Глава 15
Какое-то время они провели в молчании. Ксюша старалась скинуть с себя сонное оцепенение, но с ужасом понимала, что оно сковывает ее все сильней. Вот уже и мысль перестала повиноваться ей, уплывая куда-то прочь. Скоро она вовсе скроется в необозримой дали, и тогда Ксюша окажется полностью во власти убийцы. Но губы пока что еще шевелились. И язык работал.
И Ксюша поняла: ее единственный шанс – это закричать! Да, если хорошенько зашуметь, то кто-нибудь услышит и придет ей на помощь!
– А-а-а-а! Помогите! Караул! Убивают!
Зинаида Никитична с явным удовольствием наблюдала за Ксюшей, не делая ни малейшей попытки помешать ей или заткнуть рот.
А когда девушка притомилась и замолчала, сказала ей:
– Кричи, моя дорогая, сколько хочешь. Во всем здании нету никого, кто мог бы прийти тебе на помощь.
Ксюша ужаснулась, потому что вначале ей показалось, что Зинаида Никитична имеет в виду, что все сотрудники музея находятся в заговоре с преступницей и одобряют устранение Ксюши. Или того хуже, их всех Зинаида Никитична уже перетравила своим чаем. Но оказалось, все не так страшно.
– В музее, кроме нас с тобой, никого нет.
И ужас отступил, на место ему пришло изумление:
– Как это? А где все?
– Деточка, ты забыла, сегодня понедельник.
Вот оно что! Ксюша так забегалась со своим расследованием, что и впрямь совсем забыла, какой сегодня день недели. А сегодня был понедельник, выходной день в музее. И теперь Ксюше стало понятно, почему сегодня Василий Михайлович так удивился, увидев ее, заявившуюся в свой законный выходной на работу. Вот почему самой Ксюше с утра не встретился никто из сотрудников. Все отдыхали. И посетителей в музее тоже нет и быть не может. И значит, никто не услышит крики несчастной жертвы.
– А Инна Карловна! – спохватилась Ксюша. – И следователь! И Нарышкин!
– Они давно ушли. Я видела, как они уходят.
Вот почему хитрая старушенция уселась у самого окна. Вовсе не ради притока свежего воздуха! А чтобы следить за тем, когда здание музея освободится от нежелательных свидетелей.
– А охранник! Охранник тут!
– Его я тоже угостила своим чайком, – улыбнулась Зинаида Никитична. – Даже парочку конфет не пожалела для такого случая. Стояла над ним, пока он все не выпил. Так что сейчас он крепко спит, пробудится он еще не скоро.
И Ксюша поняла: она осталась один на один с преступницей.
– Что вы хотите со мной сделать?
– Ты спи, деточка, спи, – участливо произнесла Зинаида Никитична. – Тебе бояться нечего. Никакого зла я к тебе не питаю. Спи, все будет хорошо. Чем скорей заснешь, тем скорей все это для тебя закончится.
– Закончится? Как закончится? Вы меня тоже убьете?
Зинаида Никитична сделала вид, что не слышит. Потом и вовсе встала и вышла в соседнюю комнату. А Ксюша с ужасом поняла, что противиться охватывающему ее оцепенению она не может. Что за снотворное вбухала в заварку Зинаида Никитична? Надо бы потом у нее узнать. Очень хорошее средство, судя по всему. И тут Ксюша со всем отчаянием поняла, что никакого «потом» у нее уже не будет. Не пригодится ей название этого лекарства. Все связанное с ним закончится для Ксюши здесь и сейчас.
И как Ксюша раньше не сообразила, что это ловушка!
Ведь не стала бы старушка-преступница открывать ей свою душу и признаваться в убийстве Георгия и покушении на Кристину, не будь она так уверена, что Ксюша об этом никому не разболтает. А значит, вывод один: Зинаида Никитична просто дожидается, когда Ксюша расслабится, чтобы устранить последнего свидетеля.
Интересно, подумалось Ксюше, а как Зинаида Никитична намерена поступить с ее телом? Изобразит несчастный случай, выбросив тело Ксюши из окна с верхнего этажа? Но тут глаза у Ксюши окончательно закрылись. Последнее, что увидела девушка, как Зинаида Никитична выходит из дальней комнаты и приближается к ней.
Все! Конец! Но отчаяния не было. Было лишь какое-то умиротворяющее спокойствие. Все-таки лекарство и впрямь было превосходным. Ксюшу сейчас будут убивать, а ей до этого нет никакого дела.
Но уже в следующий миг раздался грохот, который ненадолго вывел девушку из сонного оцепенения. Она вздрогнула и открыла глаза. Да что же это такое? Не дают умереть спокойно! Пусть всего на мгновение, но сонные оковы с нее спали. Ксюша с изумлением обнаружила, что шум произвела слетевшая с петель дверь и что в образовавшийся проем вбегают какие-то люди.
Впереди всех был охранник – Василий Михайлович, появление которого изумило Ксюшу. Ведь Василию Михайловичу полагалось сейчас спать богатырским сном у себя, отведав знаменитого чайку Зинаиды Никитичны. Но вместо этого он был тут. И не один. Вместе с ним в кабинет вторглись Нарышкин, следователь и еще какие-то люди, чьи лица Ксюше были незнакомы.
Может, все это ей уже снится? Но до чего же реалистичный у нее сон! И разгоряченные громкие голоса хорошо слышны. И протестующие крики Зинаиды Никитичны. И даже голос следователя, приказывающий главбуху сдаваться. Что это? Сон? Явь? Морок?
– Ксюша! Вставай, Ксюша! Все закончилось!
Кто-то теребил девушку, кажется, это был Нарышкин. Но глаза у Ксюши вновь стали слипаться.
– Эй ты, старая ведьма! Ты что-то подлила ей? Что? Говори! То-то я смотрю и думаю, почему Ксения не шевелится, не возмущается. Сидит, словно неживая.
– Типун тебе на язык, – раздался голос следователя. – Чем вы ее опоили? Что это за препарат?
Но Зинаида Никитична лишь лопотала что-то невнятное. Казалось, она в один миг растеряла весь свой разум.
– Посмотри у нее в сумке, – велел следователь, – там должна быть упаковка от лекарства.
– Нашел!
И снова в голове у Ксюши зазвучал взволнованный голос Нарышкина, который торопливо говорил:
– Сейчас позвоним светилу медицины, узнаем, какой имеется антидот к этому препарату.
Но нашли ее спасители заветный антидот или нет, этого Ксюша уже не узнала. Тот сон, с которым она мужественно боролась столько времени, все-таки победил ее. Ксюша почувствовала, что проваливается куда-то в темноту, и на этот раз уже окончательно. Для нового самостоятельного возвращения сил у девушки уже не оставалось.
Очнулась Ксюша в больничной палате. Нет, ни с чем и никогда не спутать эти крашеные больничные стены, казенную мебель и ни с чем не перепутать несравненный запах медицины, разлитый в здешнем воздухе. Ксюша пошевелилась и с радостью обнаружила, что вновь может двигать руками и ногами. Речь также повиновалась ей безукоризненно.
Ксюша поэкспериментировала, издавая разные звуки.
С огромным удовольствием, придя в необычайно веселое настроение, она мычала, ржала, рычала и ревела, пока из-за ширмы не раздался чей-то голос:
– Что за зоопарк?
Ксюша ойкнула и заткнулась. Она не ожидала, что в палате находится еще кто-то. Но тут из-за ширмы появился Нарышкин, который уставился на Ксюшу.
– Очнулась?
– Как видите.
– Вижу, – весело подтвердил Нарышкин. – И очень этому рад! Перепугала ты нас. Мы уж думали, все, отлично справились, спасли тебя, разоблачили злодейку. А ты вдруг побледнела и вроде как умирать стала.
– Умирать?
– Похоже, старая карга переборщила со снотворным.
– Зинаида Никитична? Разве она не собиралась меня прикончить? Я так ее поняла, что я ей живой была не нужна.
– Но в ее-то планах было скинуть тебя с лестницы, вроде как ты сама навернулась. Очередной несчастный случай в музее. А если бы следствие обнаружило, что ты скончалась от передозировки снотворного, то возникли бы вопросы.
– Уверена, она что-нибудь бы придумала, – проворчала Ксюша. – Фантазия у бабули богатая. Например, изобрела бы историю моей любви к ее племяннику Георгию. Электронную переписку между нами бы создала. При таком раскладе всегда можно сказать, что снотворное я приняла, чтобы свести счеты с жизнью, не желая жить без своего любимого.
– Рад, что ты способна относиться к произошедшему с юмором.
Ксюша пожала плечами. Мол, а что еще мне остается?
– Кстати, а как вы всей компанией вдруг снова очутились в музее? Зинаида Никитична была твердо уверена, что там, кроме нас с ней, никого не осталось. Она потому и действовала так нагло, что была уверена, никто ей не помешает.
– Она небось и Василия Михайловича со счетов списала?
– Утверждала, что он спит крепким сном.
– Она и для себя оставила чашечку. Вообще Зинаида Никитична большой специалист по такого рода чаям. Знаешь, когда у следствия возникли на ее счет первые подозрения?
– Когда?
– А когда ваш штатный электрик Виктор Григорьевич припомнил, что именно главбух угостила его чаем перед тем, как ему стало так сильно худо с животом, что он был вынужден даже уйти с работы.
Ксюша кивнула:
– Это случилось как раз в тот жуткий день, когда сперва в кабинете директора нашли тело Вени, а потом в подвале погиб Георгий. Бедненький дядя Витя так разболелся, что был вынужден отправиться домой и провести остаток дня дома. Инна Карловна сама его отпустила.
– Еще бы ей было его не отпустить, если бедняга от туалета отойти не мог.
– Я подумала, что это у него со страху живот разболелся.
– Дело было совсем в другом. Живот у электрика заболел потому, что наша милейшая Зинаида Никитична напоила беднягу сильнейшим слабительным.
– Но зачем ей это понадобилось?
– Как это зачем? Он же электрик! Кого бы отправили менять лампу в подвале, будь Виктор Григорьевич на своем посту?
– Его бы и послали.
– Вот именно! А Зинаиде было надо, чтобы в подвал пошел Георгий. Она уже приготовила там своему племяннику ловушку. И ей позарез было нужно избавиться от электрика.
– Вот оно что! Теперь понятно. А со мной она решила испробовать снотворное.
– Замысел ее был таков. Когда вас всех найдут спящими, то она скажет, мол, спала, ничего не знает и не помнит. Как и почему юная сотрудница музея Ксения оказалась на ступенях лестницы со сломанной шеей, не имеет никакого понятия. А слова Василия Михайловича подтвердят показания преступницы. Он-то с чистой совестью заявит, что спал и ничего не помнит. Кто осмелится подозревать тихую благовоспитанную старушку в том, что она так лихо избавляется от неугодных ей людей? Георгий, Кристина, ты, Веня.
– Нет, – запротестовала Ксюша. – Веню убил Георгий.
– Но вынудила его так поступить родная тетка.
– Значит, это Зинаида Никитична организовала еще и это преступление!
– Веню она убила руками Георгия.
– Да, вот теперь все встает на свои места, – задумчиво произнесла Ксюша. – Веня собирался уволить Зинаиду Никитичну. Даже замену уже ей подыскал. И конечно, Зинаида Никитична не собиралась ему этого позволить. Да, теперь все просто и логично. Все сходится. А то мне-то Зинаида Никитична наплела целую историю о том, как Веня разоблачил Георгия и тому не оставалось ничего другого, кроме как прикончить новоиспеченного директора. И я всю голову себе сломала, пытаясь понять, как это недалекий Веня так ловко и быстро вычислил, кто именно у нас в музее ворует из фондов, если даже Инна Карловна и Глеб Михайлович об этом не догадывались. Ведь они не догадывались?
Ксюше очень хотелось, чтобы ее старички оказались невиновны. И она с огромным облегчением услышала слова Нарышкина:
– Нет, они ни о чем таком не догадывались. И в этом их вины нету. Они привыкли доверять тем людям, с которыми работают.
– Ну, Зинаиде Никитичне они зря доверяли.
– Как главбух, она была безупречна. Все ее документы в порядке. Это мы проверили первым делом, думали, что старушка что-то крутит с бумагами. Но нет, там комар носа не подточит. Дело было в другом.
– В чем?
– Георгий воровал не в одиночку. У него был сообщник. И этим сообщником, по всей видимости, являлась его тетушка.
– Нет, нет! – запротестовала Ксюша. – Не может быть. Зинаида Никитична сказала, что сама была в шоке, когда узнала о том, что Георгий ворует.
– Но она тебе также сказала, что Георгия разоблачил Веня?
– А этого разве не было?
– Думаю, нет. Веня не из тех людей, кто стал бы глубоко копать. Я был немного знаком с покойным Вениамином. И могу сказать, что, по большому счету, ему было вообще наплевать, даже если бы все фонды музея целиком разворовали. Он никогда не считал хранящиеся там предметы какими-то особо ценными. Как не считал и личность фельдмаршала достойной памяти в веках.
– Ну, это ты уж загнул.
– Ну, это уж ты можешь мне поверить, – спокойно возразил Нарышкин.
Ксюша помолчала, обдумывая его слова.
А потом спросила:
– Но если Зинаида Никитична солгала мне насчет Вени, значит, она могла солгать и насчет того, что не знала о том, что Георгий ворует из фондов?
– Больше чем уверен, что она это знала. И хуже того, именно она им и руководила. Георгий был из тех людей, кто нуждается в руководстве.
– Да, Зинаида Никитична именно так и сказала, – задумчиво подтвердила Ксюша.
– Георгию для осуществления в течение столь долгого времени хищений из фондов требовался руководитель поумнее его самого.
– Вот это да. Ну а я ей чем помешала?
– Пока что не будем забегать так далеко вперед и поговорим о том, как Зинаида Никитична избавилась от Вени, который угрожал ей увольнением…
– А для нее это было смерти подобно! Она сама сказала, что музей – это вся ее жизнь.
– И как потом без всякой жалости старушка расправилась со своим племянником, – продолжил Нарышкин. – И тебя, кстати говоря, ждала та же участь. Не приди мы тебе на помощь, ты бы сейчас не разговаривала.
Ксюша это понимала и сама. Но Нарышкин явно ждал благодарности. И она его поблагодарила. Максимально горячо и искренне. Нарышкин вроде бы остался доволен.
– Но как же камеры видеонаблюдения? – спросила Ксюша затем. – Они же должны были зафиксировать манипуляции Зинаиды Никитичны с моим телом. Как она собиралась затащить меня на верх лестницы, а потом скинуть вниз? Это бы засняли камеры!
– Ты помнишь, как ловко Зинаида Никитична провернула убийство Георгия? С электричеством она на короткой ноге. Совершенно его не боится. Могла устроить короткое замыкание, тогда все наблюдение бы сорвалось. А могла просто выключить подачу тока, благо подобраться к щитку можно и таким образом, чтобы избежать попадания в поле зрения камер.
Ксюша молча согласилась с Нарышкиным. Если даже ей, которая проработала в музее совсем недолго, был известен безопасный маршрут, что уж говорить про Зинаиду Никитичну. Наверняка она все продумала, а в наиболее уязвимых местах камеры ликвидировала.
– Но все-таки как вы так внезапно появились?
– Согласись, это было очень кстати?
Нарышкин вновь пришел в хорошее настроение. Все-таки до чего мужчины любят изображать из себя благородных рыцарей и принцев, спешащих на помощь прекрасной даме! Что же, Ксюша готова была ему немного подыграть.
И она пылко воскликнула:
– О да! Очень! Но все-таки, почему Василий Михайлович не спал?
– Он не мог спать, он должен был вместе с нами вести наблюдение.
– За кем?
– За Зинаидой Никитичной, разумеется.
– Так вы ее подозревали! Ты это говорил. А почему?
– Было много обстоятельств, которые косвенно указывали на ее причастность к случившимся в музее хищениям. И отравление электрика – это лишь одно из них. Впрочем, сразу могу сказать, что в разработке были и другие сотрудники. Точно нам было не известно ничего. Но наш бравый следователь выразил идею установить в бухгалтерии потайную камеру. Мы не стали предупреждать об этом нашу Зинаиду Никитичну, но наблюдение за ней вели достаточно пристальное.
– Но как вы могли догадаться, что она начнет вытворять сегодня? Я не понимаю.
Ксюша чувствовала, что Нарышкин уходит от прямого ответа.
– Как получилось, что Василий Михайлович не стал пить тот чай?
– Ну, не стал, и все тут. Не захотел.
– Но Зинаида Никитична была уверена, что он его выпил!
– Ей он сказал, что выпил. Отвлек ее внимание, а сам украдкой вылил чай в цветочный горшок.
– Но почему он так сделал? У него тоже были какие-то подозрения насчет главбуха? И потом… Ну, привела Зинаида Никитична меня к себе. Ну, усадила в кресло. Напоила чаем. И что с того? Василий Михайлович не мог слышать, о чем мы там с ней разговаривали. А внешне все выглядело безобидно. Значит, у него не было причин, чтобы сигнализировать вам и просить вернуться.
– Мы вернулись по своему почину.
– Но почему? – настаивала Ксюша на ответе. – Почему?
– Ладно, – хлопнул Нарышкин себя по колену. – Раз ты такая настырная, я тебе объясню. Дело в том, что мы со следователем немножко спровоцировали Зинаиду Никитичну. Верней, не ее одну, подметные письма были разосланы всем подозреваемым. Но из пяти человек на провокацию отозвалась она одна. Так что, когда она сегодня появилась в музее, мы были уже уверены в ее виновности.
– Но я тоже пришла сегодня в музей.
– Твое появление внесло коррективы в наши планы. Но отменить операцию мы уже не могли. И выставить тебя из музея так, чтобы не привлечь внимания Зинаиды, тоже. Мы не хотели ее спугнуть. И решили, что оставим все так, как есть. Конечно, мы не ожидали, что эта женщина вздумает тебя прикончить. За что она на тебя так окрысилась?
– Не знаю. Я этого так и не поняла. Она что-то говорила, что если бы я ночью не проследила за тем, как она направлялась в подвал, то осталась бы цела.
– В подвал? Зинаида ночью тайком пробиралась в подвал?
– Помнишь морру, про которую телевизионщики снимали репортаж?
– Эту чушь! – возмутился Нарышкин. – И кто их только надоумил!
– Я, – скромно призналась Ксюша. – Это сделала я. Дело в том, что ночью в подвале я видела Зинаиду Никитичну. Но не узнала ее. Приняла за чудище.
– И ты не очень сильно ошибалась.
– На ней была какая-то серая накидка с ворсом, наверное, это мог быть ее знаменитый шерстяной платок. Он очень большой, в него можно закутаться целиком. А красные глаза…
– Это могли быть очки ночного видения. Мы нашли такие в ящике ее стола.
– Точно! Ночью в подвале темно. Я с трудом различала предметы. А ей ведь нужно было хорошо видеть то, ради чего она спустилась ночью в подвал.
Вид у Нарышкина был задумчивый. И он несколько раз переспросил Ксюшу о том, что именно говорила Зинаида Никитична. Ксюша повторила, но от повторов ей самой ситуация ясней не становилась. Конечно, Зинаида Никитична упоминала, что Ксюша осталась бы цела, не вздумай она последовать за ней в подвал в ту ночь в музее. Но разве это повод для убийства? Разве такого мотива достаточно, чтобы лишить человека жизни? Ксюша считала, что нет. Тем более что она даже не знала, что серый мохнатый карлик – это на самом деле их главбух. И ей это даже не приходило в голову до тех пор, пока Зинаида Никитична не повела себя сегодня так страшно.
– Она собиралась убить меня просто за то, что я одновременно с ней была ночью в музее. Сначала она подозревала, что это была Кристина, а не я. И даже попыталась избавиться от Кристины. Но потом разобралась, что к чему, и решила прикончить заодно уж и меня.
– Что-то она против тебя явно имела. Эта женщина ничего не делает по велению чувств. Несмотря на то что она всех вокруг считает своими врагами, единственной целью которых отравлять ей жизнь и всячески ее портить, убивала она с холодным расчетом. Едва человек подбирался к тому, что было для нее действительно ценно, вот тогда он становился объектом ее преследований.
– Не заговаривай мне зубы, – улыбнулась Ксюша. – Живо объясняй, как вы со следователем поняли, что пора вмешаться? Почему вернулись?
– Дело было так. Зинаида Никитична получила посмертное письмо от своего племянника – Георгия. Она не знала, что точно такие же письма получили и другие подозреваемые, находящиеся в разработке у следствия. В этих письмах, обращаясь к различным адресатам, Георгий писал своему сообщнику, что тот рано радуется. Что пусть он его и убил, но Георгий успел подстраховаться. И что доказательства его причастности к совершенному преступлению будут опубликованы автоматически в первый рабочий день после открытия музея.
– Ага! Вы хотели, чтобы преступник испугался и задергался.
– Совершенно верно. За всеми подозреваемыми полицией была установлена слежка. Но все они вели себя в точности как обычно. Никто не собирался паковать вещи и бежать с ними в другие страны. Зинаида Никитична, так та и вовсе явилась на работу. И это был единственный человек, который хоть как-то изменил свой распорядок дня. Остальные проводили выходной день в кругу семьи и своих близких, явно не считая нужным волноваться, как-то менять свою жизнь и куда-то дергаться.
– Но Зинаида Никитична тоже никуда не собиралась бежать.
– Как сказать… У нее уже был куплен билет до Каракаса.
Ксюша молчала. Мысль о том, что их тихая Зинаида Никитична, не пожелавшая отправиться вместе с коллективом даже на экскурсию в Псков, вдруг захочет путешествовать в Венесуэлу, показалась девушке совершенно дикой.
– Кстати, самолет вылетел сегодня в шесть вечера. Рейс отправился без задержек, но и без Зинаиды Никитичны.
– Что же ей понадобилось в Каракасе?
– Думаю, она собиралась укрыться там до тех пор, пока не затихнет шумиха. Возможно, планировала сделать себе фальшивые документы, по которым переместилась бы затем в какую-нибудь более привлекательную и безопасную для проживания страну.
– Зачем ей это было нужно?
– Ну, в нашей стране ей светило уголовное преследование и тюрьма. Кража музейных ценностей – это тебе не шуточки. А годы ее уже, увы, таковы, что она могла из тюрьмы и не выйти. Нет, рисковать она не собиралась.
– Как же она планировала жить в… другом месте? Ведь тут у нее работа, пенсия… На какие деньги она собиралась жить там? Не зная языка, местных порядков, не имея средств!
– Насчет средств ты ошибаешься. У нашей милейшей Зинаиды Никитичны за годы ее преступной деятельности скопилось приличных размеров состояние. Георгию доставались жалкие крохи. Львиную часть добычи тетушка присваивала себе. Часть этих денег она уже вывела за рубеж, часть планировала перевести прямо сегодня, а часть… Вот эта последняя часть и не дает нам всем покоя.
И Нарышкин замолчал. Но Ксюша не позволила ему надолго отвлечься:
– Итак, вы устроили Зинаиде Никитичне ловушку, в которую она попалась. Ее появление сегодня утром у нас в музее вызвало у вас подозрение.
– Привычки приходить на работу в свои выходные дни у Зинаиды Никитичны до сих пор не было.
– И когда сегодня она пришла, вы плотно сели ей на хвост. И вы предупредили Василия Михайловича, чтобы он был настороже?
– Мы не скрыли, что есть определенные подозрения. Он обещал быть начеку. И когда Зинаида Никитична вдруг вздумала попотчевать его чайком, чего за ней сроду не водилось, он невольно удивился, а вспомнив наше предупреждение, насторожился. Потом он сообщил о случившемся нам, и тут насторожились уже мы. Но решили сделать вид, что мы уходим из музея. И тем самым развязали преступнице руки. В полной уверенности, что нет никого, кто мог бы ей так или иначе помешать, она стала действовать весьма активно.
Ксюша кивнула. С этим они разобрались. Василий Михайлович не стал пить чай, а значит, снотворное на него не подействовало. А Нарышкин со следователем лишь сделали вид, что уходят. Демонстративно покинули здание так, чтобы Зинаида Никитична могла видеть их уход. А сами, сделав кружок вокруг музея, вернулись через другой вход.
– Это было очень ловко!
– Не так чтобы очень.
– Вы сумели вернуться вовремя! Еще немного, и эта старуха бы меня прикончила.
– Да, у нее на твой счет были конкретные планы. Мы не могли этого допустить и поэтому вмешались.
В голосе Нарышкина девушке послышалась грусть. Но почему он огорчается? Что случилось? И Ксюша похолодела. Неужели им не удалось задержать Зинаиду Никитичну?
Но Нарышкин заверил Ксюшу:
– С этим никаких проблем. Главбух задержана и дает показания. Не сказать, что весьма охотно, но все же она потихоньку выдавливает из себя по капле перечень своих злодеяний.
Так в чем же дело? Преступница поймана. Ее последняя жертва спасена. Почему же Петр невесел?
– Что случилось… Петя?
Это обращение далось Ксюше не без внутреннего колебания. Петя – это все-таки очень лично, не обидится ли Нарышкин? Наверное, девушка бы не решилась так к нему обратиться, но внезапно она вспомнила рассказ Инны Карловны о том, как она первой обратила на себя внимание своего мужа. И обращение «Петя» как-то само собой сорвалось с уст девушки.
Нарышкин не обиделся. Он кинул на Ксюшу полный признательности взгляд. И сказал:
– Все в порядке. Будем надеяться, что здравый смысл возьмет у Зинаиды Никитичны верх над жадностью. И она покается нам во всем без исключения.
– Разве есть что-то еще?
Нарышкин кивнул. Вид у него по-прежнему был печальный и задумчивый. И смотрел он на Ксюшу так, словно бы она была в чем-то виновата. Но в чем? Никакой вины Ксюша за собой не чувствовала. То есть она частенько совала нос не в свое дело, но если бы она этого не делала, то преступницу могли и не изобличить.
– Ты на что-то сердишься?
– Нет. Ты не виновата. Это мы сплоховали. Но события развивались столь стремительно… Понимаешь, мы ведь подозревали Зинаиду Никитичну в последнюю очередь. Даже следователь не хотел брать ее в разработку, потому что всем нам она казалась образцом добропорядочности. Когда следователь изучал ее жизнь, то признался: Зинаида Никитична кажется ему идеалом. Ровно ничего не могло бы привлечь к ней внимание полиции. И когда она оказалась единственной, кто хоть как-то отреагировал на нашу провокацию, мягко говоря, мы были в шоке. Да еще ты!
– Ага! Значит, все-таки я в чем-то виновата.
– Ты появилась в музее в выходной день. Зачем?
– Не поверишь. Я просто забыла, что он выходной.
– Вот ты забыла, а мы заподозрили и тебя тоже.
– Меня?
Ксюша хотела рассердиться, но потом вспомнила, как сама подозревала Нарышкина, и затихла. Долг платежом красен. Счет у них один – один, ничья.
– С этим расследованием и со всем, что у нас в музее случилось, я так запарилась, – жалобно произнесла она. – Да еще это покушение на жизнь Кристины! Оно окончательно выбило меня из равновесия.
– Имею информацию, что Кристина пришла в себя, дала показания и обвинила в покушении на нее вашего главбуха.
– Все-таки Кристину по башке стукнула сама Зинаида?! – изумилась Ксюша. – Вот уж никогда бы не подумала, что этот сухофрукт способен справиться с молодой и здоровой женщиной.
– Она улучила момент, когда Кристина повернулась к ней спиной, и огрела свою жертву по затылку круглым чугунным ядром, которое специально для этой цели принесла с собой в сумке.
Вот почему, отправляясь на поиски Кристины, молодая сыщица не увидела в экспозиции, посвященной артиллерийским орудиям восемнадцатого-девятнадцатого веков, то последнее, девятое ядро, венчавшее всю пирамидку. Небольшое, но тяжелое, отлитое из чугуна, оно так ладно ложилось в руку. Просто само просилось, чтобы им огреть кого-нибудь по голове. Ксюша помнила, что вчера утром верхнее ядро на пирамидке отсутствовало, но затем оно таинственным образом появилось вновь. Видимо, вчера перед выходом на дело Зинаида Никитична взяла ядрышко, использовала его в качестве орудия нападения на Кристину, а затем по возвращении в музей вернула назад и ядрышко.
Ничего не скажешь, весьма резвая старушка. Весьма!
