Глава восьмая Зелдантор в городе Кессия

Дальше: Глава десятая Рам Джас Рами в лесах Тор Фунвейра

Глава восьмая
Зелдантор в городе Кессия

Рабство являлось реальностью для многих каресианцев. Зел был рабом с детства и никогда не роптал на судьбу. Его мать происходила из народа киринов, что жили в лесах Лислана, и, очевидно, ее убили церковники из страны ро. Работорговцы, которые обычно следовали за священниками, забрали Зела, а он тогда был еще так мал, что ничего не помнил. Зел не горевал из-за этого, во-первых, потому, что совершенно не помнил мать, а во-вторых, потому, что находил жизнь раба относительно приятной. Работорговцы в знак уважения подарили его одному бандиту из Кессии, и он несколько лет преданно ему служил.

Сейчас он являлся собственностью женщины по имени Саара, которую часто называли Госпожой Боли. Она являлась одной из Семи Сестер и купила Зела у бандита незадолго до того, как мальчику исполнилось двенадцать лет. Сейчас ему было пятнадцать, и он по большей части находил свои обязанности необременительными и даже приятными. Раньше ему приходилось прислуживать старому толстому разбойнику, чинить его рваную одежду, приносить ему еду. Время от времени хозяин даже приказывал ему мыть себя, тереть ему спину и плечи и при этом петь какие-нибудь протяжные благозвучные песни или читать стихи. В свободное от выполнения обязанностей личного слуги время Зел обучался обращению с ятаганом, и ему говорили, что когда он подрастет, то присоединится к многочисленному отряду телохранителей хозяина.

Зел радовался тому, что Саара не требовала купать ее и чинить ее одежду. Ей нравилось, когда раб будил ее мелодичным звоном колокольчика и приносил завтрак в постель, но днем он буквально бездельничал. Зел сопровождал хозяйку повсюду; она доверяла ему, поскольку он умел держать язык за зубами. Доходило даже до того, что она спрашивала его мнения по некоторым вопросам, когда они оставались вдвоем. С тех пор как Зел попал к Сааре в услужение, ему случалось стоять рядом с ней во время самых разнообразных собраний и встреч.

Семь Сестер являлись волшебницами, служанками Джаа, и все простые каресианцы испытывали перед ними страх. В их власти находилась жизнь и смерть любого, кто называл Джаа своим богом, и они имели право требовать чего угодно практически от любого жителя Каресии. Даже в Кессии, управляемой принцами-торговцами, к Сааре относились с боязливым почтением.

— Раб! — Голос принадлежал одному из двоих так называемых черных воинов — людей, посвятивших свою жизнь служению Джаа, — стоявших у дверей, которые вели в покои Саары.

Госпожа Боли выбрала в качестве резиденции роскошный дом в южной части города, в тихом районе; здание представляло собой комплекс из трех башен, окружавших три сада для медитации. Саара облюбовала верхний этаж одной из башен и теперь проводила важные встречи в зале с видом на прекрасный фонтан и искусно разбитый и ухоженный сад с яркими цветами.

Хозяйка Зела только что закончила беседу с принцем-торговцем по имени Замам и захотела отдохнуть. Сегодня утром она уже успела переговорить с несколькими принцами, а вчера вечером — с бандитами, и немудрено, что все это ее утомило. Зел проводил Саару в ее спальню, отделанную мрамором, затем у него выдалось свободное время. Сейчас он находился на террасе, которая соединяла верхний этаж и лестницу, ведущую на десять нижних этажей.

Во внутренних стенах башни были прорублены большие окна, чтобы гости могли любоваться садом, и Зел считал, что журчание фонтана очень успокаивает.

— Раб, ты меня слышишь, эй, парень? — снова окликнул его воин.

Зел вздохнул, недовольный тем, что его отвлекли он созерцания фонтана, развернулся и низко поклонился стоявшему перед ним человеку. Каресианские воины были высокими, носили просторные черные одежды, принятые в их ордене, и у обоих на поясе висели кинжалы-крисы с волнистыми лезвиями. У человека, который заговорил с Зелом, были длинные черные волосы, собранные на макушке и заплетенные в косу.

— Прошу прощения, господин, я задумался, — произнес раб.

— Раб волшебницы все равно остается рабом, парень. Веди себя соответственно, иначе я тебя изобью.

Подобная угроза не слишком подействовала на Зела, она испугала бы раба несколькими годами моложе. Побои были ерундой, он переносил их легко и быстро забывал, но все же аристократы Каресии, очевидно, находили какое-то удовольствие в избиении рабов.

— Я не хотел оскорбить вас, благородный господин, — сказал Зел, склоняясь еще ниже и разводя руки в любезном жесте. — Вы ждете мою госпожу?

— Гм, я собирался повидаться с ней, но, увидев целую процессию принцев-торговцев, которые поднимались по этим ступеням, подумал, что мое общество покажется ей скучным по сравнению с обществом этих людей, — ответил воин, явно погруженный в какие-то размышления.

— Если вы назовете мне свое имя, господин, я обязательно сообщу хозяйке, что вы ее ждете. Сейчас она отдыхает, но вскоре выйдет снова.

Воин в черном посмотрел на раба, прищурившись, и в голосе его послышались недоверчивые нотки:

— Меня называют Далиан, по прозвищу Охотник на Воров. Она меня знает.

Зелу приходилось слышать это имя. Охотник на Воров был печально известен в Кессии, он являлся одним из тех, кто насаждал волю Джаа, и чаще всего с жестокостью. Огненный Гигант не наделил его своими дарами, в отличие от Семи Сестер, но Далиан сам выбрал свой путь, служил богу преданно и часто выражал сомнения насчет волшебниц и того, как те применяют сверхъестественные способности. Он был самым могущественным в своем ордене — ордене, члены которого следили за тем, чтобы простые каресианцы придерживались в жизни законов Джаа.

— А вот это Ларикс, по прозвищу Путник, — продолжил Далиан. — Он только что вернулся из Тор Фунвейра с посланием для твоей госпожи от Катьи Руки Отчаяния.

У более молодого второго воина черные одежды блистали новизной, и Зел решил, что тот давно не надевал их.

— Я обязательно передам ей, что вы ожидаете ее, господа, — почтительно произнес Зел.

Ему приходилось и раньше встречать черных воинов, но он никогда не видел самого Охотника на Воров, и этот человек произвел на него изрядное впечатление.

Раб, не переставая кланяться, попятился прочь от Далиана и Ларикса и приблизился к богато украшенным белым дверям, ведущим в личные покои Саары, медленно, не оглядываясь, чтобы узнать, не хотят ли черные воины еще что-нибудь сказать ему, отворил двери. Вообще-то Зел обычно вел себя довольно независимо, поскольку являлся рабом одной из Семи Сестер, но, столкнувшись лицом к лицу с человеком, пользовавшимся нехорошей репутацией, он ощутил, что самоуверенность его куда-то испарилась.

Охотник на Воров совсем недавно убил потомка Гигантов, безумного каресианца, который терроризировал расположенную неподалеку деревню. Об этом его попросила одна из Семи Сестер, и, если верить слухам, Далиан сжег старика заживо. Очевидно, подобная жестокость была для него привычной, и Зел вздохнул с облегчением, убравшись от него подальше.

Он прошел через гостиную, отделанную белым с золотом, и остановился перед дверью спальни. Покои были обставлены с большой роскошью, здесь царили безукоризненные чистота и порядок, посередине стоял круглый стол, вокруг него — четыре стула со стеганой обивкой. Зелу было запрещено сидеть на стульях, и, появляясь в гостиной, он всегда только стоял за спиной у своей госпожи.

Он разгладил свою голубую тунику и осторожно постучал в деревянную дверь. В пятнадцать лет Зел мог считаться в Каресии почти взрослым мужчиной, хотя из-за смешанного происхождения к нему по-прежнему относились как к ничтожному мальчишке. Помимо того что он был рабом, происхождение от киринов означало, что всю оставшуюся жизнь на него будут смотреть свысока. Он был невысок ростом и тщедушен после многих лет недоедания, но обладал острым умом, и годы, проведенные в услужении у Саары, расширили его кругозор.

Зел снова постучал и услышал, как хозяйка пошевелилась в постели. Откашлявшись, она произнесла:

— Зел, знать не хочу, что у тебя там, все это не важно, мне нужно отдохнуть.

— Прошу прощения, госпожа, но два черных воина ждут у ваших дверей, и одного из них зовут Далиан Охотник на Воров.

Последовала короткая пауза.

— Ладно, входи.

Зел открыл дверь и заглянул в спальню. Увидев Саару, лежавшую на кровати, застланной белыми простынями из дорогих тканей, он перешагнул через порог и остановился.

— Второго человека зовут Ларикс, у него имеется послание от вашей сестры, которая находится в Тор Фунвейре, госпожа.

Саара слегка улыбнулась с сонным выражением лица.

— Превосходно, — сказала она, — я думаю, Путник должен принести нам хорошие новости.

— Госпожа… — заговорил Зел, не трогаясь с места, — я в смущении.

Саара потерла глаза и села на постели; простыни упали, открыв ее обнаженную грудь.

Она ласково улыбнулась рабу:

— Ты часто пребываешь в смущении, юный Зелдантор. Подойди, помассируй мне плечи и расскажи, что смутило тебя на этот раз.

Раб обошел вокруг огромной кровати и взял с туалетного столика Саары небольшой флакон с ароматическим маслом. Волшебница отбросила в сторону простыни и уселась посередине кровати, скрестив ноги. Зел, сняв сандалии, забрался на постель и опустился на колени за спиной у госпожи. Кожа у нее была нежной и гладкой, светлой для уроженки Каресии, блестящие черные волосы она перебросила на грудь, чтобы не мешать Зелу. Молодой раб-кирин множество раз видел свою госпожу обнаженной и давно перестал стесняться ее наготы; напротив, ему очень нравилось смотреть на нее, когда она была без одежды, — Саара являлась для него идеалом женской красоты. Впрочем, все Семь Сестер были прекрасными женщинами. Даже те, кто вначале не отличался особой привлекательностью, после того как бог избирал их, постепенно, через несколько лет, становились красивыми. Это была часть божественного дара, и Зел решил, что красота нужна для того, чтобы легче соблазнять и околдовывать мужчин, — именно так действовали Семь Сестер.

Зел вытащил пробку из флакона, налил немного масла на ладонь и начал старательно втирать его в обнаженные плечи Саары. Она немного наклонилась вперед и закрыла глаза, когда раб начал массировать ее спину.

Через несколько минут госпожа выпрямилась.

— Итак, давай поговорим о причине твоего смущения, Зел.

— Это может подождать, если вы собираетесь искупаться и подготовиться к встрече с воинами, госпожа.

Она повернула голову и снисходительно улыбнулась:

— Напротив, Далиан может подождать. Мне хотелось бы развеять все сомнения своего личного раба, прежде чем я встречусь еще с какими-нибудь людьми.

— Как скажете, хозяйка. Благодарю вас. — Он склонил голову.

— Если ты способен одновременно делать массаж и говорить, — негромко хмыкнула она, и эта негромкая мелодичная усмешка напомнила Зелу песню, которой самец певчей птицы призывает самку.

— Разумеется, госпожа, я сделаю, как вы приказываете, — несколько формально ответил он, продолжая массировать ее спину и плечи. — Меня смущают некоторые события, происшедшие после нашего переезда в Кессию, госпожа, — начал он. — Я понимаю, что ваша сестра приказала Далиану и черным воинам убить Дженнека, потомка Гигантов, и я помню вашу встречу с Лиллиан Госпожой Смерти, вы говорили, что хотите заставить визиря Джаа покинуть город… — Он смолк, потому что Саара повернулась и посмотрела ему в лицо.

— И что?.. — спросила она.

— Я не понял, зачем вы хотели, чтобы визирь Джаа покинул Кессию, — продолжал Зел.

Зел присутствовал на совещании, на котором Саара приказала своей младшей сестре Лиллиан околдовать Далиана Охотника на Воров, чтобы тот выследил Дженнека, странного старого каресианца, в чьих жилах текла кровь Огненного Гиганта. Целью волшебницы являлось вынудить духовного лидера Кессии уехать, отправиться на поиски другого потомка Гигантов, но Зел никак не мог понять, зачем это нужно его хозяйке.

Визиря звали Вун из Рикары. Он был главным советником императора, человеком, слово которого являлось законом для всех, кроме Семи Сестер. Вун покинул Кессию вскоре после убийства старика, и в городе считали, что с ним произошел какой-то нравственный кризис, но Зел знал, что его отъезд был результатом махинаций волшебницы.

Саара терпеливо улыбнулась и нежно погладила Зела по щеке:

— Все очень просто, юный Зел. Оставшись без советов потомка Гигантов, Вун не может узнать волю Джаа. Ты помнишь, что я рассказывала тебе о воплощениях богов на земле?

Зел кивнул:

— Да, госпожа, они являются военачальниками Гигантов в Долгой Войне. Личность и намерения этих избранных скрыты от большинства людей, потому что боги не любят, когда их намерения становятся известны. — Зел произнес эти слова наизусть, он помнил их с тех пор, как хозяйка наставляла его насчет природы богов. — Но, если мы все служим Джаа, зачем нужно было убирать единственного в Каресии человека, способного связываться прямо с Огненным Гигантом?

— Ты еще молод, Зел, и, несмотря на то что я доверяю тебе так, как только хозяйка может доверять своему рабу, я не могу рассказывать тебе всего. Если бы у тебя появился шанс жить жизнью свободного человека и не подчиняться влиянию тех, кто хочет использовать тебя, ты бы обрадовался этому шансу?

— Я не очень вас понимаю, госпожа. — Зел в недоумении покачал головой и наморщил лоб. — Я ваш раб и существую лишь для того, чтобы выполнять ваши приказания, — произнес он убежденно.

— Но я — свободная женщина и живу на землях, принадлежащих людям. Существа, которые пытаются нас контролировать, — это не люди. Это Гиганты, у них есть свои царства, они плохо понимают, что происходит в нашем мире.

Саара уже говорила об этом, и Зел в конце концов уразумел, что Семь Сестер смотрят на богов иначе, нежели простые смертные. Саара обычно называла их Гигантами и с большой неохотой признавала их божественную сущность. Зел всегда считал, что эта роскошь доступна лишь высшим в иерархии последователей Джаа, но не знал, откуда взялись подобные взгляды. Семь Сестер были жрицами Джаа, примерно так же, как священники ро или жрецы ордена Молота — слугами других богов.

Саара догадалась о смятении Зела и снова погладила его по щеке, на сей раз более ласково:

— Мой дорогой Зел, возможно, придет день, когда мир станет вовсе не таким, каким ты его себе представляешь. И в этот день ты все поймешь; но до тех пор должен слушать внимательно, узнавать и запоминать как можно больше.

Зел оставил дверь спальни открытой, и, когда кто-то изо всех сил заколотил во внешние двери покоев Саары, хозяйка и раб буквально подскочили на месте от неожиданности.

— Наверное, это Охотник на Воров уже теряет терпение, госпожа, — сказал Зел, слезая с кровати.

— Ну что ж, пусть подождет еще; может быть, это научит его знать свое место, — с насмешливой улыбкой произнесла Саара.

Она изящно поднялась с кровати, потянулась всем телом, наклонилась вперед и приняла такую позу, что многие мужчины Каресии при виде этой картины испытали бы определенные ощущения. Ее тело было упругим, стройным, на спине, в районе талии, виднелось родимое пятно в форме дерева. Зел уже спрашивал Саару, откуда взялся этот шрам, и она ответила, что это темное дерево и что у всех Семи Сестер имеется подобная отметина.

Далиан снова замолотил во внешние двери, и Саара гневно взглянула в сторону гостиной:

— Зел, пожалуйста, пойди и скажи этому черному воину, что я вскоре выйду к нему и что его нетерпение начинает меня раздражать.

Зел подошел к дверям покоев, собрался с духом, изобразил на лице привычное безмятежное выражение и открыл дверь. На лицах воинов было написано раздражение, но Ларикс стоял немного позади, наверняка это не он стучал в двери к волшебнице.

Далиан, однако, сердито посмотрел на Зела сверху вниз:

— Мы что, должны ждать здесь целый день, кирин?!

— Не весь день, ни в коем случае. Насколько мне известно, вам осталось ждать совсем немного, — вежливо поклонившись, ответил Зел.

Далиан шагнул к нему, пытаясь подавить раба своим грозным видом. Зел лишь улыбнулся; он совершенно не испугался воина.

— Далиан, тебе вообще ждать не нужно, я могу сам встретиться с волшебницей, — заговорил Ларикс, пытаясь успокоить своего спутника.

Охотник на Воров, не отрывая взгляда от лица Зела, заговорил медленно, тщательно подбирая слова:

— Твоей хозяйке следует помнить, что она обязана относиться к Лариксу так же почтительно, как относилась бы ко мне. Это понятно?

Ларикс Путник сидел в низком кресле. Он не откинулся на спинку, просто присел на край, и на лице его застыло непроницаемое выражение. Зел поставил на стол кувшин сладкого пустынного нектара и два стеклянных бокала и, отойдя, остановился позади Саары. Ларикс старался не смотреть в глаза волшебнице и сидел, уставившись в пол. Так обычно поступали те, кто беседовал с одной из Семи Сестер, потому что в народе говорили, будто Сестры могли околдовать человека, глядя ему прямо в глаза. Зел знал, что дело обстоит несколько иначе, но также знал желание Саары поддерживать это суеверие.

— Моя госпожа, я принес новости с севера, — начал Ларикс.

— Правда? Новости с севера. Понятно, — ответила Саара с издевательской ноткой в голосе. — Прошу тебя, поведай мне твои новости с севера.

Ларикс прикусил губу, на миг поднял голову, но затем снова опустил ее.

— Твоя сестра Амейра велела передать тебе, что ее работа в Ро Канарне близка к завершению, а Катья сообщает из Ро Тириса, что они начали захватывать в плен восставших из мертвых и установили местонахождение Призрака. Судя по всему, твои планы насчет Тор Фунвейра осуществляются так, как было тобой задумано. — Ларикс произнес эти слова безразличным тоном, словно не понимал, что говорит, и просто передавал слова, которые ему велено было запомнить.

— Я чувствую твое недоумение, мой дорогой Ларикс, — произнесла Саара низким, глуховатым голосом. — И, как мне кажется, я также чувствую твое неодобрение.

Путник покачал головой и, внезапно, казалось, почувствовал себя неуютно. Зел заметил, что Саара улыбнулась и тонкой рукой начала чертить в воздухе между собой и собеседником какие-то узоры. Ларикс стиснул голову руками, невольно поднял взгляд и в первый раз посмотрел Сааре прямо в глаза. Волшебница открыла рот и выдохнула, и было заметно, как дрожит воздух, словно некая волна прошла от ее губ, над низким столиком, к Лариксу. И когда она продолжала едва заметно колдовать, Зел подумал: интересно, понимает ли Ларикс, что сейчас он превратился в раба одной из Семи Сестер?

— Ларикс Путник, воин Черного ордена, ты преданный и усердный слуга Джаа… — Она прикрыла глаза и испустила негромкий стон наслаждения, — и тебя следует вознаградить за верную службу. Из моего окна открывается волшебный вид на сад; прошу тебя, подойди и посмотри.

Теперь Ларикс смотрел на Саару бессмысленным взглядом. Руки его безвольно повисли вдоль тела, он находился в трансе. Поднявшись, он направился прямо к открытому окну десятого этажа, выходившему на сад для медитаций. Положив руки на подоконник, он посмотрел вниз. Саара не поднялась, не повернула головы, лишь продолжала страстно стонать, словно ощущения, которые она испытывала, околдовывая человека, доставляли ей наслаждение.

Затем она слегка поерзала на своем стуле и выдохнула:

— Сад так прекрасен, мой дорогой, милый Ларикс. Ты должен взглянуть на него поближе.

Ларикс Путник не оглянулся, просто залез на подоконник и шагнул вниз, даже не крикнув, и только звук удара тела о землю, означавший его смерть, раздался снизу. Зел услышал из сада пронзительные вопли и подбежал к окну. С высоты десятого этажа он увидел разбившееся в лепешку тело воина, свисавшее с барьера бассейна, посередине которого бил чудесный фонтан. Кровь смешивалась с водой, и темно-красная жидкость образовывала чудовищный контраст с белыми, желтыми и розовыми клумбами.

Звук, который издала госпожа, заставил его обернуться, и он увидел, что она буквально корчится от наслаждения на своем стуле, закрыв глаза, в полном экстазе. Зел опять повернулся к окну. Вокруг тела Ларикса собралась небольшая группа людей, несколько стражников пытались выяснить, что произошло.

— Зел, отойди от окна, — велела Саара в промежутке между глубокими, сладострастными вздохами.

Она истратила на колдовство немало сил, лицо ее покраснело.

Раб подбежал к ней и опустился на колени.

— Как вы себя чувствуете, госпожа? Может быть, вам следует еще немного отдохнуть? — озабоченно спросил он.

Она бессильно улыбнулась:

— Хорошо, но спасибо за заботу. Возможно, действительно стоит передохнуть час-другой.

В мозгу Зела теснилось множество вопросов, но прежде всего он думал о своих обязанностях. Его долгом было следить за тем, чтобы Саара была здоровой и отдохнувшей; вопросы насчет смерти Ларикса могли подождать. Госпожа расскажет ему все в свое время, подумал он, наливая ей бокал пустынного нектара. Саара большими глотками выпила его, позволила Зелу взять себя под руку и, пошатываясь, направилась в спальню.

Саара легла в постель, а Зел бесшумно закрыл за собой дверь. Раб знал, что применение волшебства истощает ее силы и она не сможет подняться с постели еще несколько часов. Однако его тревожило то, что Далиан Охотник на Воров мог вернуться, увидеть, что произошло с Лариксом, и что волшебнице придется прервать отдых для встречи с воином.

Саара уже сказала Зелу, что в зависимости от новости, которую они получат, им, скорее всего, в ближайшем будущем придется предпринять путешествие в Тор Фунвейр. Раб даже слышал, как хозяйка давала указания погонщику Псов относительно его солдат, которые должны были их сопровождать. Неясно, правда, зачем именно Саара собиралась переплывать пролив Кирин-Ридж и высаживаться в Ро Вейре с десятью тысячами Псов. Зел не думал, что это вторжение, не думал также, что они займут город. Из обрывков разговоров он сделал вывод о том, что король Тор Фунвейра дал Псам разрешение пересечь пролив, и погонщик начал готовить свой отряд уже несколько недель назад. Из Семи Сестер две волшебницы в настоящее время находились в Тор Фунвейре, а остальные четыре — в Кессии, в ожидании приказаний Саары. Новость, доставленная Лариксом, очевидно, была благоприятной, и на землях людей сейчас разыгрывались последние партии долгой игры.

Прошло несколько часов, прежде чем Саара поднялась с постели. Зел все это время сидел на балконе и наблюдал за тем, что происходит внизу. Почти сразу же прибыли стражники и оттеснили прочь пеструю толпу зевак; жители дома — в основном богатые торговцы — начали расходиться, когда поняли, кто именно погиб. Смерть черного воина являлась из ряда вон выходящим событием, и люди не хотели иметь с этим ничего общего.

Через час тело убрали. Несколько стражников робко спрашивали разрешения поговорить с Саарой; большинство же просто стучали в дверь и уходили, потому что Зел не отвечал. Он подумал, что его госпожа была единственной, с кем не успели побеседовать стражи порядка. Он видел, как допрашивали остальных жильцов; однако это делалось без особого интереса, словно стражники заранее знали, что рано или поздно им придется говорить с волшебницей.

Далиан Охотник на Воров так и не появился, и Зел надеялся, что он не сразу узнает о гибели своего спутника; тогда у Саары будет время хорошенько отдохнуть перед неизбежным столкновением. Зел вынужден был признаться себе в том, что он боится этого черного воина, и ему не хотелось бы лично объяснять ему, каким образом Ларикс разбился насмерть.

— Зел, суматоха уже улеглась? — спросила Саара, входя в гостиную и устраиваясь на роскошном диване.

Она была одета в халат из тонкого шелка, и лицо и фигура ее сияли естественной красотой.

— Пока еще нет, госпожа, по-моему, стражники просто убивают время, допрашивая жильцов, и дожидаются того момента, когда можно будет побеседовать с вами. Я до сих пор не отвечал на стук в дверь, — ответил раб кирин, широко улыбаясь Сааре.

— Правильно. А теперь сходи и позови ко мне командира стражников, и тогда мы разберемся со всем этим до того, как… — Она смолкла, взглянула на солнечные часы, располагавшиеся рядом с Зелом на балконе. — До того как я отправлюсь на встречу в Колодце Заклинаний.

— Сию минуту, госпожа, — произнес Зел и склонился в глубоком поклоне.

Он попятился прочь от Саары и открыл дверь, ведущую в ее личные покои. Когда он вышел на лестничную площадку, его приветствовали четыре стражника, которые с нервным видом ожидали под дверью. Они стояли совершенно тихо, и Зел подумал, что они топтались здесь просто на всякий случай — а вдруг волшебница согласится уделить им минуту-другую? Когда раб появился на пороге и безмятежно улыбнулся им, они подняли головы.

— Моя хозяйка желает поговорить со старшим из вас, — произнес он, небрежно поклонившись.

Стражники переглянулись, затем один из них подошел к балкону, выходившему на сад, и крикнул своему командиру:

— Мастер Лоркеш, волшебница хочет вас видеть!

Остальные явно почувствовали облегчение, сообразив, что им не нужно будет входить к Сааре, и Зелу показалось, что один из них едва слышно пробормотал молитву Джаа. Простые жители Кессии были крайне суеверны, и склонность к суеверию поддерживалась черными воинами и Семью Сестрами; и те и другие понимали, что Джаа превыше всего ценил в людях страх.

Человек по имени Лоркеш медленно поднимался по лестнице на десятый этаж, где его ждал Зел, продолжая спокойно улыбаться; ему нравилось нервировать стражников, по очереди глядя в глаза каждому из них. Зел гордился своими устрашающими манерами, которые он выработал с тех пор, как оказался в услужении у Саары.

Лоркеш с трудом добрался до десятого этажа. Он был старше простых воинов, и подъем дался ему нелегко. Ступив на верхнюю ступень пролета, он задал риторический вопрос:

— Почему люди высокого положения всегда стараются поселиться как можно выше? Неужели близость к земле оскорбительна для важных персон?

Один из воинов отдал ему честь и указал на Зела.

— Этот раб говорит, что волшебница готова поговорить с вами, сэр, — сказал он, с явным облегчением отводя взгляд от лица Зела.

Лоркеш стоял, прислонившись к перилам балкона, и тяжело дышал после долгого подъема. Судя по тому, что он старался не смотреть вниз, Зел понял, что он боится высоты. К тому же Лоркеш был человеком довольно полным, не настолько ловким и воинственным, каким следовало быть стражнику, а его усталое лицо принадлежало человеку, скорее созданному для размышлений, чем для сражения.

— Ты раб этой волшебницы? — спросил он. — Но ты же кирин. — Разглядывая полукровку, он приподнял брови.

— Совершенно верно, сэр, — ответил Зел. — Я вижу, что стражники Кессии безжалостны, когда преследуют истину.

Лоркеш, видимо, был не уверен, шутка ли это; он проворчал что-то про себя и пропустил замечание мимо ушей.

— Очень хорошо, проводи меня к своей хозяйке. — Он наклонился к уху одного из своих подчиненных. — Как ее называют?

— Саара, Госпожа Боли, сэр, — ответил воин.

— Замечательно, — саркастически заметил Лоркеш, следуя за Зелом в покои Саары; он наконец отдышался и приобрел нормальный вид.

Саара по-прежнему сидела на диване, скрестив ноги; складки ее халата располагались так, что видно было несколько дюймов бедер. Она улыбнулась, когда вошли Зел и Лоркеш, и знаком велела стражнику подойти ближе и сесть напротив. Зел остался у двери, захлопнул ее с таким громким стуком, что Лоркеш даже подпрыгнул на месте.

— Прошу, садитесь, — заговорила Саара чувственным, мелодичным голосом.

Лоркеш старался не смотреть на волшебницу; с неловким видом он пересек комнату и сел.

— Благодарю, ваша… милость… госпожа… э-э… приветствую вас. — Он натянуто улыбнулся. — Человек, которого, как мы считаем, звали Ларикс Путник, из ордена черных воинов, некоторое время назад был найден мертвым под вашим балконом. Очевидно, мне придется задать вам несколько вопросов, — заявил он.

Стражники Кессии были профессионалами, они не принадлежали ни к касте аристократов, ни рабов, и они поддерживали порядок в этом опасном городе. Лоркешу явно не очень хотелось беседовать с Саарой, но он принес присягу визирю и обязан был расследовать смерть черного воина, происшедшую поблизости от жилища волшебницы.

— Вы нуждаетесь в ответах, и я дам вам все ответы, которые вам нужны, — негромко произнесла волшебница.

Зел заметил, как она пошевелила руками и начала колдовать. Лоркеш как будто против воли поднял взгляд, и на его лице появилось отсутствующее выражение. Поскольку он не был черным воином, Саара смогла мгновенно подчинить его волю своей, хотя изменения в его внешности и поведении оказались едва заметными.

Саара наклонилась вперед и произнесла:

— Человека, который тебе нужен, зовут Далиан Охотник на Воров; он предал своего собрата и выбросил его из окна этой башни, а затем бежал в город.

Зел, услышав эти слова, несколько удивился, но с любопытством ожидал продолжения.

— Ты соберешь отряд необходимой численности и арестуешь Охотника на Воров; если он будет сопротивляться, вы убьете его; если его собратья, черные воины, захотят вмешаться, вы убьете их тоже, — произнесла она, прикрыв глаза и почти не разжимая губ. — Ты говорил с несколькими обитателями этой башни, и все они подтвердили, что Охотник на Воров побывал здесь вместе с Лариксом незадолго до его прискорбной гибели. — Саара открыла глаза и улыбнулась Лоркешу, на лице которого застыло покорное выражение. — Это ясно? — спросила она, уже не соблазнительным, а властным тоном.

— Ясно, — чужим голосом ответил стражник.

— Теперь ты можешь идти и приступить к своим обязанностям, — закончила Саара и взмахнула рукой.

Стражник резко поднялся и с таким же отсутствующим выражением лица направился к двери, прочь от волшебницы. Затем Лоркеш медленно заморгал, и Зел подумал, что разум постепенно возвращается к нему; он открыл двери и вышел на лестницу.

Зел подошел к хозяйке и остановился рядом.

— Какое одеяние прикажете приготовить для вашей встречи в Колодце Заклинаний, госпожа?

Она подумала несколько мгновений, затем ответила:

— Думаю, сегодня я надену что-нибудь синее.

В центре Кессии находились дворец правителя и Башня Визирей, окруженные стеной; далее, начиная от дворца и заканчивая самыми окраинами города, было выстроено несколько концентрических стен. За первыми двумя стенами располагались жилища самых богатых принцев-торговцев и наиболее влиятельных бандитов, отделанные и обставленные с небывалой роскошью; эти люди жили в окружении сотен рабов и армий наемных телохранителей. За третьей и четвертой стенами селились менее богатые люди, а за последней стеной, на засушливой равнине, раскинулись пестрые трущобы.

Главным в Кессии являлась принадлежность к определенному классу, и местные каресианцы половину времени проводили за сколачиванием состояния, а вторую половину — оглядывались через плечо в страхе, что кто-нибудь отберет это состояние. Это был город параноиков; здесь не существовало ни суровых законов, как в Тор Фунвейре, ни традиций и кодекса чести, как в Свободных Землях.

Зел старался поменьше думать и не иметь собственного мнения, предпочитая полагаться на указания и мнения своей госпожи; тем не менее ему не нравилась столица и царившая здесь атмосфера страха. У горожан не было времени на то, чтобы радоваться жизни. Поэтому они не могли воспитывать детей в сколько-нибудь спокойной мирной атмосфере. С утра до вечера каждый человек в Кессии думал только о своем положении в кастовом обществе и боялся, что кто-нибудь может выпихнуть его с занимаемого в иерархии места.

Колодец Заклинаний располагался в центре этой круговерти статуса и страха. Это было одно из трех зданий, которые господствовали над центральной площадью Кессии, помимо дворца императора и Башни Визирей. Колодец служил жилищем Семи Сестрам, и только волшебницам и их слугам разрешено было входить сюда. Колодец представлял собой средоточие власти в Кессии, но Саара часто напоминала своему рабу о том, чтобы он не болтал об этом; обычные горожане предпочитали верить, что городом правят черные воины и высший визирь. Но на самом деле ни одно событие на бескрайних просторах Каресии не происходило без разрешения одной из Семи Сестер.

Колодец по размерам уступал огромному дворцу из белого мрамора и высокой башне, но, несмотря на свой более чем скромный внешний вид, внушал страх. Это было странное здание, отличавшееся по архитектуре от традиционных каресианских построек с чистыми, плавными очертаниями; здесь не было балконов, минаретов, открытых террас. В плане оно представляло собой семиугольник с ровными серыми стенами, без окон и дверей. Глядя вверх, Зел всегда думал, что зубчатая крыша, находившаяся на высоте пяти этажей над землей, скорее напоминает форт людей ро, чем каресианское здание, и что Колодец, хотя и является примитивным зданием, гораздо прочнее соседних домов.

На Сааре были ее обычные черные одежды, которые она надевала, чтобы ее не узнали в городской толпе. Она любила расхаживать инкогнито, и Зел часто видел, как она улыбается сама себе, проходя мимо стражников, черных воинов и простых людей, которые были бы потрясены до глубины души, если бы увидели волшебницу в непосредственной близости от себя.

Она не остановилась, когда они приблизились к Колодцу Заклинаний, и прохожие с любопытством оглядывались на женщину, которая подошла к загадочному зданию ближе, чем осмеливались простые горожане. У стен Колодца всегда было пусто, потому что люди не подходили к ним, боясь вызвать гнев Сестер. Саара в сопровождении раба быстро пересекла свободное пространство и остановилась в нескольких футах от сплошной стены.

На глазах у десятка зевак волшебница взяла Зела за руку и крепко сжала ее, затем закрыла глаза и силой мысли перенесла их обоих внутрь.

Зела уже переносили внутрь здания несколько раз, и ему всегда было жаль, что он не видел реакции горожан, на глазах у которых Саара и ее раб растворялись в воздухе.

Интерьер Колодца Заклинаний резко отличался от его внешнего вида. Сверкающие белые колонны, украшенные сложными символами, окружали открытый центральный двор, и темное дерево, росшее посередине, выглядело ухоженным — о нем заботился каменный голем. Голем был огромным, больше семи футов ростом, со сверкающими красными глазами. Он был создан так, чтобы напоминать человека, но из черт лица у него имелись только глаза и примитивный рот, конечности были слишком массивными, а суставами служили каменные шарниры. В просторном помещении, где он жил, не было внутренних перегородок, и откуда-то издалека постоянно доносилась едва слышная приятная музыка.

Голем, сидевший на корточках у подножия дерева, поднялся и, двигаясь рывками, направился навстречу Сааре. Это существо было создано много лет назад первой из Семи Сестер для того, чтобы служить всем, кто придет после нее. Зел находил это создание занятным и любил при случае поговорить с ним.

— Госпожа Боли, добро пожаловать. Зелдантор из Лислана, добро пожаловать, — произнесло искусственное существо громким голосом, эхо которого разнеслось по всему двору. — Вас ожидают. — Каменный голем медленно повернулся, тяжело ступая, направился обратно к дереву и снова сел под ним на корточки.

Саара и Зел, пройдя вдоль внешнего ряда колонн, приблизились к возвышению, расположенному у одной из семи стен. Госпожа Боли была самой старшей сестрой и поэтому сидела выше остальных и несла ответственность за исполнение замыслов всех волшебниц.

Когда они поднимались по белым ступеням к креслу с высокой спинкой, Зел услышал, как голем разговаривает сам с собой:

— Сестры встречаются. О чем они будут говорить? Сестры встречаются. Мы будем ухаживать за деревом, пока Сестры встречаются. Мы будем молчать и хорошо ухаживать за деревом.

— Госпожа, — заговорил Зел, когда Саара заняла свое место, — что известно голему… я имею в виду, о внешнем мире?

Саара ласково улыбнулась своему рабу:

— Голем живет здесь с того дня, как был построен Колодец Заклинаний, и за все прошедшие сотни лет он никогда его не покидал. Мне кажется, ему вообще не известно о существовании земель, населенных людьми. Он существует только для того, чтобы заботиться о дереве и охранять Колодец от тех, кто захочет войти, не имея на это права.

Зел часто размышлял о значении этого темного дерева, которое возвышалось в центре Колодца Заклинаний. Он даже спрашивал о нем у Саары, кроме того, он не знал, что думать о ее родимом пятне в форме дерева. Вместо ответа она всегда начинала туманные разговоры насчет какого-то Мертвого Бога; дерево было последним остатком утраченного божественного могущества — жрец и алтарь, — часто повторяла она. Однажды она даже рассказала Зелу, что место его рождения, деревня, затерянная в глуши Лислана, была населена киринами, которые поклонялись точно такому же дереву. Зелу было известно, что отчасти по этой причине его выбрали в качестве раба Госпожи Боли, но ему так ничего толком и не объяснили насчет дерева и бога, которого оно символизировало.

Дерево было черным, искривленным, с толстым стволом, имело странный приземистый вид. Несколько ветвей разной длины торчало во все стороны прямо из верхушки ствола; они походили на черные, извивающиеся щупальца.

Голем снова поднялся на ноги; воздух около внешних стен Колодца задрожал. Словно из ниоткуда появились еще две из Семи Сестер, и голем приблизился к ним.

— Изабель Соблазнительница, она желанная гостья в Колодце Заклинаний, — обратился голем к младшей из двух волшебниц. Затем неловкими шагами подошел ко второй и произнес: — Шильпа Тень Лжи, она тоже желанная гостья в Колодце Заклинаний.

Изабель и Шильпа с глубоким почтением поклонились сначала голему, затем сидящей Сааре. У них не было рабов, и Зел снова вспомнил о том, что он единственный человек, который за всю историю Семи Сестер являлся рабом одной из них.

Саара поднялась с кресла и пересекла помещение, чтобы поздороваться с младшими сестрами. Сначала они обменялись формальными приветствиями — каждая из них поклонилась Сааре с почтением, но церемонии были быстро отброшены, все трое заулыбались и начали обниматься с искренней теплотой.

— Сколько уже прошло — три года, с тех пор как мы встречались? — спросила сестер Саара.

— По-моему, четверо из нас виделись прошлой зимой, — заметила Изабель, — хотя, возможно, память изменяет мне.

Шильпа кивнула и сказала:

— Да, верно. Именно прошлой зимой Амейра и Катья отправились в Ро Тирис.

Саара весело рассмеялась, и смех ее походил на звон серебряных колокольчиков.

— Ах да, я припоминаю, как Катья не особенно хотела ехать в такую холодную страну.

— А мне жалко Амейру, которая находится среди людей Канарна. Эта страна холодная и дикая. По крайней мере, Катья наслаждается гостеприимством короля Себастьяна в цивилизованном городе, — ответила Шильпа, засмеявшись вслед за сестрой.

Зела поразило сходство между тремя высокими, с блестящими черными волосами и роскошными формами женщинами. Изабель была несколько моложе остальных, и на лице ее часто мелькала лукавая улыбка; у Саары были темно-зеленые глаза, чем она отличалась от своих синеглазых сестер, а в движениях Шильпы чувствовалась ленивая грация, словно она постоянно исполняла фигуры некоего танца. У Саары татуировки на лице отсутствовали — привилегия старшей сестры — у двух других на левой щеке красовались сложные черные узоры. У Шильпы были несколько летящих птиц, у Изабель — свернувшаяся змея. Татуировки как будто светились изнутри, и Зел не мог оторвать взгляда от прекрасных изображений. Несмотря на то что изображения различались, Зел заметил в них много похожих элементов, и издалека трудно было отличить одну татуировку от другой.

— И как у нас поживает юный Зелдантор? — с благодушной улыбкой спросила Изабель.

— Отлично, — ответила Саара. — Зел, подойди и поклонись Изабель и Шильпе.

Раб-кирин склонил голову и приблизился к трем колдуньям.

— Для меня неслыханная честь видеть вас обеих, благородные сестры моей госпожи, — произнес он формальное приветствие.

Все трое рассмеялись, и Зел на миг прикрыл глаза, наслаждаясь этими звуками. Голоса их составляли гармоничное целое, смех этот был громче обычного, и рабу эти звуки показались магическими.

— А другие твои сестры присоединятся к нам сегодня, госпожа? — спросил он у Саары.

— Да, я призвала сюда двух сестер, которые останутся в Каресии. Катья и Амейра заняты своими делами, и, если верить новостям, которые я получила сегодня от Ларикса, похоже, что в своих предприятиях они достигли успеха.

Шильпа и Изабель еще не слышали этой новости, и на лицах женщин появилось радостное, возбужденное выражение. Зел понимал: что бы ни происходило в Ро Канарне, это случилось по воле Сестер, и события, каковы бы они ни были, развивались по плану.

Вскоре воздух у стен Колодца снова задрожал, и еще две прекрасные женщины появились в противоположных его концах. Голем поднялся, чтобы приветствовать сначала одну волшебницу, потом другую.

— Лиллиан Госпожа Смерти, она желанная гостья в Колодце Заклинаний, — произнес он своим раскатистым голосом, затем пересек центральный двор и остановился перед последней из прибывших Сестер. — Саша Иллюзионистка, она также желанная гостья в Колодце Заклинаний.

Голем вернулся к работе — он выдирал мох и лишайники, росшие у подножия священного дерева, а Саша и Лиллиан приблизились и заняли два из семи мест.

Саара, сидя на своем возвышении, с любовью смотрела на четырех сестер. Зел стоял у ее левого плеча; впервые за несколько лет столько Сестер собрались вместе, и определенно это была первая встреча в присутствии юноши-раба. Во время предыдущих визитов в Колодец, когда Зел сопровождал свою хозяйку, она приходила сюда для того, чтобы предаваться размышлениям, но сейчас он в полной мере ощутил могущество волшебниц и почувствовал себя жалким и ничтожным.

Две сестры, пришедшие последними, выглядели почти так же, как и остальные, хотя Лиллиан была самой высокой, а Саша несколько смуглее остальных. Как и татуировки Шильпы и Изабель, узоры на их лицах выступали четче в Колодце Заклинаний, и Зел не мог оторвать от женщин глаз. Лиллиан сидела к нему ближе всех, справа от кресла Саары. Татуировка ее изображала руку, которая как будто хватала ее лицо, — она казалась самой зловещей по сравнению с прекрасными цветочными узорами на щеке Саши.

— Сестры, — начала Саара, — нас здесь пять. Давайте взглянем на пустые кресла, и пусть тени наших отсутствующих сестер тоже участвуют в нашем разговоре.

Пять волшебниц повернулись к свободным местам, и Зелу показалось, что он заметил на их лицах нежное, ласковое выражение при воспоминании о сестрах, словно все они представляли себе какие-то приятные сцены с участием Катьи и Амейры.

Сестры закрыли глаза, и Саара помолчала несколько минут. Зелу показалось, что все они сейчас вместе колдуют, хотя и не мог уловить никаких результатов этого колдовства. Когда Сестры открыли глаза, стало ясно, что они общались между собой на таком уровне, который был недоступен рабу, и их улыбки озарили комнату. Зелу стало немного не по себе, когда некоторые из Сестер взглянули на него с интересом, и Саара кивнула, словно подтверждая какие-то свои слова, обращенные к младшим волшебницам.

— Прошло пять лет, — заговорила Саара, — пять лет с того дня, как мы выяснили истинное значение этого дерева и других подобных деревьев; пять лет с того дня, как мы вскрыли гигантский обман нашего бывшего господина. — При этих словах улыбки погасли, и на лицах женщин появилось одинаковое жесткое и решительное выражение. — И теперь, — повысив голос, продолжала Саара, — наш план близок к завершению.

— А каковы новости, сестра? — с любопытством спросила Шильпа. — Каковы новости с севера?

Саара с улыбкой ответила:

— Хорошие новости, да, поистине добрые новости. Амейре удалось околдовать Красных рыцарей ро, и сердца их принадлежат ей. Катья завладела сердцами короля и его глупого сына; теперь эти слабые люди выполняют ее приказания. А Бартоломью из Тириса, земное воплощение Одного, пойман в ловушку Темным Отпрыском. Он больше не может служить своему богу. Его сын, король Себастьян, лично подписал приказ посадить Бартоломью в клетку. Дом Тириса принадлежит нам.

— А что насчет последнего из потомков Одного? — спросила Шильпа, и на лице ее отразилась настоящая эйфория.

— Потомок Каменного Гиганта, которого Бартоломью держал в цепях в подвалах дворца Тириса, казнен по приказу короля. Но даже если бы этому человеку удалось освободиться, его связь с Одним была уничтожена.

Со всех сторон раздались смех, хихиканье, радостные восклицания. Кое-что прояснилось, но Зел по-прежнему не понимал, зачем сестры устроили заключение одного божественного воплощения и заставили другого отправиться в изгнание. Теперь на свободе оставался только земной слуга Рованоко, Ледяного Гиганта.

Вун из Рикары был воплощением Джаа, предположительно отца Семи Сестер. Однако после смерти потомка Гиганта, его советчика, визирь вынужден был предпринять путешествие на юг и сейчас не мог ничем помешать Сестрам. Это означало, что двое из трех Гигантов потеряли возможность общаться со своими последователями, хотя простые люди пока еще этого не понимали.

Зела все это несколько обеспокоило. Сестры явно преследовали некую цель, но цель эта оставалась для него загадкой.

— Король Тор Фунвейра скоро лично прибудет в Ро Канарн во главе армии Красных рыцарей, достаточной для вторжения в Свободные Земли, — продолжала Саара.

Эти слова встревожили нескольких сестер, и Зелу показалось, что в глазах Изабель промелькнул страх.

— Моя дорогая сестра, — заговорила Изабель, — но как же Слеза и его немытые берсерки? Наверняка они будут сопротивляться.

Она говорила о человеке по имени Алдженон Слеза; его имя Зел хорошо знал; этот воин был одним из немногих, кто пользовался уважением Семи Сестер. Он являлся воплощением Рованоко на земле и, судя по всему, был исключительно опасным человеком.

Саара кивнула Лиллиан Госпоже Смерти:

— Сестра, прошу тебя развеять страхи нашей дорогой Изабель.

— Разумеется, моя возлюбленная сестра, — начала Лиллиан. — В прошлом году мне представился случай посетить особенно неприятного рыцаря-наемника по имени Халлам Певайн. В прошлом сэру Певайну случалось служить различным раненским военачальникам, и мы можем быть уверены в том, что один из собратьев Алдженона по оружию, варвар Рулаг Медведь, — наш человек. — Последние два слова были произнесены с удовольствием, и Зел заметил выражение гордости на лице Лиллиан.

— Я уверена в том, что, если флот драккаров отплывет из Свободных Земель, он никогда не доберется до места назначения. Насколько я понимаю, Медведь собирается разбудить кракенов Фьорланского моря, — с радостным предвкушением проговорила Лиллиан.

Зел читал об Иткасе и Аквасе, слепых безмозглых кракенах, обитавших в глубинах Фьорланского моря; Саара не раз говорила ему, что они не выдумка и что они просыпаются раз в несколько лет и пожирают всех и вся, что попадается им на пути. Он содрогнулся, вспомнив картинки с изображением чудовищных существ, поднимавшихся со дна морского.

Лиллиан, широко улыбаясь, продолжала:

— Когда Алдженон и его флот погибнут от топоров врагов или в щупальцах кракенов, Красным рыцарям останется лишь преодолеть сопротивление нескольких жалких Свободных Отрядов. Медведь требует лишь одного: чтобы мы помогли ему стать новым верховным вождем раненов. Его гордыня и амбиции делают его выгодным союзником.

Все пять Сестер были очень довольны, и Саара радостно кивала, слушая Лиллиан. Затем она взглянула на Изабель Соблазнительницу и жестом велела ей говорить.

— Сестры мои, я закончила все необходимые приготовления к захвату Ро Вейра. Псы собраны, их погонщикам известно, чего от них ждут. Герцог Лиам, повелитель Ро Вейра, — она широко улыбнулась, — с огромной радостью примет наши войска.

Зел понимал, что это значит: Изабель околдовала герцога, и он согласился пропустить армию Псов и позволить им переплыть пролив Кирин-Ридж. Добровольная сдача одного из крупнейших городов Тор Фунвейра казалась Зелу весьма остроумным ходом, достойным Семи Сестер.

Саара прикрыла глаза и погрузилась в себя. Остальные волшебницы тоже предались медитации; Сестры одновременно запрокинули головы и заговорили нараспев:

— Мы не принадлежим Джаа. Мы наделены силой Гиганта, убитого другими Гигантами.

Теперь Зел просто испугался. Семь Сестер являлись жрицами Огненного Гиганта, Джаа. По крайней мере, так всегда думал раб, так думали люди Каресии и жители всех остальных стран.

— Мы клянемся в верности Мертвому Богу, Лесному Гиганту, повелителю боли и наслаждения, отцу тысячи детей. Мы твои служанки в Долгой Войне, и мы отвоюем все эти земли для тебя.

Когда Саара с Сестрами закончила свою молитву Мертвому Богу, Зел ахнул: черное дерево зашевелилось. Голем отступил и стоял молча, а волшебницы так же молча, с ликующими лицами, наблюдали за этой сценой.

Кора дерева затрещала, раскололась, зашевелилась, подобно плоти, и ветви начали извиваться. Эти движения сопровождались низким рокотом, подобным рычанию чудовища, неразборчивым, но явно принадлежащим живому существу.

— Поскольку Джаа украл твою силу и подарил ее нам, — объявила Саара, — теперь мы воспользовались ею для того, чтобы разбудить твоего Темного Отпрыска и поклоняться ему… жрец и алтарь… жрец и алтарь…

Зел словно прирос к месту, когда Темный Отпрыск Мертвого Бога стряхнул с себя оцепенение и поднялся, размахивая множеством толстых щупалец, похожих на ветви; затем он уперся щупальцами в мраморный пол и медленно извлек ствол из земли.

«Дерево» стряхнуло с себя землю, и Зел увидел массу более тонких щупалец, похожих на усики, а посередине основания дерева оказалась раскрытая пасть. Пасть и усики были все это время скрыты в земле, обеспечивая существо пищей и поддерживая его существование.

Ствол покачнулся и принял горизонтальное положение, теперь щупальца служили ему ногами. Темный Отпрыск теперь едва ли напоминал дерево, и Зел видел перед собой лишь чудовище со щупальцами. Во рту не было зубов, но на конце каждого «усика» виднелась тонкая, острая игла.

До Зела только начинало доходить, что он предназначен в жертву монстру, когда Саара с искренней нежностью посмотрела на своего раба.

— Ты сын человека по имени Рам Джас Рами, мой дорогой Зелдантор, — произнесла она. — Ты хорошо служил мне, но мы больше не нуждаемся в заложнике. Твой отец уже не сможет причинить нам вреда, а Темный Отпрыск голоден.

— Жрец и алтарь… жрец и алтарь… — нараспев произносили остальные Сестры.

Зел постарался сохранить безмятежное выражение лица, когда страшное существо направилось к нему, разинув пасть; щупальца его извивались в воздухе. Он не почувствовал боли, лишь сладкий привкус во рту, когда иглы вонзились в его тело, парализовали его, и он медленно начал растворяться.

Глава девятая
Рэндалл из Дарквальда в торговом анклаве Козз

Неподалеку от городских стен Козза находилась странная местная достопримечательность, которую давным-давно купил один богатый торговец шелком, по национальности ро. Говорили, что это последнее во всем Тор Фунвейре темное дерево; долгие годы владелец боролся за то, чтобы обезопасить его от Пурпурных священников, желавших его уничтожить. Рэндалл никогда в жизни не видел темных деревьев, но слышал рассказы людей, якобы встречавших такие в глуши Дарквальда. Оно не походило на обычные деревья: у него были короткий толстый ствол и странные ветви без листьев, цветов и плодов.

— А знаешь, люди платят деньги за то, чтобы забраться на это дерево, — заметил Элиот, подъезжая к Рэндаллу и останавливая лошадь рядом с ним.

— Но почему? — У Рэндалла растение вызывало отвращение, и он даже представить себе не мог, зачем кто бы то ни было по доброй воле пожелал приблизиться к нему.

— Думаю, потому, что это запрещено. Священники говорят, что ты совершаешь кощунство, всего лишь посмотрев на это дерево. — Он махнул рукой в сторону Ториана и Уты, которые ехали во главе отряда.

Ни один, ни второй не остановились, чтобы взглянуть на дерево; они смотрели вперед, на город Козз, расположенный за следующим холмом.

Дорога до Козза заняла у них две недели, и у Рэндалла все тело болело от верховой езды. Торговый анклав располагался на полпути между Ро Тирисом и Ро Вейром, и Ута настоял на том, чтобы остановиться здесь на ночь. Стражники оказались хорошими компаньонами, каждый вечер они помогали Рэндаллу установить палатку для брата Ториана и развести костер, но ему ужасно хотелось поспать наконец в нормальной постели.

Элиот, самый молодой из стражников, большую часть пути скакал рядом с Рэндаллом, и они сделались в некотором роде друзьями. Молодой человек для своего возраста умел хорошо владеть мечом и с удовольствием изображал опытного воина перед юным оруженосцем, которому никогда не доводилось сражаться.

Сержант Клемент целыми днями жаловался на то, что священники дурно с ним обращаются. Иногда он обзывал их разными нехорошими словами, но всегда шепотом, боясь, что его могут подслушать. Клемент особенно опасался брата Уту и всегда за глаза называл его «Призраком».

За эти две недели Рэндаллу пришлось выслушать множество историй, в основном о восставших из мертвых и легендарных подвигах Уты. Странно, но стражники не могли прийти к единому мнению насчет того, в чем же заключались эти подвиги. Элиот утверждал, что Ута был крестоносцем Одного Бога и выслеживал восставших из мертвых по всему Тор Фунвейру. Другой человек, по имени Робин, уверенно говорил, что Ута два года прожил среди восставших из мертвых, изучая их повадки и обычаи, для того чтобы более успешно охотиться на них. Самой правдоподобной выглядела история о том, что брат Ута как-то подружился с восставшим из мертвых во время осады Кабрина, когда его ранил каресианский конный лучник.

Рэндалл слышал этот рассказ в нескольких вариантах, но общий смысл сводился к следующему. Уту подстрелили, когда он сидел в наблюдательной башне поблизости от города, и он свалился вниз, в густую чащу. Каресианцы его не заметили, но какой-то восставший из мертвых оттащил его дальше в лес, излечил его раны и выходил его. Элиот считал, что белые волосы и мертвенно-бледная кожа священника — результат этой встречи. Любопытно, но когда Ута однажды вечером подслушал этот рассказ о себе, он отрицал только одно: выводы насчет волос. Очевидно, Черный священник родился альбиносом и обижался, когда кто-то предполагал иное.

Рэндаллу не нравился Черный священник. Ута получал удовольствие, высмеивая людей, пользовался тем, что большинство окружающих боялись его и не осмеливались отвечать на издевки. Также он считал, что Рэндалл должен прислуживать не только брату Ториану, но и ему. Естественно, Ута прекрасно знал, каковы обязанности оруженосца, и что служить он должен только своему хозяину, но пользовался любой возможностью привести Рэндалла в смущение.

— Насколько я помню, там у реки имеется уютное небольшое заведение, не помню названия, но хозяйку определенно зовут Беатрикс, — сказал Ута, когда они приблизились к городу.

— Надеюсь, это заведение содержится в чистоте и там не поощряется разврат, — ответил Ториан, — или же ты предлагаешь мне делить кров со шлюхами и пьяницами?

— Это Козз, брат, а не грязные переулки Ро Тириса. Когда я говорю «уютное», я подразумеваю симпатичную террасу со столиками и жаркий огонь в камине, а не толпу продажных женщин.

Ута и Ториан всегда держались впереди, стражники за ними. Рэндаллу позволялось ехать там, где он хотел; обычно это означало хвост отряда, потому что его в лучшем случае можно было назвать сносным наездником.

Священники придержали лошадей, достигнув вершины поросшего травой холма, с которого открывался вид на торговый анклав Козз. Это был относительно небольшой город, здесь не было ни герцога, ни церкви, его основала гильдия торговцев примерно пятьдесят лет назад. Город служил промежуточной станцией и местом отдыха для большинства караванов, которые проходили через западные герцогства Тор Фунвейра. Торговцы Козза устанавливали цены на товары по всей стране, и купцы из других городов, от Ро Лейта до Ро Тириса, вынуждены были поддерживать цены на таком же уровне. Рэндалл приезжал сюда несколько раз с сэром Леоном, и Козз ему не нравился, алчные торговцы раздражали его.

Город был обнесен стеной, и с четырех сторон света имелись ворота. Указатели у северных ворот гласили, что от Козза не более двух недель пути до крупнейших городов Тор Фунвейра: Ро Арнона на востоке, Ро Хейрана на западе и Ро Вейра на юге. Рэндалл, стражники и два священника прибыли сюда по Большой королевской дороге из Ро Тириса, и до места назначения оставалось ехать еще две недели.

Отряд медленно двигался по направлению к северным воротам Козза; дорога была забита повозками, торговцы всевозможными товарами устремлялись в анклав и из него. Ториан и Ута скрывали доспехи под плащами, и в них нельзя было сразу угадать священнослужителей, поэтому обычные люди не расступались перед ними, не складывали из пальцев знаки от дурного глаза, как обычно бывало при виде Черного священника. Однако белые волосы и розовые глаза Уты привлекали внимание проезжих, некоторые даже показывали на него пальцем и смеялись над альбиносом со своими друзьями. Ута, казалось, ничего не замечал, но оруженосец уже достаточно времени провел в компании Черного священника и знал, что тот все видит и все слышит.

Рэндалл с удивлением увидел людей многих рас и народов на дороге, ведущей в Козз. Здесь были и раненские торговцы стальными изделиями с севера, и каресианские торговцы пряностями, и ремесленники, люди ро. Он видел телеги, нагруженные мечами и кузнечными принадлежностями, выстроившиеся в очереди, чтобы получить разрешение на торговлю в Коззе. Большая часть этих повозок принадлежала раненам, и стражники ро нарочно медлили, прежде чем пропустить северян в город. Купцам ро, прибывавшим в основном из Тириса, позволяли проезжать, их товар окидывали лишь беглым взглядом. Рэндалл сделал вывод, что иноземцев не слишком жаловали в Коззе. Стражники брали у граждан ро деньги; взяточничество ничуть не скрывалось, и юноша подумал: не оскорбит ли брата Ториана столь явное нарушение закона?

— Сколько тебе лет, Рэндалл? — спросил Элиот, когда они подъезжали к северным воротам.

Рэндалл подумал несколько мгновений и вдруг понял, что из-за событий последних нескольких недель совсем забыл о приближавшемся восемнадцатилетии.

— Еще до наступления зимы мне исполнится восемнадцать, — ответил он, догоняя молодого стражника. — Иногда я чувствую себя старше.

Элиот заговорил громче, чтобы остальные стражники смогли услышать его.

— Что, тебе никогда прежде не приходилось брить бороду? — добродушно спросил он, и остальные рассмеялись.

Ута и Ториан ехали от них на некотором расстоянии и были поглощены разговором, но Ута бросил на стражников быстрый взгляд, дав понять, что все слышит.

Рэндалл хмуро улыбнулся, ему вовсе не нравилось, когда над ним смеялись. Он отвернулся от Элиота и посмотрел вперед, на дорогу, прежде чем заговорить.

— Мой прежний хозяин не разрешал мне отращивать бороду, а до этого я был еще слишком молод.

— Не волнуйся, парень, — сказал сержант Клемент, — за это путешествие мы сделаем из тебя мужчину. А вдруг после доброго сражения у тебя вырастет окладистая борода?

Рэндалл содрогнулся при мысли о необходимости сражаться. Он понимал, что Клемент не хотел напугать или обидеть его, однако ему еще не приходилось обнажать меч рода Большой Клык против врага, и он боялся.

Воины продолжали беззаботно болтать, и отряд следом за священниками, свернув с главной дороги, проскакал мимо повозок с товарами и въехал в город.

Рэндалл вышел из таверны и очутился на пыльных улицах Козза. Он очень устал, в голове крутились мысли о самых разнообразных предметах: о священниках и стражниках, о Черных Стражах и восставших из мертвых. Следовало бы пойти и отдохнуть, но спать в одной комнате с пятерыми другими мужчинами было непривычно, а он жаждал покоя. Ему хотелось побыть какое-то время одному, пройтись, подумать и, может, даже вспомнить своего старого хозяина сэра Леона Большого Клыка.

Ута и Ториан уединились в комнате на верхнем этаже таверны, а стражники, заняв несколько столов в общем зале, уселись пить и отдыхать. Быстро темнело, и Рэндаллу захотелось провести сумерки на улицах Козза, прежде чем возвращаться к своим обязанностям.

Официальная рыночная площадь была наполовину пуста, большинство торговцев уже свернули свои палатки и увезли товары на склады, в дома или таверны. Оставалось лишь несколько лотков; Рэндалл подумал, что это мелкие торговцы, которые надеялись получить еще хоть какую-нибудь прибыль от поздних покупателей.

Шагая вдоль рядов палаток, оруженосец решил, что вечером дела идут из рук вон плохо, и заметил, как некоторые торговцы с недовольным видом пересчитывают дневную выручку. Кое-кто поднимал на него взгляд в надежде что-нибудь продать, но большинство сидели за прилавками и жаловались на неудачный день.

Торговать на официальном рынке было делом непростым, потому что цены на все товары устанавливала гильдия торговцев, и здесь царила жестокая конкуренция. Чем ближе к центру рынка располагалась палатка, тем лучше шли дела у ее владельца. Тем, кто изнывал во внешнем ряду, оставалось полагаться на удачу и случайных покупателей. Существовал и другой вариант, неофициальный рынок, располагавшийся ближе к южным воротам. На нем не регулировались ни цены, ни ассортимент товаров, и там часто попадались недобросовестные продавцы.

Рэндалл ускорил шаг, покинул рыночную площадь и нашел более приятное место для прогулки. В глубине души он оставался простым крестьянским парнем и в первый раз за несколько недель признался себе в том, что нуждается в отдыхе.

Центральную часть города окружали невысокие зеленые холмы, на вершине каждого из них виднелся большой особняк. Здесь не отсутствовала роскошь Ро Тириса, потому что здесь делали деньги не аристократы, а обычные люди, а у них были иные взгляды на то, как и на что тратить состояние.

Рэндалл остановился на какой-то улице, огибавшей довольно крутой холм, в тени раскидистых деревьев. Уличные фонари горели, об этом заботились городские фонарщики, и булыжная мостовая, как ни странно, была относительно чистой. На улице, кроме юноши, никого не было, и он глубоко вдохнул ночной воздух, наслаждаясь прогулкой. Рэндалл уселся на парапет, огляделся, полюбовался темнеющим небом; издалека донесся звон колокола, означавший конец торговли на официальном рынке. Несколько лавок в квартале кузнецов еще было открыто, но рыночные торговцы обязаны были сворачивать палатки.

Когда смолк звон колокола, в торговом анклаве Козз воцарилась тишина и шум исходил только из таверн. Несколько городских стражников, облаченных в грубые кожаные доспехи и вооруженных арбалетами, патрулировали улицы. Кроме этих людей, на улицах не было ни души.

Рэндалл поднял ноги, обхватил руками колени — за сидение в подобной позе он получил бы замечание от Ториана: Пурпурный священник настаивал на том, чтобы его оруженосец держался прямо в любое время дня.

Меч немного мешал ему сидеть на парапете, но он повернул пояс и положил ножны на колени. Над ним мерцал уличный фонарь — толстая свеча в стеклянном шаре — множество таких фонарей освещали окрестности. Место, где устроился оруженосец, находилось между рыночной площадью и кузнечной улицей, на извилистой дороге, обсаженной аккуратно обстриженными кустами и высокими деревьями.

Рэндалл был слишком утомлен, чтобы разглядывать окружающий пейзаж, он просто радовался возможности побыть в одиночестве, на время избавиться от насмешек стражников, оскорблений Уты и своих обязанностей оруженосца.

Он потер подбородок и тупо уставился в серые сумерки. Веки его начали смыкаться, и он понял, что надо побыстрее возвращаться в таверну.

В тот момент, когда Рэндалл пошевелился и хотел было слезть с парапета, он услышал неподалеку какой-то звук. Он выглянул из-за высокого куста ежевики и увидел двор какой-то кузницы, очевидно еще не закрывшейся на ночь. Под деревянным навесом в укромном углу двора спиной к Рэндаллу стояли и разговаривали трое мужчин.

Один из них был толстым кузнецом в грязном фартуке; он рассеянно поигрывал огромным молотом, который лежал на наковальне. Двое других были явно не торговцами и не ремесленниками. Один был из народа киринов, на спине у него висел большой лук, а на боку — кривой меч-катана. Третий, высокий уроженец страны ро, имел волнистые черные волосы; борода придавала ему мужественный вид. Он был относительно молод, но Рэндалл успел заметить его кожаные доспехи, укрепленные стальными пластинами, и богато украшенный длинный меч. На рукояти виднелась гравировка силуэта ворона, и выглядел меч как оружие благородного человека. Кирин оглядывал двор, и что-то в выражении его глаз, непрерывно бегавших из стороны в сторону, заставило оруженосца подумать, что перед ним опасный человек. Молодой человек ро был занят оживленным разговором с кузнецом, и Рэндалл ахнул про себя, услышав имя Бром.

Оруженосец наклонился вперед и постарался расслышать как можно больше; от незнакомцев его отделяли только узкая полоса травы и двор.

Кузнец был чем-то рассержен:

— Я тебе не папаша, не брат и не друг, скажи-ка мне, почему я должен помогать тебе… за такую низкую плату?

Человек ро подумал мгновение над этими словами, и Рэндалл увидел у него на лице юношескую улыбку.

— Потому, что ты ненавидишь Красных рыцарей не меньше, чем я, и знаешь, что у нас нет иного выхода.

Кирин вмешался и заговорил с сильным акцентом:

— А если ты нам не поможешь, Тобин, я намну тебе бока.

Рэндалл пригнулся и подумал над услышанным. Он был уверен, что эти люди не заметили его и что в темноте он сумеет подобраться к ним ближе. Однако он будет выглядеть очень глупо, если его обнаружат и Черный Страж успеет скрыться. Взвесив все «за» и «против», он решил бежать обратно, в таверну, и сообщить священникам о том, что только что видел в городе лорда Бромви из Канарна.

— Как, пропади все пропадом, он сумел добраться сюда так быстро?! — раздраженно орал Ута, торопливо натягивая свои черные доспехи. — Мы ехали из Тириса две недели, а этот ублюдок успел тем временем сгонять в Вейр и обратно.

— В преступной среде имеются свои способы передвижения, брат, — ответил Ториан.

Когда Рэндалл вошел в комнату на верхнем этаже, он застал священников за серьезным разговором о каких-то событиях из прошлого Уты. Оруженосец перебил их и за это выдержал град оскорблений от Черного священника, прежде чем получил возможность рассказать, что видел.

Стражникам не пришлось долго собираться, достаточно было только надеть кольчуги. Впрочем, половина стражников после попойки выглядела не лучшим образом.

— Двор на улице кузнецов, так? — переспросил Ториан.

Рэндалл кивнул:

— Немного пройти после рынка. Я видел их с дороги.

— И ты уверен, что тебя не заметили? — допытывался Ториан.

— Вроде бы нет. Я не стал там задерживаться, боялся, что кирин может меня засечь.

— В таком случае это наверняка Рам Джас Рами! — воскликнул Ута. — Одним наемным убийцей на свете станет меньше — неплохо. — Черный священник взял свой топор и укрепил за спиной. — Итак, убьем кирина и захватим в плен молодого лорда?

Пурпурный священник подумал.

— Давай просто надеяться, что они еще там, брат.

Рэндалл вмешался:

— Они спорили с кузнецом, наверное, они там еще ненадолго задержатся — по крайней мере, пока не заключат сделку.

Священники закончили приготовления, нацепили знаки отличия, по которым можно было узнать людей Одного Бога, и вышли из комнаты.

Клемент, Элиот и стражники последовали за ними; спустившись, они очутились в общем зале таверны и затем вышли на темные улицы Козза. Рэндалл робко улыбнулся воинам, но чувствовал, что они весьма недовольны — ведь их оторвали от выпивки и заставили тащиться неизвестно куда. Клемент определенно был пьян и очень неохотно сопровождал священников, бросая тяжелые взгляды на оруженосца, из-за которого ему пришлось покинуть теплую таверну.

— Рэндалл, иди сюда, — приказал Ториан, возглавлявший отряд.

Оруженосец быстро обошел стражников и зашагал рядом с хозяином; они направлялись в сторону рынка.

— Скорее всего, прольется кровь. Бром — опасный человек, а киринский убийца без малейших колебаний зарубит любого, кто попадется ему под руку, так что не делай глупостей, — ровным голосом произнес Ториан; услышав это, Ута хмыкнул себе под нос и еще быстрее зашагал по булыжной мостовой.

— И каких же глупостей вы ждете от меня, господин? — спросил Рэндалл несколько более нахально, чем следовало.

Ториан приподнял брови, но сделал вид, что не обратил внимания на вызывающий тон оруженосца:

— Ты носишь меч и путешествуешь с опытными воинами. Однако не вздумай вообразить, что это сделало воином тебя самого!

Это было сказано резко, но Рэндалл понял, что хозяин хочет ему добра. Если начнется бой, оруженосец будет просто мешать.

— Я постараюсь не делать глупостей, господин, — произнес оруженосец как можно более смиренным тоном.

— Однако мозгами не переставай работать, парень, — сказал Ута. — У тебя ума побольше, чем у всех этих обалдуев, вместе взятых. — Он указал назад, на пятерых стражников, бормотавших сквозь зубы ругательства. — И без сомнения, скоро ты получишь возможность это доказать. Битву так же легко выиграть словами, как и клинком.

Черный священник по-прежнему оставался загадкой для Рэндалла. Иногда он хвалил Рэндалла за быстрый ум и острый язык, но бывали дни, когда оруженосец сильно раздражал его.

Группа мужчин поспешила вдоль внешней границы рынка и быстро достигла улицы, по которой меньше двадцати минут назад прогуливался Рэндалл. Ториан сделал знак остальным остановиться и жестом велел нескольким городским уборщикам, возившимся поблизости, уходить прочь. При виде двух священнослужителей, закованных в латы, уборщики несколько удивились, но немедленно повиновались и исчезли в боковом переулке.

— Покажи мне, где ты видел его, Рэндалл, — прошептал Ториан едва слышно.

— Впереди, около четвертого фонаря отсюда, есть куст ежевики, и сквозь него виден двор кузнеца.

Ториан обернулся к сержанту Клементу.

— Вместе со своими людьми обогните дом с той стороны, — велел он, указывая на улицу, тянувшуюся вдоль рынка. — Зайдите в нужный нам двор с севера. Мы пойдем по этой улице и приблизимся с юга. Не вступайте в бой, вам это понятно, сержант?

— Разумеется, сэр, — ответил Клемент. — За мной, ребята.

— Клемент, — окликнул его Ута. — Я знаю, что вы все накачались элем; просто стойте, загораживая выход, и постарайтесь принять угрожающий вид.

Клемент явно смутился, но кивнул и вместе с подчиненными быстро зашагал по направлению к северной части рынка.

Ториан, Ута и Рэндалл медленно двинулись вперед по вымощенной булыжником улице, и Рэндалл почувствовал, как бешено бьется сердце. Он на мгновение остановился у пресловутого ежевичного куста и указал на лужайку и двор кузнеца. Ута и Ториан присели на корточки и вгляделись во тьму. Кузнец, Тобин, был еще здесь, он сидел, время от времени делая глоток вина из бутылки, а лорд Бромви стоял, прислонившись к столбу, который поддерживал навес.

— Этот красавчик действительно здесь, — с нескрываемым изумлением произнес Ута. — Но где же кирин?

— Не вижу его, — ответил Ториан. — Но это не важно; давай приблизимся бесшумно, и еще, Рэндалл… смотри в оба, найди наемника.

Рэндалл молча кивнул, не зная, каким образом в почти полной темноте он сумеет найти человека по имени Рам Джас Рами.

Ута и Ториан, переглянувшись, почти не производя шума, двинулись в сторону двора. Рэндалл прислушался. Он не слышал шагов Клемента и его стражников и уже начинал думать, что лорд Бромви, скорее всего, сдастся в плен при виде восьмерых вооруженных мужчин — хотя с трудом мог причислить к вооруженному отряду себя.

Он пригнулся как можно ниже, стараясь не высовываться из-за стены, и последовал за священниками; те добрались до конца улицы и повернули направо. Вход во двор кузницы был освещен двумя фонарями; внутри виднелось несколько горнов, в которых еще горел огонь. Ута двигался впереди; держась в тени, он проскользнул к одному из столбов, высунул из-за него голову и заглянул во двор.

— Он стоит там, где мы его только что видели, — шепотом сообщил Ута Ториану.

Пурпурный священник бросил взгляд в сторону двора и спросил:

— Ну что, дадим время Клементу занять позицию?

Ута улыбнулся. Прежде чем Пурпурный священник успел возразить, Ута выпрямился и размашистыми шагами вошел во двор, больше не пытаясь остаться незамеченным. Ториан покачал головой, но быстро поднялся и последовал за собратом-священником.

Рэндалл шел немного позади и оглядывался, пытаясь найти убийцу кирина. Двор был окружен несколькими деревянными навесами; под навесами располагались наковальни, стойки с оружием и принадлежности кузнечного ремесла. Во дворе находились только хозяин и лорд. Крыши навесов были плоскими, и Рэндалл отметил несколько мест, где человек с большим луком мог бы притаиться и перебить немало воинов.

— Бромви из Канарна! — проревел Ториан, приближаясь к лорду.

Бром и кузнец буквально подскочили на месте при виде священников, но молодой лорд быстро взял себя в руки и вышел из-под навеса во двор.

Кузнец попятился со словами:

— Извини, Бром, но мне такие неприятности ни к чему.

Дорогу ему внезапно преградили Клемент, Элиот и три стражника из Тириса, которые неслышно приблизились к кузнице с другой стороны. Кузнец выругался сквозь зубы и, обернувшись, с жалобным видом посмотрел на Брома и рыцарей.

— Кузнец может идти, — спокойно произнес Ториан.

Клемент отступил в сторону и жестом велел человеку убираться. Тот бросил извиняющийся взгляд на Брома и побежал прочь; Рэндалл заметил выражение облегчения на его лице.

Ута и Ториан вышли на середину двора, и Бромви с угрожающим видом медленно направился им навстречу, держась уверенно, как опытный воин. Его черные волнистые волосы были небрежно отброшены за спину, борода коротко острижена. Меч, висевший у него на поясе, явно был оружием благородного господина; он небрежно положил правую руку на эфес и остановился в нескольких футах перед Торианом.

— Где твой друг, Черный Страж? — презрительно бросил Ута.

— У меня много друзей, священник, так что тебе придется уточнить свой вопрос, — вызывающе ответил Бром.

Он не выразил никаких признаков страха при виде Уты, но Рэндаллу показалось, что ему не понравилось, когда его назвали Черным Стражем.

Ториан не вытаскивал из ножен меч и с бесстрастным видом обвел рукой двор, давая Брому понять, что он в ловушке.

— Вам некуда бежать, милорд, отдайте свое оружие, и вам не причинят вреда, — медленно, четко, тщательно подбирая слова, заговорил он.

Бром бросил быстрый взгляд на стражников, застывших у него за спиной, и отметил их вооружение. Его не испугали ни булава Клемента, ни короткие мечи Элиота. Однако он нахмурился при виде трех заряженных арбалетов.

Затем снова повернулся к священникам, оценивая свои возможности. Рэндалл обрадовался тому, что Черный Страж не заметил его — а если заметил, явно не счел его достойным внимания.

Молодому оруженосцу положение Брома казалось безнадежным: один человек против отряда хорошо обученных стражников и двух священников, смертельно опасных в бою. Рэндалл видел, как Ториан сражался с сэром Леоном, и понимал, насколько серьезным противником является его хозяин с мечом в руке. С Утой тоже явно были шутки плохи, и Бром заметил топор Черного священника; он висел за спиной, но его можно было вытащить одним движением руки.

— У меня нет желания сражаться с двумя церковниками, но и сдаваться в плен я тоже не собираюсь, — с некоторым сожалением произнес Черный Страж. — Рыцари Красного ордена разрушили мой город, и я не могу оставить своего отца и свой народ на произвол судьбы.

Священники переглянулись, и Рэндалл подумал, что Брому еще неизвестно о казни герцога Эктора. Ториан покачал головой, приказывая Уте молчать, и шагнул вперед, к Черному Стражу.

— Ваш отец, герцог Эктор из Канарна, казнен за измену, — официальным тоном произнес он.

Молодой лорд ничего не ответил, лишь опустил глаза. Рэндаллу показалось, что он заметил у Брома на ресницах слезы, но больше никаких признаков горя и смятения он не видел. Когда Черный Страж поднял голову, на губах его появилась едва заметная улыбка, а взгляд стал жестким.

— И я никак не могу убедить вас забыть о том, что вы меня нашли? — спросил он, заставив Уту усмехнуться.

— Ни малейшего шанса, милорд, — ответил Ториан. — Однако мы не собираемся причинять вам вреда, если вы сдадитесь без боя.

Бром кивнул и осмотрел двор. Рэндаллу, который проследил за его взглядом, почудилось, что он заметил какую-то фигуру, двигавшуюся по крышам, хотя это мог быть и обман зрения — он не слышал шагов.

Бром повернулся к Ториану:

— Как вас зовут, священник?

— Я брат Ториан из Арнона, странствующий священник и благородный служитель Одного Бога, — гордо ответил он.

— Что ж, брат Ториан, очень жаль, что вам придется умереть, — спокойно произнес лорд, и в этот миг Рэндалл увидел напротив, на крыше деревянного дома, какого-то человека.

— Господин!.. — вскрикнул он, и одновременно раздался звон тетивы и свист стрелы.

Ториан услышал предупреждение Рэндалла, но было слишком поздно: стрела пронзила ему горло. Бром не отвернулся и без малейшего удивления смотрел на Пурпурного священника, который, хватая ртом воздух и широко раскрыв глаза, рухнул на пыльную землю.

— Господин… — с отчаянием повторил Рэндалл.

Ута и стражники машинально уставились на убитого, происшедшее на мгновение ошеломило их.

Бром явно заранее знал, где устроит засаду Рам Джас, потому что сразу начал действовать: нанес удар локтем в лицо Уте и сломал ему нос. Черный священник пошатнулся и упал на колени.

Два стражника принялись беспорядочно стрелять в сторону крыши, но их дротики летели мимо, и Рэндалл увидел, как темная фигура перекатилась назад, в тень. Третий стражник выстрелил в Брома, но промахнулся: лорд бросился в сторону и, перепрыгнув через наковальню, тоже покатился и спрятался под навесом кузнеца.

Ута, прижимая ладонь к сломанному носу, из которого хлестала кровь, попытался сфокусировать взгляд. Когда глаза Черного священника остановились на теле брата Ториана, он взревел и схватился за боевой топор.

Повернувшись к арбалетчикам, он рявкнул:

— Убить кирина!

Три стражника быстро зарядили арбалеты и, выстроившись в цепочку, начали наступать в сторону дома, откуда стреляли. Наемный убийца, Рам Джас, исчез, и воины явно нервничали, оглядываясь на труп Пурпурного священника, распластавшийся на земле.

Клемент и Элиот, держа наготове оружие, двигались к Брому, который поднялся на ноги под навесом и стремительно вытащил свой прекрасный меч. Клемент взмахнул тяжелой булавой, целясь молодому лорду в голову, но, несмотря на немалую силу стражника, удар был плохо рассчитан, и Бром успел отразить его и врезался плечом в грудь сержанта; тот отлетел назад и угодил в деревянную подпорку. Теперь Элиот напал на Черного Стража, и, поскольку он был молод и ловок, противник на мгновение отступил.

Рэндалл, затаив дыхание, в ужасе смотрел на эту сцену; Элиот сразу же понял, что ему не справиться с молодым лордом из Канарна. Он действовал двумя короткими мечами, не давая возможности Брому нанести ответный удар, но внезапный пинок в пах заставил стражника скрючиться, а затем лорд нанес мощный удар мечом сверху вниз и отрубил Элиоту правую руку пониже локтя. Стражник вскрикнул от боли и привалился к стене, размахивая кровоточившим обрубком.

Остальные обернулись, чтобы взглянуть, что произошло, и неизвестно откуда взявшаяся вторая стрела угодила в живот человеку по имени Робин; тот завопил, уронил арбалет и, согнувшись пополам, упал за землю.

Рэндалл не видел, откуда был произведен второй выстрел, но лучник явно находился на земле; очевидно, этот кирин умел мгновенно перемещаться из одного места в другое. Последние два боеспособных стражника стреляли наугад в темноту между двумя деревянными зданиями, и Рэндаллу показалось, что он услышал болезненный стон.

За несколько минут Ториан, Элиот и Робин были выведены из строя. Рэндалл почувствовал, что близок к панике. Машинально он вытащил из ножен меч Большой Клык, но не пытался атаковать ни Брома, ни невидимого убийцу кирина. Он посмотрел на тело своего хозяина и затем на Уту; Черный священник поднялся с земли и тряхнул головой.

Клемент снова бросился на Брома; сержант рычал от гнева, обрушивая на молодого лорда серию неистовых ударов. Бром парировал некоторые из них, однако он был достаточно ловок и чаще всего уклонялся. Каждый выпад требовал значительного усилия, и Клемент быстро устал.

Стражник, бросив взгляд через плечо Брома, заметил Уту, который, покачиваясь, приближался к сражавшимся. Бром тоже сообразил, в чем дело, и яростно атаковал Клемента. Молодой лорд был страшен в бою, и Рэндалл даже не мог сообразить, как он наносит удары, — его меч сверкал, словно молния. Пожилой стражник занес булаву над головой в отчаянной попытке продержаться до того, как вмешается Ута, но, видно, Бром твердо решил прикончить его. Ловкое движение — и меч его скользнул под булавой Клемента и глубоко вошел в бок воина. Клинок со скрежетом прорвал кольчугу стражника; Рэндалл заметил, как кровь выступила на губах Клемента и лицо его превратилось в безжизненную маску.

— Черный Страж, настало время тебе умереть! — проревел Ута.

Он поднял топор и одним пинком отшвырнул в сторону железную наковальню. Шагнув мимо потерявшего сознание Элиота, он принял оборонительную позицию. Двое оставшихся в живых стражников скрылись в проходе между зданиями, намереваясь найти кирина, и Рэндалл потерял их из виду. Резкий звон металла о металл дал ему знать, что наемник был обнаружен.

Оруженосцу ничего не оставалось больше, кроме как стоять на месте с мечом в руке и наблюдать за поединком. Он знал, что ничем не может помочь Уте; он не мог оторвать взгляда от безжизненного тела брата Ториана, и колени его подгибались. Рэндалл сомневался в том, что сумеет сделать хотя бы несколько шагов.

Затем оруженосец заставил себя повернуть голову и сосредоточиться на Уте. Тела Клемента и Элиота были распростерты под навесом кузнеца, и Рэндалл с ужасом смотрел на окружавшее их море крови. Он подумал, что Бром, ожидавший нападения Черного священника, может споткнуться о тела или поскользнуться в луже крови.

В приступе дикой ярости Ута вскричал:

— Ториан был моим другом, а ты убил его.

На лице Брома отразился гнев, но он держал себя в руках; наконец Ута приблизился к нему, и их оружие зазвенело. Боевой топор обрушился с большой высоты, и Бром даже прогнулся под тяжестью удара, и его длинный меч едва удерживал топор. Рэндалл, приоткрыв рот, смотрел на жестокий поединок. Бром действовал быстрее, но Ута был сильнее, оба воина искусно владели оружием.

Поединок продолжался некоторое время, и противники не уступали друг другу; Ута продолжал осыпать Брома оскорблениями, а тот напрягал все силы, постоянно находился в движении и старался избежать удара зловещего топора.

Рэндалл заметил в противоположной стороне двора какого-то человека, который, двигаясь неуверенно, возник из узкого прохода между зданиями. Это был кирин; в руке он держал окровавленную катану острием вниз. Рэндалл увидел арбалетный дротик, торчавший из его бока; казалось, наемника терзает нестерпимая боль.

Не успев подумать, что он делает, Рэндалл выскочил на середину двора и взмахнул длинным мечом; призвав на помощь всю свою храбрость, он решил помешать Рам Джасу напасть на Уту. Сражаться могли теперь только они четверо, и юноша чувствовал, что у него нет иного выбора. Кирин был ранен, и оруженосец подумал, что ему удастся хотя бы задержать его до того момента, когда Ута разберется с Бромом.

Кирин был смуглым человеком с редкими черными волосами, свободно падавшими на плечи. На коже его выступили капли пота, и при каждом движении он морщился от боли. Рэндалл повернулся спиной к Брому и Уте и, не обращая внимания на крики и звон стали, постарался отвлечься от поединка и сосредоточиться на кирине. Он заметил тела двоих стражников в темном проходе между сараями — свидетельство того, с какой скоростью умеет убивать этот наемник.

Рам Джас шагнул в сторону молодого оруженосца и, с недоумением посмотрев на него, сосредоточился на яростном бою между Бромом и Утой. Рэндалл, глядя на кирина широко распахнутыми глазами и держа наготове меч, заставил себя сделать шаг.

— Рэндалл… отойди, мальчишка, — крикнул Ута; болезненный стон Брома дал оруженосцу понять, что перевес на стороне Черного священника.

— Послушайся его, парень, — произнес кирин. — Я не стану убивать мальчика, у которого так дрожат руки, что он не может держать длинный меч.

Рэндалл посмотрел на собственные руки и обнаружил, что они действительно заметно дрожат и что вряд ли ему удастся даже взмахнуть оружием. Оглянувшись, он увидел, что Ута загнал Брома в угол, а Черный Страж пытается защититься от сыпавшихся на него ударов топора. Лорд был одет в легкие кожаные доспехи, которые не смогли бы выдержать и одного удара оружия Уты. Когда Рэндалл отступил в сторону, выронив меч Большой Клык, Ута начал серию выпадов, и Бром был вынужден пригнуться, чтобы поднять меч и парировать их.

Рам Джас пробежал мимо Рэндалла, морщась от боли и схватившись за дротик, торчавший в боку. Не успел он добраться до навеса, как Ута сделал ложный выпад и, ударив рукоятью топора прямо в подбородок Брома, выбил ему несколько зубов. За этим последовал пинок в грудь, и Черный Страж полетел на землю как раз в тот момент, когда подоспел Рам Джас. Бром потерял сознание, и Ута обернулся — лицо его по-прежнему было искажено гневом.

— Ты убил моего друга, — обратился он к Рам Джасу, скрежеща зубами.

— Уверен, он это заслужил, — ответил кирин с насмешливой ухмылкой, способной свести противника с ума. — Когда носишь на груди пурпурный герб… обязательно найдется кто-нибудь, кто снесет тебе башку, это лишь вопрос времени.

Рэндалл снова взглянул на тело хозяина, и ему стало стыдно из-за того, что он не смог сразиться с кирином. Но его по-прежнему трясло, когда Ута и Рам Джас начали кружить напротив друг друга. Катана в руке кирина выглядела весьма зловеще — это был меч с длинной рукоятью и узким изогнутым клинком. Движения кирина были грациозны; он ступал легко, не сводя взгляда с Черного священника.

— Никто не должен был умереть здесь сегодня, ты, киринская свинья! — рявкнул Ута. — Нельзя нести смерть так легко.

Рэндалл заметил во взгляде Уты настоящую боль, но не от ран, а оттого, что погибло столько народу. На миг перед молодым оруженосцем вместо насмешливого, грубого человека, который постоянно издевался над ним, возник охваченный скорбью служитель смерти.

— Скажи это своему Одному Богу, потому что меня не интересует ваша тупая болтовня, — ответил Рам Джас и выдернул из своего тела дротик.

Ута не стал нападать на наемника с такой яростью, как в поединке с Бромом, он рассчитывал свои движения, словно считал кирина более опасным противником. К тому же в сражении с человеком, вооруженным катаной, требовалась иная тактика, и Ута принял оборонительную позу.

Они продолжали кружиться на месте, и в какой-то момент лицо священника оказалось на свету; Рэндаллу показалось, что наемник смутился.

— Ты же Ута, по прозвищу Призрак! — воскликнул кирин. — Я знаю о тебе, ты друг доккальфаров.

Это слово ничего не говорило Рэндаллу, но Ута отреагировал немедленно. Он занес топор над головой кирина и крикнул:

— Где ты слышал это название?

Рам Джас не ответил и проворно, с грацией танцора, устремился вперед. Ута успел подставить свой топор как раз вовремя для того, чтобы отразить удар катаны, которая просвистела в нескольких дюймах от его лица, а Рам Джас снова отпрянул и принялся кружить вокруг противника.

— Им не понравится, если я убью тебя, священник… но я очень сомневаюсь в том, что ты позволишь мне уйти и забрать Брома, поэтому, боюсь, придется вывести тебя из строя, — сказал он, снова ухмыляясь.

Рэндалл не верил своим глазам; он никогда не видел, чтобы человек так быстро двигался; Рам Джас буквально переносился с одного места на другое в мгновение ока, при этом атакуя Уту. Никаких комбинаций, просто серия быстрых, невероятно быстрых прыжков с одной стороны в другую. С каждой атакой Ута терял равновесие, и теперь казалось, что его топор — тяжелое, неудобное оружие, не подходящее для поединка с кирином.

— Стой на месте, чтоб ты провалился, проклятый трус! — крикнул священник в раздражении, и в этот момент Рам Джас полоснул его по левой щеке.

— Неплохая идея. Может, я и последую твоему совету, — издевался кирин.

Он прижал руку к боку, чтобы проверить, кровоточит ли рана. Но крови не было видно, и Рэндаллу показалось, что рана от дротика начала закрываться.

Рам Джас, не переставая улыбаться, снова атаковал священника, на сей раз он развернулся в последний момент и с силой рубанул противника по спине. Доспехи выдержали удар, но Уту швырнуло вперед, он потерял равновесие, неловко споткнулся и упал.

Кирин стремительно бросился за ним, пинком отшвырнул в сторону топор противника, и рукоять выскользнула из руки Уты. Затем катана опустилась, проткнула плечо священника и пригвоздила его к земле.

Ута содрогнулся всем телом, затем замер и, медленно повернув голову, взглянул на клинок, торчавший у него из плеча.

— Сделай это по-человечески, ты, грязное киринское отродье.

— Как я уже сказал, обитателям лесов не понравится, если я тебя убью. По-видимому, они считают тебя достойным жизни. Лично я думаю, что ты — грязное троллиное отродье, но, в конце концов, что я могу знать? Я всего лишь человек.

Рам Джас схватился за рукоять своей катаны и быстро выдернул ее из тела Уты, а Черный священник вскрикнул от боли и прижал руку к кровоточившей ране между стальными пластинами.

— Мальчик, — окрикнул Рам Джас Рэндалла, — лучше бы ты помог ему снять доспехи и промыл рану.

Рэндалл словно прирос к месту от ужаса, он был не в силах пошевелиться. А киринский убийца спокойно спрятал катану в ножны, пересек двор и подобрал с земли свой длинный лук и колчан.

— Пошевеливайся, парень, мы же не хотим, чтобы знаменитый Ута Призрак умер такой бессмысленной смертью, верно?

Рэндалл медленно приблизился к трясущемуся от боли Уте. Стараясь не смотреть на труп Ториана, он вытер пот со лба, опустился на колени и подобрал меч Большой Клык. Он не мог сфокусировать взгляд, но все же заметил, как Рам Джас закинул лук и колчан за спину и пошел помочь лорду Бромви из Канарна, который как раз пришел в себя и сплевывал кровь.

— Ты убил Пурпурного священника, Рам Джас, — слабым голосом произнес Ута. — Один Бог этого не забудет.

Рам Джас помог Брому подняться на ноги.

— Один Бог может проваливать куда подальше. Передай ему мои слова, человек ро.

Рэндалл дополз до окровавленного Уты, опустился рядом с ним на колени, и Черный священник крепко схватился за его руку. Оруженосец сосредоточился на Уте, но слышал, как Рам Джас и Бром уходили, а Ута не отрывал от беглецов глаз, полных ненависти, и его кровь заливала пыльную землю. По-прежнему глядя куда-то через плечо Рэндалла, Ута Призрак потерял сознание.

Как только Рам Джас и Бром скрылись, во дворе, со стороны главного и черного входов, появились городские стражники. Люди эти держали в трясущихся руках арбалеты и были одеты в плохо подогнанные кольчуги и горшкообразные шлемы. Двоих при виде луж крови и изуродованных тел сразу же начало тошнить. Еще один быстро убрался прочь при виде трупа Пурпурного священника, а остальные нервно озирались по сторонам, пытаясь сообразить, при каких обстоятельствах священника-аристократа могли убить выстрелом в горло. Примерно десять стражников рассеялись по двору, но подобные сцены явно были редкостью в Коззе; прошло несколько минут, прежде чем они заметили, что четыре человека еще живы.

Рэндалл был цел и невредим, он осматривал рану Уты, лежавшего без сознания. Робин со стрелой в животе слабым голосом звал на помощь. Под навесом кузнеца сидел Элиот, привалившись к деревянной стене. Он пришел в себя, но был смертельно бледен от потери крови и изо всех сил старался снова не потерять сознание; он как мог зажал обрубок руки под мышкой, чтобы остановить кровь.

Рэндалл был уверен в том, что Клемент, Ториан и два других стражника из Тириса мертвы. Рам Джас разрубил одного из них буквально пополам, и тело его, бесформенная масса, лежало в узком пространстве между двумя зданиями. Второй погиб от удара мечом прямо в лицо, которое превратилось в кровавое месиво.

— Да сохранит нас Один, — пробормотал стражник, подходя к Элиоту, чтобы помочь ему. — Что здесь произошло, парень? — крикнул он через двор, обращаясь к Рэндаллу.

Оруженосец ответил не сразу. Несколько мгновений он оглядывал двор, затем произнес:

— А как ты думаешь, что здесь произошло? Погибли люди. Тебе следует помочь тем, кто остался в живых.

Он говорил гневным тоном, и властные нотки в его голосе удивили стражника.

Если бы Рэндалл в этот момент соображал нормально, собственные слова удивили бы его самого, но, увидев столько смерти и крови, он уже не заботился о пристойных манерах.

— Да… разумеется, сэр, — ответил стражник, не сообразив, что перед ним всего лишь оруженосец.

— Приведите сюда еще людей… и врачевателя. Быстрее! — распорядился он.

Несколько стражников отдали честь и побежали на улицу, другие помогли Элиоту и Робину принять более удобное положение. Ториана сначала не трогали; стражники явно не желали прикасаться к Пурпурному священнику, живому или мертвому, поэтому Рэндалл медленно приблизился к телу своего хозяина.

Брат Ториан из Арнона лежал в луже крови, натекшей из раны на шее. Длинная стрела пробила яремную вену и вышла ниже, между плечом и шеей. Рэндалл решил, что его господин умер сразу, потому что наконечник стрелы был широким — специально для того, чтобы входное и выходное отверстия были большими. Меч рыцаря так и остался в ножнах. Священник умер плохой смертью и даже не видел лица своего убийцы. Рэндалл подумал, что такой человек, как Ториан, заслуживал лучшего.

Два стражника помогли оруженосцу перетащить тело и аккуратно положить его рядом с другими погибшими. Затем Рэндалл переключил внимание на Уту. Раны Черного священника не были смертельными при условии, что о них как следует позаботятся. Он еще не приходил в сознание, после того как лишился чувств от боли, и рана у него на плече была широкой, с рваными краями.

— Эй, ты, — крикнул какой-то человек, появившийся в воротах, — немедленно объясни, что это за мясорубка.

Это был толстый человек, с виду ро, одетый в тяжелый войлочный плащ, — судя по гербу на груди, какой-то городской чиновник, — в руке он держал тонкую шпагу. У Козза не было традиционного герба, в отличие от крупных городов Тор Фунвейра, но власти торгового города взяли себе в качестве символа тугой кошелек.

Рэндалл раздраженно ответил:

— А какое объяснение вы хотели бы получить? Короткое объяснение, длинное объяснение? А может быть, вы скажете мне, почему ваши стражники все это время находились так близко и даже не осмелились сунуть сюда нос, чтобы помочь? — Голос Рэндалла постепенно становился все громче.

Толстяк, брызгая слюной, ответил:

— Я… э… мы… думали, что это не наше дело… вмешиваться, — произнес он уже гораздо менее уверенно. — В любом случае мы пришли уже к самому концу и ничем не могли бы помочь.

Рэндалл поднял голову и со злостью взглянул на человека:

— И вы даже не подумали задержать людей, которые это сделали? Людей, которые убили служителя Пурпурной церкви, чтоб вам провалиться! — Последние слова он буквально выкрикнул и тут же упрекнул себя за несдержанность.

Гнев его возымел нужный эффект, и чиновник рявкнул на своих подчиненных, чтобы те закрыли городские ворота и постарались помешать Рам Джасу и Брому покинуть Козз. Рэндалл подумал, что приказ этот был отдан слишком поздно.

Когда Ута пришел в сознание, давно рассвело. Рэндалл, после того как их разместили в гильдейском доме Козза, несколько раз пытался задремать, но постоянно просыпался. Несмотря на то что ему не досталось кровати, он ухитрился кое-как устроиться на двух деревянных стульях. Городской чиновник, который назвался маршалом Линчем, вел себя неуважительно, бестолково и, по мнению Рэндалла, являлся полным идиотом.

В городе не было ни Белой часовни, ни местного целителя. Горожанам, нуждавшимся в серьезном лечении, приходилось совершать неизбежное верховое путешествие в герцогство Вой, расположенное в нескольких днях пути к северу. Со всеми прочими ранами кое-как справлялись городские служащие, если только раненым не удавалось нанять собственного врача. В попытке найти врача, любого врача, который мог бы ухаживать за Утой, Рэндалл обрушил на ошеломленного Линча град непристойных оскорблений. Тому все-таки удалось разыскать одного человека, работника торговца лошадьми из Лейта, более привычного иметь дело с ранами, полученными при несчастных случаях на дороге или ударом подковой в лицо, нежели с ранами от клинков, но его искусства оказалось достаточно, чтобы не дать Черному священнику отправиться на тот свет.

Им предоставили небольшую комнату в доме торговой гильдии, где можно было остаться до выздоровления; обычно в этом помещении проводили частные деловые встречи, и Рэндалл приказал, чтобы сюда принесли кровать. Позже, поразмыслив, оруженосец пожалел о том, что не потребовал две кровати, потому что после ночи, проведенной на двух стульях, у него затекла шея. Элиот и Робин вернулись в гостиницу, и целитель заверил Рэндалла в том, что оба со временем полностью поправятся, хотя Элиот останется без левой руки.

Тела Пурпурного священника и стражников были размещены с подобающим почетом в единственной городской церкви — небольшой часовне Золотого воплощения Одного Бога. Тело Ториана должно было находиться там до того дня, когда они будут готовы забрать его и покинуть Козз.

— Похоже, я еще жив… видно, Один Бог пока не даровал мне места в его чертогах за пределами этого мира, — слабым голосом произнес Ута, и Рэндалл проснулся.

— Вы пришли в себя! — радостно воскликнул оруженосец.

— Где мои доспехи и оружие?

Рэндалл указал на кучу черных стальных пластин, сваленных в углу комнаты.

— Не знаю, можно ли их будет починить, нам пришлось их разрезать, чтобы снять с вас.

Ута выглядел бледнее обычного, если это вообще было возможно, и лежал на кровати в простой синей хлопчатобумажной рубахе. Когда врачеватель промывал и перевязывал его раны, Рэндалл не покидал комнату и несколько раз повторил ему, чтобы он не распространялся относительно репутации Уты и его специфической внешности.

— А где Ториан? — спросил Ута, и на лице его отразилось искреннее горе.

— Стражники поместили его тело в часовню до тех пор, пока мы не будем готовы уезжать. Эти люди не привыкли иметь дело со служителями церкви; между нами говоря, они не слишком обременены мозгами.

Ута рассмеялся и поморщился при этом.

— Я велел тебе смотреть в оба и соображать быстро, и похоже, что ты моим советом воспользовался. — Он прищурился. — Ну, за исключением того момента, когда ты хотел ввязаться в драку с кирином.

— Я не знал, что мне еще делать. Так получилось. — Рэндалл говорил неразборчиво, пытаясь придумать какое-нибудь оправдание своей смехотворной попытке напасть на Рам Джаса.

— Рэндалл, — перебил его Ута, — ты все сделал как надо. Я жив, а к Ториану относятся с уважением после смерти… — Он смолк на мгновение. — Хотя смерть Пурпурного священника — это серьезное событие, и попомни мои слова, мне придется ответить за то, что здесь произошло.

— Но вы ничего плохого не сделали! — выпалил Рэндалл.

— Разве? — приподняв брови, задал Ута риторический вопрос. — Из-за меня его убили. С какой стороны ни посмотри на это, я повел себя глупо, пожелал устроить представление, тем самым дал убийце возможность выстрелить… и он не промахнулся.

Рэндалл не думал о происшедшем в таком ключе, и внезапно его охватил гнев при мысли о том, что Уту будут обвинять в трагическом исходе боя. У него имелось немало причин не любить Черного священника — взять хоть его постоянные насмешки, — но он знал, что Ута и Ториан были близкими друзьями, почти братьями, и винить одного из них в смерти другого казалось ему несправедливым.

— Не волнуйся, юный Рэндалл, мне еще не скоро предъявят обвинения. Мне нужно поправиться и разработать план возвращения в Тирис, — сказал он, глаза его закрылись, и слабость вновь одолела его.

— Брат Ута… — начал Рэндалл вопросительным тоном.

— Да, Рэндалл, — устало произнес Ута, не открывая глаз.

— Что означает это слово? Которое Рам Джас сказал вам, доккаль… забыл, как дальше.

Ута открыл глаза и повернулся к оруженосцу. Рэндаллу показалось, что сейчас священник разразится градом своих обычных ругательств, но тот помолчал, раздумывая над ответом.

— Доккальфары… это очень старое слово из древнего языка. Такое слово ты не услышишь на улицах городов, где живут люди.

— Мне показалось, что это слово встревожило вас, — заметил Рэндалл, — однако мне также показалось, что именно из-за этого слова Рам Джас не убил вас.

Ута едва заметно улыбнулся и покачал головой, словно сдаваясь:

— Ты слишком умен для оруженосца, Рэндалл из Дарквальда, но ты должен пользоваться своим умом с осторожностью. — Ута по-прежнему улыбался, но взгляд его странных глаз был серьезным. — Иногда знание бывает опасным… настолько опасным, что из-за него могут даже убить.

— Он сказал, что вы их друг. — Рэндалл был уверен в том, что Уте не хотелось говорить, но природная любознательность взяла верх. — Кто они?

Черный священник повертел головой и приподнялся на подушках, чтобы смотреть прямо в лицо Рэндаллу.

— Разве Ториан не говорил тебе, по какой причине меня отправили сопровождать его? Тебе не показалось странным, что служитель смерти помогает выследить Черного Стража? Обычно мы не занимаемся такими делами.

Рэндалл действительно не задумывался об этом. Ута был первым встреченным им Черным священником, и большую часть времени юноша старался избегать неприятного спутника.

— Я не…

— Нет, я понимаю, простому оруженосцу мало что известно об обычаях церковных орденов, — негромко произнес Ута. — Меня сочли виновным и освободили от прежних обязанностей. Ториан был моим старым другом и нуждался в помощи, поэтому я попросил позволения сопровождать его в то время, пока Черный кардинал Тириса решает, что со мной делать. — В его взгляде появилось пристыженное выражение, и Рэндалл снова подумал, что священнику не хочется продолжать этот разговор.

— Я не хочу быть навязчивым. Не будем говорить об этом сейчас, если вы не желаете, — сказал оруженосец.

Ута улыбнулся, на этот раз искренне:

— Я не твой господин, Рэндалл, и подозреваю, что, когда я выздоровею, меня отправят выполнять погребальные обряды над свиньями в Ро Лейте, так что не волнуйся.

Рэндалл улыбнулся в ответ священнику и налил стакан воды из кувшина, стоявшего рядом на столе, поднес стакан к губам Уты и помог ему напиться.

— Целитель добавил в воду какой-то успокоительный настой из смеси корней. Он сказал, это поможет вам отдохнуть.

— Не помню, чтобы я сделал что-то, заслуживающее доброго отношения с твоей стороны, парень. Наоборот, я совершенно уверен, у тебя имеются все основания ненавидеть меня.

Рэндалл ничего не ответил на это, просто откинулся на спинку стула и ждал продолжения. Священник моргнул несколько раз, пытаясь сосредоточиться, и сел прямее.

— Я крестоносец, я охотился на восставших из мертвых. Это было мое призвание, моя… обязанность. С самого раннего возраста меня учили искать их и… убивать их. — Последние два слова он произнес с выражением глубокого сожаления, и впервые Рэндалл увидел перед собой не ядовитого, насмешливого церковника, а обычного человека. — У меня остались шрамы после этих походов, ожоги от убийств, — произнес он, показывая Рэндаллу обширную отметину от ожога на ноге.

— Но откуда у вас ожоги?

— Доккальфары взрываются и превращаются в огненный шар, когда их убиваешь. Из-за этого восставшие из мертвых кажутся существами иного мира, а Один Бог не любит тех, кто отличается от других.

Рэндалл внимательно слушал, и ему снова пришло в голову, что мир устроен гораздо сложнее, чем ему когда-либо представлялось.

— Видишь ли, я отказался подчиняться приказам и продолжать убивать их… — Он помолчал, словно погрузившись в воспоминания. — Я предал Одного Бога, предал свою церковь… — Он прикрыл глаза. — Но я знаю, что поступил правильно. — Последние слова были произнесены с упрямым выражением.

— Но почему? — удивился Рэндалл. — Восставшие — это монстры, которые охотятся на живых людей и пожирают их, разве не так?

Ута, не открывая глаз, потер онемевшее раненое плечо.

— Список людей, которые когда-либо спасали мне жизнь, очень короток. Ты можешь утверждать, что спас меня: промыл рану, привел лекаря, устроил так, чтобы за мной ухаживали как полагается. Но до сегодняшнего дня было только одно такое существо — мой спаситель — восставший из мертвых по имени Тир Веера.

Рэндалл не мог прийти в себя от изумления. Больше всего его поразило то, что у чудовищных существ были имена, и то, что одному из них пришло в голову помочь служителю Одного Бога.

— Я не понимаю.

— Пурпурные священники, подобно тебе, издавна считали, что восставшие из мертвых — это неумирающие чудовища, заслуживающие только казни. Это не ложь и не обман, потому что священники искренне в это верят. Таков закон Одного, служители соблюдают его, никто не осмеливается оспаривать его.

Эти существа называют себя доккальфарами… мне это известно только потому, что я некоторое время провел в их деревне в лесу Фелл, — сказал он таким тоном, словно открывал позорную тайну. — Я умирал. Меня ранили в шею… возможно, ты заметил этот шрам. — Он ткнул пальцем в зловещий шрам, который Рэндалл заметил еще во время первой встречи с Черным священником. — Каресианский Пес напал на меня сзади, едва не разрубил пополам своим ятаганом и бросил умирать на окраине Фелла, но Веера утащил меня в лес.

Рэндалл подумал над услышанным. О восставших из мертвых ходили рассказы и легенды, мало кто встречал их, но все их боялись, словно они были остатками некоего древнего зла. Даже в детстве Рэндалл не очень-то верил в истории о страшных существах, населявших Дарквальд. Но теперь оказалось, что они реальны, более того — они вовсе не бездушные монстры.

— Я не знаю, о чем спрашивать, — обратился он к Уте. — Похоже, многие люди думают о них неправильно. Но почему же вами были недовольны? Следовало обязательно рассказать обо всем Пурпурным, чтобы те перестали на них охотиться.

Ута открыл глаза и рассмеялся:

— Это было бы несколько наивно, тебе не кажется? Попытайся убедить Пурпурного священника в том, что слово Одного — неправда, и ты сам с ума сойдешь, но никого не переубедишь. Я пытался рассказать… пытался, поверь мне. Я даже нашел одного Черного священника, который думал так же, как и я, но его быстро выпроводили из Арнона и отправили на какое-то бессмысленное задание, чтобы не болтал лишнего. — Он опустил голову. — А теперь они сделают то же самое со мной. Смерть Ториана лишь даст им дополнительное основание для того, чтобы изгнать меня в какую-нибудь мерзопакостную деревню на краю света.

— А Рам Джас, что ему о них известно?

Ута пожал плечами:

— Я не знаю. Могу предположить, но точно не знаю. Скорее всего, он родом из Киринских лесов, что далеко на юге, а мне говорили, что кирины живут там бок о бок с восставшими из мертвых и даже водят с ними дружбу. По этой причине Пурпурные священники время от времени пересекают Кирин-Ридж и сметают их деревни с лица земли… Рэндалл, я ценю все, что ты сделал для меня, но сейчас мне надо отдохнуть. Уже скоро я вернусь в Черный собор в Тирисе, получу облачение священника и приказание отдать мой топор более достойному воину. — Он лег поудобнее.

— А со мной что теперь будет? — спросил Рэндалл и тут же понял, как это эгоистично прозвучало.

— Посмотрим, юный оруженосец… посмотрим, — пробормотал Ута и погрузился в сон.

Назад: Часть вторая

Дальше: Глава десятая Рам Джас Рами в лесах Тор Фунвейра

Глава девятая Рэндалл из Дарквальда в торговом анклаве Козз

Глава восьмая
Зелдантор в городе Кессия

Глава девятая
Рэндалл из Дарквальда в торговом анклаве Козз