще уезжал, и я понимала куда. Хоть назад в гарем просись!

Я быстро осознала, что и здесь нахожусь в гареме.

Пальма Джумейра – искусственно созданный огромный остров в виде верхушки пальмы, дома на котором были распроданы за сорок восемь часов после того, как отрылась продажа. И это несмотря на заоблачные цены и, на мой взгляд, не вполне удачную планировку вилл.

«Свой пляж» в действительности оказался просто берегом, куда может заходить кто угодно. И закрытые заборами со стороны улицы виллы с моря открыты. При этом в море не купаются, для этого перед виллами небольшие бассейны. Стоящие близко друг к другу в ряд дома для своих цен не слишком просторны и удобны, зелени мало, в окна видно соседей или улицу. Качество строительство так себе…

Но есть «листья», где виллы больше, соседей меньше, лужайки шире, качество отделки лучше. Да и сами дома разной планировки.

А на самых кончиках этих листьев стоят совсем большие виллы, у которых берег полукругом с трех сторон, и обзор отменный, и чужие не ходят, и площадей хватает.

Вот в такой, самой большой на всем острове, и жила Махасин со своими детьми (теми, кто пожелал жить с ней, у остальных – свои дома или квартиры). Рашид с семьей жил отдельно и при встрече всегда делал вид, что не узнает меня, даже когда мы уже были официально знакомы. Позже столь странное поведение озадачило одну из его жен и привело к печальным последствиям для меня.

…Даже зная всех родственников по фотографиям и рассказам Салимы, я не сразу поняла, кто есть кто и кем кому приходится. Зато быстро поняла, почему мужчины норовят из дома слинять.

Они вообще жили своей жизнью, недоступной для женской половины. Подозреваю, что просто развлекались на стороне, хотя называлось это деловыми поездками. Считалось, что у мужчин много обязанностей, ведь они управляют эмиратом. В чем заключается это управление, не смог объяснить и Сауд. Вообще-то, они действительно числились министрами и имели еще множество ответственных государственных постов, каждый из которых приносил немалую зарплату, но едва ли проводили время в министерских кабинетах, а если и бывали там, то лишь номинально.

Думаю, остальные жены прекрасно понимали, где бывают и чем занимаются их мужья и сыновья, но предпочитали этого не замечать. В семье строго соблюдались арабские традиции, позволяющие мужчинам жить в свое удовольствие (теперь ведь не было тяжелого труда и необходимости зарабатывать на содержания семьи), а женщинам в свое. Эти два мира соприкасались только по ночам в спальнях или на праздниках.

Наверное, современные арабы живут не так, но я увидела именно такой мир.

Мужчина – Бог, дети – неуправляемые божки, женщина – богиня с множеством ограничений. Ее осыпают дарами (еще чаще женщина осыпает себя сама во время шопинга), ей якобы даже поклоняются, но ее главная задача – рожать здоровых детей (лучше сыновей) и не задавать вопросы.

Детей воспитывают няни. Бедуинке положено кормить ребенка до одиннадцати месяцев грудью, но большинство наших красавиц делало все, чтобы этого избежать и не испортить грудь.

У детей «счастливое детство», во время которого они вообще не знают слова «нет».

Это превращает дом в цыганский табор, возведенный в какую-то степень. Не только я замечала, что дубайским детям позволено все. Они кричат, бегают, дерутся, чего-то требуют, куда-то лезут…

Закрывать от них дверь бесполезно, что-то прятать тоже. Запретов не существует, чем мелюзга и пользуется. Когда абсолютно неуправляемая банда несется по дому, лучше отползти в сторону и прижаться к стене – целей будешь.

Категорически запрещено заходить только в комнаты бабушки, то есть Махасин. Остальные терпят. Организовать их в какую-то игру не удалось и с двадцатого раза, безнадежно махнув рукой, я такие попытки оставила. Рисунки пришлось спрятать как можно дальше, теперь рисовать удавалось только по ночам, когда детская банда засыпала, а Сауд отсутствовал.

Младшие дети плохо понимали английский, старшие часто делали вид, что не понимают.

Если бы только они! Женщины прикидывались глухими, стоило заговорить по-английски, а между собой упорно болтали при мне на арабском. Конечно, я учила арабский и немало преуспела, но язык не выучишь за месяц.

Общение дома только на арабском – твердое требование Махасин. Она считала, что только так удастся сохранить арабский дух в доме. Я подозревала, что будь ее воля, свекровь вообще поставила бы шатры в Руб-эль-Хали и внушала, как ее сын, что пустыня – самое красивое место на Земле. Что ж, она имела на это право.

Любимое занятие у женщин – шопинг. У каждой горы модных журналов, но самые новые друг от друга прячутся, чтобы через неделю после выхода сказать сопернице:

– Ты чоо-у?.. Это же модель прошлого месяца, сейчас такое не модно!

У всех настроены приложения с оповещениями о новинках самых известных брендов, торговых домов, просто магазинов. Умные торговцы этим пользуются, вынуждая дам мчаться в бутики и покупать, покупать, покупать…

Для меня осталось загадкой, куда они девают все, что перестало быть писком моды. Наверняка есть пункты скупки лишнего, иначе наш дворец был бы за полгода погребен под сумками, футболками, джинсами и прочим, прочим, прочим, как Помпеи под пеплом Везувия.

Салима раскрыла секрет, где покупать, не переплачивая.

– За бренд?

– Нет, знак бренда будет как надо. Но это… Поехали, покажу!

Мы поехали в Дейру.

Я помнила, что там самый большой в мире золотой рынок – Голд Сук, а также рынок специй. Золота действительно много, так много, что его перестаешь воспринимать, как что-то ценное. Килограммы, тонны сверкающего металла вперемежку с драгоценными и полудрагоценными камнями давят на психику не своей ценностью, а избыточностью.

Это слишком, а все, что слишком, не впечатляет.

Еще сильней покоробил рынок Карама.

Аль-Карама – целый торговый район. Магазины и магазинчики занимают первые этажи невысоких, в три-четыре этажа, зданий. Специализируется на сумках, часах, кожаных изделиях, одежде, обуви и прочем.

Содержимое лавочек не радует, товары довольно низкого качества и изделия известных (но не знаменитых!) брендов встречаются редко.

Чтобы увидеть знаменитый контрафакт Карамы, нужно попросить показать изделия определенной марки. Въедливо расспросив покупателя и убедившись, что тот не из полиции, а еще лучше вообще не местный, клиента отведут в «сикрет шоп», где и продемонстрируют, как китайцы умеют подделывать все.

Туристы любят Караму, поскольку привезенная из Дубая подделка кажется им менее поддельной (импорт же!).

Рынок находится недалеко от одноименной станции метро.

Первое желание – уйти прочь. Ужасное скопище дешевой дребедени, сплошь китайские поделки с соответствующим качеством. И зазывалы:

– Сумка… сумка… сумка…

– Чисы… известный чисы…

Именно так – по-русски с невероятнейшим акцентом!

Все мировые бренды для тех, кто попроще и поглупей с чуть-чуть изуродованными логотипами (наши лихие 90-е!), смотреть не на что, в руки брать противно.

Я изумилась:

– Что здесь покупать?

Салима объяснила:

– Родха, жена Ахмада, покупает свои сумки здесь. Нужно сказать, что мы хотим купить сумку… и какую.

В каждой семье бывают бедные родственники. Ахмад из таких, он неимоверно ленив и предпочитает кальян всему остальному, а потому живет практически на подачки родственников, поскольку полученное от отца и государства уже спустил на содержание двух жен и восьми детей. Его старшая жена Зайя живет скромно, а вот Родха страдает и делает вид, что богата сама по себе. Все понимают, что это невозможно, но закрывают глаза на попытки Родхи соответствовать.

Я не раз замечала, что она выдает подделки за настоящие бренды, теперь получила возможность лицезреть, где же Родха эти подделки покупает.

То, что не в многочисленных магазинчиках аль-Карама – точно.

Пришлось сообщить толстому усатому индусу, в магазине которого сумки явно китайского производства (вот вездесущий народ эти китайцы!):

– Нужна сумка… Шанель. Сумка. Этого года, понятно?

Вряд ли он понял последнюю фразу, но понял, что я говорю по-русски, значит, русская дуреха, вышедшая замуж за экспата и теперь вынужденная посещать Караму. Что и требовалось.

Через пару минут мы уже шагали в «сикрет шоп» – тайный магазин в одной из квартир обшарпанного дома.

О, это был настоящий детектив. Облезлый подъезд, надписи, от которых Салима отвернулась (явно неприличные), давно не мытая лестница, впрочем, без облупленной краски и сообщений на стене о недостойном поведении какой-нибудь местной красотки, простенькая дверь… Наш сопровождающий постучал, подождал, постучал еще раз как-то иначе, потом произнес положенные слова, дождался ответа, произнес пароль, получил отзыв и еще раз постучал.

В жизни не видела такой конспирации! Но оказывается, я запросила бренд, который больше всех преследует подделки, разных рейдов по поимке «фаль шивошанельников» проводится много, это вынуждает продавцов осторожничать вдвойне.

Конечно, полиция знает о существовании контрафакта, но борется с ним вполсилы. Кстати, подкупать полицию себе дороже: предложив «договориться на месте», рискуете обрести «место» в тюрьме на некоторый срок и запрет въезда в страну навсегда.

Наконец, вожделенная дверь открылась, нас впустили внутрь.

Большая квартира битком забита сумками, ремнями, косметичками и прочим кожаным (хм…) барахлом. Выяснив у сопровождающего, чего же мы возжелали, продавец притащил с десяток сумок, на которых гордо красовались перекрещенные буквы С – логотип Шанель.

Первую же я отложила в сторону, даже не став рассматривать. Продавец насторожился:

– Что?

– Шанель не выпускает ничего из искусственной кожи.

Я с невозмутимым видом принялась перебирать остальные, которые были тут же выхвачены у меня из рук с извинениями. А нам предложено пройти дальше:

– Сикрет рум.

Мелькнула мысль, что вот из нее-то мы и не выйдем. Но все обошлось. В «сикрет руме» стояли стеклянные стенды с выставленными образцами. Ясно – подделки подороже. Я ткнула в один из них просто так. Думала, вытащит, чтобы посмотрела, но продавец, словно фокусник кролика из шляпы, достал откуда-то точно такую же сумку другого цвета. Она была настоящей или близко к настоящей.

Дальше последовала демонстрация, призванная доказать, что перед нами кожа. Продавец обжег пламенем зажигалки сумку и позволил убедиться, что кожа не горит. Салима восхитилась:

– Пятьсот долларов за настоящую Шанель!

– Почти настоящую, – напомнила я и согласно кивнула продавцу: – Беру вот эту.

Моя протянутая к поджигаемой сумке рука повисла в воздухе. Никто отдавать мне этот экземпляр не собирался, второй продавец немедленно вытащил тот, на который я обратила внимание в витрине. Развод дураков, ясно, что в витрине вовсе не то качество!

– Мне эта понравилась больше, оттенок нужный.

– Нет-нет, эту сумку уже много раз держали в руках, поджигали, ею пользовались… Нет, вот новая, совсем новая!

– Неважно, что ее поджигали, она мне подходит, – протянула продавцу деньги.

В двери «сикрет рум» появилась внушительная фигура, видно охранника. Это свидетельствовало, что либо я уйду с сумкой из витрины, либо… Что «либо»: не убьют же они меня? Но я благоразумно решила не проверять это предположение, кивнула:

– Ладно, давайте ту.

– Часы?

Интересно, а как он будет демонстрировать «Рол лекс»? Бриллиантом стекло резать?

Я помотала головой:

– Нет, денег нет.

Нам пришлось сделать круг по Караме, поскольку отслеживали нас плотно, причем, явно предупреждая своих, чтоб не связывались.

Смотреть нечего, в закрома Карамы больше не проведут, на остальное противно смотреть, на этом наш поход по рынку контрафакта закончился. Сумку я подарила Родхе, чем немедленно завоевала ее любовь.

Во дворце скучно, очень скучно. И дело не в том, что я плохо понимала арабский (а чаще вообще не понимала). Разговаривать с женщинами не о чем. Закончившие университеты или престижные колледжи Европы и Америки, несколько раз в год бывающие там ради шопинга, красавицы сознательно шопингом же себя и ограничили.

Они старались родить как можно скорей и больше, чтобы потом заниматься собой, к тому же та, которая не родила достаточно детей, считалась «недо…». Но после третьего ребенка повисало все – живот, грудь, кожа… Требовались серьезные нагрузки, чтобы восстановиться, а заниматься не хотелось. К тому же абая скрывала не только все достоинства фигуры, но и недостатки тоже. Все, кому за тридцать, становились упитанными бабищами.

Ладно бы это, если человек интересен, не столь важно, какова у него фигура. Но ведь интересных (для меня лично) не было! Я мечтала много времени проводить в лучших музеях мира, поскольку такая возможность теперь у меня была. Мы даже с Салимой договорились о разделении интересов – выезжали в моллы на шопинг, она оставляла меня в книжном магазине «Кинокунья» в Дубай Мол ле, а сама отправлялась за покупками. Сначала со мной оставалась Асият, страдавшая от невозможности поглазеть на роскошные витрины (не на книги же ей смотреть!), потом, когда у меня появилась новая знакомая Анна, свободу получила и Асият тоже.

«Кинокунья» и магазин русской книги в Ламси Плаза (там, кстати, и магазин русских продуктов) стали моей отдушиной. Я не понимала иностранцев, с восторгом описывающих ряды стеллажей с кулинарными рецептами со всех стран мира. Они не бывали в больших книжных России. Для меня в «Кинокунье» стало приятным открытием наличие книг на русском! Не очень большой выбор, конечно, но Булгаков есть.

Я старалась читать по-арабски, понимая, что это пригодится. Хорошее оправдание, чтобы полдня проводить в книжном магазине, когда другие изучают содержимое бутиков.

В гареме я была белой вороной, но имевшей больше всех прав и привилегий. Здесь оказалась белой вороной с наименьшим количеством прав. Обычно у шейхов жены, кроме старшей, иностранки. Так вливается свежая кровь. Здесь отбор был иной – только свои, здесь кровь берегли. Одна я чужая, причем чужая во всем. Начинали сбываться слова Раисы, но я упорно пыталась не вспоминать ее пророчество, что вообще не смогу жить в этой семье. Не потому, что семья плохая, просто белых ворон чураются везде.

Считается, что восточные духи слишком резкие и пряные.

Это не так. Резкие и пряные до неприятия дешевые духи, а те, что стоят безумных денег, имеют невероятный аромат.

Если вы готовы отдать за роскошный флакон стоимость среднего автомобиля, то получите мечту на основе уда – смолы дерева агар. Это очень дорогое дерево, его дымом арабы норовят окурить все – одежду, дома, машины. У больных деревьев образуются смолянистые натеки, которые и являются основой дорогих духов.

К тому же масло уд сильнейший афродизиак (испытано на себе).

А еще уд помогает залечить раны, способствует пищеварению, питает кожу, устраняет морщины, успокаивает и помогает сердечной мышце…

Духи могут создать по вашему личному вкусу, стоить это будет безумно дорого, но зато есть уверенность, что запах будет только вашим.

…В моллах много семей или просто женщин с детьми, арабы вводят ребенка в мир взрослых с рождения. Малыши присутствуют на посиделках взрослых, ходят и ездят с ними повсюду.

Конечно, женщина не одна с двумя детьми в коляске. Обычно коляску толкает счастливый папа, а мама болтает по телефону.

Если перед вами локалы, и того проще – впереди папа, за ним черные фигуры в абаях, сметающие со стендов все на своем пути (шопинг так шопинг!), вокруг толпа беснующихся ребятишек, на которых дамы не обращают ни малейшего внимания, в конце процессии пара нянь с колясками. Дети творят, что хотят, потому в любом торговом центре и вообще обществом месте стоит немолчный детский крик и визг. Сначала это возмущало, потом просто давило на уши, потом я научилась не замечать.

Научилась не в моллах – дома, поскольку такой же ор с утра до вечера стоял и во дворце тоже.

Обнаружив, что в «Кинокунье» визг слышен меньше, а в «Русской книге» эти банды вообще не бывают, я стала находить отдушину еще и в этом. Сауд над моей любовью к книгам только посмеивался, считая это очередным чудачеством. Остальные морщились или пожимали плечами, мол, что взять с дворняжки, у которой никогда и денег-то небось не было на приличный шопинг.

Однажды старшая жена Сауда Моза поинтересовалась, как часто российские девушки ездят в Милан за новыми коллекциями? А в Лондон?

Я пояснила, что некоторые ездят очень часто, а некоторые никогда.

– А ты?

– Я не ездила. Мне это неинтересно.

Не нужно объяснять, что означал перегляд остальных женщин между собой…

Выставленный за небольшое нарушение законов баннер означает запрет на посещение Эмиратов в течение полугода. Пара баннеров – и вас вообще в страну не пустят.

Баннеры не раздаются просто так, но оказаться на плохом счету можно всего лишь появившись на улице в нетрезвом состоянии и особенно подравшись!

Потому все вежливые и стараются улыбаться из последних сил. Если закатить рукава и показать кузькину мать все же пришлось, то прав всегда тот, кто первым побежал в полицию.

Полиция строгая, неподкупная и… пофигисткая.

Первое касается исключительно чужих, последнее локалов, а второе всех. Дать взятку себе дороже.

Я вспомнила рассказ Асият о старшей дочери Сауда, у которой есть капля хашимитской крови. Девочку можно только пожалеть: сколько бы капель драгоценной крови в ней не было, мужа она не найдет – у ребенка изуродована левая ножка, она короче правой и стоять бедняжке приходилось либо на пальчиках больной ножки, либо опираясь руками обо что-то. Не все дети воспринимали эту беду правильно, мальчишки часто просто изводили малышку.

Сауд ребенка любил, но во все слишком часто вмешивалась ее мать – Моза. Она и мне не позволила играть с дочерью. Мне было жалко искалеченную малышку, на вопрос, почему бы не повезти ее в Штаты и не сделать операцию, Салима посоветовала не задавать этот вопрос Сауду, мол, он возил, сделали только хуже. Это беда, которую стараются не замечать, чтобы не бередить лишний раз.

Вообще было заметно, что командует всем в доме Моза, она спокойно игнорировала любые запреты Махасин, ставила свои условия, бесконечно что-то от всех требовала или советовала и лезла не в свои дела. Сауд старшую жену тихо ненавидел, но поделать с ней ничего не мог. Могла бы Махасин, но та при малейшей проблеме самоустранялась, не желая вмешиваться.

Я с Мозой столкнулась довольно скоро, и дело не в том, что она старшая жена, а я младшая, Моза попыталась командовать и мной тоже. Несколько раз мне удалось увильнуть, сделав вид, что не понимаю, но наступил момент, когда это не получилось. Я огрызнулась, мол, сама разберусь, и сразу поняла, что одним врагом в моей жизни стало больше.

Мне к врагам не привыкать, в гареме сразу получила в соперницы Лиану. Но там все было временным и в тысячу раз свободней. Здесь противостояние грозило растянуться на половину жизни (или до конца чьей-нибудь), и деться от него некуда.

За месяц я умудрилась нажить себе в лице Мозы настоящего врага. Наверное, во многом виновата я сама, нужно было прикинуться дурочкой, попросить у нее в чем-то совет, в чем-то повиниться или поплакать в жилетку, но я терпеть не могу это хитрое лицемерие, а потому заискивать не стала. Передо мной была Лиана, рожденная во дворце. Ума столько же, образование хоть и есть, но ничего не значило, поговорить не о чем, цель жизни шопинг, основное занятие сплетни и склоки.

За деньги возможно все!

Это весьма спорную истину в очередной раз доказали в ОАЭ.

О горнолыжном спуске в Дубае не слышал только ленивый. Арабы придумали соорудить под крышей молла 400-метровый спуск с искусственным снегом для лыжников и саночников. Конечно, эффектно – кататься на лыжах при температуре воздуха снаружи +50.

Но это не все.

Чего не хватает в пустыне? Конечно, дождя!

Швейцарская компания Metro Systems International взялась решить и этот вопрос. За год в оазисе Аль Айн прошло 52 искусственных дождя! Даже не дожди, а полноценные грозы – с громом, молниями и ливнями.

Дорого? Конечно, целых 11000000 долларов, но чего не сделаешь для любимых бедуинов. Это экспаты пусть восхищаются искусственным снегом в Дубае, а своим – настоящий дождь прямо посреди пустыни. Неважно, что вода в песок, мало будет – еще нальют.

Сауда она ненавидела еще сильней, чем он ее. Ненавидела за то, что не сумел стать любимцем отца, а значит, может не получить власть в наследство. Дочь ненавидела за болезнь, вторую жену Сауда Бушру презирала, а меня сначала была готова сделать своей шестеркой, а когда это не удалось, стала откровенно третировать. Я предпочитала уходить от стычек или вообще не появляться там, где находится Моза.

Для меня самыми важными были отношения с Саудом, я вынашивала план убедить его купить еще одну квартиру, чтобы поселиться с ребенком там и не видеть весь этот бардак. Почти получилось, мы даже съездили посмотреть несколько квартир в новых небоскребах и просто на территории Дубай Марина.

Вне дома Сауд был иным, он превращался в того самого любителя лошадей и верблюдов, с которым мы удирали посмотреть закат в пустыне. Мне так хотелось оказаться в Руб-эль-Хали еще раз. Однажды попросила съездить, но Сауд отказался. Теперь я с тоской вспоминала время, когда была нужна ему для бесед, не подозревая, что скоро не будет и этого.

Но беда пришла откуда не ждала.