Снегу в Кабаньем Логе навалило изрядно, но в остальном всё осталось по-прежнему – и оседланный непонятной развалиной холм, и усадьба на взгорке, – разве что бывший лагерь фок Варзов больше не казался покинутым. Выставленные Валентином с плоскогорья раненые и слабосильные не только добрались до места, но и успели обустроиться.

– Будем проводить ре-когнос-цировку? – деловито уточнил Кроунер. – Или сразу в усадьбу?

– Сразу, – решил Арно. Смысла расспрашивать обитателей лагеря не было, тем более что, отправляя обоз, Придд озаботился написать супругам Варнике, которых просил оказать отвоевавшимся посильную помощь.

– И я так думаю, что лучше сразу, – обрадовался Раньер, – хозяев предупредим и перекусим заодно.

– Кру-туазно поступим, – Кроунер ласково погладил свою великаншу по шее, и та в ответ благостно хрюкнула. – А то гости – на порог, а у хозяев аб-со-лютная неготовность.

– Варнике врасплох не застать. – Арно завернул Кана на хорошо утоптанную тропу. – Там одних окороков на роту. А хорошо так намело…

– Важные сугробы, – согласился капрал, – трава по весне хорошо пойдет… Может, редкое что вырастет, ну, которое не записали еще?

– Если раньше росло, то вырастет, – уточнил Арно, которому научные изыскания начинали приедаться; Кроунера же заботило, что он пройдет мимо какого-нибудь репья, не зная, что тот незаписанный. Тем не менее взволнованный капрал умудрился проводить убиравшихся горников много дальше дриксенских «быкодеров», после чего вернулся к естественным наукам.

– То, чего в академиях не видали, – рассуждал пристроившийся рядом с командиром разведчик, – надо искать там, где академики не шастают. Уилер говорит, адмирал наш после войны в Бирюзовые Земли наладился?

– Наладился, – подтвердил, дивясь откровенности Руппи, виконт. – Вице-адмирал Вальдес.

– Вот бы мне с ним!

– А Бабочка как же?

– С собой возьму. В чужих землях без лошадей делать нечего, не на себе же поклажу таскать…

Сбоку, за «важными» сугробами, словно в ответ, заржала какая-то кляча. Кан и Бабочка вежливо промолчали, ветер донес запах дыма, обещая такие чудеса, как кровати и жаркое с грибами. Заявляться к Варнике без подарков было малость неудобно, но в заснеженных холмах можно было разве что зайца добыть, только зачем Эдитам заяц?

То, что они едут в Кабаний Лог, стало известно позавчера, до того же никто не сомневался, что Рокэ гонит в Старую Придду, где затеяли отмечать королевский день рождения. Алва требовался Ноймаринену как регент, Ариго – как брат королевы, Эпинэ – как опекун принца, а Валме был при регенте. Зачем прихватили еще и их с Приддом, объявлено не было. Валентин полагал – для ловли придворных бесноватых на Герарда, которому в обществе герцога и виконта будет проще болтаться среди знати. Арно подозревал, что никакой подоплеки вообще нет, но оказалось – есть. Рокэ решил проститься с фок Варзов, и тут разделившим со стариком его последний вечер офицерам было самое место.

– Следов многовато. – Науки науками, но, пока начальство витало в облаках, Кроунер смотрел на землю. – И туда, и обратно, ровно танцевали.

– И впрямь, – кивнул Арно, въезжая в гостеприимно распахнутые ворота. Двор был очищен от снега, в глубине возились какие-то люди, а госпожа полковница стояла на крыльце, кутаясь в знакомую по прошлому разу шубку. Дочек и свиньи видно не было.

При виде гостей старшая Эдита приветливо махнула рукой – узнала, самое малое, Кана. Арно спрыгнул с приплясывающего от радости – конюшня, скоро настоящая конюшня! – мориска и поднялся к хозяйке. Та вроде бы и улыбнулась, но как-то неправильно.

– Сударыня! – поклонился виконт. – Позвольте приветствовать вас от имени регента Талига герцога Алва. Он и его свита рассчитывают вечером на ваше гостеприимство, а мы являемся авангардом.

– Агги опять нет, – с ходу сообщила полковница, – но он вам и не нужен. Сколько вас без охраны?

– С Алвой еще трое, ну и мы с Валентином и Герардом… Адъютантом герцога Алва.

– Накормим. Вы с Валентином будете спать, где спали, остальных сейчас рассую.

– Спасибо. – Спросить, не случилось ли чего, или не лезть? – Регент хочет проститься с маршалом фок Варзов.

– Я так и подумала, Малетта, она даже у Агги навсегда, а уж у Ворона!

– Вы правы, сударын…

– Это ты? – пискнуло из-за дверей, и не только пискнуло. Девицы Варнике никуда не делись и опять держались за руки. – Хорошо, что это ты, а не кто-нибудь…

– …паршивый!

– Ты тоже будешь искать?

– А то у нас бедуха…

– Цыц! – хозяйка шикнула вполголоса, но девчонки как-то сразу притихли. Прошлый раз мать кричала, а они хихикали и объясняли, что она не злится.

– Сударыня, у вас что-то произошло?

– У нас, – высунулась из-за сестрицы Аманда, – удрала Эдита.

– Не я, – тут же объяснила старшенькая. – Я еще не заневестилась.

– Не она! Эдиту понесло гулять с кавалером… Все свинюшки гуляют с кавалерами.

– Когда вырастут… Ты будешь искать или пойдешь лопать?

– Сегодня обед сгорел…

– Потому что всё худо!

– А ну живо в дом, – госпожа полковница внезапно хлюпнула носом. – Глупость какая… Не последняя же свинья! У нас только из того приплода дюжина. Просто эта… бегала тут, чесать себя просила… А потом хыть – и нету!

– У нас теперь две Эдиты, – встряли и не подумавшие убраться девы. – Она подкопалась, а мы прохлопали.

– Ее теперь съедят волки!

– Мы весной найдем косточки и похороним.

– Цыц! – голосом Катершванца рявкнул Арно. – Никогда никого не хороните, ясно?! Сударыня, когда она сбежала?

– На вечерней кормежке заметили, что нету нигде. Надо было в хлеву держать, а мне жалко было, да и не холодно ей.

– Значит, вчера… У вас в самом деле волки водятся?

– Заходят иногда. Пошли комнаты смотреть.

– Я вам всецело доверяю, – Арно обернулся и махнул рукой. – Кроунер!

– Мама, он идет искать!

– Он славный…

– И красавчик!

Полковница вздохнула и плотней запахнула шубку.

– Не найдете вы ничего, иначе б Агги уже…

– Сударыня, я не обещаю, но Кроунер – наш лучший разведчик. Глаз соколиный, и сопоставляет, как дюжина академиков. – Пусть слышит и соответствует! – Капрал, нужно отыскать Эдиту, которая свинья. Ты прошлый раз ее видел, лохматая такая.

– Ой, – протянула тезка пропавшей, – а ты разве не пойдешь?

– Без тебя не найдут!

– Ты давай сам ищи… Мы на тебя уповаем!

– Так не говорят!

– Отец Генрих говорит.

– Так ты пойдешь?

– Не пойду, а поеду. – Эдит в Кабаньем Логе должно быть три, и ни на одну меньше! – До встречи, сударыни, и вообще уповайте. То есть не теряйте надежды.

Кан расстроился, но куролесить не стал, Бабочка просто вздохнула, а из «фульгатов» никто даже не скривился – передышки в бедах и войнах запоминают надолго, а усадьба с ее хозяйками была именно передышкой.

– Господин капитан, – окликнул Кроунер, едва они оказались за воротами, – давайте-ка не-ли-це-при-ятно проверим вон тот ельничек, а то, как проезжали, приметил я за бугорком не-одно-знач-ное явление.

Осмотреть Старый Арсенал Чарльз пытался еще в прошлый раз, когда сопровождал Савиньяка. По милости Понси не вышло, причем дважды. Теперь горе-поэт либо объяснялся с грозным дедом, либо готовился к этому; путь был свободен, и Давенпорт решил побродить среди талигойских, дриксенских и гаунасских знамен и алебард. Просто так, немного любуясь трофеями, немного думая о будущей жизни в Старой Придде.

Дорогу капитан решил отыскать самостоятельно, и отыскал, хотя сделать это оказалось не так уж и просто. Дворец готовился стать королевской резиденцией, и короткий путь загородили леса с рабочими, которым приспичило украшать Арсенальную лестницу именно сейчас. Пришлось подняться на пол-этажа, в изначально свитские комнаты, позже превращенные в чиновничье гнездо.

То, что проход в парадную часть дворца существует, Давенпорт был уверен, но отыскать его оказалось потрудней, чем дриксенский разъезд или тропу в горах. Узкая щель ловко притворялась служебной нишей, раза три прошедший мимо Чарльз сунулся в нее исключительно со злости и, к собственному удивлению, оказался на лестничной площадке. Вверх и вниз уходили неширокие, оштукатуренные на казарменный лад пролеты, а сбоку виднелась еще одна щель, которая, прихотливо вильнув, выводила на зады Старого Арсенала. Запереть вход никто не озаботился, да и с чего бы: в тессорию и геренцию чужих не пускали, и вряд ли кто из чинуш вздумал бы уволочь встречавшее гостей полотно с осадой Ноймара.

Выступавшие из дымных клубов мощные башни с реющими по ветру флагами – талигойским и личным штандартом герцогов Ноймаринен – приковывали взгляд, и Чарльз задержался, невольно сравнивая Двадцатилетнюю войну с той, что пока обходилась без названия. Прежний бросок на Талиг был броском волчьей стаи, встреченной волкодавами. Без измен, само собой, не обходилось, но Пеллот и ему подобные сперва спасали свои шкуры, а уж потом выслуживались перед новыми хозяевами, Фердинанда же погубили заговоры. Ни Люра, ни Генри Рокслей в плен не попадали, а Люра так и вовсе мог перемолоть мятежников в муку, так что дело не в трусости, но в чем? Чарльз Давенпорт не понимал, а в Старую Придду съезжались гости.

Капитан смотрел на так и не взятый замок и пытался понять, как вести себя с некогда знакомыми людьми, как вообще себя вести… То, что чующего потустороннюю дрянь офицера Савиньяк счел слишком ценным для смертельных догонялок, не удивляло, но злило.

Он попробовал, но Большой Руди махнул рукой и сказал, что должен был сделать это сам по горячим следам. Из кабинета герцога Давенпорт вышел с двумя орденами и непонятной дурацкой обидой. Ты хотел начальство без вывертов? Вот и сиди теперь при замечательном герцоге, к которому съехалась всякая шушера!

Приближающиеся шаги капитан, само собой, слышал, но особого значения им не придал. Кому-то из чиновников понадобилось либо в цокольный этаж, либо, напротив, в тессорию, вот он и спрямил путь. Не желая неизбежных приветствий и предложений услуг, капитан уткнулся в словно бы сторожащие картину доспехи, тем более что на кирасе обнаружилась гравировка, изрядно смахивающая на герб Давенпортов.

– Граф Давенпорт?

Статная зрелая женщина… герцогиня Ноймаринен стояла на том самом месте, с которого только что сошел Чарльз, и чуть улыбалась. – Я хотела вас пригласить, но случайная встреча всегда лучше.

– Сударыня, я к вашим услугам.

– Не сомневаюсь, ваша верность моему несчастному брату успела войти в поговорку. Вы любитель живописи?

– Я думал о войне.

– Неудивительно. – Теперь герцогиня улыбалась не слегка. – А о кружке глинтвейна вы не думали? Южанина я бы спросила о шадди, но вы на ценителя этого напитка не слишком похожи.

– Вы правы, сударыня.

– А раз так, поднимемся ко мне. Комнаты еще толком не готовы, но вы привыкли к войнам, а я – к военным. Мы ведь с вами виделись, хотя вряд ли разговаривали.

– Вы правы.

– Что ж, значит, поговорим сейчас, к счастью, это возможно. Слишком часто мы можем о героях лишь молиться.

Герцогиня замолчала, видимо, задумалась о чем-то своем, но сбежать было бы неприлично. Вдвоем они поднялись на третий этаж, где вовсю сновали рабочие, и по нависающему над парадными залами балкону выбрались к короткой анфиладе. Судя по знакомому виду из окон, внизу был регентский кабинет.

– Заходите, – пригласила герцогиня. – Это моя столовая, слуг пока мало, а мой секретарь занят с бароном Капуль-Гизайлем. Полагаю, вы о нем слышали? Простите…

Может, слуг и не хватало, но камеристка возникла тотчас и, получив приказание, почти выбежала. Хозяйка указала на кресла у небольшого столика, она больше не улыбалась.

– Расскажите мне, – велела она. – Как все случилось?

– Что именно, сударыня?

– Как предатели захватили моего брата и как не предали вы. Единственный из всех.

– Вы ошибаетесь, сударыня. Герцог Алва сделал… несопоставимо больше.

– Нет, граф, я не ошибаюсь. Я помню, что сделал Первый маршал Талига для своего короля, хотя он даже не талигоец, и я выражу ему свою признательность. Я помню и о той части гарнизона, что вырвалась из Олларии, и не осуждаю их. Уличные бои – это ужасно, а взять с такими силами Багерлее смог бы лишь все тот же Алва, но король к этому времени наверняка был бы уже мертв. Полковник Ансел поступил правильно.

– Сударыня, он – генерал. Регент… Ваш супруг, когда был регентом…

– Да-да, разумеется. Видимо, я слишком много думаю о тех днях; так много, что забываю случившееся потом. Я жду вашего рассказа. Не об Алве и не об Анселе, о том, что сделали вы. И о том, что запомнили.

Что он запомнил? Мало. Собственную удивленную ярость, сперва бессильную, потом словно бы очнувшуюся, и еще лицо Фердинанда и его голос, глухой, безнадежный. Что-то пытался приказывать Рокслей, таращили глаза придворные, кто-то вскочил и так и замер, кто-то остался сидеть… Кажется, что-то капало.

– Говорите, я же вижу, что вы помните. Жалеть меня не надо, я – урожденная принцесса Оллар, я выдержу.

– Я не видел, как все произошло, был в другой комнате. Офицерский пост у малой печати…

– Не объясняйте, я знаю, где это. Вы услышали шум?

– Да, сперва был шум, потом закричал его величество, он звал гвардию, я вошел… Полковник Морен докладывал… графу Рокслею о том, что Ансел заперся в казармах. Рокслей стал вынуждать его величество уговорить их сдаться, потому что иначе казармы подожгут. Это на самом деле невозможно, но его величество поверил и… велел сдаться мне. Потому что моя смерть и моя честь никому не нужны, потому что нет ничего – ни присяги, ни короля, ни Талига… Я выстрелил в Рокслея.

– И все?

– Еще я ударил гвардейца, разбил окно и выскочил в сад. Погони не было, до казарм я добрался спокойно, меня узнали и впустили.

– Вы не договариваете.

– Все было именно так.

– Другие запомнили больше, вы не только выстрелили. Вы сделали это именем Талига и во исполнение присяги. Вы скромны, это так, но я хочу… нет, я должна знать, что вы тогда думали и чувствовали! Прошу вас, вспомните!

– Сударыня, у меня не было времени думать, все заняло несколько мгновений. Я понял, что произошло и кто предал, и я выстрелил. Если бы я мог рассуждать, то Морена я бы тоже убил, а потом бы дрался… Возможно, меня бы кто-нибудь поддержал.

– Кто? Не Фарнэби же… Рассчитывать на Придда после того, что именем короля сделали с его семьей, вы вряд ли могли, но я заманила вас глинтвейном. Вот он.

Глинтвейну, а вернее, передышке, Чарльз был рад. Приведенный камеристкой слуга водружал на стол поднос, расставлял кружки с гербами, приоткрывал крышку кувшина, что-то говорила герцогиня, пахло специями… Он мог сделать больше, но он не сделал бы ничего, если б не выволочка от Алвы в Октавианскую ночь. Несправедливая, унизительная, незабываемая. Эта змейка, Селина Арамона, говорит, что он жует обиды; может, и жует, но именно старая обида не позволила растеряться, смолчать, подчиниться. Нет, он не остался бы с предателями, а ночью таки добрался бы до Ансела, который все равно бы вырвался из города, и с ним ничего бы не смогли сделать, но стрелять было нужно. Нужно! Потому что Талиг и присяга никуда не делись, даже если король сдался.

– Если вы не желаете говорить, то хотя бы пейте, пока не остыло.

– Сударыня, я все рассказал. Однажды… Однажды граф Килеан-ур-Ломбах принудил нас ждать в казармах приказа, второй раз я такой ошибки не сделал и не сделаю.

– Хорошо, что вы здесь. Мой брат умер вашим должником, теперь ваша должница я. Именно я. Для моего супруга вы – отличный, надежный офицер, для меня вы тот, кто дал брату надежду на то, что не всё пропало. Да, потом Фердинанд узнал о верности жены и появился Алва, но в самый страшный час с королем были вы. Как же я хочу видеть вас счастливым!

– Мне ничего не нужно.

– Ничего?

– У меня все есть.

– Да, у вас есть титул и слава, ваши земли не расстроены, а ваши заслуги отмечены орденами, но есть кое-что еще… То, без чего жизнь покажется пустой даже королеве. Мужчинам проще, они могут заполнить эту пустоту долгом, а значит, войной. Но любовь и счастье нужны и вам. Вы будете счастливы с той, кого любите.

– Сударыня…

– Вы удивлены? Зря. Любовь, настоящая любовь – это огонь, его не скрыть. Если вы уверены в своем чувстве к приемной дочери барона Вейзеля, я вам помогу. Это то немногое, что я могу для вас сделать.

– Сударыня, кто вам сказал?

– Неважно, главное – я знаю. Вы здесь, с нами, и я этому рада, но часть вашего сердца остается в Аконе.

– Я служу, сударыня.

– Да, вы служите, но тосковать в разлуке свойственно и капитанам, и маршалам, и королям. К счастью, в вашем случае это легко исправить. Моя племянница Октавия уже в том возрасте, когда принцессе нужно общество достойных молодых девиц. Мне и моим сестрам подругами стали фрейлины матушки, но королевы в Талиге сейчас нет, поэтому придется учреждать для Октавии Малый двор. Разумеется, юная Мэлхен будет приглашена. По завещанию генерала Вейзеля опекуном его семейства утвержден маркиз Вальдес.

– Он… сейчас находится в Западной Придде. В рейде.

– Странное занятие для моряка, но в любом случае Аконы ему не миновать.

– Мы ищем Кабаний Лог, – напомнил больше себе, чем «фульгатам», Арно, и Барсук с должным усердием заколошматил в крепкие ворота, за которыми беззлобно лаяли псы. Открыли сразу. Выскочивший во двор лохматый здоровяк с достойными Катершванца плечами немедленно потащил дорогого гостя перекусить. Арно потащился, не скрываясь разглядывая бывшего мушкетерского капитана, а ныне – владельца знаменитых на всю округу пасек, который жужжал не хуже своих любимых пчел. Не прошло и пяти минут, как виконт заподозрил болтуна в родстве с Барботтой, а к началу трапезы окончательно в этом подозрении уверился.

– Сожри меня пень, если я не собирался к полковнику! – капитан-пасечник грохнул кулаком по столу, до смерти напугав плюнувшую сметаной миску. – Вот прямо вчера и собирался, да как глянул на небо, а там – тучища, то-то, думаю, у меня с самого утра поясница ныла. Это на войне – снегопад не снегопад, лезь в седло и вперед, куда скажут. Нет, будь что неладное, я б под любой буран рванул, для полковника-то! Мы ж с ним не чужие, он женился, и я туда же, он в отставку, и я за ним, он с мясцом, я – с медком… Так и соседствуем!

– Господин Зайфец, – по возможности равнодушно уточнил Арно, – у вас ведь несколько пасек?

– Три. Две за грядой и одна поближе, по снегу ни туда, ни туда не пройдешь, мед в доме держим. Вы, как в Логе будете, скажите полковнику, что на днях доберусь к нему, только спину чуток отпустит. А может, вы медку прихватите? Чтоб хватило, пока я оклемаюсь!

– Прихватим, конечно, – заверил виконт. – Удачно, что мы к вам завернули.

– Еще бы! Полковнице кланяйтесь, редкая женщина! Всем хороша, только попробуй-ка к такой подступись! Тут, сожри меня пень, отвага нужна. Эх, проводил бы я вас, да поясница… Так – ничего, а в седло – нет, не полезу!

– Мы теперь найдем, с такими приметами не промахнешься. Спасибо, нам ехать надо, а то слишком поздно заявимся, перед хозяевами неудобно будет.

– Не смею задерживать, – развел руками Зайфец. – Главное, после второго моста сломанную сосну не проглядите. Эх, ну что ж меня скрутило-то так не вовремя!

– Снегопады, – объяснил Арно и поднялся. – Вроде спину чем-то мазать надо, но чем, я не помню. Пойду своих поднимать.

От души накормленные «фульгаты» лениво взобрались в седла, и небольшой отряд двинулся указанной добрым пасечником тропой.

– У хозяина три пасеки, – поделился добытыми сведениями Арно, – одна должна быть поблизости. Говорит, зимой не проехать, и еще он говорит, что собирался в Кабаний Лог, но спину схватило и до сих пор держит. Мед полковнице передал.

– Лжесвидетельство! – припечатал разведчик. – Ездил он вчерась! К вечеру припорошило, конечно, только ёлки – они такие…

– Мелкошишечные? – подыграл подчиненному Арно.

– За шалаш любые сойдут, особливо если сами под снегом. Да вы ж следы в ельнике видели! Конь точно здешний.

– Хозяйский?

– Копыта я не смотрел, конюх рядом болтался, а вот след под навесом видел. Не спутаешь.

– Значит, врет пасечник, – Арно оглянулся. Даже если врун следит за гостями с крыши, дальше леса ничего не разглядеть. – Надо бы ближнюю пасеку глянуть.

– И глянем. Раньер кру-туаз-но у коровницы вытянул, с какого это боку, да и без того б сыскали! Злоумышленник, должно, туда верхом проехал, не прохлопаем.

Не прохлопали. Пасека – огороженные высоким частоколом – а ну как медведь заявится – омшаник десятка на три ульев, летний домишко без печки и пара сараев – оказалась даже ближе, чем думалось. Нашлись под деревьями и следы, причем всё те же: предполагаемый злоумышленник умом не блистал и особо не скрывался. Ворота держали два засова и висячий замок, пришлось доставать веревки и перебираться через верх. Эдита обнаружилась в первом сарае и зашлась в визге. Она явно стала подозревать в людях дурное, и ее можно было понять.

– Это нужно для твоего же блага, – объяснил виконт Сэ и велел: – Хватайте!

Гордость семейства Варнике вопила и пробовала огрызаться, но, чтобы отбиться от «фульгатов», требовалось родиться самое малое рысью. Куда трудней было перетащить не перестававшую визжать пленницу через забор, но и это сделали, заодно потешив Кроунера шутками о том, каково было бы спасать Бабочку.

– Пора двигать, – объявил Раньер, успешно пристроив на запасную лошадь и не думавший затыкаться трофей. – Я не я буду, если через пару часов не завьюжит.

– Сегодня свинокрад уже не заявится, – весело согласился Барсук, – а завтра, по пороше – милости просим! Ни свиньи, ни следочка, и замок целехонек. Как бы удар капитанушку не хватил!

– Апо-кле-псический, – радостно подхватил Кроунер. – И поделом! Видишь, у добрых людей скотина сбежала, поймай и верни!

– Хозяйка-то чуть не плачет, ей эта свинья вроде собаки.

– Или кобылы! Кроунер, а что б ты сделал, если б у тебя Бабочку свели?

– Да не пойдет Бабочка с кем ни попадя!

– А если?

– Загрыз бы он гада!

– И съел бы! Заживо и по самые сапоги…

Загрыз, съел, слопал, сожрал…

– Парни, – велел, сдерживая смех, Арно, – стойте! Что будут и будут ли делать с вором Варнике, их дело, но уходить просто так негоже. Никто не слышал, как пасечник чуть что про пень кричал?

– Не-а.

– Он же с вами засел…

– А что кричал-то?

– «Сожри меня пень»! А у забора хороший такой обрубок валяется, закатите-ка его в сарай!

– Ух-ты, красотень!

– И веревку в пасть, вроде как не дожевал!

– Так нету ж пасти!

– Сделаем, – нашелся Кроунер. – И зенки, и пасть. Кору срежем, вот тебе и зубы!

Обрубок оказался тяжеленным и к тому же снизу обледеневшим. Ничего, поставили на попа, и капрал под дружное ржанье принялся ваять. Мокрая кора поддавалась плохо, но разведчик был упрям. Чмокнуло, и большой серо-бурый кусок даже не отвалился – отскочил, а Кроунер, внезапно бросив нож, схватил нечто, показавшееся Арно большой темной гнилушкой.

– Господин капитан! – прошептал капрал, протягивая находку начальству, – Господин капитан, вот!.. Оно же… Кондициённое!