Нэнси хотелось только одного: поскорее убраться из дворца. Пока она здесь, в любую минуту кто-нибудь мог ткнуть в нее пальцем с воплем: «Держи ее!» Девушка содрала кожу с ладоней об узловатый жгут из простыней, пока спускалась из окна на этаж ниже. Ввалившись внутрь, Нэнси едва не попалась одному молодому стражу, который быстро бегал за ней по прямой, но медлил на поворотах. Она бежала от него до тех пор, пока он, задыхаясь и кашляя, не начал отставать с каждым шагом. Не то удача, не то сама Богиня помогла ей сбежать вниз по ступенькам и выйти на ночную улицу, ярко освещенную языками пламени, вздымавшимися к небу за спиной девушки. Руки ее по-прежнему пульсировали и горели от боли. Весь королевский двор был залит желтым сиянием разгорающегося пожара. Люди толпами валили прочь от здания, которое, казалось, должно было вот-вот обрушиться им на головы, в то время как другие стояли на месте, молились и даже пели в мечтательном оцепенении, словно у костра, восхищенные происходящим.

Затерявшись среди людей потрезвее, Нэнси вместе с ними устремилась назад к длинной улице, прочь от этого места. Верхние этажи превращались в дьявольское пекло, огонь вырывался из окон толстыми языками, распиравшими стены изнутри. По воздуху над головами толпы разлетались тлеющие угли, новая безмолвная угроза, по-своему красивая, но все же пылающая. Огненные семена, разносящие пожар дальше по ветру.

Вокруг появлялось все больше и больше королевских стражей, они разгоняли людей, иногда используя острие меча, – когда кто-то отказывался уходить. Они были на взводе, озадаченные и злые из-за нехватки информации. Полыхал уже целый дворец, приказы передавались по цепочке, и потому на одном конце двора толпу пытались удержать, в то время как на другом действовал приказ очистить территорию. Сотни человек застыли на месте, когда королевский балкон не выдержал и с грохотом упал на землю, а эхо подобно пушечной канонаде разнеслось от боковых пристроек.

Среди этого хаоса Нэнси спускалась по длинной улице, затерявшись в людском потоке, невыразимо уставшая и до смерти перепуганная. На предплечье у нее засохла кровь, и она до сих пор чувствовала, как пульсирует то место, куда угодила пуля, – рана обжигала, будто тлеющий уголь. Девушка ничего не знала о пулевых ранениях, но думала, что ей придется обратиться к лекарю, пока рана не загноилась. Но все же, несмотря на кровь, несмотря на все, что она видела и что сделала, Нэнси выбралась и теперь шагала прочь от ужаса и жестокости с чувством столь глубокого удовлетворения, что оно граничило с эйфорией. Ей выпал шанс начать жить заново, жаль лишь, что Доу Трифолда не будет рядом, чтобы разделить с ней эту жизнь.

Что-то между ними осталось недосказанным, и теперь чувству уже не суждено оформиться, оно вечно будет плакать, подобно царапинам на ее коже, порезам и ожогам. За несколько дней Нэнси успела привыкнуть, что он постоянно рядом, что она в любую минуту может обернуться и увидеть его. При этой мысли она нахмурилась. Они вместе прошли через пустыню, разделили на двоих радость, когда вырвались из лап гробницы и ее сверкающего хозяина. Не может быть, что она никогда не увидит Доу, не услышит его жалоб, не почувствует на себе прикосновения его рук.

Золотая маска дожидалась в лавке его брата и обладала явным преимуществом: находилась достаточно далеко от дворца. Нэнси опустила голову как можно ниже, когда вышла на городскую улицу, все еще в глубине души готовясь к тому, что ее в любой момент остановят и обвинят в том, что творится вокруг. Магазин брата Доу был полон магических вещиц. Доу ясно дал это понять. Достаточно войти внутрь, и она получит столько силы, что хозяину придется отдать ей маску – на случай, если с ним возникнут проблемы. Не самая приятная мысль, но Нэнси решила, что никому не позволит лишить ее единственной ценной вещи. Она честно заработала свою долю, никто не мог этого отрицать.

Продвигаясь к главной улице, Нэнси слышала обрывки обеспокоенных разговоров. Мужчины и женщины переходили от одной группы к другой, передавая то, что знали сами, и собирая информацию от других. Ее могли бы повеселить слухи о том, будто кто-то из Двенадцати Семей отправил во дворец не меньше дюжины наемников. Но этой ночью Нэнси пролила много крови, и ей было вовсе не весело. По крайней мере, короля Йоханнеса убила не она. Это осталось для нее загадкой, хотя она подозревала, что тут не обошлось без тех двоих мужчин, которых она подслушала, прячась на балконе.

Она почти не чувствовала вины за смерть лорда Альбуса, и это ее удивляло. На лице судьи было написано презрение, и это помогло ей отбросить даже малейшую мысль о прощении. Нэнси цеплялась за тяжелое воспоминание теперь, когда магия иссякла и внутри у девушки зияла пустота. Да, временами она действовала грубовато. Но в итоге человек, которого она хотела наказать, умер на ее глазах. Быть может, это ничего не меняет. Быть может, когда-нибудь к ней придет раскаяние за содеянное. Откуда ей знать? Но пока ей было хорошо. Она свершила собственное правосудие.

Чем дальше Нэнси отходила от королевского дворца, тем чаще до нее доносились слухи иного рода: будто западные врата захвачены, Двенадцать Семей выводят свои войска, а весь Дариен под угрозой. Ничего удивительного, тем более Нэнси знала, что король убит. В городе происходило нечто масштабное. В глубине души у нее мелькнула надежда, что со всем этим разберется кто-нибудь другой. Нэнси отмела это наивное желание, едва осознала. Нет, она пойдет и посмотрит своими глазами, как и все остальные.

Когда Нэнси приблизилась к стражам, которые выстроились вдоль широкой дороги и одаривали каждого подозрительными взглядами, держа наготове обнаженные мечи, в голове у девушки уже созрел план. Этой ночью она оказалась частью чего-то большего, в самом сердце событий – горячем, пульсирующем. Кто-то застрелил короля. Она не вернется ни к Баскеру, ни к брату Доу, пока не узнает подробностей.

По пути к королевским вратам она поняла, что шагает неуклюже, как человек, который по какой-то причине разучился вести себя естественно. Еще не рассвело, за спиной Нэнси полыхал дворец, и на его фоне Нэнси выглядела четким силуэтом – но ведь они могут заметить выжженные дыры на ее одежде, капли крови в волосах? Она ждала, что вот-вот кто-нибудь крикнет и по мостовой гулко застучат сапоги, но ничего не происходило.

Она выскользнула за пределы Дариена, повернулась на запад, где бурлила толпа, – будто рыба, пытающаяся плыть против течения. Теперь она шагала, не поднимая головы, хотя ей хотелось бежать, тяжело дыша и размахивая руками. Она жива, она выбралась.

Внезапно у нее на глаза навернулись слезы: она тосковала по Доу, жалела всех тех, кого ей пришлось убить, где-то внутри ее нарастало чувство горя и отвращения. Повсюду мелькали лица, и ни с того ни с сего Нэнси почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она с ужасом зажала рот ладонью, но тонкая струйка желчи просочилась сквозь крепко стиснутые пальцы и запачкала пальто какого-то мужчины.

Он отшатнулся, вскрикнув от брезгливости и злости.

Она побрела к самому краю дороги, продолжая зажимать рот рукой, и вдруг заметила, что врата поместья Саллет распахнулись. Огромный отполированный фамильный герб преломился посередине, и створки ворот заскрежетали, явив миру нечто вроде темно-зеленых стеклянных чудовищ. У Нэнси перехватило дыхание, она закашлялась и раскраснелась, а потом прислонилась к высокой ограде поместья. Случись такое в любую другую ночь, ее бы тут же прогнали.

Появилась леди Саллет с каким-то стариком в окружении огромных фигур в зеленой броне, похожих на жуков. Их грозный вид заставил толпу расступиться, и к дороге освободился вытянутый проход. Позади колонна за колонной маршировали солдаты дома Саллет – сопровождали хозяйку в город.

– Что происходит? – воскликнула Нэнси, обращаясь к людям вокруг.

Многие возвращались от городских ворот. Они показывали жестами себе за спину, выкрикивали предупреждения об опасности в ответ на ее вопросы, в ужасе трясли головами.

Нэнси понятия не имела, кто такой генерал Джастан и его Бессмертный легион. Она жила в Дариене с самого рождения, но держалась от солдат подальше, как ее учила мама. Легион не защитил отца от королевской стражи. Нэнси мысленно обратилась к источнику своего гнева и обнаружила, что он пересох. Этой ночью она пролила достаточно крови, чтобы поквитаться за давнюю боль. Теперь иссяк океан силы, что переполнял ее прежде и давал право решать, кому сохранить жизнь, а кого лишить ее. Снова чувствовать себя уязвимой было не очень приятно.

Она посмотрела на запад, туда, где можно было разглядеть зеленое сияние войск Саллет, уменьшающееся по мере того, как они уходили прочь. Нэнси улыбнулась. Быть может, на это стоит посмотреть. И никто не удержит ее, если она примет решение. Ей всего лишь хотелось узнать, что могло заставить Зеленый отряд Саллет выйти на улицы. Девушка всю жизнь думала, что нет никакого отряда, что это лишь легенда.

Нэнси прекрасно осознавала, что хочет увидеть все своими глазами, а не завалиться спать, чтобы услышать последние новости утром за завтраком. Вокруг нее простирался родной город, он кипел жизнью, толпы людей сновали по улицам, словно кровь по городским сосудам, все быстрее и быстрее. Наконец она решилась и побежала вслед за войском Саллет. Все равно до рассвета было еще далеко.

Теллиус никогда прежде не видел, как Двенадцать Семей Дариена пытаются решить возникшую проблему, и зачарованно наблюдал за происходящим. Леди Саллет было не меньше шестидесяти, но она оставалась здесь главной, окруженная стражами и Зеленым отрядом. Подобно острию копья, она со своим войском маршировала по западной дороге. До главной стены оставалось не больше четверти мили. За то время, пока они шли, Теллиус насчитал трех гонцов в ливреях трех разных домов, и все они бежали к леди Саллет. Ни одному из них не позволили подойти к ней даже на расстояние вытянутой руки, чтобы не дать возможности ударить госпожу ножом. Гонцы подбегали к офицерам стражи Саллет, согнувшись в поклоне на ходу, и передавали им запечатанные шкатулки. Шкатулки открывались и отшвыривались прочь, а стражи проверяли содержимое на наличие яда: водили гладко отполированным камнем по извлеченным оттуда бумагам. Теллиус предположил, что появится свет или раздастся звон при обнаружении враждебных чар, но об этом он мог только догадываться. Весь ритуал занимал не более десяти шагов офицера, после чего сообщения передавались леди Саллет. Она читала их с ничего не выражающим лицом, а затем прятала в карманах широкой юбки под любопытным взглядом Теллиуса. Он знал, какую реакцию может вызвать его взгляд, и продолжал смотреть на нее с поднятыми бровями, пока у нее на лице не появилась тень улыбки.

– Прочие дома присылают своих людей, минейр Теллиус. Это происходит по всему городу. Что вы хотели узнать?

– Это радостно слышать, миледи, в том случае, если Бессмертный легион прорвался сквозь городскую стену.

– Им помогли предатели, я не сомневаюсь. Если бы врата оставались закрытыми, то захватчики могли бы биться в них целую вечность и все равно не попали бы в город. Но кто-то убил моего племянника и держал врата открытыми. – Теллиус с интересом наблюдал, как она провела рукой у себя перед лицом, словно смахивая прошлое. – Вот что мы теперь имеем. Полагаю, им нужны ценные трофеи вроде моего Зеленого отряда. Мы не без причин так ревностно оберегаем нашу магию, минейр, – мы не просто так не выпускаем ее за пределы городских стен в мирное время. Все для того, чтобы защитить Дариен. Генерал Джастан увидит, что все не так просто, как он думал.

– Надеюсь, что так, – сказал Теллиус. – Однако, миледи, если бы я спланировал подобное вторжение в город…

– То? – спросила она, слегка наклонив голову.

На это мгновение Теллиус безраздельно завладел ее вниманием, хотя подбежал очередной гонец и начал привычный ритуал.

– Миледи, если бы я спланировал все настолько тщательно, что даже поставил людей держать врата открытыми, как вы сказали, то я, наверное, разместил бы союзников и в пределах города. Вам необходимо следить за арьергардом, миледи. Генерал Джастан вовсе не глупец, насколько мне известно.

– Двенадцать Семей по силе не уступают его легиону, – железным голосом возразила она, но Теллиус уловил, что ее уверенность дала трещину, и сама леди Саллет тоже это заметила.

– Действуя сообща – возможно, если вы гарантируете, что они так и сделают, – мягко сказал Теллиус. – Если они вовремя поймут, что угроза непримирима и безжалостна, что их жизнь действительно под угрозой. Если же они не осознают этого, если останутся расколотыми группами, решат действовать в одиночку, то беспощадный враг одолеет их в один миг.

Он увидел, как губы леди Саллет сжались: она не хотела этого признавать.

– Пусть так. Все равно генералу нечего противопоставить моему Зеленому отряду. Каждый из моих Зеленых стоит сотни солдат, если не больше.

– О, я в этом не сомневаюсь, миледи, – сказал Теллиус.

Один из вояк посмотрел на него сверху вниз, маршируя мимо. Теллиус уже привык к их размерам, но одна лишь мысль о том, как такой огромный воин врезается в ровный солдатский строй, показалась отвратительной. Старик видел, что каждый из воинов вооружен мечом – зеленые клинки были так тяжелы, что ни одному обычному солдату не удалось бы ими размахнуться. Теллиус вздрогнул, представив себе эти клинки в действии.

– А у прочих великих семей есть подобные… артефакты, миледи?

– Вас это не касается, минейр! Однако могу вас уверить, что в городе есть вещи, способные уничтожить дюжину Бессмертных легионов вместе с генералом.

Дорога перед ними сузилась. Теллиус заметил вдалеке огромные западные врата, открытые настежь и освещенные факелами. Он услышал, как леди Саллет ахнула при виде того, что ожидало их впереди. Генерал Джастан был там, он остановил войско, едва вошел в город. Его солдаты прошли чуть дальше, так что теперь вооруженные неподвижные войска преградили путь наружу.

Теллиус посмотрел на леди Саллет, и она улыбнулась в ответ, заметив его интерес и одобряя его. Она не стала медлить и не остановила войско.

– Уничтожить войска захватчиков, – отчеканила она. – Убить предателей – каждого солдата Бессмертного легиона и всех тех, кто облачен в их белые плащи. Пробейтесь сквозь них и освободите путь к вратам.

Зеленые бросились в атаку так быстро, что у Теллиуса зарябило в глазах, ему оставалось лишь изумленно наблюдать. Мимо леди Саллет бежали колонны ее необычных солдат. Сама же она могла спокойно стоять, не выпуская руки Теллиуса, позволяя потоку воинов течь мимо них, чтобы выполнить свои обязанности.

Первые гигантские зеленые воины влетели в ряды Бессмертных, скосив их как траву. Они вытащили огромные мечи и размахивали ими с такой силой и скоростью, что разрубали троих противников одним ударом. От ударов и пинков зеленых фигур Бессмертные подлетали в воздух или валились на землю. С начала атаки сердце Теллиуса не успело сделать и дюжины ударов, а резня уже внушала ужас.

Никто не замечал молодой женщины в обгоревшей и разорванной одежде, стоящей у дороги спиной к западным вратам. Нэнси рванула вперед и наткнулась прямо на Зеленый отряд Саллет, задев ладонями одного или двух солдат, пробегая мимо.

Зеленое сияние, заливавшее улицу, померкло, воины потускнели и посерели, утратив признаки жизни. Через несколько мгновений все шестеро огромных воинов, закованных в доспехи, застыли на месте. Один из них пошатнулся, когда Нэнси пробегала мимо него, и он медленно упал, подмяв под себя нескольких вопящих Бессмертных. Из глубины панцирей остальных гигантских воинов раздались растерянные возгласы. Запертые внутри живые люди оказались в ловушке в собственной броне и не могли даже двигаться. Их словно заживо заколотили в гробы.

Молодая женщина оставила поле битвы позади. Она шла защищать свой город, и глаза ее горели красно-золотым огнем.

Нэнси шла словно в вязком тумане и чувствовала, как ее переполняет необузданная мощь, которую она вытянула из зеленых воинов. Ей едва удавалось удерживать эту силу внутри себя, она чувствовала, как от нее летят искры, и радовалась возвращению могущества. Это куда лучше, чем наблюдать со стороны. Дариен был ее домом. Несмотря на все его недостатки, другой родины у Нэнси не было. Она – горожанка Дариена, и, возможно, нынешней ночью это сыграет свою роль.

Будь она проклята, если позволит армии захватчиков ступить на улицы города. Пусть даже король Йоханнес сосредоточивал в себе все, что она ненавидела, но все-таки он был их королем, а не каким-то бастардом-узурпатором. Она видела Йоханнеса мертвым, и это была самая интимная из всех встреч. Она видела его в ту минуту, когда он не мог отвернуться от ее взгляда, когда вся его королевская гордость лежала у нее на ладони. Король казался таким беззащитным, обычным молодым мужчиной, которому не суждено было постареть. Он заслуживал лучшей участи.

Остановившись, Нэнси обнажила зубы в улыбке. Ближайшие к ней ряды Бессмертных погибали. Вокруг девушки образовался пустой круг. Солдаты словно ощущали необузданный жар, исходящий от улыбающейся им женщины.

Нэнси рассмеялась, чувствуя, что снова оказалась на грани безумия, когда ее переполнила сила. Наверное, для одного человека этого все же слишком много. Там, в пустыне, Доу намекал на что-то подобное, вспомнила она. Девушка вскинула руки, и, хотя в руках было пусто, ближайшие к ней Бессмертные вздрогнули.

Это оказалось совсем не сложно. Не пришлось ни указывать пальцем, ни стискивать зубы, ни вращаться и подпрыгивать. Нэнси просто отпустила огонь, бушующий внутри ее, и улицу залил ослепительно-белый свет, сопровождающийся оглушительным треском и жаром. Она поморгала и, когда зрение вернулось к ней, увидела, что дюжина ближайших к ней рядов Бессмертных слилась в единую обгоревшую массу. Генерал, по-прежнему сидя в своей карете, указывал пальцем на Нэнси. Неужели он так далеко? Девушка выпустила в него стрелу огня и обнаружила, что огонь разрезал воздух, но замер возле линии, которую не мог преодолеть. Губы ее сжались от ярости. Если это и безумие, то справедливое, подумала она.

За ее спиной раздался топот ног марширующих солдат. Нэнси тут же отошла в сторону: она уже вдоволь насмотрелась на револьверы, копья и прочие виды оружия. Чем больше она будет двигаться, тем больше у нее шансов выжить, подумала она, потому что им будет сложнее прицелиться.

Она переступала через сожженные ряды захватчиков, людей, которые могли бы ворваться в ее город, если бы их не превратили в жалкие дымящиеся куски угля. Если бы Нэнси дотронулась до одного из них, он рассыпался бы, превратился в кучку пепла и искореженных кусков металла. Но впереди оставались все еще живые люди, до которых она не могла достать. Еще дальше выстроились офицеры Бессмертных, раздававшие приказы уничтожить ее.

Загрохотали выстрелы, полетели стрелы. Нэнси словно окружили мухи и пчелы, они жужжали прямо у нее над головой. Нахмурившись, девушка попыталась вспомнить, насколько сильную боль ей пришлось испытать в прошлый раз. Она сосредоточилась, и вокруг нее образовалась сфера такой высокой температуры, что сам воздух затрещал. Она не знала, защитит ли это от пуль и стрел, но уже начинала злорадствовать. Она двинулась вперед, и солдаты либо отскакивали в стороны, либо сгорали на месте в столбах пламени. Глубокий колодец силы внутри Нэнси был полон до краев, шесть серых статуй служили тому доказательством. Воздух вспыхивал искрами, соприкасаясь с раскаленной сферой, а сама Нэнси чувствовала себя прекрасно, ее не касалось ни малейшее дуновение. Она шла сквозь ряды Бессмертных, словно по пустой улице в весенний день, оставляя за спиной скорчившиеся обугленные трупы.

Элиас увидел, как узор событий перед ним меняется. Яркие линии начали перемещаться, маленькие промежутки стали появляться среди золотых струн, видных одному ему. Люди, целившиеся в него из револьверов и грозящие мечами, были дисциплинированными, но не бесчеловечными. Справа с грохотом мелькнула ослепительная вспышка, а затем волна жара, высушивая воздух, стала медленно подступать к воротам поверх людей. Элиас не поворачивал головы. Он стоял и ждал.

В этой неестественной тишине охотник уже не казался угрозой. Он определенно выглядел не более опасным, чем любой другой мужчина на этой части улицы. Элиас ждал, и время, казалось, замедлилось. Он заметил, как генерал перевел взгляд с него на дорогу, ведущую в город. Когда командир утратил внимательность, некоторые из его людей тоже позволили себе отвлечься, хоть на долю секунды. Один из них поднял револьвер, чтобы прицелиться, – несомненно, его так научили.

Элиас не переставал заглядывать в будущее с того момента, как впервые привлек внимание генерала. Он знал, что стоит ему сделать резкое движение, как в воздухе перед ним прожужжат пули. Он видел их пересекающиеся траектории в виде линий или нитей. Он не сможет ни уклониться, ни пригнуться так, чтобы не получить хоть одну пулю, они были слишком быстрыми. Все, что он мог сделать, – это быть в другом месте, когда прозвучат выстрелы. Картинки мелькали и таяли в воздухе, непрерывно меняясь.

Он напряг свои способности до предела. Элиас увидел неясные очертания вариантов развития событий для каждого из стоящих вокруг солдат, словно они отрастили новые темные руки-тени. Это было настолько сложно, что даже пугало. На его глазах вдруг возникло большое пространство в нескольких секундах впереди – достаточно большое, чтобы он мог там укрыться. Почти. Охотник вздрогнул, зная, что будет больно, и закрыл глаза. Он двинулся вперед, прямо под шквал пуль.

Спустя секунду он оглох, но не стал открывать глаз, полагаясь лишь на свой дар, который подсказывал ему, где развернуться, куда шагнуть и когда остановиться, чтобы остаться в живых. Все это время он боялся, что линии пересекутся и каждый шаг, каждый из возможных вариантов приведет его к смерти.

Генерал Джастан стоял на огромной платформе, запряженной быками. Он отшатнулся в сторону, увидев, как Элиас закрыл глаза и двинулся вперед, изворачиваясь и извиваясь на ходу так, что пули пролетали мимо него. Стрелки принялись палить из револьверов, и несколько из них повалились на землю, сраженные пулями сослуживцев. Генерал Джастан заметил, как одна пуля пробороздила рану в боку охотника, обнажив белую кожу, которая тут же на глазах стала краснеть. Но Элиас не остановился, он шел, окутанный дымом, и улыбался, не открывая глаз.

Генерал Джастан задрожал. Он разглядел в охотнике ужасающую мощь в ту самую минуту, когда Дидс привел его в генеральскую палатку в лагере. Этот человек был настоящим оружием. Кроме него, никто на всем свете не смог бы пройти сквозь шквал пуль и стрел, увернуться от стремительно выскакивающих из ножен мечей, – а ведь генерал Джастан забрал у этого человека детей, чтобы подчинить его себе. Он не преувеличивал, когда говорил, что схватил тигра за хвост.

Джастан рискнул всем, когда сначала отправил охотника против короля Йоханнеса, а затем привел свой легион к открытым вратам. Пусть король был лишь марионеткой в руках Двенадцати Семей, но именно поэтому все и должно сработать. Марионетку легко убрать, чтобы потом, когда дым рассеется и на улицах вновь станет чисто, генерал Джастан предстал перед всеми как новый правитель Дариена. Жизнь пойдет своим чередом, словно ничего и не случилось. Семьям необходим порядок и покой. Пройдет год или два, и все забудут, что вместо Саллетов на престол взошел один из сыновей Эйриса. Им придется смириться с тем, чего нельзя изменить.

Джастан спланировал все так, словно шел на завоевание чужого города. Но его дальнейшие планы провалились, и теперь придется импровизировать, не слезая с лошадей. Пока все шло гладко, он надеялся. Король мертв, город погрузился в хаос – и один лишь он обладал силой воли и беспощадностью, чтобы схватить бразды правления, едва они коснутся земли. Джастан был доволен тем, как проходит вечер, до того момента, как он увидел собственного наемного убийцу, шагающего прямо на него сквозь ряды марширующих солдат.

Элиас глядел на золотые цепи и кандалы, в которые Джастан заковал запястья девочек. Цепи требовались вовсе не для защиты детей от неведомых опасностей, а для того, чтобы никто не выхватил маленьких пленниц из генеральских ручищ.

А мощь дара Элиаса по-прежнему повергала его в ужас: ведь он принадлежал к тем людям, кто предпочитает иметь твердую почву под ногами. Всех людей можно заковать в цепи. А можно заколоть или застрелить. Всех можно убить – кроме одного.

Джастан посмотрел поверх голов своих солдат. Все вокруг грохотало. Зеленые воины Саллет, столкнувшись с его войском, почему-то утратили цвет и застыли.

А потом генерал заметил новую опасность и остолбенел. Это было нечто непонятное и чудовищное: оно оглушало и вспыхивало, и можно было подумать, что в его чреве палила добрая сотня пушек. И оно надвигалось на солдат. Генерал с трудом различил, что в центре этой невообразимой слепящей конструкции находится темная фигура. Кто-то стоял в самом сердце этого пылающего солнца, сферы из переплетающихся нитей, заливающей улицу светом и жаром, который вмиг высушивал плоть его людей и сжигал их дотла. Солдаты бросились врассыпную, и генерал Джастан мигом оценил ситуацию, а спустя секунду горящая сфера потускнела.

Когда Джастан обернулся, Элиас уже схватил пурпурную ткань, натянутую над платформой, и пытался взобраться по ней наверх.

Генерал попятился от края. Девочки не отрываясь смотрели на своего отца. Младшая потянулась к Элиасу. Джастан резко дернул цепи: Дженни в порыве защитить Алису обхватила сестру обеими руками и, спотыкаясь, побрела по широкой платформе, но не удержалась и упала. Золотая цепь была коротка, и Джастан, ведя девочек, на «поводке», отходил на противоположный край платформы. С той стороны, откуда пытался вскарабкаться Элиас, мелькали вспышки выстрелов. Облако дыма скрывало улицу. Все больше Бессмертных падало, сраженные стрелками, палящими направо и налево в слепой панике.

Джастан не стал наблюдать за Элиасом. Не важно, переживет ли Элиас перестрелку, которую сам же и спровоцировал! Охотник не был ни быстрей, ни сильней любого другого мужчины. Чтобы защититься от него, достаточно просто держаться на расстоянии. Джастан попытался снова дернуть девочек к себе, но оказалось, что они уже и так у его ног. Свободно болтающаяся цепь звякнула в воздухе. К краям платформы подогнали боевых лошадей, и офицеры подоспели как раз вовремя: они подхватили девочек и усадили их на здоровенную кобылу, протянув цепи сквозь петли седла. Теперь дети не могли ни упасть, ни сбежать. На это потребовалось несколько секунд: Джастан услышал, как его верные капитаны с криком ведут войска в атаку.

Улица превратилась в поле боя. В Дариене водились колдуны, это знал каждый, хотя генерал сомневался в том, что кто-то мог сотворить огненный шар из воздуха или истребить целую центурию его авангардного отряда. Так или иначе, но Джастан обладал численным превосходством.

– В атаку! – взревел генерал, чтобы ободрить свое войско. – Рассредоточиться! Охраняйте улицы!

Ему придется продвигаться глубже в город, понял Джастан.

Поистине детская ошибка: пытаться укрепиться возле ворот, когда огромная часть его армии до сих пор находится за пределами Дариена. Да еще и присутствие охотника: Элиас выбивал его из колеи! Он уже мерещился генералу в ночных кошмарах. А едва Джастан увидел его здесь во плоти, все остальные заботы тотчас улетучились. Мысленно выругавшись, Джастан взял за поводья своего боевого коня, не забыв и о кобыле с девочками в седле, после чего пристально оглядел платформу. Ну и где сейчас этот Элиас Пост?

Генерал пожал плечами. Если бы его не отвлек тот странный огонь, его стрелки наверняка бы одолели охотника, и все было бы кончено. Джастан ощутил удовлетворение: несмотря на свои диковинные колдовские способности, Элиас был уязвим. Чтобы убить Элиаса Поста, достаточно единственного выстрела или удара острым ножом. Но сначала надо его поймать.

Генерал Джастан пытался выглядеть уверенным воякой, когда солдаты его легиона двинулись на кольцевую улицу Дариена, еще свободную от первых обороняющихся. Позади сверкали вспышки света, отражаясь от стен домов на противоположной стороне улицы. Дороги возле городских ворот сильно сужались: некое старое правило для обороны, которое не спасет Дариен сегодня ночью. Уже в сотне ярдов от стен улочки становились вдвое шире, и солдаты Джастана почти добрались до цели: некоторые уже сгрудились в мощеную мостовую. Несмотря ни на что, армия продолжала наступление и не собиралась останавливаться. Все большее число Бессмертных, полных сил и готовых к бою, проходили сквозь врата.

Одна семья, одна ведьма – пусть даже и могущественная – не смогут сдержать его Бессмертных, с гордостью подумал генерал Джастан. Правда, Зеленый отряд Саллет страшил его куда сильнее… но и те громилы потерпели поражение. Дешевые игрушки!

Городская легенда в мгновение ока исчезла, и противники Джастана уподобились деревянным столбам.

Генерал натянул поводья лошади, втягивая ее в поток своих элитных солдат. Девочки не проронили ни слова, а Джастан подумал, не выставить ли Зеленых на городскую стену в назидание остальным, когда эта ночь закончится и он станет королем.