46
…я бы осторожнее отнесся к вашему проступку.
Генрик Ибсен. Росмерсхольм
Прошло четыре дня; где-то в полдень Страйк стоял, облокотившись на прилавок, в крохотной пиццерии, работающей преимущественно навынос и будто созданной для наблюдения за домом напротив. Точнее, за одной половиной кирпичного двухквартирного особняка с надписью «Дикий виноград», вырезанной по камню над входными дверями, – такое название, подумалось Страйку, более подошло бы какому-нибудь скромному коттеджу, а не этой резиденции с изящными арочными окнами и выступающими замковыми камнями.
Когда Страйк жевал пиццу, в кармане у него завибрировал телефон. На этот раз он сообразил проверить, кто звонит, – ему вполне хватило того неприятного разговора с Лорелеей. Вызов поступил от Робин, и Страйк нажал «ответить».
– Меня приняли! – взволнованно сообщила Робин. – Только что прошла собеседование. Хозяйка – жуткая мегера: неудивительно, что никто не хочет к ней идти. Оплата почасовая. По сути, она ищет людей, которые готовы ее подменить, когда ей самой лень работать.
– А Флик еще там?
– Да, стояла за прилавком во время моего собеседования. Завтра у меня вроде как испытательный срок.
– «Хвоста» за собой не заметила?
– Нет. Думаю, тот журналист все-таки слился. Вчера его тоже не было. В любом случае он бы вряд ли меня узнал. Я же изменила прическу!
– Так, и каким же образом?
– Мелками.
– Чем-чем?!
– Мелками! – повторила Робин. – Специальными мелками для волос. Теперь голова у меня наполовину черная, наполовину голубая. А еще я размалевала глаза и наклеила татушки.
– Зашли-ка сюда селфи – я тут умираю со скуки.
– Нет уж, перебьешься. А у тебя какие новости?
– Да все фигня какая-то! Утром Маллик и Делия вышли из дома…
– Они что, живут вместе?!
– Понятия не имею. В общем, поехали куда-то на такси, взяв собаку-поводыря. Час назад вернулись; продолжаю наблюдение. И вот что любопытно: я ведь уже встречал Маллика. Сегодня утром с первого взгляда узнал.
– Да ладно?
– Ага, он был на той сходке ОТПОРа, которую устраивал Джимми. Куда я ходил в поисках Билли.
– Странно… А не может ли быть, что его туда направил Герайнт?
– Все может быть, – сказал Страйк. – Но если Уинну и отпоровцам необходимо держать связь, не проще ли пользоваться телефоном? Вообще-то, сомнительный он тип, этот Маллик.
– Да нормальный он, – быстро возразила Робин. – Правда, меня недолюбливает, но это потому, что он мне не доверяет. Зато соображает лучше многих.
– А он способен убить?
– Это ты из-за показаний Кинвары?
– «Мой муж огорчил того, кого огорчать нельзя», – процитировал Страйк.
– И с чего кому-то бояться Аамира? Из-за того, что он смуглый? Мне, если честно, даже жаль, что ему приходится работать с такими…
– Погоди, – оборвал ее Страйк, бросая на тарелку недоеденный кусок пиццы.
Входная дверь дома, где жила Делия, снова распахнулась.
– Началось.
Из дома вышел Маллик, захлопнул дверь и бодро зашагал по дорожке от дома к улице. Страйк, покинув свое укрытие, отправился следом.
– Канает пружинистой походочкой. Рад, наверно, что отделался.
– Как твоя нога?
– Бывало и похуже. Стой, он поворачивает налево… Робин, мне надо ускориться, до связи.
– Удачи!
– Ага.
Сражаясь с неудобным протезом, Страйк торопливо перешел Саутварк-Парк-роуд, а потом свернул на Альма-Гроув – длинную жилую улицу, окаймленную рядами платанов и невысоких строений в викторианском стиле. К удивлению Страйка, Маллик остановился у здания на правой стороне, с бирюзовой дверью, и вошел в дом – буквально в пяти минутах ходьбы от резиденции Уиннов.
Узкие дома на Альма-Гроув примыкали друг к другу боковыми стенами, что, вероятно, обеспечивало превосходную слышимость. Прикинув, сколько времени нужно, чтобы снять куртку и разуться, Страйк подошел к бирюзовой двери и постучал.
Маллик открыл почти сразу. Его выражение вежливого любопытства сменилось ужасом. Очевидно, он знал, кто перед ним, – и знал наверняка.
– Аамир Маллик?
Тот медлил с ответом. Он стоял как вкопанный, положив одну руку на дверной косяк, а другой опираясь на стену прихожей, и смотрел на Страйка темными глазами, которые словно уменьшались за толстыми линзами очков.
– Что вам нужно? – спросил Аамир.
– Потолковать, – ответил Страйк.
– Потолковать? О чем?
– Меня наняли родственники Джаспера Чизуэлла. У них нет уверенности, что он покончил с собой.
Потеряв дар речи, Аамир прирос к месту, но в конце концов шагнул в сторону:
– Ладно, входите.
На месте этого парня Страйку тоже захотелось бы узнать из первых уст, что думает частный детектив, кого подозревает, – все лучше, чем бессонными ночами гадать, с какой целью тот нагрянул к нему домой. Переступив через порог, Страйк вытер ноги о коврик.
Изнутри дом оказался больше, чем снаружи. Аамир провел Страйка в дверь налево, и они очутились в гостиной. Обстановка наводила на мысль, что дом обустраивал человек гораздо старше Аамира. Толстый узорчатый ковер с розовыми и зелеными завитками, несколько кресел в ситцевых чехлах, накрытый кружевной скатеркой деревянный кофейный столик и фигурное зеркало над каминной полкой – все это отвечало вкусам пожилых; правда, внутри кованой каминной топки стоял экономичный электрообогреватель, а полки оставались пустыми, без каких-либо украшений. На подлокотнике кресла лежала книга Стига Ларссона.
Засунув руки в карманы джинсов, Аамир повернулся к Страйку и произнес:
– Вы Корморан Страйк.
– Верно.
– Это ваша напарница выдавала себя за стажерку Венецию Холл в палате общин.
– Снова верно.
– Что вам нужно? – повторил Аамир.
– Задать вам пару вопросов.
– По поводу?
– Можно, я присяду?
Не дожидаясь разрешения, Страйк сел. Он заметил, как Аамир опустил взгляд на его ногу, и демонстративно выставил вперед протез, чтобы из-под носка виднелась металлическая лодыжка. Человек, который с таким вниманием относился к Делии и ее инвалидности, вряд ли теперь попросил бы его встать.
– Как я уже сказал, семья Джаспера Чизуэлла отказывается признавать, что он совершил самоубийство.
– Думаете, я причастен к его смерти? – Аамир хотел изобразить недоумение, но лишь выдал свой страх.
– Нет, – сказал Страйк, – но если хочется сделать признание, то пожалуйста. Избавите меня от лишней работы.
Аамир не улыбнулся.
– Мне точно известно одно, Аамир: вы помогали Герайнту Уинну шантажировать Чизуэлла.
– Я не помогал, – выпалил Аамир.
Необдуманный, машинальный ответ – явный признак паники.
– И не пытались заполучить компрометирующие фотографии, чтобы использовать против министра культуры?
– Не понимаю, о чем вы.
– Сейчас пресса намерена вынудить ваших боссов отменить судебное предписание для СМИ. Как только фотографии станут общественным достоянием, ваше участие в шантаже уже нельзя будет скрыть. Вы и ваш друг Кристофер…
– Он мне не друг! – горячо запротестовал Аамир, и Страйку стало любопытно.
– Это ваш дом, Аамир?
– Что?
– Великоват для парня двадцати четырех лет с небольшой зарплатой…
– Не ваше дело, чей это…
– Лично мне плевать, – заметил Страйк, склоняясь вперед. – Но существуют документы. Если вы не платите полную аренду, это выглядит так, будто вы чем-то обязаны хозяевам. Может показаться, что вы у них на крючке. Налоговая будет рассматривать ваше проживание здесь как натуральную льготу, отчего возникнут проблемы и у…
– Как вы узнали, где меня искать? – требовательно спросил Аамир.
– Ну, как-то… – сказал Страйк. – Вы не особо жалуете социальные сети, так ведь? Однако, – он достал из внутреннего кармана пиджака и разгладил свернутые в трубочку листы бумаги, – я нашел страницу вашей сестры на «Фейсбуке». Это же ваша сестра, я прав?
Он бросил распечатанный пост на кофейный столик. Размытое фото изображало симпатичную пухлую женщину в хиджабе с четырьмя маленькими детьми. Приняв молчание Аамира за согласие, Страйк продолжил:
– Я решил просмотреть посты за минувшие годы. Это вы. – Он положил вторую распечатку поверх первой; на фото Аамир был моложе; одетый в мантию выпускника, он стоял вместе с родителями и улыбался в камеру. – Вы окончили Лондонскую школу экономики и политических наук, факультет политологии и экономики. Впечатляет… Затем прошли стажировку для выпускников в Министерстве иностранных дел, – продолжал Страйк, выкладывая на стол третий лист с фотографией – уже официального характера.
На ней была запечатлена небольшая группа строго одетых юношей и девушек, исключительно представителей различных меньшинств, собравшихся вокруг лысоватого розовощекого мужчины.
– А здесь, – объявил Страйк, – рядом с вами стоит высокопоставленный чиновник, сэр Кристофер Бэрроуклаф-Бернс, который в то время старался набирать сотрудников из самых разных этнических групп.
У Аамира задергалось веко.
– И наконец, – Страйк продемонстрировал последнюю из четырех распечаток. – Фото месячной давности: тут вы с сестрой в пиццерии прямо напротив дома Делии. Как только я определил геопозицию и понял, что отсюда рукой подать до особняка Уиннов, мне пришло в голову наведаться в Бермондси – просто наудачу.
Аамир уставился на свое фото с сестрой, которая и сделала это селфи. Позади них, за окном, отчетливо виднелась Саутварк-Парк-роуд.
– Где вы находились в шесть часов утра тринадцатого июля? – спросил Страйк.
– Здесь.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Да. Герайнт Уинн.
– Он у вас ночевал?
Сжав кулаки, Аамир сделал несколько шагов вперед. Невооруженным взглядом было видно, что он никогда не занимался боксом, но тем не менее Страйк напрягся. Аамир был на грани срыва.
– Я спрашиваю без всякой задней мысли. – Страйк примирительно поднял руки. – Просто шесть утра – неподходящее время для пребывания Герайнта Уинна у вас в доме.
Аамир медленно опустил кулаки, а потом, будто не зная, куда себя девать, попятился и присел на краешек ближайшего кресла.
– Герайнт зашел сказать, что Делия упала.
– Разве нельзя было сообщить об этом по телефону?
– Наверное, можно, но ему не захотелось этого делать, – ответил Аамир. – Он просил, чтобы я помог уговорить Делию поехать в травмпункт. Она упала на ступеньках, и у нее опухало запястье. Я поспешил к ним домой – они живут буквально за углом, – но так и не смог ее убедить. Она упряма. Потом выяснилось, что у нее всего лишь растяжение, а не перелом. Так что ничего страшного не произошло.
– Значит, вы можете подтвердить алиби Герайнта на момент смерти Джаспера Чизуэлла?
– Видимо, да.
– А он – ваше.
– Какая мне корысть от смерти Джаспера Чизуэлла?
– Это вопрос по существу, – отметил Страйк.
– Я его почти не знал, – запротестовал Аамир.
– Правда?
– Да, правда.
– Тогда почему же он цитировал вам Катулла, упоминал Судьбу и в присутствии посторонних делал намеки на вашу личную жизнь?
Повисла затяжная пауза. У Аамира вновь дернулось веко.
– Такого не было, – выдавил он.
– Неужели? А вот моя напарница…
– Она лжет. Чизуэлл ничего не знал о моей личной жизни. Ничего.
За стеной раздался ровный гул пылесоса. Как и следовало ожидать, слышимость оказалась высокой.
– Мы с вами однажды встречались, – сообщил Страйк Маллику, который перепугался еще сильнее. – Пару месяцев назад, в Ист-Хэме, на сходке у Джимми Найта.
– Не понимаю, о чем речь, – сказал Маллик. – Вы меня с кем-то перепутали. – И неубедительно поинтересовался: – Кто такой Джимми Найт?
– Ладно, Аамир, – сказал Страйк, – если хотите играть по своим правилам, разговор теряет смысл. Где у вас туалет?
– Что?
– Отлить надо. А после уберусь, оставлю вас в покое.
Маллик явно хотел ответить отказом, но не нашел удобного повода.
– Ладно, – сказал он. – Только…
По всей видимости, его осенило.
– …минуту. Я должен убрать… у меня в раковине носки замочены. Подождите здесь.
– Слушаюсь, – ответил Страйк.
Аамир вышел из комнаты. Страйк просто-напросто искал возможности осмотреться наверху в поисках источника животных шумов, достаточно громких, чтобы вызвать недовольство соседей, но по звуку шагов Аамира понял, что сортир находится за кухней, на первом этаже.
Через пару минут Аамир вернулся.
– Проходите сюда.
Он провел Страйка по коридору через неприглядно голую кухню и указал в сторону туалетной комнаты.
Страйк заперся и провел ладонью по дну раковины. Оно оказалось сухим. Розовые стены гармонировали с розовой ванной. Никелированная стойка от пола до потолка в конце ванны и поручни по обе стороны от унитаза указывали, что в этом доме еще недавно проживал некто слабосильный, а то и вовсе немощный. Что же хотел убрать или перепрятать Аамир? Страйк открыл стенной шкафчик. Там обнаружился стандартный мужской набор: бритвенные принадлежности, дезодорант, лосьон после бритья.
Закрыв дверцу, Страйк увидел свое отражение в зеркале, а у себя за спиной – синий махровый халат, небрежно повешенный на крючок, причем даже не за петельку у ворота, а за пройму.
Страйк спустил воду, чтобы развеять подозрения хозяина дома, а сам обшарил пустые карманы халата. Халат, еле державшийся на крючке, соскользнул на пол.
Отступив на шаг назад, Страйк рассмотрел открывшуюся взгляду поверхность. На филенке двери, грубо процарапанное в древесине и краске, было изображено какое-то четвероногое существо. Страйк включил холодную воду, чтобы заглушить щелчок камеры телефона, сделал снимок, закрутил кран и повесил махровый халат в точности как прежде.
Аамир ожидал в кухне.
– Я заберу бумаги? – попросил Страйк и, не дожидаясь ответа, вернулся в гостиную за распечатками из «Фейсбука». – А почему вы ушли из Министерства иностранных дел? – как бы между прочим поинтересовался он.
– Мне… там не понравилось.
– А как устроились на работу к Уиннам?
– Мы с ними давно знакомы, – ответил Аамир. – Делия предложила мне место. Я согласился.
Задавая вопросы, Страйк чрезвычайно редко испытывал неловкость.
– Нельзя не заметить, – сказал он, держа перед собой кипу бумаг, – что после ухода из Министерства иностранных дел вы отдалились от своей родни. Очень давно не появлялись на семейных фото; даже семидесятилетний юбилей вашей матушки не почтили своим присутствием. Да и сестра долгое время вас не упоминает.
Аамир промолчал.
– Такое впечатление, что родные от вас отреклись, – заметил Страйк.
– Собрались уходить, так уходите, – бросил Аамир, но Страйк не сдвинулся с места.
– Когда ваша сестра выложила на своей странице вот этот ваш с нею снимок, сделанный в ближайшей пиццерии, – продолжал Страйк, вновь разворачивая последний лист, – комментарии были…
– Я требую: уходите. – Аамир повысил голос.
– «Что у тебя общего с этим паскудником?», «А папа знает, что ты поддерживаешь с ним отношения?» – вслух зачитывал Страйк избранные комментарии к портрету Аамира с сестрой. – «Если бы мой брат был пойман на аль-ливате…»
Тут Аамир кинулся на Страйка с кулаками, метя ему в правый висок, но детектив отразил этот удар. Однако деликатного с виду Аамира захлестнуло слепое неистовство, способное из кого угодно сделать опасного противника. Вырвав из розетки попавшую под руку настольную лампу, он стал размахивать ею с такой яростью, что Страйк еле-еле успевал уворачиваться, – иначе удар стойки пришелся бы ему в лицо, а не в стену, разделявшую надвое гостиную.
– Уймись! – заорал Страйк, когда Аамир, швырнув обломки лампы, снова двинулся на Страйка.
Отразив череду кулачных ударов, Страйк зацепил протезированной ногой голень Аамира и свалил того с ног, а сам, тихо матерясь – в драке у него невыносимо разболелась культя, – распрямился, перевел дух и выговорил:
– Еще сунешься – удавлю к чертовой матери.
Откатившись в сторону, Аамир вскочил. Очки свисали с одного уха. Трясущейся рукой он сорвал их, чтобы разглядеть сломанный заушник. Без очков глаза его сделались огромными.
– Аамир, твоя личная жизнь мне по барабану, – с трудом выговорил Страйк. – Меня интересует другое: кого ты покрываешь…
– Вон отсюда! – прошипел Аамир.
– Ведь если полиция решит, что это было убийство, то все, о чем ты молчишь, выплывет наружу. Следователи по особо важным делам ни с кем не церемонятся.
– Пошел вон!
– Ладно. Только помни: я тебя предупредил.
У порога Страйк напоследок обернулся к Аамиру, который шел за ним по пятам и весь подобрался, когда сыщик застыл на месте.
– Кто вырезал метку на двери твоей ванной, Аамир?
– Убирайся!
Страйк понял: упорствовать бессмысленно. Как только он переступил через порог, дверь захлопнулась у него за спиной.
Через несколько домов Страйк прислонился к дереву и, содрогаясь, перенес вес на здоровую ногу, а затем отправил сообщение Робин:
Это тебе ничего не напоминает?
Он закурил и стал дожидаться ответа, радуясь благовидному предлогу для отдыха, потому что у него не только разболелась культя, но и стучало в одном виске, – увернувшись от лампы, он ударился головой об стену. А кроме всего прочего, надсадил спину, пока не сбил с ног более молодого противника.
Страйк оглянулся на бирюзовую дверь. Если совсем честно, его терзала не только физическая боль, но и совесть. Он шел к Маллику, намереваясь взять его на пушку и вызнать правду об отношениях этого парня с Чизуэллом и Уиннами. Частный детектив – это не доктор, который руководствуется принципом «не навреди», но Страйк, докапываясь до истины, обычно старался не причинять особого вреда хозяину дома. Чтение вслух комментариев к фотографии стало ударом ниже пояса. Образованный, несчастливый и, бесспорно, не по доброй воле привязанный к чете Уинн – Аамир Маллик выдал свое отчаяние приступом ярости. Страйку не потребовалось сверяться с засунутыми в карман распечатками, чтобы вызвать в памяти фотографию Маллика, только что получившего диплом с отличием и гордо стоящего в Форин-Офисе на пороге звездной карьеры рядом со своим наставником, сэром Кристофером Бэрроуклаф-Бернсом.
Тут у него зазвонил мобильный.
– Где ты откопал это изображение? – спрашивала Робин.
– На двери ванной комнаты Аамира, с внутренней стороны, замаскированное висящим халатом.
– Ты шутишь.
– Ничуть. Что это тебе напоминает?
– Белую лошадь на вулстонском холме, – отчеканила Робин.
– Это большое облегчение, – признался Страйк, оттолкнувшись от дерева и ковыляя дальше по улице. – Я уж стал думать, что из-за этой белой скотины у меня уже глюки.
