Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
В этой главе представлен обзор концепций, на которых основаны исследования в сфере здравоохранения, и обсуждаются последние достижения в этой области. Отмечены нечеткие результаты изучения кампаний в области здравоохранения и рассмотрены некоторые текущие проблемы (1). Представлен ряд общих итоговых переменных, используемых при изучении кампаний в области здравоохранения.
Обычно кампания по профилактике строится на попытках терапевтически воздействовать на осведомленность, знания и отношение, поведение и решения аудитории (и индивида) (Fishbein and Ajzen 1975; Flora 2001). До недавнего времени в изучении кампаний по охране здоровья преобладали проекты, связанные с содействием распространению медицинской информации и убеждением граждан согласно приоритетам общественного здравоохранения. Однако сейчас эта область включает коммуникационную деятельность по улучшению заботы о пациентах и использованию потребителями медицинских услуг, а также поддержку самостоятельных усилий по укреплению здоровья.
Современные исследования кампаний по охране здоровья покрывают все более широкую область, включающую интерактивную коммуникацию, которая, в противоположность пропаганде медицинских знаний, использует медийные инструменты, включая интернет, доступный на разных видах устройств. В числе получателей теперь частные лица, потребители медицинских услуг, пациенты, специалисты по уходу за больными, местные общины, организации, слои населения, не обеспеченные медицинской помощью, и другие целевые аудитории. Кампании по охране здоровья сегодня направлены на общественное здравоохранение, лечение и уход за пациентом, службы по предоставлению медицинской помощи (больницы и клиники), мероприятия по обмену опытом и взаимному информированию (такие, как обмен информацией между пациентами с помощью социальных сетей) и так называемые медицинские дома (medical homes). Цели кампании могут отражать заранее установленные приоритеты — клинические или связанные с общественным здравоохранением — или быть более открытыми, определяемыми самостоятельно на местном уровне.
Вот ряд недавних обзоров, описывающих основные выводы из изучения кампаний по коммуникации в сфере здравоохранения (например, см. Rice and Katz 2001; Hornik 2002a, 2002b; Atkin 2001; Grilli et al. 2002; Snyder et al. 2004; Dutta-Bergman 2005; Murero and Rice 2006; Noar 2006; Gibbons et al. 2009; Brinn et al. 2010; Agency for Healthcare Research and Quality 2011; Car et al. 2011; Cugelman et al. 2011; Lee et al. 2012; Liu et al. 2012; Stellefson et al. 2013; Zhang and Terry 2013). Увеличение за последнее время числа исследований кампаний по охране здоровья связано с развитием медицинской грамотности и значительными переменами в информационной технологии здравоохранения — широким распространением мобильных телефонов и планшетов, мониторингом состояния здоровья с помощью мобильного телефона, доступностью социальных медиа и т.д. Возросший уровень активности позволяет вести исследования в разных местах — приемных врачей, больницах, клиниках, группах поддержки и местных общинах.
По мере того как все большее значение в этой сфере приобретают поддержка принятия личных решений, уход за пациентом и медицинские услуги, исследования кампаний по охране здоровья все чаще ставят новые задачи на стыке трех областей — изучения медицинской коммуникации, медицинской и санитарной грамотности и медицинской информатики.
Прежде чем обсуждать эти новые веяния, следует упомянуть о двух постоянных проблемах этой сферы. Во-первых, на изучение кампаний по охране здоровья влияет ощущение безотлагательности проблем общественного здравоохранения и стремление немедленно принять политические меры. Это связано с проблемами, с которыми здравоохранение сталкивается во всем мире. Во многих странах задачи оптимального предоставления медицинской помощи и контроля за ее стоимостью все больше связываются с профилактикой и поддержкой здоровья, а не с реакцией постфактум на обращение за помощью при острых и хронических заболеваниях (US Department of Health and Human Services 2000). Институт медицины при Национальных академиях (The Institute of Medicine of the National Academies 2004, 2006) объясняет, что окончательный успех профилактики и модели сохранения здоровья и отход от преобладавшего ранее акцента на предоставлении неотложной помощи связаны с расширением знаний и возможностей потребителей медицинских услуг, пациентов и граждан. И все же исследования медицинской грамотности показывают, что только 12% населения способны основательно разобраться в биомедицинской фразеологии и биологических, генетических, социальных и индивидуальных факторах, влияющих на здоровье (Institute of Medicine of the National Academies 2004; Kutner et al. 2006; White 2008). Это создает настоятельную необходимость укрепить медицинскую грамотность, расширять образовательные усилия и исследовательскую деятельность (например, целенаправленные кампании), чтобы ликвидировать имеющиеся пробелы и улучшить работу медицинских учреждений и экономическую эффективность оказания медицинской помощи.
Во-вторых, исследователи кампаний по охране здоровья чувствуют себя обязанными продемонстрировать эффективность роли некоммерческих СМИ в улучшении здоровья населения. Главная проблема в подобных исследованиях — понять, насколько некоммерческая массовая коммуникация способна давать знания, информировать, убеждать, влиять на принятие решений и поведение, от которого зависит состояние здоровья, на фоне вездесущего медицинского маркетинга, религиозных и социокультурных убеждений и сомнительных привычек — курения, наркомании, алкоголизма, переедания.
Некоммерческая пропаганда здорового образа жизни и предоставление медицинской информации целевым аудиториям и широкой публике — это проявления социального маркетинга. У использующего возможности СМИ коммерческого маркетинга товаров для здоровья (безрецептурные и рецептурные лекарства, медицинское оборудование, косметика, еда, напитки, витамины и биодобавки) имеется немалый потенциал, позволяющий «задвинуть» все начинания социального маркетинга. Хотя эффективность кампаний по охране здоровья не оценивают, сравнивая их с коммерческими маркетинговыми кампаниями (успехи коммерческого маркетинга здорового образа жизни выходят за рамки данной главы), ученые постоянно испытывают искушение показать, что социальный маркетинг, часто использующий те же медийные приемы и технологии, способствует улучшению здоровья людей и общественного здравоохранения (Randolph and Viswanath 2004). Также социальный маркетинг порой сталкивается с социокультурными и религиозными предубеждениями, в результате чего возникающие практики здравоохранения могут совпасть или не совпасть с целями пациентов или общественных кампаний по охране здоровья.
Поэтому главная проблема при изучении кампаний по здравоохранению — определить, в какой мере влияние кампании сравнимо с другими потенциальными влияниями (коммерческий маркетинг, привычки и убеждения, освещение медицинских проблем в СМИ, общественная мораль, друзья, семья, поставщики медицинских услуг). Например, до какой степени сокращение числа курильщиков в некоторых странах связано с кампаниями по охране здоровья, усилиями врачей, переменами в общественной морали, влиянием политики (ограничившей рекламу табака), подачей новостей или другими факторами. И наоборот, играют ли эти факторы какую-то роль (и какую именно) там, где курение по-прежнему распространено? Поскольку источники информации о здравоохранении представляют собой хранилище способных поставить в тупик разнообразных сведений, исследователям приходится контролировать внешние влияния, использовать инструменты статистики при анализе выводов и определять пределы исследования.
В подразделах этой главы обсуждаются цели кампаний по здравоохранению и тематика исследований; неявные концептуальные рамки изучения кампаний по здравоохранению; общие выводы — чего достигли исследователи кампаний; результаты исследований и перспективы, которые открывают основные работы; влияние медицинской грамотности и информационных технологий на исследование кампаний по здравоохранению.
Метаанализ 48 основанных на методах социальных наук кампаний по коммуникации в области здравоохранения (Snyder 2001) показал, что большинство из них либо пытаются убедить людей прекратить относиться к своему здоровью привычным образом, либо предлагают принять здоровый образ жизни. Новые, дополнительные задачи включают предоставление информации лицам, находящимся в процессе принятия решения о лечении или предоставлении ухода; поддержку групп пациентов с одинаковым заболеванием или состоянием; наблюдение за состоянием здоровья и информационную поддержку, позволяющую принимать решения на основе достаточной информации, а также улучшение качества жизни (Nutbeam 2008; Kreps and Neuhauser 2010; Smith 2009, 2011; Smith and Moore 2011).
Исследования кампаний по здравоохранению обычно касаются болезней / состояний или озабоченности состоянием здоровья общества (Snyder 2001). В число болезней и состояний, часто упоминаемых в связи с усилиями по профилактике хронических болезней и коммуникациям в сфере здравоохранения, входят СПИД, прочие передающиеся половым путем болезни, болезни сердца, инсульт, рак груди и другие формы рака, повышенное давление, диабет, состояние полости рта и синдром внезапной детской смерти. В числе кампаний, более широко подходящих к общественному здравоохранению, — поддержка отказа от курения, сокращение потребления алкоголя, безопасное использование выписанных лекарств, увеличение доли фруктов и овощей в рационе, безопасный секс. Некоторые кампании направлены на те сегменты общества, где вероятность безответственного отношения к своему здоровью выше, а доступность медицинской помощи ниже, чем у основной массы населения (Piotrow and Kincaid 2001; Gustafson et al. 2002; Dutta-Bergman 2005, 2006; Viswanath et al. 2006). Часто кампании направлены на то, чтобы люди перестали разрушать свое здоровье курением, наркоманией, пьянством, рискованным сексом, следили за положением ребенка во сне, не продавали спиртное несовершеннолетним (Snyder 2001). В качестве сохраняющих здоровье моделей поведения кампании продвигают здоровую диету, физические упражнения, использование презервативов, ремней безопасности и велосипедных шлемов, маммографию и другие профилактические осмотры, детскую вакцинацию, визиты к стоматологу, регулярные медосмотры, контроль за давлением, мазок из шейки матки.
В целом лишь очень немногие серьезные болезни, состояния и проблемы общественного здравоохранения не попали в сферу исследований кампаний по охране здоровья. Хотя большая часть этих исследований проводилась в Северной Америке и Западной Европе, сейчас кампании в здравоохранении изучают во всем мире (Piotrow et al. 1997; Nutbeam 2000; Piotrow and Kincaid 2001; Hornik 2002b; Dutta-Bergman 2005; Haider et al. 2009; Sorensen et al. 2012; Kreps 2012).
Анализ концептуальной основы исследований кампании в области здравоохранения можно разделить на три этапа. На первом этапе кампания представляет собой попытку информировать или дидактически убеждать аудиторию в заранее определенном направлении. Второй этап расширяет этот подход, а третий предлагает более интерактивную и целостную концепцию (Neuhauser et al. 2013a). Макгуайр, описывая исходные концептуальные рамки, определяет 13 шагов успешной кампании в здравоохранении: 1) настройка (получение сообщения); 2) внимание к сообщению; 3) заинтересованность; 4) осмысление содержания; 5) осознание; 6) приобретение соответствующих навыков; 7) согласие с сообщением; 8) запоминание новой установки; 9) извлечение новой установки из памяти при необходимости; 10) решение действовать в соответствии с установкой; 11) действие; 12) размышления после действия; 13) убеждение других поступать так же (McGuire 2001). В целом эти шаги иллюстрируют вертикальный, направленный сверху вниз дидактический подход, который должен преодолеть нехватку знаний посредством передачи их реципиенту.
Разработка второго этапа началась, когда Макгуайр и другие исследователи коммуникации в сфере здравоохранения обнаружили непреодолимые барьеры, нарушающие однородную реакцию аудитории на намерения авторов исходного сообщения (Pettegrew and Logan 1987; Logan 2008). Препятствия коммуникации в сфере здравоохранения возникают в пяти разных областях: 1) источнике сообщений; 2) содержании сообщений; 3) канале доставки сообщений (медиа); 4) последующей реакции реципиента; 5) предназначении сообщений. Так, Макгуайр указывает на связанные с источниками препятствия на пути к желаемой реакции аудитории, к числу которых относятся большое количество источников информации, воздействующих на индивида, непротиворечивость сообщений, осознаваемое демографическое сходство между источником и получателем, осознаваемая привлекательность и достоверность источника (McGuire 2001). Также желаемой реакции аудитории препятствуют барьеры, связанные с сообщениями, в том числе осознаваемая привлекательность сообщения, наличие или отсутствие в нем относящихся к теме фактов или знакомых сюжетов, размещение и организация текста и графики, удобство чтения текста, включение в текст иллюстраций и графиков, культурная приемлемость содержания (там же). Некоторые препятствия, связанные с каналами, возникают при использовании печати, радио, видео или интерактивных каналов для передачи контента. К числу препятствий, связанных с реципиентом, относятся различия в восприятии (и заинтересованности), зависящие от пола, возраста, образования, этнической принадлежности, социально-экономического положения, грамотности, особенностей личности, образа жизни, ценностей и медицинской грамотности (способности воспринимать информацию, касающуюся состояния здоровья, безотносительно к уровню образования); доступ реципиента к массмедиа (например, недоступность или высокая стоимость широкополосного интернет-доступа) и системы оказания медицинской помощи (например, статус медицинской страховки реципиента и возможность позволить себе медпомощь, а также фактический доступ к медицинским учреждениям) (McGuire 2001; Institute of Medicine of the National Academies 2004). Наконец, вот некоторые общие препятствия, связанные с предназначением: моментальность или задержка в способности целевой аудитории получать информацию, выбор времени сообщения в соответствии с потребностями аудитории, были ли сообщения ориентированы на профилактику или на борьбу с заболеваниями и сопровождалось ли требуемое в сообщениях изменение поведения немедленным или отсроченным вознаграждением (McGuire, 2001).
Хотя в целом концептуальные основания второго этапа сохраняют одностороннее отношение от источника к реципиенту, определение коммуникационных препятствий на пути передачи сообщений проливает дополнительный свет на то, почему кампании сопутствует успех или неудача. Основанные на исследованиях рекомендации по преодолению этих препятствий также позволяют улучшить управление такими кампаниями и их ход.
Концептуальные рамки изучения кампаний на втором этапе существенно расширились, когда кампании стали рассматривать также с точки зрения широко понимаемых социокультурных барьеров и ограничений. Определение социокультурных измерений дало новые представления об эффективности кампаний, а также о спектре свежих подходов и стратегий, применяемых в них. Вот три социокультурных параметра, определяемых на втором этапе:
Кампании, использующие подход, частично основанный на социальных воздействиях, особо подчеркивают значение общественного внедрения (social inoculation). Чтобы преодолеть субъективные барьеры на пути к более здоровому поведению, реципиентам кампании рассказывали об изощренном действии рекламы и давлении сверстников. Чтобы снизить давление курящих сверстников и закрепить отказ от курения, была проведена ролевая игра и даже разыграна сцена, показывающая, как чувствует себя человек, бросивший курить, в окружении курящих (Evans and Raines 1990; National Cancer Institute 1991; Flynn 1992). Кампании, строившиеся в рамках когнитивно-поведенческого подхода, подчеркивали улучшение способности реципиентов воспринимать знания о здоровье и принимать разумные решения. Так, в данном случае для поощрения отказа от курения реципиентов учили подавлять желание закурить, укреплять уверенность в себе и вознаграждать себя за правильные решения в отношении своего здоровья (Kendall and Holon 1979; National Cancer Institute 1991; Flynn 1992). Наконец, кампании, основанные на концепции образа жизни, акцентировали внимание на том, что реципиент может вести более здоровую жизнь. В данном случае, чтобы мотивировать отказ от курения, реципиентам рассказывали о пользе диеты, физических упражнений, медосмотров, умеренного потребления алкоголя и релаксации (Botvin et al. 1980; Botvin and Eng 1982; National Cancer Institute 1991).
Хотя второй этап приводит к лучшему пониманию того, с какими препятствиями сталкивается коммуникация в сфере здравоохранения при передаче сообщения целевой аудитории и, в частности, при необходимости более тщательного отслеживания социальной ситуации, концептуальные горизонты по-прежнему основывались на модели «от эксперта к реципиенту», в которой недостаток у реципиентов знаний и навыков, а также социокультурные границы и основания воспринимались как препятствия, которые необходимо оценить и преодолеть.
Переход к третьему этапу начался в 1980–1990-х гг. с упреков в одномерности концептуальной основы кампаний по здравоохранению. Критики указывали, что реципиенты воспринимали (и негативно реагировали) на подспудный патернализм в господствовавших концепциях (Rakow 1989; Salmon 1989). Утверждалось, что кампании больше заинтересованы в развитии в реципиентах уступчивости перед авторитетом, чем в диалоге с обществом. Хотя критики признавали необходимость соотносить цели кампаний с потребностями общественного здравоохранения, они указывали, что кампании должны строиться на более интерактивном, сплачивающем, целостном концептуальном основании, вырабатывая цели в соответствии с меняющимися запросами и участием местного населения (Neuhauser et al. 2009, 2013b).
Дутта-Бергман особо подчеркивает необходимость более интегративного и интерактивного концептуального подхода к поддержке изучения кампаний по здравоохранению, особенно при работе на международном уровне и в бедных странах:
Новое направление, проявившееся при увеличении количества исследований кампаний на уровне общин, важно для признания того, что люди, оказавшиеся на обочине общества, способны к самостоятельному выбору, могут сами решать, как себя вести, и вырабатывать собственные способы познания, основанные на самопонимании (Dutta-Bergman 2005: 119).
Другие полагают также, что изучение кампаний по здравоохранению следует подкрепить бóльшим интересом к подходам, ориентированным на участие жителей и местных сообществ (Neuhauser et al. 2009, 2013b). Сравнительно недавно для исследований в этой сфере была предложена альтернативная парадигма, основанная на научном проектировании (design science) (Simon 1996; Hevner et al. 2004; Green 2011). Ряд авторов полагают, что такой подход в качестве концептуальной основы позволит подойти к кампаниям с позиций сотрудничества и интерактивности, причем план можно будет трансформировать по мере необходимости (Neuhauser et al. 2013a). Они обнаружили, что более гибкий, менее предопределенный заранее, открытый подход к кампаниям по здравоохранению способствует вовлечению участников, активности и выработке своей позиции и что такой подход особенно эффективен в не обеспеченных медицинскими услугами слоях населения и в развивающихся странах.
На третьем этапе изучения кампаний в здравоохранении фокус исследований сместился с аудитории в целом на составляющих ее людей. Оказалось, что социальные медиа, мобильная связь и другие интерактивные каналы в сочетании с прежде невиданными источниками данных, такими как электронные истории болезни, благоприятствуют организации специализированных кампаний, направленных на конкретные группы и аудитории (Nelson et al. 2009). Возможно, в будущем кампании по здравоохранению будут направлены на то, чтобы помогать людям использовать личные и научные данные для принятия оптимальных решений о медицинской помощи и уходе за больным как для себя, так и для других лиц. Таким образом, в будущем в центре изучения таких кампаний может быть не вмешательство, а поддержка принятия решений относительно здоровья (Nelson et al. 2009; Kreps and Neuhauser 2013). Поворот в сторону конкретных людей и предоставление информационной поддержки (вместо вмешательства, основанного на строгом соблюдении предписаний) отчасти смещает кампании по здравоохранению от односторонней модели «от эксперта к реципиенту» к более широкому взаимодействию по продвижению здорового образа жизни, образования, сотрудничества и участия общественности с использованием разных медийных инструментов и служб. Хотя фокус на отдельных лицах и поддержке принятия решений может показаться не столько концептуальным, сколько практическим, сдвиг в этом направлении также создает возможность для более интерактивных, индивидуально настроенных исследований. Пока работ, в которых применяются интерактивные подходы, относительно мало, но стоит обратить внимание на примеры более целостного концептуального подхода в литературе о кампаниях по здравоохранению.
С точки зрения планирования, исполнения и оценки кампании по здравоохранению часто представляют собой смесь социологии и вмешательства со стороны служб общественного здоровья и медицины. Самые общие данные (то, что оценивают ученые) получают из сфер коммуникаций в области здравоохранения, информатики здравоохранения, медицинской грамотности, социальной психологии и состояния общественного здравоохранения. Свой вклад в изучение кампаний по здравоохранению вносят когнитивная психология, массовые коммуникации, общественное понимание науки, стратегические коммуникации, система оповещения о рисках и ряд других областей (Kreps 2012).
Формальные оценки воздействия кампаний в здравоохранении часто отражают аналогичные итоговые переменные, которые разделяются на независимые, промежуточные и зависимые. Начиная с некоторых независимых (предикторных) переменных, обычными параметрами в исследованиях кампаний в здравоохранении являются социально-демографические факторы, такие как возраст, гендер, родной язык, доход, уровень образования, социально-экономическое положение, занятость, семейное положение, расовая и этническая принадлежность.
Такие параметры статистически дифференцируются или ассоциируются с адекватностью зависимых переменных кампании. Среди других часто применяемых независимых переменных — частота использования массмедиа и других контактов в СМИ, частота контактов с другими источниками информации о здоровье, чувство доверия к этим источникам и их достоверность. Независимые переменные также указывают на индивидуальные склонности в отношении здоровья, включая восприятие риска, индивидуальное стремление к знаниям о здоровье и медицине, использование для этого разных источников информации.
Между тем промежуточные переменные, как правило, представляют собой параметры, которые могут либо предсказать результаты кампании, либо сами могут быть результатом коммуникационной деятельности в сфере здравоохранения. Например, уровень медицинской грамотности реципиентов до и после активных мер по охране здоровья либо предвещает успех кампании, либо, если грамотность улучшится, станет желательным результатом. Некоторые другие широко используемые промежуточные переменные указывают на отношение аудитории к получению информации о здоровье и на частоту поиска медицинской информации в неформальных источниках (например, у членов семьи или сверстников). Аналогичные промежуточные переменные указывают на то, как реципиенты делятся с другими медицинской информацией, а также на степень мотивации и способность соотнести новое знание о здоровье со своим образом жизни. Последнее означает и способность реципиента выполнить рекомендации, полученные в ходе кампании (Bandura 1995).
Некоторые часто используемые зависимые переменные включают результаты лечения в медицинских учреждениях и вне их, а также результаты использования медико-санитарной помощи. Например, Научно-исследовательский информационный ресурс о здоровье потребителей (Consumer Health Informatics Research Resource — CHIRR) (2) отмечает, что клинические результаты в изучении медицинской грамотности включают специфические индикаторы хронических заболеваний (например, диабета, артрита, гипертонии); специфические клинические показатели по острым заболеваниям (инсульт, рак и болезни сердца); специфические клинические показатели состояний (например, депрессии, тревожности, ожирения, стресса, вредных привычек). В исследованиях медицинской грамотности CHIRR определяет и неклинические результаты, связанные с поведением, такие как представления о здоровье, самооценка и опасное для здоровья поведение. Они учитываются вместе с результатами использования медико-санитарной помощи: дней, проведенных в лечебном учреждении, скорости госпитализации и получения диагностических услуг, например маммографии.
Помимо количественных переменных, традиционно в исследованиях в области здравоохранения используются качественные методы (Dervin and Frenette 2001; Carr et al. 2011). Так, Дервин и Френетт предложили теоретическую модель, обеспечивающую альтернативный подход к оценке индивидуальных реакций на кампании по коммуникации в области здравоохранения. Обзоры кампаний, применявших качественные подходы к исследованию, дали Пиотроу и Кинкейд, а также Дутта-Бергман (Piotrow and Kincaid 2001; Dutta-Bergmann 2005). Также обсуждалось применение качественного обоснования проникновения инноваций в планирование и оценку кампаний в сфере здравоохранения (Backer et al. 1992; Haider and Kreps 2004). Независимо от того, является ли целью кампании информирование, убеждение или вовлечение общественности, основана ли ее методология на качественных, количественных или смешанных методах, область является междисциплинарной и часто заимствует инструменты и методы исследования, коммуникационные стратегии, теоретические рамки и итоговые переменные из разных сфер.
В целом выводы из работ по изучению тысяч кампаний в сфере здравоохранения, проведенных с 1970-х гг., можно охарактеризовать скорее как противоречивые, чем как последовательные и однозначные. Противоречивые они потому, что, по встречающимся данным, проведенные кампании почти не улучшили поведенческие показатели в области здоровья, редко достигали намеченных целей, а их результаты при схожих критериях оценки плохо коррелируют как в пределах отдельных исследований, так и между различными исследованиями. Например, хотя такие кампании часто демонстрировали существенный рост осведомленности целевой аудитории, знаний или намерений вести более здоровый образ жизни, степень статистической погрешности этих результатов варьирует от работы к работе. Из-за противоречивости результатов исследований трудно прийти к выводу об эффективности кампаний в целом. Однако, основываясь на нескольких хорошо разработанных научных направлениях и традициях, рабочих гипотезах и результатах, можно сделать некоторые выводы.
Предпринятое в Стэнфорде и ставшее прорывным исследование уровня риска заболеваний сердца (Stanford Heart Health study) позволило выстроить первую модель количественно точной и полно охватывающей население кампании. Она воспроизводила контролируемое клиническое исследование и была направлена на предотвращение болезней сердца. Для этого была начата кампания в СМИ, поддержанная медицинскими и общественными организациями местного уровня. В одном из округов Калифорнии кампания оказалась успешной, повысив осведомленность аудитории о сердечных заболеваниях и положительно повлияв на ее отношение к профилактическим мерам и медицинским осмотрам. В округе, где кампания ограничивалась только информированием в СМИ, без привлечения обращавшихся непосредственно к людям специалистов, результаты были не столь хороши. Однако в обоих случаях зафиксировано влияние на степень осведомленности людей и их стремление следовать рекомендациям, особенно заметное по сравнению с контрольными группами, где кампания не велась (Farquhar et al. 1983, 1984; Flora 2001).
Хотя предполагалось, что Стэнфордская кампания приведет к существенному улучшению знаний аудитории и соответственно повлияет на поведение людей, ее подвергали критике за то, что не была проведена оценка состояния пациентов и не было установлено, изменилась ли под влиянием кампании местная система оказания медицинской помощи (Farquhar et al. 1983, 1984; Flora 2001). Несмотря на все старания минимизировать влияние противоречивых переменных, кампанию также критиковали за слабый контроль за внешними воздействиями — со стороны СМИ и других лиц (Farquhar et al. 1983, 1984; Pettegrew and Logan 1987; Flora 2001; Logan 2008). Однако оценить «лечебное» поведение реципиентов (более частые медосмотры, поиск информации и общение с врачами), а также клинические параметры (например, снижение уровня холестерина) и использование медицинских учреждений (например, отделений скорой помощи для страдающих болезнями сердца) в доинтернетную и доэлектронную эпоху было сложно с точки зрения логистики. Способность контролировать искажающее влияние взаимозависимых переменных остается проблемой и сейчас.
Несмотря на значительные изменения в медиаметодиках, целях кампаний, аудиториях и характере заболеваний и состояний в конце XX — начале XXI в., неоднозначные результаты Стэнфордского исследования и критика, которой оно было подвергнуто, очень похожи на резюме современных систематических обзоров. Обзоры кампаний в сфере здравоохранения, медицинской грамотности и изучение данных о здоровье потребителей в целом заставляет предположить, что результаты их неоднозначны и не слишком совместимы (Grilli et al. 2002; Gibbons et al. 2009; Brinn et al. 2010; Agency for Healthcare Research and Quality 2011; Car et al. 2011; Cugelman et al. 2011; Lee et al. 2012; Liu et al. 2012; Stellefson et al. 2013; Zhang and Terry 2013). Несмотря на то что новые медиа обеспечивают беспрецедентные возможности для сбора и предоставления данных, а также для взаимодействия с пациентами, кампании, использующие эти средства, различаются по степени успешности, если оценивать их по большей осведомленности и повышению уровня знаний аудитории, изменению отношения к здоровью и влиянию на решения пациентов (Noar 2011). Успешность кампаний различается и по доступности информации, доверию реципиентов к источнику, предоставлению сведений о здоровье, мотивации потребителей, а также по врачебной практике, результатам лечения и обращению к системе оказания медицинской помощи (Chou et al. 2009; Cugleman et al. 2011; Agency for Healthcare Research and Quality 2011; Chou et al. 2013).
Несмотря на неоднозначные результаты, все же более чем 40 лет изучения кампаний дали достаточно сведений, чтобы сделать какие-то обоснованные выводы. Краткое описание отдельных выводов (которое говорит и о некоторых уроках кампаний по здравоохранению) можно найти на сайте Национального института рака (3). Институт отмечает, что коммуникационные кампании могут: увеличивать знания аудитории и осведомленность о проблемах здравоохранения и, возможно, об их решении; влиять на убеждения, верования и позиции, что может изменить социальные нормы; подвигать к действиям; демонстрировать или иллюстрировать связанные со здоровьем навыки; подкреплять знания, позиции или тип поведения; показывать преимущества изменения поведения; отстаивать точку зрения в полемике о политике в области здравоохранения; увеличивать востребованность или поддержку медицинского обслуживания; опровергать мифы и заблуждения; укреплять связи между организациями. Сайт отмечает также, что кампании могут оказывать влияние и на отдельных людей, и на группы населения, организации и сообщества.
Чтобы оправдать затраты и вложения, хорошо организованная и проведенная кампания должна оказать терапевтический эффект, убеждены ученые и практики. Более того, неоднозначные итоги изучения кампаний по здравоохранению способствовали появлению новых базовых исследований коммуникаций в здравоохранении. Они названы базовыми, поскольку оценивают не успех кампании в целом, а неявные факторы, определяющие возможность ее успеха. Упомянутый выше CHIRR описывает спектр базовых параметров, влияющих на восприимчивость аудитории и ее готовность прислушиваться к сообщениям, пропагандирующим здоровый образ жизни (4). К этим параметрам относится склонность реципиентов к получению такого рода информации, а также то, как они выделяют конкретику из этих сообщений. К числу моделей, способствующих склонности реципиентов к получению информации о здоровье, можно отнести осознанную восприимчивость, поиск острых ощущений, локус контроля, духовное здоровье, уверенность в себе и знакомство с технологиями поиска информации. Некоторые модели, способствующие определению конкретных элементов в сообщениях, учитывают познавательную ценность сообщения, насколько сообщение затрагивает чувства и ответную реакцию на него. Исследования, относящиеся к отдельным моделям и параметрам или их совокупностям, проливают свет на специфические факторы, которые могут влиять на эффективность кампаний. Как мы отмечаем ниже, этот тип узконаправленных исследований важен как возникшая беспрецедентная возможность оценить клинические результаты, использование медицинских услуг и принятие индивидуальных решений.
Область изучения кампаний в области здравоохранения сегодня меняется благодаря доступности новых медиаплатформ, новым информационным технологиям и растущему во всем мире интересу к исследованиям медицинской грамотности (Parker and Thorson 2009).
Несмотря на различия в определениях и истолкованиях медицинской грамотности, именно на ней сфокусированы исследования как межличностных (от поставщика медицинских услуг пациенту и от потребителя потребителю), так и массовых коммуникаций в здравоохранении (Pleasant and Kuruvilla 2008; Berkman et al. 2010; Sorensen et al. 2012). Медицинская грамотность в конце концов повышает качество жизни пациентов и населения в целом с помощью мероприятий в сфере коммуникации (American Medical Association 1999; Nutbeam 2008; Paasche-Orlow et al. 2010; Smith and Moore 2011). Хотя эта часть изучения кампаний в здравоохранении часто привязана к исследованиям массовых коммуникаций (в отличие от межличностных), программы по повышению медицинской грамотности часто используют технологии массмедиа и основанные на медицинских информационных технологиях средства поддержки принятия решений для продвижения всех видов медицинской помощи и интерактивных мероприятий.
Медицинская грамотность также вносит свой вклад в изучение кампаний по здравоохранению, поскольку будущее высокоорганизованной медицинской помощи, ухода за больными и обоснованной экономики здравоохранения считают частично связанным с программами по коммуникации в этой сфере (Institute of Medicine of the National Academies 2004; Agency for Healthcare Research and Quality 2011). Кроме того, улучшение медицинской грамотности врачи, организации здравоохранения и страховые компании многих стран рассматривают как основу при обращении к ключевым проблемам здравоохранения, таким как улучшение результатов лечения, более качественный уход за пациентами в больницах, удовлетворенность пациентов, а также вопрос неравенства при доступе к медицинской помощи (Institute of Medicine of the National Academies 2004; Nutbeam 2008; Paasche-Orlow et al. 2010; Agency for Healthcare Research and Quality 2011; Sorensen et al. 2012). Проще говоря, изучение медицинской грамотности обеспечивает плацдарм для исследования кампаний, вторгающихся в новые области здравоохранения.
Распространение таких исследований ускорилось благодаря значительным успехам информационных технологий в здравоохранении и преобразующему воздействию беспрецедентного объема медицинских данных на практическую медицину и ее теоретические основания. Среди инноваций — смартфоны, позволяющие отслеживать такие физиологические показатели, как уровень сахара, частота сердечных сокращений, внутриглазное давление. Кроме того, сенсоры смартфона позволяют отслеживать поведение пациента (физическую нагрузку, вес, выполнение рекомендаций врача). Такой медицинский «трикодер» отслеживает жизненно важные параметры и связан со смартфонами, облачным хранилищем данных и «лабораторией на чипе» (lab-on-a-chip), интегрированной со смартфоном и анализирующей химические показатели организма (Topol 2013). Такие разработки дают провайдеру и пациенту доступ к историям болезни, ключи к принятию медико-санитарных решений, а в дальнейшем — возможность добавлять информацию о генотипе и фенотипе, что позволит открыть эпоху персонализированной медицинской помощи (Topol 2013). Профилактика и лечение болезней частично могут осуществляться посредством врачебных процедур на основе информации о генотипе и фенотипе, а не только о состоянии конкретного органа. Возможно, необходимые для этого приборы вскоре будут делать для конкретного человека (соединяя персональные данные о здоровье с текущими медицинскими показаниями), помогая пациентам принять решение о лечении и медицинском уходе. Усиление этих ресурсов позволит создать невиданную еще интернет-центричную среду, которая сможет отслеживать и комбинировать разнообразную информацию из биологических, когнитивных, семантических и социальных сетей (Topol 2013; Luciano et al. 2013). Симбиоз возможности собирать информацию в интернете и социальных сетях означает развитие доступности и качества медицинской информации и трансформацию доступной информационной базы, на основе которой принимаются решения о лечении и выборе способов поддержки здоровья (Topol 2013; Luciano et al. 2013).
Помимо искусственного интеллекта, интерактивность (от реципиента к реципиенту, от реципиента к эксперту или от эксперта к реципиенту), ставшая отличительным признаком развивающихся информационных технологий в здравоохранении, проявляется в краудсорсинговой обратной связи, когда пациенты сообщают о побочных эффектах действия лекарств; в алгоритме использования пациентами интернета, позволяющем вычислить вспышки заболеваний; в сервисах взаимной поддержки пациентов и порталах, обеспечивающих доступ к историям болезни и назначению препаратов. Однако наряду с развитием информационных технологий, медицинской информации и системы ухода за пациентом возникает необходимость перемен в адаптации пациентов и общества в целом к инновациям и в понимании того, как возможности здравоохранения связаны с личным благополучием и качеством жизни (Dutta 2009; Noar and Harrington 2012). Это значит, что усилия по просвещению пациентов — о заболеваниях и профилактике, о том, как лучше использовать систему медицинской помощи и повысить качество решений, которые люди принимают относительно своего здоровья, — должны сопровождаться исследованиями того, как вовлечь пациентов в эту новую эру здравоохранения и помочь им использовать беспрецедентное обилие медицинских данных. Например, очередной темой в изучении кампаний в здравоохранении может стать помощь людям в поиске в огромных базах данных, например получение важных для пациента сведений о клинических испытаниях новых лекарств (5).
Потенциал перемен, который несут информационные технологии в здравоохранении, также следует использовать, чтобы устранить неравенство при предоставлении медицинских услуг во многих странах (Dutta and Kreps 2013). Трудно представить будущее исследований кампаний в здравоохранении вне связи с его глобальными проблемами. Равным образом гипотеза разрыва в знаниях (knowledge gap hypothesis) предполагает, что справедливое распространение информации и коммуникационная поддержка групп, лишенных медицинской помощи, могут находиться в обратной зависимости от уровня технических инноваций и их распространения среди медиков и профессионалов СМИ (Viswanath and Finnegan 1995).
Напротив, теория самодетерминации (self-determination theory) предполагает, что внедрение информатики в здравоохранение обоснованно, поскольку в новых информационных технологиях здравоохранения соединяются воедино все три основных компонента внутренней мотивации потребителей (Deci and Ryan 2002). Применительно к здравоохранению полностью интегрированные и оптимизированные информационные технологии, в отличие от традиционных медиа, помогают людям поддерживать собственное здоровье и создают платформу, поддерживающую автономию личности и индивидуально принимаемые решения, но при этом позволяющую легко объединиться с другими людьми (Deci and Ryan, 2002; Hesse 2013). Быстрое и глобальное принятие обществом мобильной связи говорит, что некоторые технические характеристики могут оказаться столь привлекательными, что сумеют преодолеть социально-экономические, социокультурные и другие барьеры.
Так или иначе, тот факт, что информационные технологии в здравоохранении позволяют оказывать помощь группам, слабо охваченным системой здравоохранения, дают людям возможность самим выбирать способы улучшить свое здоровье и решают проблемы медицинской грамотности, открывает большие возможности для дальнейшего изучения кампаний в области здравоохранения. Эти возможности в сочетании с традиционными темами изучения кампаний в здравоохранении способствуют осведомленности общества о болезнях и болезненных состояниях, проблемах, стоящих перед здравоохранением, а также расширяют возможности использования медицинских услуг. В целом информационные технологии и медицинская грамотность открывают новые горизонты в исследовании кампаний в здравоохранении, вовлекая, помогая и обучая пациентов и общество в целом, чтобы вписать их в меняющийся ландшафт современного здравоохранения и качества жизни.
Хотя расширение концептуальных рамок изучения кампаний в здравоохранении и полученные при этом результаты привлекают новое поколение ученых и практиков, растущая междисциплинарность области создает особую группу проблем. Это включает работу, больше ориентированную на интегрированные, а не на фрагментированные междисциплинарные подходы и продолжение некоторых базовых исследований в области медицинских коммуникаций. По мере того как к сфере изучения кампаний в здравоохранении добавляются смежные зоны исследований — медицинская грамотность, медицинская информатика, общественное понимание науки, использование медицинских услуг, поддержка принятия решений о лечении, медицинские информационные технологии, — вопрос о том, как избежать фрагментации, случающейся иногда с субдисциплинами в теории и на практике, становится как никогда важным. Увеличение количества исследований кампаний в здравоохранении ставит новые проблемы, требующие трехстороннего подхода — с позиций традиции изучения медицинской коммуникации, медицинской грамотности и медицинской информатики для потребителей, вкупе с идеями из смежных областей. Как отмечает ряд исследователей, кажется разумным поддержать больше взаимозаменяемых теорий, гипотез, конструктов и параметров, чтобы исследования кампаний могли более систематично сравнивать наборы данных, предлагать возможные стандарты для оптимизации стратегий кампаний, поддерживать междисциплинарные учебные программы и разработать сквозную систему доказательств (Harrington and Noar 2012; Keselman et al. 2008; Logan and Tse 2007).
Есть острая необходимость в упомянутых выше базовых исследованиях, с помощью которых можно было бы оценить некоторые проблемы, связанные с практикой и менеджментом кампаний по здравоохранению. В частности, какие коммуникационные стратегии лучше всего подходят для разных аудиторий? Какими способами СМИ лучше всего передают идею кампании? Какие сочетания методов убеждения могут преодолеть разные типы сопротивления аудитории?
Традиция, освещающая эти вопросы, существует в медицинской коммуникации, потенциально способствует эффективности кампаний в здравоохранении и упрощает для практиков и исследователей выполнение и оценку кампаний. Этот четко сфокусированный подход к исследованиям нельзя упускать из вида по мере развития изучения кампаний по здравоохранению.
Agency for Healthcare Research and Quality (2011) Health Literacy Interventions and Outcomes: An Updated Systematic Review. Evidence Report / Technology Assessment 199, Rockville, MD: Agency for Healthcare Research and Quality; www.ahrq.gov / downloads / pub / evidence / pdf / literacy / literacyup.pdf.
American Medical Association (1999) ‘Health literacy: report of the Council on Scientific Affairs. Ad Hoc Committee on Health Literacy for the Council on Scientific Affairs, American Medical Association’, Journal of the American Medical Association, 281, 6: 552–557.
Atkin, C. K. (2001) ‘Theory and principles of media health campaigns’, in R. E. Rice and C. K. Atkin (eds) Public Communication Campaigns, third edition, Thousand Oaks, CA: Sage, 49–68.
Backer, T. E., Rogers, E. M. and Sopory, P. (1992) Designing Health Communications Campaigns: What Works? Newbury Park, CA: Sage.
Bandura, A. (1995) ‘Exercise of personal and collective efficacy’, in A. Bandura (ed.) Self-Efficacy in Changing Societies, New York: Cambridge University Press, 1–45.
Berkman, N. D., Davis, T. C. and McCormack, L. (2010) ‘Health literacy: what is it?’, Journal of Health Communication, 15, S2: 9–19.
Botvin, G. J. and Eng, A. (1982) ‘The efficacy of a multicomponent approach to the prevention of cigarette smoking’, Preventive Medicine, 11, 2: 199–211.
Botvin, G. J., Eng, A. and Williams, C. L. (1980) ‘Preventing the onset of cigarette smoking through life skills training’, Preventive Medicine, 9, 1: 135–143.
Brinn, M. P., Carson, K. V., Esterman, A. J., Chang, A. B. and Smith, B. J. (2010) ‘Mass media interventions for preventing smoking in young people’, Cochrane Database of Systematic Reviews, 11; doi: 10.1002 / 14651858. CD001006.pub2.
Car, J., Lang, B., Colledge, A., Ung, C. and Majeed, A. (2011) ‘Interventions for enhancing consumers’ online health literacy’, Cochrane Database of Systematic Reviews, 6; doi: 10.1002 / 14651858. CD007092.pub2.
Carr, S. M., Lhussier, M., Forster, N., Geddes, L., Deane, K. and Pennington, M. (2011) ‘An evidence synthesis of qualitative and quantitative research on component intervention techniques, effectiveness, cost-effectiveness, equity and acceptability of different versions of health-related lifestyle advisor role in improving health’, Health Technology Assessment, 15, 9: iii–iv.
Chou, W. Y., Prestin, A., Lyons, C. and Wen, K. (2013) ‘Web 2.0 for health promotion: reviewing the current evidence’, American Journal of Public Health, 103, 1: e9–e18.
Chou, W. Y., Hunt, Y. M., Beckjord, E. B., Moser, R. P. and Hesse, B. W. (2009) ‘Social media use in the United States: implications for health communication’, Journal of the American Medical Informatics Association, 18, 3: 319–321.
Cugelman, B., Thelwall, M. and Dawes, P. (2011) ‘Online interventions for social marketing health behavior change campaigns: a meta-analysis of psychological architectures and adherence factors’, Journal of Medical Internet Research, 13, 1: e17.
Deci, E. and Ryan, R. (eds) (2002) Handbook of Self-Determination Research, Rochester, NY: University of Rochester Press.
Dervin, B. and Frenette, M. (2001) ‘Sense-making methodology: communicating communicatively with campaign audiences’, in R. E. Rice and C. K. Atkin (eds) Public Communication Campaigns, third edition, Thousand Oaks, CA: Sage, 69–87.
Dutta, M. (2009) ‘Health communication: trends and future directions’, in J. G. Parker and E. Thorson (eds) Health Communication in the New Media Landscape, New York: Springer, 59–92.
Dutta, M. J. and Kreps, G. L. (eds) (2013) Reducing Health Disparities: Communication Interventions, New York: Peter Lang.
Dutta-Bergman, M. (2005) ‘Theory and practice in health communication campaigns: a critical interrogation’, Health Communication, 18, 2: 103–122.
Dutta-Bergman, M. (2006) ‘Media use theory and internet use for health care’, in M. Murero and R. E. Rice (eds) The Internet and Health Care: Theory, Research and Practice, Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum, 83–105.
Evans, R. I. and Raines, B. E. (1990) ‘Applying a social psychological model across health promotion interventions: cigarettes to smokeless tobacco’, in J. Edwards, R. S. Tindale, L. Heath, and E. J. Posavac (eds) Social Influence Process and Prevention: Social Psychological Applications of Social Issues, New York: Plenum Press, 143–158.
Farquhar, J. W., Maccoby, N. and Solomon, D. (1984) ‘Community applications of behavioral medicine’, in W. D. Gentry (ed.) Handbook of Behavioral Medicine, New York: Guilford Press: 437–478.
Farquhar, J. W., Fortman, S., Wood, P. and Haskell, W. (1983) ‘Communication studies of cardiovascular disease prevention’, in N. Kaplan and J. Stander (eds) Prevention of Coronary Heart Disease: Practical Management of Risk Factors, Philadelphia, PA: Saunders: 170–181.
Fishbein, M. and Ajzen, I. (1975) Belief, Attitude, Intention and Behavior: An Introduction in Theory and Research, Reading, MA: Addison-Wesley.
Flora, J. A. (2001) ‘The Stanford community studies: campaigns to reduce cardiovascular disease’, in R. E. Rice and C. K. Atkin (eds) Public Communication Campaigns, third edition, Thousand Oaks, CA: Sage, 192–213.
Flynn, B. S. (1992) ‘Prevention of cigarette smoking through mass media intervention and school programs’, American Journal of Public Health, 82, 6: 827–834.
Gibbons, M. C., Wilson, R. F., Samal, L., Lehmann, C. U., Dickersin, K., Lehmann, H. P., Aboumatar, H., Finkelstein, J., Shelton, E., Sharma, R. and Bass, E. B. (2009) Impact of Consumer Health Informatics Applications. Evidence Report / Technology Assessment 188, Rockville, MD: Agency for Healthcare Research and Quality.
Green, N. (ed.) (2011) Artificial Intelligence and Health Communication: Proceedings of the American Association of Artificial Intelligence Symposium on Artificial Intelligence and Health Communication, AAAI Press / The MIT Press.
Grilli, R., Ramsay, C. and Minozzi, S. (2002) ‘Mass media interventions: effects on health services utilisation’, Cochrane Database of Systematic Reviews, 1. doi: 10.1002 / 14651858.CD000389.
Gustafson, D. H., Hawkins, R. P., Boberg, E. W., McTavish, F. M., Owens, B., Wise, M., Berhe, H. and Pingree, S. (2002) ‘CHESS: 10 years of research and development in consumer health informatics for broad populations including the underserved’, International Journal of Medical Informatics, 65, 3: 169–177.
Haider, M., and Kreps, G. L. (2004) ‘Forty years of diffusion of innovations: utility and value in public health’, Journal of Health Communication, 9, Supplement 1: 3–11.
Haider, M., Ratzan, S. C. and Meltzer, W. (2009) ‘International innovations in health communication’, in J. G. Parker and E. Thorson (eds) Health Communication in the New Media Landscape, New York: Springer, 373–394.
Harrington, N. G. and Noar, S. M. (2012) ‘Building an evidence base for eHealth applications: research questions and practice implications’, in S. M. Noar and N. G. Harrington (eds) eHealth Applications: Promising Strategies for Behavior Change, New York: Routledge, 263–274.
Hesse, B. W. (2013) ‘Quantifying the health information revolution: triangulation in an era of big data’, Better Health: Evaluation Health Communication Series, Bethesda, MD: National Institutes of Health.
Hevner, A., March, S., Park, J. and Ram, S. (2004) ‘Design science in information systems research’, Management Information Systems Quarterly, 28, 1: 75–105.
Hornik, R. C. (ed.) (2002a) Public Health Communication: Evidence for Behavior Change, Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum.
Hornik, R. C. (2002b) ‘Communication in support of child survival: evidence and explanations from eight countries’, in R. C. Hornik (ed.) Public Health Communication: Evidence for Behavior Change, Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum, 219–248.
Institute of Medicine of the National Academies (2004) Health Literacy: A Prescription to End Confusion, Washington, DC: The National Academies Press.
Institute of Medicine of the National Academies (2006) Preventing Medication Errors: Quality Chasm Series, Washington, DC: The National Academies Press.
Kendall, P. C. and Holon, S. D. (1979) Cognitive-Behavioral Intentions: Theory, Research and Practice, New York: Academic Press.
Keselman, A., Logan, R. A., Smith, C. A. LeRoy, G. and Zeng-Treitler, Q. (2008) ‘Developing informatics tools and strategies for consumer-centered health communication’, Journal of the American Medical Informatics Association, 15, 4: 475–483.
Kreps, G. L. (2011) ‘Methodological diversity and integration in health communication inquiry’, Patient Education and Counseling, 82, 3: 285–291.
Kreps, G. L. (2012) ‘The maturation of health communication inquiry: directions for future development and growth’, Journal of Health Communication, 17, 5: 495–497.
Kreps, G. L. and Neuhauser, L. (2010) ‘New directions in eHealth communications: opportunities and challenges’, Patient Education and Counseling, 78, 3: 329–336.
Kreps, G. L. and Neuhauser, L. (2013) ‘Artificial intelligence and immediacy: designing health communication to personal engage consumers and providers’, Patient Education and Counseling, 92, 2: 205–210.
Kutner, M., Greenberg, E., Jin, Y. and Paulsen, C. (2006) The Health Literacy of America’s Adults: Results from the 2003 National Assessment of Adult Literacy (NCES2006-483), Washington, DC: National Center for Education Statistics.
Lee, T. W., Lee, S. H., Kim, H. H. and Kang, S. J. (2012) ‘Effective intervention strategies to improve health outcomes for cardiovascular disease patients with low health literacy skills: a systematic review’, Asian Nursing Research, 6, 4: 128–136.
Liu, J. J., Davidson, E. Bhopal, R. S., White, M., Johnson, M. R. D., Netto, G., Deverill, M. and Sheikh, A. (2012) ‘Adapting health promotion interventions to meet the needs of ethnic minority groups: mixedmethods evidence synthesis’, Health Technology Assessment, 16, 44.
Logan, R. A. (2008) ‘Health campaigns research’, in M. Bucchi and B. Trench (eds) Handbook of Public Communication of Science and Technology, London and New York: Routledge, 77–92.
Logan, R. A. and Tse, T. (2007) ‘A multidisciplinary conceptual framework for consumer health informatics’, Medinfo, 12, 2: 1169–1173.
Luciano J. S., Cumming, G. P., Wilkinson, M. D. and Kahana, E. (2013) ‘The emergent discipline of health web service’, Journal of Medical Internet Research, 15, 8: e166.
McGuire, W. J. (2001) ‘Input and output variables currently promising for construction persuasive communications’, in R. E. Rice and C. K. Atkin (eds) Public Communication Campaigns, third edition, Thousand Oaks, CA: Sage, 22–48.
Murero, M. and Rice, R. E. (eds) The Internet and Health Care: Theory, Research and Practice, Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum.
National Cancer Institute (1991) Strategies to Control Tobacco Use in the United States: A Blueprint for Public Health Action in the 1990s, Washington, DC: National Cancer Institute.
Nelson, D. E., Hesse, B. W. and Croyle, R. T. (2009) Making Data Talk: Communicating Public Health Data to the Public, Policy Makers, and the Press, New York: Oxford University Press.
Neuhauser, L., Rothschild, B., Graham, C., Ivey, S. L. and Konishi, S. (2009) ‘Participatory design of mass health communication in three languages for seniors and people with disabilities on Medicaid’, American Journal of Public Health, 99, 12: 2188–2195.
Neuhauser, L., Kreps, G. L., Morrison, K., Athanasoulis, M., Kirienko, N. and Van Brunt, N. (2013a) ‘Using design science and artificial intelligence to improve health communication: ChronologyMD case example’, Patient Education and Counseling, 92, 2: 211–217.
Neuhauser, L., Ivey, S. L., Huang, D., Engelman, A., Tseng, W., Dahrouge, D. S., Gurung, S. and Kealey, M. (2013b) ‘Availability and readability of emergency preparedness materials for deaf and hard-of-hearing and older adult populations: issues and assessments’, PLoS One, 8, 2: e55614. doi: 10.1371 / journal.pone.0055614.
Noar, S. M. (2006) ‘A 10-year retrospective of research in health mass media campaigns: where do we go from here?’ Journal of Health Communications, 11, 1: 21–42.
Noar, S. M. (2011) ‘Computer technology based-interventions in HIV prevention: state of the evidence and future directions for research’, AIDS Care, 23, 5: 535–533.
Noar, S. M. and Harrington, N. G. (eds) (2012) eHealth Applications: Promising Strategies for Behavior Change, New York: Routledge.
Nutbeam, D. (2000) ‘Health literacy as a public health goal: a challenge for contemporary health education and communication strategies into the 21st Century’, Health Promotion International, 15, 3: 259–267.
Nutbeam, D. (2008) ‘The evolving concept of health literacy’, Social Science & Medicine, 67, 12: 2072–2078.
Paasche-Orlow, M. K., Wilson, E. A. H. and McCormack, L. (2010) ‘The evolving field of health literacy research’, Journal of Health Communication, 15, Supplement 2: 5–8.
Parker, J. G. and Thorson, E. (eds) (2009) Health Communication in the New Media Landscape, New York: Springer.
Pettegrew, L. and Logan, R. A. (1987) ‘Health communication: review of theory and research’, in C. R. Berger and S. H. Chaffee (eds) Handbook of Communication Science, Beverly Hills, CA: Sage, 675–710.
Piotrow, P. T. and Kincaid, D. L. (2001) ‘Strategic communication for international health programs’, in R. E. Rice and C. K. Atkin (eds) Public Communication Campaigns, third edition, Thousand Oaks, CA: Sage, 249–266.
Piotrow, P. T., Kincaid, D. L., Rimon II, J. G. and Rinehart, W. (1997) Health Communication: Lessons from Family Planning and Reproductive Health, Westport, CN: Praeger.
Pleasant, A. and Kuruvilla, S. (2008) ‘A tale of two health literacies: public health and clinical approaches to health literacy’, Health Promotion International, 23, 2: 152–150.
Rakow. L. F. (1989) ‘Information and power: towards a critical theory of information campaigns’, in C. Salmon (ed.) Information Campaigns: Balancing Social Values and Social Change, Newbury Park, CA: Sage, 164–184.
Randolph, W. and Viswanath, K. (2004) ‘Lessons learned from public health mass media campaigns: marketing health in a crowded media world’, Annual Review of Public Health, 25: 419–437.
Rice, R. E. and Katz, J. E. (eds) (2001) The Internet and Health Communication: Experiences and Expectations, Thousand Oaks, CA: Sage.
Salmon, C. (ed.) (1989) Information Campaigns: Balancing Social Values and Social Change, Newbury Park, CA: Sage.
Simon, H. (1996) The Sciences of the Artificial, third edition, Cambridge, MA: MIT Press.
Smith, S. A. (2009) ‘Promoting health literacy: concept, measurement and intervention’, PhD thesis, Union Institute & University, Cincinnati, Ohio; Dissertation Abstracts International, 70: 9.
Smith, S. A. (2011) ‘Health literacy and social service delivery’, in S. A. Estrine, H. G. Arthur, R. T. Hettenbach and M. G. Messina (eds) New Directions in Behavioral Health: Service Delivery Strategies for Vulnerable Populations, New York: Springer Publishing.
Smith, S. A. and Moore, E. (2011) ‘Health literacy and depression in the context of home visitation’, Maternal and Child Health Journal, 16, 7: 1500–1508; www.springer.com/home?SGWD=0-0-1003-0-0&aqId=2111233&download=1&checkval=ffd392d488b3752bf1d2e6a3e258b189.
Snyder, L. B. (2001) ‘How effective are medicated health campaigns?’ in R. E. Rice and C. K. Atkin (eds) Public Communication Campaigns, third edition, Thousand Oaks, CA: Sage, 181–192.
Snyder, L. B., Hamilton, M. A., Mitchell, E. W., Kiwanuka-Tonda, J., Fleming-Milici, F. and Proctor, D. (2004) ‘A meta-analysis of the effect of mediated health communication campaigns on behavior change in the United States’, Journal of Health Communication, 9, Supplement 1: 71–96.
Sorensen, K., Broucke, S. V., Fullam, J., Doyle, G., Pelikan, J., Slonska, A. and Brand, H. (2012) ‘Health literacy and public health: a systematic review and integration of definitions and models’, BMC Public Health, 12: 80. doi: 10: 1186 / 1471-2458-12-80.
Stellefson, M. B., Chaney, B., Barry, A. E., Chavarria, E., Tennant, B., Walsh-Childers, K., Sriram, P. S. and Zagora, J. (2013) ‘Web 2.0 chronic disease self-management for older adults: a systematic review’, Journal of Medical Internet Research, 15, 2: e35.
Topol, E. (2013) The Creative Destruction of Medicine: How the Digital Revolution Will Create Better Health Care, New York: Basic Books.
US Department of Health and Human Services (2000) Healthy People 2010, Second Edition. Understanding and Improving Health and Objectives for Improving Health, Washington, DC: Government Printing Office.
Viswanath, K. and Finnegan, J. R. (1995) ‘The knowledge gap hypothesis: twenty-five years later’, in B. Burlson (ed.) Communication Yearbook 19, Thousand Oaks, CA: Sage, 187–228.
Viswanath, K., Breen, N., Meissner, H., Moser, R. P., Hesse, B., Steele, W. R. and Rakowski, W. (2006) ‘Cancer knowledge and disparities in the information age’, Journal of Health Communication, 11, Supplement 1: 1–17.
White, S. (2008) Assessing the Nation’s Health Literacy: Key Concepts and Findings of the National Assessment of Adult Literacy, Chicago, IL: American Medical Association Foundation.
Wollesen, L. and Peifer, K. (2006) Life Skills Progression: An Outcome and Intervention Planning Instrument for Use with Families at Risk, Baltimore, MD: Brookes.
Zhang, N. J. and Terry, A. (2013) ‘Effects of health literacy on patients’ adherence to prescribed medications: narrative systematic review and meta-analysis’, Value Health, 16, 3: A36; doi: 10.1016 / j.jval.2013.03.206.
Войти с помощью соц. сетей: