Глава 14
И тут Ксюша увидела Зинаиду Никитичну, мелко семенящую к себе вниз с чайником. Девушка сразу же кинулась к ней:
– Зинаида Никитична, давайте я вам помогу.
Старушка с удовольствием вручила Ксюше полный до самых краев чайник и тут же схватилась рукой за стену.
– Что с вами?
– Голова сегодня с утра кружится и кружится. Ты заметила, что я не смогла закончить разборку стола бедного нашего Георгия?
– Вы внезапно ушли. Я гляжу, а вас уже нет.
– Все из-за нее, – вздохнула Зинаида Никитична. – Из-за головы моей проклятой.
– Вам надо отдохнуть. Обязательно.
Ксюша с сочувствием разглядывала главбуха. Что и говорить, вид у Зинаиды Никитичны был не особенно хорош. Уже не девочка, зачем ей все эти переживания? Вон она как на них среагировала. Бледная вся, дрожит. И это она еще не знает страшной новости. Ее племянник не только был убит, но он еще и запятнал себя кражами. Теперь на Георгии навеки лежит клеймо вора! И довели его до этого долги! Ксюша даже ощутила нечто вроде запоздалого чувства досады на Георгия. Ну чего человеку не хватало? Жил бы себе по средствам, ничего бы с ним не случилось.
– Зинаида Никитична, я провожу вас?
– Сделай такое одолжение, девочка. Одна я, боюсь, и не дойду.
И Зинаида Никитична ухватилась за стену уже обеими руками. Так они и пошли. Впереди передвигалась Зинаида Никитична, еле перебирающая ногами, позади Ксюша с чайником, готовая в любой момент выпустить из рук чайник и подхватить главбуха. И опять же, с досадой думала девушка, хоть одна бы живая душа выглянула, спросила, не надо ли чего. Нет, попрятались все по своим закоулкам, никому и дела нет до несчастья старой женщины. Такое впечатление, что музей просто вымер.
– Ничего, Ксюшенька, – приговаривала Зинаида Никитична на каждом шагу. – Ничего, девочка. Мы им еще покажем!
Кому и что она собиралась показывать, главбух не уточняла. Но звучали ее обещания довольно «многообещающе».
У Зинаиды Никитичны в комнатке все было по-прежнему. Ксюша включила чайник и опустилась на знакомый стул. Это был большой стул с подлокотниками, обитый когда-то кожей, он был еще крепок и больше напоминал кресло. А Зинаида Никитична устроилась возле приоткрытого окна. Она объяснила, что свежий воздух ей сейчас будет полезней любого лекарства.
– И еще немного чайку.
Ксюша тут же приготовила чай. Собственно, для этого много умений и не требовалось, всего-то и дел, что разлить уже имеющуюся заварку по чашкам и разбавить ее затем кипятком.
И так, сидя у окна, Зинаида Никитична потягивала горячий чай, и постепенно краски возвращались к ней.
– Ты знала, что Веня мне даже уже замену нашел?
Ксюша с удивлением покачала головой:
– Нет. Когда же он успел?
– А вот успел. Привел эту мамзель прямо сюда.
– Сюда? К вам?
Ксюша представила, как отреагировала Зинаида Никитична на вторжение чужаков в ее святая святых.
– Уселся на том стуле, где ты сейчас сидишь. Мамзель посадил на другой стул. Мне даже места не осталось, чтобы присесть. Вынуждена была с ними, стоя на ногах, разговаривать. Двое сопляков развалились передо мной, скалятся, а я даже не могу им ничего сказать, потому что сказать-то мне нечего. По всем срокам я свой рабочий стаж давно выработала. У меня ведь и ветеранская медаль есть. И давно мне уже на пенсии полагается быть, а я все работаю.
– А почему вы не хотите уйти на пенсию?
– И что мне тогда делать? Дома целыми днями сидеть?
– Отдыхайте, наслаждайтесь жизнью.
– Вся моя жизнь сосредоточена здесь, – строго произнесла Зинаида Никитична. – В этих стенах. Другой жизни мне не надо, я ее не хочу! А Веня собирался лишить меня этого!
– Не вас одну. Он многих планировал уволить.
– Другие меня не интересовали. Другие всегда как-то умели устраиваться. А я? Кто позаботился бы обо мне? На Георгия рассчитывать не приходилось. Он всегда был безынициативным мальчиком. Делал лишь то, что другие ему говорили.
– Я слышала, что полицейские подозревают Георгия в краже музейной коллекции.
– Ты, Ксюша, удивительная девочка. Ты вообще слышишь много такого, чего тебе слышать не полагается.
Зинаида Никитична поставила свою чашку на стол прямо перед своей гостьей. И тут что-то неожиданно показалось в этой чашке Ксюше неправильным. Но что именно, она не могла понять. Мысли ее расплывались в разные стороны, словно ноги у неумелого конькобежца на свежем льду. Лишь усилием воли Ксюша заставила их вновь собраться в кучку.
– Как вы думаете, мог Георгий в одиночку красть вещи из музея?
– Георгию были нужны деньги. Всегда они были ему нужны. Даже не знаю, в кого он такой уродился? Мы с сестрой всегда довольствовались малым. Нам много денег было и не нужно. Мы и так знали, кто мы такие, и гордились своим происхождением. Наши родители были отпрысками знатных дворянских фамилий. Предки с матушкиной стороны были в прошлом купеческого сословия, но благодаря браку с именитой фамилией и сами получили дворянский титул.
– Для вас это было так важно?
– Кровь – не вода, – высокомерно ответила Зинаида Никитична. – Хотя бы даже посмотреть на животных, на тех же собак. От безродной дворняги никогда не дождешься ничего путного. А от породистых производителей и щенки получаются на загляденье. Нам с сестрой всегда хватало сознания собственной значимости, материального ее подтверждения мы не требовали. А вот Георгий сызмальства хотел самого лучшего и самого дорогого. Даже малявкой он уже требовал себе самых дорогих конфет, карамельки его не устраивали, он желал «Белочку» или «Трюфель». Хотя какая разница? Если хочется сладенького именно такого вкуса, можно пососать шоколадную ириску. Я говорила сестре, что она неправильно воспитывает ребенка, потакая его прихотям. Нас родители воспитывали куда строже. Но она меня не слушала. Гоше нужны новые брюки, нет, простые он не хочет, ему нужны определенной фирмы, иностранные, которые можно купить лишь у фарцовщиков за бешеные деньги, разумеется. Гоше нужна обувь на зиму. Нет, пошива отечественных фабрик мальчик снова носить не желает, он хочет то-то и то-то. И всегда то, что хотел Гоша, стоило очень дорого. И конечно, сестре постоянно были нужны деньги. Она даже пыталась занимать их у меня!
Возмущение Зинаиды Никитичны было велико.
– Я сначала не понимала, зачем это надо. Сестра лгала мне, что деньги нужны ей на самое необходимое. Дескать, у нее украли кошелек. Случились проблемы на работе, и весь их отдел лишили премии. Врала даже, что затопила соседей, нужно теперь выплачивать им на ремонт. И я ей верила! Ко мне они с Георгием всегда приходили одетыми очень скромно. Я и не подозревала, до какой степени она балует мальчишку. Потом она купила ему мотоцикл! Я узнала об этом случайно. И тогда же узнала, что сестра вообще хотела подарить сыну машину, но на машину ей денег все же не хватило. И когда она в очередной раз пришла ко мне, чтобы клянчить в долг, я сказала, что денег она не получит. Сестра пришла в ярость. Она обвинила меня невесть в чем. Даже сейчас обидно вспоминать, что она мне тогда наговорила.
– Что же?
– У наших родителей еще от их родителей остались кое-какие предметы старины. Антикварная мебель, фарфор, ковры.
И конечно, золото. И еще драгоценности. Ксюша вспомнила, что много слышала о богатстве Зинаиды Никитичны, оставшемся ей от родителей.
– В советское время все это стоило очень дорого, – продолжала рассказывать старушка. – Все мечтали обзавестись антиквариатом. Выйдя замуж, моя сестра ушла из родительского дома с большим приданым. Но она его быстро профукала. И почему-то вообразила, что я должна поделиться с ней оставшимися в доме предметами искусства. Разумеется, я ей отказала. Я ей объяснила, что она уже получила свою долю, и если от нее ничего не осталось, то не моя в том вина. Те вещи, которые мои родители оставили мне, останутся со мной до самого конца. И я не позволю какому-то глупому мальчишке промотать их! Увы! Как же я ошибалась!
– А что случилось?
– А случилось то, дорогая Ксюшенька, что не прошло и месяца с того нашего с сестрой разговора, как Георгий промотал все ценности, которые у меня имелись.
– Как же он смог? Ведь они находились у вас дома!
– А он их выкрал. Я уехала в санаторий, а когда вернулась, то обнаружила свою квартиру пустой.
– Кошмар!
– Нет, кое-что в ней осталось. Ну, там кровать или шкаф, этого он не взял. Но они не имели никакой ценности, обычные купленные мной в мебельном магазине вещи. Да и справедливости ради надо сказать, что холодильник с телевизором Георгий тоже не тронул. Но все ценные антикварные вещи – картины, мебель, предметы интерьера – они исчезли!
– И вы уверены, что это сделал Георгий?
– Либо он, либо сестра. Только у сестры были ключи от моей квартиры. И следователь сразу сказал, что дверные замки не вскрывали, их открыли своим ключом.
– И что?
– Разумеется, я обратилась к сестре. Она даже ничего не отрицала. Сказала, что я все равно не умею ценить жизнь. Что эти вещи просто бы стояли у меня и пылились, а им с мальчиком они принесут счастье. После этого разговора я больше никогда не общалась со своей сестрой. Мне стало понятно, что я не могу доверять этим людям. И я разорвала с ними всякие отношения.
– Но потом вы все же помирились?
Зинаида Никитична покачала головой:
– Нет, с сестрой мы больше не виделись.
– Она же умерла.
– Умерла.
– И вы с ней не повидались перед концом? Не простили друг друга?
– Что она должна была мне прощать? – воскликнула Зинаида Никитична. – Я ни в чем перед ней не провинилась. Это она должна была молить меня о прощении! Должна была ползать передо мной на коленях! Но сестра не пожелала извиниться. А я ей простить ее предательства просто так не могла!
– Но вы же приняли Георгия.
– Приняла. В сущности, он был не такой уж плохой мальчик. Сестра его испортила. Я решила, что смогу немного исправить нанесенный ему ущерб.
Сколько же Георгию было на тот момент? Тридцать лет? Тридцать пять? Сорок? Одно ясно: он был далеко не мальчик. Перевоспитывать взрослого человека – не такое уж простое дело. Напрасно Зинаида Никитична настроила по этому поводу иллюзий.
– Сперва мне казалось, что я смогла кое-что сделать. Мы с Георгием много времени проводили вместе, гуляли по городу, разговаривали, общались. Он был хорошо образован, начитан. Но потом я поняла, что Георгий не до конца искренен со мной. У него регулярно появлялись дорогие вещи. А откуда? Оказывается, он влез в долги, с которыми собирался расплатиться в будущем, но чем? Я пыталась выяснить, чем он надеется покрыть долги, но он отвечал очень уклончиво. И я начала подозревать, что он рассчитывает на наследство. На мое наследство!
– Как ваш ближайший родственник, он имел на это право.
– Но делать в счет него долги он не имел права! Я не для того столько лет собирала, чтобы Георгий в один миг все пустил на ветер! Отдать банкам то, что я скопила за всю свою жизнь, лишь бы иметь возможность потворствовать своим прихотям… Я не могла этого допустить!
– И что же вы сделали?
Язык Ксюши ворочался с трудом. Мысли у нее в голове тоже с каждой минутой становились вся тяжелее и неуклюжей. У девушки уже и глаза начинали слипаться. Но все же она усилием воли заставляла себя бодриться. Уж очень занимательной была повесть, которую рассказывала ей Зинаида Никитична:
– Я решила, что пришло время остановить моего племянника. Он должен был прекратить делать долги. Я дала ему шанс научиться жить по средствам. Потратила на эту науку много своего времени. Но ничего не помогло. И я поняла: Георгия исправит только могила!
Ксюша взглянула на Зинаиду Никитичну с изумлением, но та не дрогнула под ее взглядом.
– Да, моя дорогая, смерть Георгия – это целиком и полностью моих рук дело.
– Зинаида Никитична… Вы? Вы убили своего племянника?
– Георгий позорил наш род. Нашу фамильную честь он втаптывал в грязь. Я не могла допустить, чтобы он продолжал так себя вести. Это была вынужденная мера, чтобы остановить его.
Остановить, но не убить!
Ксюша прямо не знала, как ей и реагировать на признание Зинаиды Никитичны. Возмутиться? Но тогда старушка вновь замкнется в своей раковине, и Ксюше не удастся услышать от нее ничего интересненького. А девушка была уверена, что Зинаида Никитична еще не до конца поделилась с ней всем, что копила эти годы.
И поэтому она лишь спросила:
– Но как? Как вы это осуществили?
– Это было как раз нетрудно. Немного воды на полу подвала. Оборванная, а потом кое-как скрепленная проводка. И немного информации о проводниках из курса школьной физики – и вот идеальная ловушка готова. Я сама отправила Георгия менять лампу в подвале. Когда он уходил, я знала, что мы больше не увидимся. На какой-то миг, признаюсь, я дрогнула. Но потом вспомнила про долги, которые наделал этот неразумный, поняла, как он опасен, и ничего ему не сказала.
– И он ушел. И погиб.
– Да, погиб. Но теперь не будет уголовного дела о хищениях в музее. Смерть все спишет.
Значит, она все знала! Знала, но покрывала Георгия! Интересно, как давно Зинаида Никитична узнала, что Георгий поправляет свои дела с помощью краж музейных ценностей?
– Это ведь был ваш племянник.
– Ни для кого, кроме своего племянника, я бы не сделала этого.
Ксюша не знала, как ей реагировать. К тому же сонное оцепенение становилось все сильней. И стоящая перед ней на столе чашка Зинаиды Никитичны упорно продолжала притягивать к себе внимание девушки. Что-то с этой чашкой было не так. Но Ксюша никак не могла сообразить, что ее тревожит в ней. Слишком много было отвлекающих факторов. Да и сама Зинаида Никитична все не умолкала, не позволяя Ксюше сосредоточиться на своих догадках:
– Ты знала, моя дорогая девочка, что еще устроил мой племянник? О! Та пропасть, в которую он летел, слишком глубока. Дна ее даже не видно. Мне страшно себе даже представить, что еще он мог натворить. Ты говоришь, он крал вещи из нашей музейной коллекции. Я это знаю! Но не это самое страшное. В конце концов, это всего лишь вещи. Да, они имеют отношение к воинской славе, некоторые из них принадлежали великому человеку, но все равно, это лишь вещи. А мой племянник совершил нечто куда более страшное, он обагрил руки человеческой кровью.
Ксюша невольно усмехнулась. Зинаида Никитична восхитительна. Только что призналась в убийстве племянника, а теперь вот ужасается, что он, в свою очередь, кого-то прикончил.
– Веню, – через силу произнесла Ксюша, потому что уже и губы плохо ей повиновались.
Да что с ней такое в самом деле? Недосып, что ли, так некстати сказывается? Очень может быть, потому что последнее время она мало спала. Хотя сегодня утром никакой сонливости Ксюша не ощущала, напротив, была бодра и подвижна. А теперь ее вдруг накрыло.
– Ваш Георгий убил Веню. Следователь это уже знает. Но почему он это сделал? Веня не собирался увольнять Георгия. Напротив, он обещал вашему племяннику повышение.
– Это было до того, как Веня узнал о махинациях Георгия! Как только Веня выяснил, что Георгий – вор, их договоренность утратила силу. Веня вызвал Георгия к себе в кабинет…
– В кабинет директора!
Место, где произошло первое убийство!
– И там Веня учинил Георгию разнос. Он припер его к стенке. Веня сумел найти доказательства махинаций Георгия и потребовал, чтобы тот вернул все похищенные вещи назад в музей.
– Разве это было возможно?
– Конечно, нет! Они были проданы. Георгию постоянно были нужны средства, чтобы расплатиться хотя бы с частью долгов, и все похищенное он тут же продавал. Многие вещи уехали в другие города или даже другие страны. Но Веня-то этого не знал. Он думал, что все еще как-то можно поправить, не привлекая излишнего внимания. Ему не хотелось начинать свою карьеру с громкого дела о хищениях. Георгий пообещал Вене, что все вернет, и прибежал ко мне. О, как он рыдал! Как он каялся! Но что я могла поделать? Я ничем не могла ему помочь. И тогда Георгий сказал, что знает, как ему быть. Он ушел… А на другой день утром мы все узнали об убийстве Вениамина. Я сразу поняла, куда накануне отправился после меня Георгий. Он пошел убивать нашего нового директора. И убил.
– А его убили вы. Наказали за Веню, за поруганную фамильную честь, за легкомыслие, за долги. И как вы с этим собираетесь жить?
– Я? Прекрасно! Я теперь буду жить прекрасно. Мне осталось доделать совсем чуть-чуть. И тогда все снова будет чудесно.
Ксюша сквозь полуопущенные ресницы взглянула на Зинаиду Никитичну. Что именно она собирается доделывать, эта неугомонная старушенция?
Но Зинаида Никитична поймала взгляд девушки и спросила:
– Помнишь, я говорила тебе, что была знакома с твоей бабушкой?
Ксюша кивнула.
– А знаешь, как это случилось?
– К сожалению, нет.
– За мной ухаживал один очень приятный молодой человек. Очень интересный и хорошо воспитанный мужчина, к тому же, как и я, он был из аристократической семьи. У нас с ним могло бы что-то получиться, он уже подумывал о том, чтобы посвататься ко мне. Но… но появилась твоя бабушка! Она вела себя так вульгарно! Я была в шоке. Мы все были в шоке. Но Юрий увлекся ею. И он забыл про наши с ним чувства. Переметнулся к этой вертихвостке!
– Но моего дедушку, если что, звали Виталий.
– О-о-о! Разумеется! Юра был лишь одним эпизодом в ее жизни, по-настоящему он был ей не нужен! Она бросила его, как бросала многих до него и, уверена, бросала многих после. Но ко мне Юрий больше не вернулся. Ему было стыдно. Он стыдился того, как глупо променял истинное чувство на дешевку. В итоге он совсем пал духом, женился на какой-то совершенно неподходящей ему грубой и примитивной женщине, пристрастился к выпивке и погиб!
Зинаида Никитична смотрела на Ксюшу, словно ожидая от нее каких-то комментариев. Но что могла сказать Ксюша? Извиниться за поведение своей бабушки?
– Бабушка избавила вас от знакомства с легкомысленным и пустым человеком. Он увлекся сначала вами, потом ею, затем еще какой-то женщиной, а закончилось все его увлечением бутылкой. По-моему, вы должны быть рады, что это ваше знакомство с Юрием так и осталось всего лишь знакомством.
Зинаида Никитична так и замерла с полуоткрытым ртом. Похоже, до сих пор никто не предлагал ей рассмотреть ситуацию с этой точки зрения. Она привыкла считать себя невинной жертвой, а других – негодяями или негодяйками.
– Все равно, я знаю, Юрий любил меня! С ним я была бы счастлива! А в нашей разлуке виновата твоя бабушка.
– Ладно. Бабушка не должна была вмешиваться. Вы и сами впоследствии поняли, что за фрукт этот Юра.
– Ты пошла в свою бабушку, – враждебно произнесла Зинаида Никитична. – Тоже любительница совать нос не в свое дело.
Ксюша и тут не стала спорить. Да, любопытство родилось на свет раньше ее. Ксюше вообще не хотелось много говорить. Она сидела в восхитительно удобном кресле и размышляла, что вообще происходит с ней. Идти каяться старушка явно не собирается. Интересно, а зачем она завела весь этот разговор? Еще понятно, зачем она рассказала про злодеяния Георгия. Человеку надо было выговориться. Но зачем Зинаида Никитична призналась Ксюше, что убила племянника? Такая откровенность была совсем лишней. Могла бы и помолчать. Никто не подозревал Зинаиду Никитичну в убийстве родного племянника.
И тут внезапно взгляд Ксюши вновь остановился на чашке Зинаиды Никитичны. И девушка наконец поняла, что все это время казалось ей неправильным. Чашка была полна! Она была налита почти до самых краев и такой осталась до сих пор. Зинаида Никитична не пила чай, она лишь делала вид, что отпивает из чашки по глоточку. Она каждый раз подносила чашку к губам, имитировала глоток, но в рот ей не попадало ни капли. А вот Ксюша свой напиток выпила почти до дна. И теперь ей хотелось спать. И лень было шевелиться. И на руки, и на ноги навалилась такая тяжесть, что казалось, на Ксюшу надели пудовые гири. И понимание того, что она, кажется, здорово попалась, накрыло девушку.
Зинаида Никитична тем временем с неожиданным для ее возраста проворством двинулась вокруг стола. И ее походка, неровная и шаркающая, заставила Ксюшу похолодеть. Она уже видела существо, которое передвигалось такими же рывками. И знакомый страх, от которого стыла даже кровь в жилах, вновь охватил девушку. Если Зинаида Никитична немного наклонится, то ростом будет Ксюше по пояс. Она и так маленькая, а если еще согнется, как если бы у нее болела спина, да накинет на себя что-нибудь вроде большого шерстяного платка, то превратится в того самого монстра, который так напугал Ксюшу ночью в музее.
Морра! Та самая жуткая и ужасная морра не была плодом воображения Ксюши. Девушка и впрямь видела существо, похожее на морру. Только это была никакая не морра из сказок, а их дорогая и всамделишная Зинаида Никитична.
– Это были вы! – ахнула Ксюша. – Тогда ночью в подвале!
Зинаида Никитична даже не вздрогнула.
– Я тоже слышала, что в вашем кабинете кто-то есть, – сказала она. – Но я не знала, кто именно там спрятался. Ты? Или Кристина? Я колебалась, кого из вас выбрать. Если бы ты была откровенна, то могла бы спасти жизнь Кристине.
– Вы и Кристину… Зачем вы хотели ее убить?
– А зачем ты мне солгала? Я же спрашивала тебя, где ты провела ту ночь? А что ты мне ответила? Ты заявила, что была на свидании с кавалером.
– Ничего я вам такого не говорила!
– Говорила, говорила. Ты заявила, что вы с твоим молодым человеком всю ночь гуляли по городу, любовались белыми ночами.
– Ничего подобного я вам не говорила. Это я похвасталась своей подруге.
– Подруге Ане! – кивнула Зинаида Никитична. – Той, которая живет в Австрии.
Ксюша так и замерла с выпученными глазами:
– Откуда вы это знаете?
– Никогда не нужно недооценивать пожилых людей, моя дорогая деточка. Некоторые из них все же не так безнадежны. Может, мы и не такие продвинутые в этих ваших компьютерах, но мы знаем, к кому надо обратиться, чтобы нам сделали все, что нам нужно. Одному моему молодому другу не составило труда взломать страничку твоей приятельницы и послать тебе письмо от имени Ани.
– Значит, Аня мне не писала?
Ксюша не могла сказать, что за чувства она сейчас испытывает. Горечь? Обиду? Раздражение?
– Зачем вы влезли на ее страничку? Зачем написали мне от ее имени?
– А как еще мне было выяснить, кто из вас двоих был той ночью в музее. Ты или Кристина? Я ведь слышала, как у вас в кабинете кто-то шевелился. И потом кто-то преследовал меня, я видела чью-то тень в подвале. Но как понять, ты это была или она?
– Спросили бы.
– И вызвать подозрения? Нет уж! Спасибо! Да и как бы это выглядело, если бы я вдруг начала интересоваться тем, как и с кем вы провели минувшую ночь? Я выбрала более надежный способ. Поинтересовалась от имени ваших друзей – твоей подруги Ани и подруги Кристины – Персика.
– Впервые слышу про какого-то Персика.
– Тем не менее Кристина очень быстро ответила. Ночь она провела интересно, но к любовным отношениям это не имеет никакого отношения. Скорее вопрос профессионального свойства. И еще она приписала, что у них на работе творится невесть что и она хочет в этом разобраться. Кого я должна была заподозрить? Тебя, которая наврала своей подруге, что была на свидании с кавалером? Или Кристину, которая прямо сказала, что хочет разобраться в том, что происходит в музее?
– Ее.
– Конечно, я подумала на Кристину. Еще удивилась, потому что такое любопытство было не в ее характере. Мне всегда казалось, что Кристину, кроме нее самой и ее дел, ничего не интересует.
– А почему вы не подумали о том, что это вообще мог быть кто-то третий или даже четвертый? В музее полно сотрудников. Кто угодно мог оказаться той ночью в нашей комнате.
– И как этот кто угодно попал бы к вам в кабинет? И потом я видела силуэт. Это был женский силуэт.
– В музее есть много других женщин.
– Силуэт молодой подвижной женщины. Кроме тебя и Кристины, молодых у нас нету. Как бы ни старались наши дамы молодиться, а все движения и осанка уже не те, как у молоденьких.
Кристину нельзя было в полном смысле назвать молоденькой, но она тщательно следила за собой. А занятия танцами позволяли ее движениям сохранить юношескую грацию. Неудивительно, что Зинаида Никитична сочла ее подходящим объектом для своих подозрений.
– И самое главное, Кристина сама выдала себя.
Это было уже совсем интересно. Как Кристина могла себя выдать, если ночью в музее была вовсе не она? Уж Ксюша-то была в этом твердо уверена.
– Но сегодня утром я получила от тебя письмо, в котором ты признавалась в своем вранье.
То самое письмо Ане, которое Ксюша отправила в порыве нежных дружеских чувств. Зинаида Никитична его перехватила!
– И когда я прочла, то поняла, что моя работа еще не окончена.
– Но вы-то что делали в музее ночью?
– Мне надо было попасть в подвал. Там я кое-что забыла. Кое-что крайне важное.
– И как вы проникли в музей? Ночью музей на охране.
– Ой ли! – покачала головой Зинаида Никитична с хитрой улыбкой. – Ты же сама была тут, наблюдала эту охрану. Бездельники и пьяницы! Многие признаки и до того указывали, что охранники у нас позволяют себе ночью расслабиться. То пробки от шампанского уборщица найдет, то женское белье, то еще чего похлеще. Так что я рассчитывала, что мне удастся уговорить этих ребят пустить меня внутрь. Но все получилось еще лучше. Мне даже ничего не пришлось придумывать. Когда я пришла, парадная дверь оказалась открытой. Ее никто не охранял. Мне всего лишь и оставалось, что войти внутрь.
Все правильно. Дверь парадного хода открыл один из охранников, чтобы его напарник, вернувшись из загула, мог без палева попасть в музей. И пока Андрей отбивался от нападок жены и любовницы Сереги у служебного входа, сам Серега проник внутрь через парадный. И вот теперь выясняется, что внутрь проник не только он один. Вместе с ним ночью в музей пробралась еще и Зинаида Никитична. Она поплелась в подвал, наверное, чтобы ликвидировать там улики, могущие выдать ее причастность к смерти Георгия. И по пути главбух своим чутким ухом уловила шум, донесшийся из одного из помещений.
Вот почему она так долго простояла у дверей рабочего кабинета Ксюши.
И тут у Ксюши в голове что-то тренькнуло. Было что-то неправильное в рассказе Зинаиды Никитичны. Вот как в случае с чашкой, что-то Ксюшу тревожило. Но что? Ах да! Что там в подвале могло оказаться такого, чего бы не заметила полиция? Ведь следователь и эксперты все оглядели там внимательным образом. Они сразу же решили, что на несчастный случай смерть Георгия не тянет, что это хладнокровно спланированное убийство. И, уж конечно, они там, в подвале, облазили все вдоль и поперек. Что же после них надеялась найти там Зинаида Никитична?
Да и сама Ксюша хороша! Нашла в подвале сломанный ноготь Кристины и вообразила себе невесть что. Да если бы ноготок там до прихода полиции был, уж они бы не оставили его без внимания. Все ясно, ноготь Кристина сломала уже после ухода полицейских. Наверное, спустилась в подвал из любопытства, точно так же, как туда бегали другие сотрудники.
Но если с Кристиной и ее сломанным ногтем все было понятно, то что могла потерять в подвале Зинаида Никитична?
– Ох, деточка, не ходила бы ты тогда за мной, глядишь, и жива бы осталась.
Что она имеет в виду? Ксюша взглянула на Зинаиду Никитичну с недоумением. Та ответила ей взглядом, в котором читалось нечто вроде сочувствия. Мол, жаль мне тебя, деточка, да только ничего не поделаешь, сама во всем виновата.
– Я не понимаю. – С губ Ксюши, помимо воли, рвалась улыбка. – Вы что, и меня убить собираетесь?
Но смешно ей было ровно до той минуты, пока она не попыталась пошевелить ногой. И тут всякое желание смеяться у нее пропало. Она поняла, что пошевелиться не может. Просто не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Девушка с отчаянием взглянула на Зинаиду Никитичну, которая не сводила с нее своего долгого изучающего взгляда. Потом девушка посмотрела на чашку, из которой выпила весь чай до капли. А затем взглянула на полную до краев чашку самой Зинаиды Никитичны. Она-то как раз не отпила ни капли.
И пазл в голове у Ксюши сложился.
– Вы меня отравили! – ахнула она. – Притворились слабенькой и больной, заманили меня сюда к себе и напоили отравой.
– Я добавила тебе снотворного. Очень хорошее седативное средство. Почти без вкуса и запаха. Действует не быстро, но зато разит потом наповал.
– Вы растворили его в заварке заранее. И когда я привела вас, позволили мне хозяйничать. Вы были спокойны, снотворное уже лежало там, где нужно.
Ксюше оставалось лишь разлить снотворное по чашкам, что она и сделала под чутким руководством злодейки! А потом выпить лекарство, которое и произвело такой эффект!
