Лорд Гандис Харт никогда прежде не скакал по городским улицам с такой скоростью. Но если бы он знал, как горожане Дариена будут разбегаться врассыпную, завидев несущихся галопом лошадей, то, быть может, попробовал бы проделать такое раньше. Любой другой ночью дорога от поместья Харт, что располагалось у восточной стены города в двух кварталах отсюда, заняла бы у него не меньше часа. Но теперь он со своими приближенными, пригнув голову, мчался по кольцевой улице с бешеной скоростью, как будто принимал участие в скачках.

Ему по-прежнему с трудом верилось в то, что происходило. Канун жатвы был его любимой ночью в году. Это же ночь празднества – и одновременно ночь, когда закон ослабевает и город балансирует на грани опасности и хаоса. Харты представляли шестую из Двенадцати Семей, и у них сложились собственные традиции празднования Кануна жатвы, включая распитие вина из огромного серебряного кубка в главном зале поместья: пили по очереди все члены семьи сразу после наступления полуночи.

Теперь же мгновения семейного единения остались в прошлом, город погряз в панике и жестокости, повсюду кричали люди, раздавался звон клинков и грохот солдатских сапог. За всю свою жизнь Гандис редко жаждал чего-то так сильно, как в эту минуту он ждал наступления рассвета. Король убит. Королевский дворец вместе с половиной шедевров искусства Дариена выгорели дотла. Это уже само по себе было плохо, утрата оказалась так велика, что он не осмеливался думать о ней. Известие о том, что Бессмертный легион генерала Джастана совершил нападение на Дариен и теперь продвигался в глубь города, пошатнуло основы его веры.

Хартов устраивало их среднее положение в иерархии Дариена. Они обладали правом голоса в городском совете, хотя, по правде говоря, их голоса покупались и оплачивались еще до того, как успевали созвать совет. В городе у них имелось несколько прекрасных особняков и доходных предприятий, и поместье их тоже находилось в пределах Дариена. Владения Хартов были меньше, чем у большинства великих семей. Зато возле их поместья находились озеро и роща, а само поместье казалось восхитительно легким по сравнению с прочими массивными домами. Оно было не таким большим, как у Саллет или Реджис. Но по сравнению с большинством жителей города Харты обладали таким богатством, о котором не могли мечтать даже самые заядлые корыстолюбцы.

Скачущий во тьме Гандис Харт подтянул поводья и пустил коня рысью. Вокруг него находилось три десятка всадников, да еще три десятка пеших воинов не отставали от них, держа мечи наготове. Не хотел бы Харт наткнуться на таких людей в темном переулке, но все же поздравить себя ему было не с чем нынешней ночью. Было уже слишком поздно жалеть о том, что он не снабдил своих солдат новомодными револьверами, завоевавшими популярность в городе. Торговлю таким оружием контролировала семья Реджис, и, откровенно говоря, сумма, которую пришлось бы выложить, чтобы вооружить шестьдесят человек, была слишком неподъемна для Хартов в условиях мирного времени.

Он мысленно обругал себя за непредусмотрительность. Когда совет соберется в следующий раз, все будет иначе. Быть может, ему следует вложиться в собственные кузницы и мастерские? Да, так намного лучше, ему будет что противопоставить оружейникам Реджис. Револьверы Харта. Надо будет дать своему помощнику задание: переманить кого-нибудь из ребят Реджис, предложить ему хорошие деньги за запуск нового производства.

Лорд Харт и его воины срезали путь и теперь быстро приближались к западным вратам Дариена, оставляя позади крики и перепуганных горожан. Гандис был доволен собой. Несмотря на все отчаяние, пропитывающее просьбу леди Саллет, он наслаждался тем, как город стремительно проносился мимо него на огромной скорости. Теперь же, когда он перешел на рысь, к Гандису вернулись мысли об ответственности и обязанностях, и он нахмурился. Но он все равно силился вспомнить каждый миг дикой гонки, зная в глубине души, что больше ему не выпадет такого шанса. Если только он не организует городские скачки. Идея пришла к нему внезапно. Вот оно, проклятие Хартов: видеть возможности посреди хаоса – или по его причине.

С высоты седла Гандису казалось, будто впереди на фоне западного неба он видит горящий дворец. От одной этой мысли ему стало дурно, но даже огромная потеря, ужасное предательство – не его забота. Сообщение от леди Саллет, переданное в шкатулке, не оставляло сомнений. Ее дому необходимо самое знаменитое сокровище Хартов, чтобы помочь оттеснить Бессмертных. Он представил себе тысячи солдат в белых мантиях, разгуливающих по городу без всякого контроля. Бессмертные были главной военной силой Дариена, и они обернулись против города. Было трудно даже думать о них как о врагах. Видит Богиня, ведь еще несколько месяцев тому назад проходил парад и королевские подданные бросали им под ноги белые цветы. Неужели генерал уже тогда замышлял атаку? Вполне возможно. Гандис знал, что теперь к этому человеку следует относиться как к чужеземному захватчику, ужасному и беспощадному. Ни о милосердии, ни о переговорах с ним не могло быть и речи. И все же генерал Бессмертных обладал такими преимуществами, которых не могло быть ни у одного степного клана или чужеземного принца: Джастан Олдан Эйрис знал Дариен, знал его сильные и слабые стороны. Когда эта мысль пришла Гандису в голову, он задумался: много ли горожан решат поддержать переворот? Он побледнел, размышляя о возможных предателях. Кто из Двенадцати Семей уже переметнулся к предателям? Кого уже успели подкупить? Точно не дом Саллет, раз они до сих пор пытаются сдержать войска генерала.

В бешеном водовороте мыслей Гандис мог бы и задаться вопросом, откуда леди Саллет знает, как в действительности работает Синяя Граница Хартов, хотя сейчас это казалось незначительной мелочью. Учитывая богатство их семьи, наверняка у него дома полно ее соглядатаев, подумал Гандис. Пока от них никакого вреда, Гандису плевать, кому из его слуг приплачивают Саллет. На самом деле он подозревал, что за свои деньги Саллет могли бы нанять куда более толковых осведомителей. В конце концов, чтобы быть хорошим шпионом, нужно уметь удержаться на месте и прекрасно выполнять свою работу.

Быть во главе дома Харт было только в радость, потому что их семья была слишком мала, чтобы представлять угрозу хоть для кого-нибудь. Гандис, его братья, сестра, жена и дети просто жили, женились и старели в комфорте. Дариен был уютным домом для восьми десятков двоюродных братьев и сестер под сине-золотыми флагами Хартов. Мысль о том, что он может лишиться всего, была для Гандиса невыносима. Он не мог допустить, чтобы какой-то сумасшедший вояка вроде генерала Джастана вел свое войско по городу поздней ночью, убивая невинных жителей.

Джастана он помнил еще со школьных времен. Чертово семейство Эйрисов. Они были едва ли не последними в иерархии Двенадцати Семей. Они не могли похвастаться ни благородным происхождением, ни богатством, зато обладали военным опытом и гордились этим. Как оказалось впоследствии, гордились слишком сильно. В школе мальчишка был любимцем наставников, но нравом всегда обладал тяжелым, без тени доброты. Нет, этого нельзя стерпеть. Разобранная Синяя Граница лежала поперек седел двух самых верных людей Гандиса Харта. Он твердо решил использовать реликвию своей семьи для защиты любимого города. К тому же заручиться поддержкой леди Уин Саллет в совете будет не лишним.

– Вижу Бессмертных! – крикнул один из его свиты.

Гандис натянул поводья, останавливая лошадь, и поискал глазами подходящее место. Он вздохнул, увидев мерцающий свет факелов вдоль домов на другой стороне улицы. Если не тратить время понапрасну, то еще можно успеть. Улица по дуге вела к западным вратам, а объездных дорог поблизости не было. Он услышал, как солдаты чеканят шаг, и крепче схватился за поводья, чтобы унять дрожь в руках.

– Думаю, это место вполне нам подходит, как считаете? Решено. Сержант Оуэн! Обороняйте улицу, пока мы разворачиваем Границу.

Гандис остался в седле. Его лошадь почувствовала напряжение и беспокойно заметалась взад и вперед, но он не давал ей воли и заставил животное сделать полный круг. Топот сапог и звон мечей звучали уже так близко, что ему казалось – еще минута, и Бессмертные появятся прямо перед ним. Гандис вытер пот с лица, пока дюжина его всадников поспешила блокировать дорогу, подняв пики и копья. Пехотинцы, тяжело дыша, смешались с ними, держа в руках боевые топоры и мечи. Разумеется, каждого он знал по имени. Некоторые из офицеров качали его на коленях, когда он был совсем маленьким, другие же в дни, свободные от учений, выполняли роли слуг, поваров и конюхов. Харты не могли позволить себе содержать постоянную армию и поддерживать ее в боевой готовности. Одни только расходы на жалованье мигом вогнали бы матушку в тоску.

Гандис оглядел солдат в синих накидках и промасленной броне, он узнал каждого из них и увидел в каждом человека. Перспектива встречи лицом к лицу с Бессмертными была не из приятных, это уж точно. Он мысленно взмолился Богине, чтобы она даровала им возможность дожить до утра.

Последняя дюжина его воинов примчалась, чтобы помочь со сборкой четырех частей реликвии, которую прежде Гандис видел в действии лишь на семейных торжествах. Одной Богине известно, насколько древней была Синяя Граница и как она работала. В детстве Гандис был не очень доволен тем, какая реликвия досталась семье Харт. У семьи Реджис были знаменитые красные щиты, у Саллетов – зеленые воины. А у Хартов – Граница. Но сегодня ночью сама леди Саллет просила помочь ей. Этим Гандис Харт даже слегка гордился.

Он перевел взгляд с улицы впереди на людей, которые воздвигали что-то вроде пары массивных бронзовых подсвечников по обе стороны дороги. Основание каждого из них было отлито в форме огромных когтистых львиных лап. Они встали прочно, несмотря на липкую грязь.

– Ну же, не копайтесь там! – крикнул Гандис.

Одна колонна была уже аккуратно собрана, в то время как у второй команды, похоже, что-то заклинило, и с их стороны доносились проклятия.

– Сержант Оуэн, выведите своих людей за Границу немедленно, будьте добры.

Один из немногих старых воинов его отряда громогласно проревел приказ всем остальным, будто они и без того не слышали каждое слово, сказанное лордом Хартом. Воины развернули лошадей и отъехали назад, за бронзовые столбы. Все взгляды были обращены к группе людей, которые до сих пор пытались справиться со второй колонной.

– Готовы? – крикнул Гандис.

Один из его людей затряс головой, кряхтя и тужась, на лбу его блестели капли пота. Времени не осталось. В отчаянии Гандис повторил предупредительный крик, который слышал каждый год с тех самых пор, когда был еще ребенком.

– Синяя Граница, Синяя Граница! На изготовку!

Он поднял взгляд, и впереди раздался рев.

До настоящего момента генерал Джастан, глава Бессмертного легиона, не придавал особого значения трудностям, которые они испытывали. Он не ожидал, что его войско понесет так много потерь и уж точно не предполагал, что это случится из-за огня. Но все же его солдаты были обучены вести битвы, а сам он сделал все, чтобы убедиться, что они верны прежде всего ему, а не королю, Двенадцати Семьям или даже самому городу Дариену. Это его люди, его легион, преданный своему кайзеру. Он взрастил их, он закалил их, словно острия копий на огне. Он был для них отцом, наказывал их и этим тоже делал их еще сильнее. И вот ответ: они до сих пор твердо держатся на ногах, несмотря на все, что противопоставил им Дариен.

Когда начинается бойня, умирают люди. Этого стоило ожидать. Единственное, что имело значение, – это сила внутреннего стержня, способность идти вперед, когда твои противники уже опустились ниже определенной точки и превратились в толпу, которой легко управлять. Бессмертные это понимали. Они доверяли ему, зная, что он не станет понапрасну рисковать их жизнями, вот и все. Они благодарили его честью и послушанием, но прекрасно понимали, что кому-то придется умереть. Они ставят легион выше отдельных жизней, с гордостью подумал генерал. Это делает их… бесподобными.

Стиснув челюсти, генерал скакал вперед, и досаду в нем выдавало лишь то, как резко он дернул поводья следующей за ним лошади с маленькими девочками в седле. Он надеялся, что Элиаса уже убили. Маленьким девочкам было здесь не место, но, поскольку его подданные упустили возможность покончить с угрозой раз и навсегда, Джастан по-прежнему нуждался в заложницах. Он был одержим этим человеком, и он никак не мог одолеть его. Мешало то одно, то другое, словно на генерале Джастане Олдане Эйрисе лежало какое-то проклятие. Но он все же не был желторотым глупцом, который легко впадает в панику. Любую стратегию неизбежно приходится менять при реальном взаимодействии с противником. Как это выразился однажды один старый боец? «У каждого есть план до тех пор, пока он не получит по морде». Важны только те действия, которые ты предпринимаешь, когда на твоих губах уже проступила кровь, а не те, которые довели тебя до этого состояния.

Он не смог застрелить Элиаса. Но более сильным ударом оказалось то, что он не смог удержать открытыми западные врата. Джастан покачал головой от злости, вспомнив, какая безумная ярость охватила его, когда лучшие из его солдат падали замертво на ступени в клубах дыма собственных револьверов, сраженные какими-то сопляками в лохмотьях. Тогда он потрясенно смотрел через плечо. Эта сцена происходила у него на глазах, а он торопился поскорее оторваться от охотника, который, рыча от злости, пытался дотянуться до него. Огромные створки западных врат закрылись перед Бессмертными. Они кричали, бились об испещренную шрамами преграду из дерева и стали, ломились в нее, налегая всем весом в отчаянных попытках сдвинуть ее с места. Но механизм врат был искусным изобретением: врата двигались медленно, зато людям не под силу было их остановить.

Джастан крепче стиснул поводья. Да, его перехитрили. Он получил удар в лицо, но к тому времени почти три тысячи солдат из пяти сумели попасть в город. Он потерял несколько сотен, сражаясь против Саллет и их ведьмы, но его легион не вытеснили из Дариена. Более того, его солдаты были не какими-то мягкотелыми стражами, какие годятся лишь для охраны поместий, а профессиональными воинами, элитой западного побережья. Бессмертный легион отсеивал тех, кто казался слишком нерасторопным или старым для предъявляемых к нему требований. Они оставались крепкими и сильными благодаря строевой подготовке и прореживанию: каждые два года одну десятую часть легиона распускали, избавляясь от слабейших. А те, кто выдерживал муштру, были покорны и несгибаемы, как сталь. Верное войско могло победить любого врага. Какой там Дариен? Пусть местные подавятся своими чертовыми вратами! Он ведь в городе, разве не так? Окровавленный, но не сломленный. Он вспомнил строки из стихотворения, которое мать часто читала ему, когда он плакал у нее на руках, не желая идти в школу, где его жестоко избили мальчишки.

Стишок по-прежнему успокаивал его. Повторяя его, Джастан ощущал, как напряжение ослабевает, как его перекрывает другое чувство. Джастан жил войной и тактиками, как и все из рода Эйрисов. Даже если первая цель не достигнута, это еще не значит, что он проиграл.

Генерал оглянулся: шесть сотен его лучших воинов отъезжали от западных ворот, зажимая город в тиски. Еще больше солдат орудовали в центре Дариена, куда они просто-напросто проникли днем раньше. И они будут оглушать каждого, кто посмеет восстать против них. Вот в чем заключалась суть его тактики: обернуть потери в победу. Важно было только то, кто за этим стоял.

Он кивнул, довольный своей предусмотрительностью, и улыбнулся. В городе не стало короля, который мог бы всех объединить. Совет Двенадцати Семей не может быть созван, поскольку людям угрожает смертельная опасность. Джастану достаточно удержать улицы до утра – и он может праздновать победу! Накануне его солдаты плотно пообедали и хорошо выспались, набираясь сил перед сегодняшним наступлением. Когда взойдет солнце, он станет хозяином Дариена, а его ребята установят комендантский час и обойдут поместья Двенадцати Семей.

Генерал ждал своего часа с нетерпением. Преимущество было на его стороне, несмотря на закрытые у него за спиной врата. И плевать на то, что ему, возможно, не удастся снова их открыть.

Джастан вздрогнул. Будто ужаленный, он оглянулся, признавшись, наконец, самому себе в том, чего он боялся. Его страшила мысль об Эли асе-охотнике. В конце концов, Элиас – хитрый тип.

Но стройные ряды облаченных в плащи всадников Джастана уже заполонили улицу, а место сражения и западные врата оказались теперь скрыты из виду. Наверное, Элиас убрался восвояси. Может, Элиас погиб, раздавлен беснующейся толпой… ведь у него не было шанса уклониться, верно? На миг смежив веки, генерал прикоснулся к реликвии у себя на шее. Да будет так, Богиня.

Ну а дочери Элиаса, конечно же, сидели на лошади и смотрели на генерала, как парочка обиженных котят. Два осуждающих взгляда обжигали ему шею.

– Генерал, впереди войско! – раздался крик из авангарда.

Джастан пришпорил лошадь и остановился в третьем ряду, заняв самую выгодную и безопасную позицию: никто бы не сумел ранить генерала сейчас, даже самый меткий стрелок.

Приподнявшись в седле, он громко выругался, узнав сине-золотые накидки солдат, выстроившихся поперек дороги. Гандис Харт. Толстяк Гандис.

Джастан помнил его со школьной скамьи, но в это мгновение он успел понять куда больше. Он оценил обстановку, заглянув за угол: огромные бронзовые столбы, расставленные на расстоянии друг от друга, каждый высотой с всадника.

Двое мужчин еще отчаянно пыхтели возле одного из столбов, раскачивая его взад и вперед. Остальные люди Харта застыли возле колонн. Глаза Джастана расширились: он все понял.

– В атаку! Сейчас же! Вперед! Рубите их!

Он продолжал выкрикивать приказы, упершись каблуками в стремена. Лошадь, стоящая позади, взбрыкнула и едва не вырвала его из седла, когда солдаты бросились в атаку, но генерал не выпустил золотых цепей из рук. Он не собирался паниковать.

Да, у семейства Харт дурная репутация, но они владеют одной из древних мощнейших реликвий! И Джастан не позволит им использовать артефакт ни за что на свете!

Пот начал стекать Гандису Харту за шиворот и струйкой защекотал спину, когда колонна белой кавалерии Бессмертных вдруг с ревом поскакала прямо на него. В их мечах он видел свою смерть, и вид его собственных конных и пеших солдат, готовящихся обороняться, вовсе не внушал спокойствия. Он посмотрел на команду, которая до сих пор не могла сладить с Границей. Одна сторона была готова, и стоящие возле нее люди неистово кричали оставшимся. Гандис не знал, что пошло не так. Он видел лишь стену вооруженных всадников, несущуюся на него, и плащи солдат развевались все сильнее по мере того, как они приближались. О Богиня, это будет больно. Гандис сожалел лишь о том, что не увидит, как взойдет солнце. Как же это низко – умереть во тьме, подумал он. Он обратился к Богине, чтобы та забрала его душу, и тут же напряжение стало отступать, а шум все нарастал.

– Есть! – заорала последняя команда. – Синяя Граница, Синяя Граница! Готово!

Гандис резко повернулся и увидел, что вторая колонна прочно стоит на положенном ей месте. Невзирая на приближающихся Бессмертных, его солдаты сделали шаг назад без всякой спешки. Всего в паре шагов уже должна мерцать заряженная линия. Гандис сделал глубокий вдох. Если не сработает, им всем конец. Он лихорадочно оглядел бронзовые столбы, когтистые бронзовые лапы, прочно стоящие на земле. На каждом из столбов виднелся рычаг, похожий на клюв хищной птицы. Гандис шумно выпустил воздух из легких, когда оба рычага одновременно опустились вниз и дорогу перегородил тонкий как паутина экран.

Остановить атаку Бессмертных было нельзя, даже если бы они и попытались. Гандис понятия не имел, знают ли легионеры, что перед ними. Граница казалась не толще пленки мыльного пузыря, растянутой в воздухе. Солдаты Харта инстинктивно отшатнулись назад: они стояли всего в нескольких футах от грохочущих копыт. Каждая лошадь вместе с всадником и броней весила по полтонны, и они неслись вперед со скоростью более тридцати миль в час.

Удар оказался сокрушительным, Бессмертные словно галопом влетели в стену дома. У Гандиса отвисла челюсть, он впервые за всю свою жизнь увидел, как Границу используют по назначению. Она стала казаться ему более страшной – теперь, когда он увидел, как расплющило людей. Около сорока лошадей вместе с всадниками были переломаны и искалечены в те первые ужасные мгновения, когда каждый следующий ряд наталкивался на предыдущий. Гандис мог протянуть руку и коснуться оторванной ноги, которая несколько раз отскочила от Границы, прежде чем упасть на мостовую.

Это оказалось так легко, что даже не верилось, и Гандис знал, что больше никогда не сможет смотреть на свою семейную реликвию как прежде. Он вспомнил, как однажды, будучи еще мальчишкой, он налетел на столб возле крыльца. Тогда он умудрился сломать себе нос и поставить синяк под глазом, а ведь он всего лишь бежал, припрыгивая. Бессмертные в полном обмундировании летели в атаку, жаждали добраться до людей, столпившихся вокруг бронзовых столбов.

Гандис вздрогнул. Он никогда не забудет ужас, который испытал. Никогда, до конца своих дней. Ноги, согнутые в обратную сторону, люди, раздавленные о прозрачную поверхность, сквозь которую до смерти напуганным солдатам, стоящим на расстоянии вытянутой руки от них, были видны все их муки. Никому не удалось прорваться. Кавалеристы Бессмертного легиона налетели на преграду и погибли, словно размазанные по стеклу.

Прямо на глазах генерала Джастана его воины кучей свалились возле невидимого барьера. Сработало даже лучше, чем проволока, растянутая на уровне горла всадника. Насколько он помнил, Синюю Границу Хартов нельзя было преодолеть. Мысли о том, чтобы послать к ней людей, вооруженных молотками, растаяли, не успев появиться. Если рыцарь на полном скаку не смог пробиться сквозь эту стену, то ни один молоток или топор тут не поможет. Выругавшись себе под нос, Джастан огляделся. Синяя Граница была одним из таких артефактов, которые бесполезны в обычной жизни. Иначе Хартам никогда не позволили бы заполучить ее. Но теперь, теперь, теперь! Генерал взревел от гнева, не в силах больше сдерживать досаду. Оказавшись в нужном месте, она перекрыла ему дорогу, лишила последней возможности продвигаться в глубь города. В этой части кольцевой улицы не было обходных путей. Теперь придется разворачиваться и отступать почти до самых западных ворот, а затем срезать путь. Из-за этой Границы он потерял немного солдат. Но остальные никуда не делись. Они еще полны сил и готовы подчиняться его приказам. Это могло помешать пехоте, но всадники по-прежнему могли прорваться куда угодно, словно копье, которым пронзают центр мишени.

Он посмотрел сквозь пленку Синей Границы, которая слегка рябила, словно дуновение ветра могло ее пошевелить. Из-за преграды на него, разинув рот, глядел Гандис Харт, толстый, раскрасневшийся, он, вне всяких сомнений, торжествовал. Джастан посмотрел вдаль, не идет ли оттуда подкрепление, но на дальнем конце улицы никого не было видно. Они ушли дальше на юг, глубже в город, не тратя сил на ту часть, которую он должен был контролировать сам.

Лишенный возможности продвигаться вперед, Джастан повернулся в седле, чтобы посмотреть, что происходит сзади, и побледнел от того, что увидел.