Глава 24
– Книги? – обрадовалась Елена Борисовна и осведомилась: – Они только для больных? Или остальным тоже можно читать? Персоналу?
– Конечно, – улыбнулась я, – у вас, наверное, в основном женщины работают, поэтому я выбрала авторов на свой вкус. Татьяну Полякову, Татьяну Устинову, Миладу Смолякову…
– Ой, как я их всех люблю, – по-детски восхитилась Жданова, – девочки наши в очередь выстроятся. И единственный мальчик. Прямо не знаю, как вас благодарить. Нам не часто подарки достаются. Звезды любят по детдомам ездить, в хоспис неохотно заглядывают. Я их понимаю. Дети веселые, у них вся жизнь впереди. А у наших подопечных дни на земле заканчиваются. Малышу можно сказать: «Учись хорошо, слушайся учителя, получишь профессию, найдешь свое место в жизни, многого добьешься». А умирающего чем ободрить? Не умеют люди с нашими пациентами беседовать, теряются.
Я решила осторожно перейти к нужной теме:
– Вы сказали: «И единственный мальчик». Среди врачей есть мужчина?
– Доктора, медсестры – женщины, – объяснила Жданова, – а санитар у нас Мирон. Очень хороший человек, вся тяжелая физическая работа на нем. Не хотят к нам парни идти, зарплата маленькая, служба трудная морально. Мирон – воцерковленный человек, он сюда не за деньгами пришел. Когда нанимался, сказал: «До сорока лет я был безобразником, натворил грехов! Потом вразумился, сейчас хочу людям помогать, авось Господь за это меня помилует. Сколько мне заплатите, за то и спасибо. Семьи нет, я только за себя отвечаю, а мне много не надо». Каждый день думаю: где мне второго Мирона найти?
– Может, объявление дать? – предложила я.
Елена поставила передо мной чашку с чаем.
– Я уже наняла один раз красавчика. Он откликнулся на сообщение на нашем сайте. Странно в моем возрасте быть столь наивной. Обычно я очень придирчива к подбору сотрудников, проверяю их со всех сторон. Да в хосписе случился просто Армагеддон! Заболели восемь сотрудников, включая Мирона! Вы же понимаете, кто у нас лежит, люди на грани между жизнью и смертью. Им достаточно легкого насморка, чтобы уйти на тот свет. Поэтому я без устали внушаю персоналу: «Если только заскребет в горле, оставайтесь дома. Не нужен бюллетень. Если грипп подцепили, ОРВИ, отлежитесь и выходите на службу. Зарплата вам будет начисляться как здоровым. Лист нетрудоспособности оформляйте только в случае операции или затяжной болезни. И всегда делайте прививку от гриппа». Я людей знаю, и они меня изучили, понимают, что со мной надо беседовать честно. Нужен лишний выходной по семейным обстоятельствам? Приди ко мне, откровенно расскажи, в чем дело, не ври. Свадьба у подруги, муж пригласил в ресторан, день рождения у матери – я все пойму, отпущу, за тебя другие отработают. А ты за них, когда им лишний денек понадобится. Но лгать нельзя! И вот! Восемь человек свалились! Я сначала запаниковала, потом обзвонила наших пенсионерок, кто ранее в хосписе служил, и попросила: «Девочки, выручайте. Беда, молодежь хилая слегла!» И они все явились, безотказные мои. Одной семьдесят два, другая на год моложе, третьей и четвертой по шестьдесят девять. Бойкие, отлично с обязанностями справляются, приглашаю их на время отпусков сотрудниц. Но поднять больного бабулькам не по силам. Мирон лежал с высокой температурой. И тут прилетает на сайт сообщение: «Я, Фомин Игорь Борисович, медбрат…»
Моя сумка издала тихое жужжание.
– Простите, – извинилась я и вынула сотовый, – мама беспокоит, она очень волнуется, если я не отвечаю. Да, мамочка.
– Привет, доченька, – захихикал Кузя, – отвлекаю тебя по важному поводу. Мужик, который использует паспорт Урусова, на самом деле Гайкин Афанасий Емельянович. Окончил медучилище, работал медбратом в разных местах, отовсюду уходил по собственному желанию. Но думаю, в реальности его гнали вон за воровство. Потому что потом мужика посадили за кражу вещей и денег пациентов клиники, где он состоял в штате. Отсидел, вышел и исчез. Жена с ним развелась очень давно, слышать о бывшем супруге не желает. Имел десятиметровку в коммуналке, ее расселил банкир, всем выдал по квартире. Гайкину тоже досталась своя норка. Так он ее продал и пропал. Несколько лет о нем ничего не было известно, потом мужик вдруг прописывается в двухкомнатной квартире. Где он ее взял? Сейчас ищу ответ на сей вопрос. Ну, все, доченька, не забудь шапку надеть и штаны с начесом под юбку. Инфу про Гайкина тебе на ватсапп кидаю.
– Спасибо, мамочка, и тебе хорошего дня, – ответила я, потом посмотрела на Елену. – Извините!
– Отлично вас понимаю, – улыбнулась Жданова, – мне мамуля утром звякнула, велела шапку надеть и панталоны с начесом.
Я рассмеялась.
Главврач развела руками.
– Мама – такая мама. Раньше я злилась на нее, что с глупостями ко взрослой дочери пристает. А семь лет назад у нее инсульт случился, так я теперь каждому ее звонку радуюсь. Шапку? Штаны? Все натяну, только живи, мамуля. Значит, сбросил на сайт Фомин Игорь Борисович заявление о приеме на работу. Медбрат, есть все документы. Работал в частной клинике. Я пригласила его на беседу. Спросила: «У нас маленькие оклады, на прежнем месте вы намного больше получали, почему ушли?» Он ответил: «Устал от богатых пациентов. Большинство из них женщины, они по докторам от скуки шляются. Мне с такими не интересно. Я в храм хожу, хочу людям помогать. Деньги меня не волнуют, бобылем живу, мне много не надо. Есть один свитер? Прекрасно. Зачем второй?»
Жданова вздохнула.
– Следовало его тщательно проверить. А я, дурочка, обрадовалась! Второй Мирон пришел! Да еще положение пиковое, народ слег, старухи надрываются. Предложила Фомину: «Можете прямо сейчас на работу выйти? Если да, оформлю вас задним числом, получится, что вы сегодня полный день трудились. Деньги вам заплатят». Он в ответ: «Да рубли – не главное. Основное – людям помочь». Мы на него одно время нарадоваться не могли. Потом Мирон ко мне пришел.
– Елена Борисовна, Фомин не воцерковленный, он не ходит в храм.
Я отмахнулась:
– Сама раз в году в церковь на Пасху заглядываю. Душно там, стоять надо долго, старухи сердитые вокруг. Иди, работай!
Мирон не ушел.
– Так вы и не утверждаете, что верующая. А он соловьем поет, как Бога любит, а сам в среду и пятницу колбасу жрет.
Я рассердилась:
– Претензии к его работе есть?
Мирон покачал головой. Я отрезала:
– Если человек нормально трудится, то пусть он сосиски хоть с утра до ночи лопает! Конец! Не появляйся в моем кабинете больше с этими разговорами!
Жданова нахмурилась:
– Дарья, вы же не из благотворительной организации?
– Книги вам привезла, – напомнила я, – много разных.
– Огромное спасибо, – поблагодарила главврач, – но ни один, даже добрый, человек не станет долго слушать песню про какого-то медбрата. Зачем она ему? А у вас в глазах светится неподдельный интерес. Вы кто?
– Дарья Васильева, – вздохнула я, – частное детективное агентство. Лихо вы меня раскусили.
– Мой муж служит в полиции, – пояснила Елена Борисовна, – я кухарка следователя, набралась от него ума. Что вам от меня надо?
– Меня интересуют мужчины, которые у вас сейчас работают, – призналась я, – или служили раньше.
– Некоторое время назад несколько сотрудниц, получив зарплату, сразу побежали в торговый центр, – сказала главврач, – они всем сообщили: «Хотим купить себе кое-что на осень!» Вернулись в слезах, их обворовали в магазине. Никто тогда на Фомина не подумал. Он был на работе, девочки в магазине. Затем умер больной, его жена устроила скандал. У покойного пропала ценная семейная икона, семнадцатый век. Ее ему на тумбочку супруга поставила, и крест с груди исчез, золотой, вместе с цепью. Медсестра, которую я прекрасно знаю, честная, положительная женщина, клялась, что образ и все, что умершему принадлежало, она отнесла в кладовую. Мы так всегда делаем. И все исчезло. Крайне неприятная история. Но потом случилась огромная беда.
Жданова горестно вздохнула.
– Благотворитель нам на Рождество пожертвовал большую сумму. Он владелец большого бизнеса, похоронил мать, та от тяжелой болезни умерла. Сын стал помогать хосписам. Нам выделил миллион. Я чуть от радости не скончалась, почти все проблемы теперь решу. Положила деньги в сейф, уехала домой. Утром открываю железный шкаф – а там пусто!
Елена схватила со стола бутылку с водой.
– Конечно, я вызвала полицию. И что выяснилось? Фомин Игорь Борисович давно умер, жил в интернате для престарелых. На работу к нам нанялся неизвестно кто. Это все, что я про него знаю. Ужасно себя чувствую. Когда правда наружу выплыла, девочки, которых в магазине обворовали, вспомнили, что Игорь им в торговом центре повстречался, сказал:
– Пену для бритья ищу.
Они внимания этому факту не придали. Теперь думают: Игорь знал, что у всех зарплата была при себе, это он медсестер обокрал. В кладовую ему элементарно войти, никто этому не удивится, он мог легко икону унести.
Я вынула из сумки айпад и показала собеседнице фото.
– Кого-нибудь узнаете?
– Бородатый – Фомин, – воскликнула она.
– Федор Борисович Урусов… – начала я, но Елена не дала мне договорить, она простонала:
– О нет! Вас наняла Маргарита Алексеевна! Ну за что она мне! За какие грехи досталась?
– Кто это? – удивилась я.
Лицо главврача разгладилось.
– Так вас не эта сумасшедшая сюда прислала?
– Нет, – честно сказала я, – меня интересует исключительно медбрат Фомин и господин Урусов.
– Последний поступил к нам в ужасном состоянии, – принялась объяснять Жданова, – неухоженный лежачий больной: пролежни, сильное истощение. По документам одинокий. Давно когда-то у него была жена Елена Ивановна, дочь Маргарита. Развелся, ребенка с младенчества не видел, участия в ее воспитании не принимал, денег не давал. Я все не сразу узнала. Когда Урусов умер, встал вопрос о его похоронах. А у него в карточке был телефон с пометкой: «Бывшая жена Елена Ивановна». Я и подумала: дай-ка позвоню. Иногда супруги развелись, но хорошие отношения сохранили. Надо сообщить женщине о кончине Федора Борисовича. Набрала номер! Ох, лучше бы мне этого не делать!
– Родные отказались помочь с погребением? – предположила я. – Нахамили вам?
Жданова передернулась.
– Я представилась, попросила Елену Ивановну и услышала удивленное:
– Мама давно умерла.
Я спросила:
– Вы член семьи Федора Борисовича Урусова?
Дальше произошел неприятный диалог.
– А зачем вам это знать?
– Он умер.
– И что?
– Мы ищем кого-нибудь из родных.
– А-а-а! Положено его похоронить! Закапывайте!
– Вы кто?
– Отстаньте.
– Я не с Маргаритой разговариваю?
– Ну с ней. И что?
– Федор Борисович ваш отец, он заслужил отдельную могилу на кладбище.
Собеседница закричала:
– В сознательном возрасте я никогда господина Урусова не видела. Не разговаривала с ним, ни копейки от него не получала. Мама вышла замуж, меня воспитывал отчим дядя Леша, вот он мне родной отец. Федора Борисовича я знать не знаю и знать не хочу. Вам государство денег на погребение даст, не оставите труп не похороненным.
И отсоединилась.
– Неприятная беседа, но злость и обида Маргариты понятны, – вздохнула я, – она росла без отца, наверное, у матери не хватало денег, девочка хлебнула нищеты.
– А вот и нет! – покраснела Елена. – Сейчас все расскажу. Поймете, какой человек меня мучает!
