Глава 25
– Значит, Гайкин – это Фомин, и он же Урусов, – развеселился Собачкин, – ай да молодец дядя!
– Подожди, самое интересное я не успела рассказать, – остановила я Сеню. – Ты где?
– Дома.
– У нас или у себя?
– Дегтярев решил офис к завтрашней съемке подготовить, – вздохнул Сеня. – Кузя первым смылся, я за ним. Удрал, пока полковник ковер искал.
– Ковер? – изумилась я.
– Это такая фигня, которую на пол стелят, – уточнил Сеня.
– Зачем ему ковер? – недоумевала я.
Собачкин расхохотался.
– Шикарный вопрос! Цитирую нашего шефа: «Офис должен выглядеть красиво».
У меня не нашлось слов.
– Рули к нам, – распорядился Сеня. – Когда появишься?
– Уже тут, – отрапортовала я, – во дворе паркуюсь. Когда я вопрос, где ты находишься, задала, уже проехала Опушково и, не сворачивая в Ложкино, к вам подалась. Подожди, у меня второй звонок. Алло.
– Сколько у вас стоит номер? – спросил противный гнусавый голос. – На двоих!
– Вы ошиблись, – ответила я, выходя из своей «букашки».
– Гостиница?
– Нет.
– Тогда зачем вы отвечаете? – прогундосил мужик и отсоединился.
Я рассмеялась, странные люди встречаются. Почему я завела разговор с незнакомцем, да потому что он мне позвонил. И я не виновата, что он не туда пальцем ткнул.
– Веселая такая, – отметил Сеня, – выкладывай, что тебя позабавило.
Я сняла куртку и повесила ее на вешалку.
– Моя улыбка адресована дядечке, который ошибся номером. Историю с медбратом я тебе по телефону по дороге рассказала. Про Маргариту сообщить не успела.
– Садись и начинай, – приказал Семен, – а я чай заварю. Тебе какой?
– Горячий и крепкий, – отмахнулась я. – Елена Ивановна Урусова после развода с мужем недолго горевала, вышла замуж. Новый супруг Алексей Петрович Пенкин удочерил ее дочь. Соответственно, девочка стала Пенкиной Маргаритой Алексеевной. Отчим, увы, умер, когда Рита поступила в училище. Она получила диплом театрального декоратора, но ни в один театр ее не взяли. Пенкина работает в брачном агентстве, устраивает свадьбы. Всю информацию мне дала Жданова, которая в надежде, что Рита займется похоронами отца, изучила ее соцсети и лишь потом обратилась к ней. Дочь наотрез отказалась от хлопот по погребению родителя. Ситуация показалась главврачу исчерпанной. Ан нет!
Спустя пару месяцев после того, как тело Урусова нашло свое упокоение в общей могиле под табличкой с номером, Маргарита приехала к Ждановой и накинулась на нее с требованием отдать ей вещи покойного.
Елена спокойно пояснила:
– В документах господина Урусова была пометка о бывшей жене и дочери. Я позвонила вам с сообщением о его кончине. Вы отказались проводить отца в последний путь. Я навела справки, узнала, что вас официально усыновил второй муж матери, и более не звонила.
– Но я его дочь! – возмутилась Рита. – Отдайте папино имущество! Немедленно.
– По документам вы госпожа Пенкина Маргарита Алексеевна, – возразила Елена, – Федор Урусов вам никто, поэтому вы не имеете права на его наследство.
– О чем вы говорите! – воскликнула старшая медсестра Катя, которая до того момента молча присутствовала при беседе. – Да у пациента были только те вещи, которые мы купили. Привезли бедолагу в дранье, тело в язвах, даже ботинок нормальных у него не было! Зубная щетка, мыло, шампунь, пижама, спортивные тапки – все от хосписа.
– Эту дрянь выкиньте, – взвизгнула Рита, – отдайте мне паспорт и ключи от квартиры.
– Паспорт, как и положено по закону, отдан в загс, – сказала Жданова. – Полагаю, что он утилизирован.
– Гады! – завопила Маргарита. – Кто разрешил вам распоряжаться имуществом моего покойного папочки? Где ключи?
Главврач еще раз напомнила скандалистке, что та отказалась хоронить своего «любимого папочку», и формально была права. Ведь юридически отцом Риты с детства являлся Алексей Пенкин.
– Не уйду, пока не вернете ключи, – твердила Рита.
Кое-как Елене Борисовне удалось объяснить скандалистке, что вещи Урусова уничтожены, а что с жильем, главврач не знает. Маргарита ушла. Но через две недели вернулась и потребовала опись всего, что было у отца в комнате. Ей дали короткий список.
– Тут не указаны ключи! – заорала доченька.
– Значит, их не было, – парировала Жданова.
– Воры, гады, сволочи, – завизжала Маргарита. – Попляшете у меня! Имею армию знакомых! Министров! Генералов! Я до президента дойду.
Потом она отвесила главе хосписа оплеуху и начала громить кабинет. Персонал затолкал хулиганку в кладовку. Дверь заперли и позвонили в полицию.
Через два дня Жданову вызвали в местное отделение. Олег Петрович, его начальник, близкий знакомый Елены, загудел:
– Дело такое. Пенкина хотела на тебя заявление накатать.
– С какой стати? – опешила главврач.
– Вещи отца ей не вернули, избили, в чулан запихнули, – перечислил Олег.
Елена рассказала, как на самом деле обстояло дело.
– Я-то тебе верю, – сказал начальник, – но Пенкина села бумагу строчить, а ты никаких претензий не предъявляла. Появится она еще раз, мигом звони мне и составляй кляузу.
– Сомневаюсь, что Рита опять заявится, – отреагировала главврач и ошиблась.
Правда, теперь Маргарита подкараулила Жданову во дворе хосписа, схватила ее за плечи, начала трясти и вопить:
– Гадина! Отняла квартиру папочки! Он ее перед смертью подарил твоему любовнику!
Далее из уст прекрасной дамы полилась нецензурная брань.
Елена человек не самого робкого десятка, она здорова физически, но Маргарита, похоже, окончательно сошла с ума. А все, кто имел дело с психиатрическими больными, знают: они в момент стресса обретают нечеловеческую силу. Хорошо, что к одному из больных приехали сыновья, они оттащили Риту от главврача. Маргарита вывернулась из рук парней и убежала. Жданова, помня совет Олега, пошла в полицию и написала заявление.
Я остановилась и перевела дух.
– Вот такая прелестная история.
– Настоящий Урусов мог ходить? – неожиданно спросил Кузя.
Я удивилась вопросу.
– Да. Главврач упомянула, что он слег за пару дней до смерти.
– Гулял?
– Конечно, – кивнула я, – Жданова похвасталась своим парком. Хоспис получил здание бывшей психиатрической лечебницы. Она функционировала с начала двадцатого века до перестройки. Потом прекратила работу. А в царские, затем советские времена считалось, что у клиники должен быть большой участок. Лес, сад, парк, чтобы больные дышали свежим воздухом. Поэтому у хосписа прекрасная территория.
Кузя потянулся.
– Понятно, как он поступил.
– Кто? – спросила я.
– Гайкин, Фомин, Лже-Урусов, – перечислил властелин компьютеров, – уж не знаю, что медбрат напел настоящему Федору, который лежал в хосписе, но он уговорил его подарить ему свою двушку. Незадолго до смерти Урусова был составлен акт дарения. Все абсолютно законно, с предъявлением паспортов, с печатями и подписями. Истинный Федор Борисович вручил свои апартаменты Афанасию Емельяновичу Гайкину. А тот выставил их на продажу.
У Собачкина зазвонил телефон.
– Где вы? – спросил Семен в трубку. – А! Ясно, проскочили перекресток. Давайте назад до указателя «Ложкино – пять километров», там направо и прямо. Упретесь в мой дом.
– Кого вы ждете? – полюбопытствовала я.
– Гайкина Афанасия Емельяновича, – с недрогнувшим лицом отрапортовал Кузя, – хотим у него фатерку купить. Но, знаешь, мы странная семья, попросили продавца к нам приехать. Капризничаем. Ща все тебе объясним.
