Глава седьмая

Не успел Радиолов убрать трубку, как позвонил полковник Черноиванов, который, судя по свежему голосу, уже успел выспаться, каждым словом излучал жизнерадостность и энергию.

— Алексей Терентьевич! Не надумал досыпать? Ну и отлично. Тогда приходи ко мне в кабинет. На сей раз никто мне совета не давал, поэтому можешь идти спокойно, ни на тебя, ни на твоих «волкодавов» покушения не предвидится. Все улицы и развалины вокруг гостиницы блокируются постами российской военной полиции. Это надежные парни. Сами когда-то бандитами и террористами были, потому своего брата за версту чухают. Приходи. Первый этаж штаба дивизии, правое крыло. Пропуск я на тебя уже заказал. Если что, немного и подождешь, нестрашно. Мне есть что тебе рассказать. Будем вместе думать, как поступить. Я пока попросил акида Македона не торопиться. Он ждет нашего решения.

— Иду, товарищ полковник. У меня тоже для вас новости есть.

— Хорошие или плохие?

— Самые распрекрасные. Полковник Селиверстов сумел договориться!

— Кто бы сомневался! Я жду!

Не успел Алексей Терентьевич выйти из гостиницы, как пришел ариф Салман и сообщил, что ночью рядом с кабиной поставил на столбах два бака с водой, чтобы все «волкодавы» успели помыться, не дожидаясь, когда вода нагреется во второй раз.

Радиолов сдержанно поблагодарил Салмана и тут же дал приказ «волкодавам» двумя партиями, если хватит прогретой воды, сходить в душевую кабину. После чего озвучил бойцам слова Селиверстова:

— Кстати, полковник Селиверстов просил напомнить, что со служебных трубок недопустимо звонить домой — международный роуминг. Нам необходимо быть экономичными, чтобы нам подключили спутниковый контроль за Лугару. А это очень дорого.

— А мы разве вообще звоним? — возмутился Ласточкин. — Можно было бы и не предупреждать, командир. Мы не дети…

— А я и не предупреждаю. Это полковник Селиверстов… — с удовольствием свалил Радиолов проблему на главного «волкодава». — Ладно, вам всем благополучно помыться, а я — к полковнику Черноиванову. Сколько там пробуду — не знаю.

Алексей Терентьевич шел по улице и, глядя на развалины, невольно вспоминал, как пробирался здесь, стараясь оставаться неслышимым, вместе с бойцами своей группы, стремясь проникнуть в гостиницу, где бандиты заблокировали майора Гиваргиса аль-Хабиби и капитана Абдулхамида Сахима, захвативших в плен полковника американской разведки. Стрелять приходилось много, используя бесшумность своих автоматов и тепловизионные оптические прицелы. Но именно это вооружение и позволило в тот раз уверенно и без потерь провести операцию, уничтожив при этом кучу бандитов. Сейчас это было приятно вспомнить, но Радиолов был не из тех людей, кто живет своей былой славой. Он не имел склонности после побед над необученными бандитами, то есть вчерашними простыми людьми, чувствовать себя непобедимым героем. Тем более это было опасно в настоящей обстановке, когда «волкодавам» противостоят настоящие профессионалы из ЧВК «Охотники за головами», возглавляемые таким многоопытным и хитрым человеком, как подполковник сил специальных операций США Юрий Волкофф. При этом Радиолов не испытывал перед Оборотнем никакого пиетета, к предателям он всегда относился только как к предателям, и не больше. И понимал, что они подлежат уничтожению, без разбора тонкостей обстоятельств.

Радиолов шел по поперечной узкой улице среди развалин нежилых домов и старался не терять осторожность, ожидая увидеть где-то устроенный на подоконнике или в провале стены автоматный или винтовочной ствол. Собственный автомат он держал наготове, с передернутым затвором и с предохранителем, опущенным в нижнее положение. И только уже на выходе к другой улице капитан увидел в проеме одного из окон сначала красный берет, затем каску, а потом из окна высунулись два лица. Это были российские военные полицейские, занимающие здесь пост. Полковник Черноиванов предупреждал, что район блокирован российской военной полицией. Что может означать подобная блокировка, капитану тоже было хорошо известно. Ведь совсем недавно бандиты тоже блокировали гостиницу, чтобы никого туда не впустить и тем более не выпустить из здания майора аль-Хабиби и капитана Сахима. Но Радиолов с «волкодавами» и блокировку снял, и вывел блокированных вместе с пленником, а потом и других бандитов, участвующих в блокировке здания, уничтожил с помощью крупнокалиберного пулемета и противотанковых ракет, установленных на захваченном «волкодавами» броневике «Хамви». Это была, конечно, чрезвычайно дерзкая операция, проведенная малым числом бойцов. Наверное, именно потому она произвела на бандитов такое сильное впечатление. Сам амир Роухан никак не хотел поверить, что такие крупные потери, равные потерям в боевом наступлении роты, могли нанести всего четыре человека, как утверждала бандитская разведка. Просто Роухан не понимал, что такое «волкодавы». Но тот же Оборотень и подчиненные ему бойцы ЧВК «Охотники за головами» это уже знают. И они специально прибыли в Сирию, чтобы добыть головы «волкодавов». Только вот сами «волкодавы» не горят желанием с головами расстаться. Но факт остается фактом — «Охотники за головами» уже поняли, что имеют дело с высоким профессионализмом, который они, сами — профессионалы, оценить способны здраво. Сейчас они могут точно так же, малым числом, проникнуть в город и снять блокировку военной полиции. Правда, это российская военная полиция, которая существенно отличается по своим действиям, по своей осторожности от той же сирийской хоть военной, хоть гражданской полиции. Этих победить будет, хотелось верить Радиолову, значительно труднее. Тем не менее он уже начал сожалеть, что отправил в душ свою команду. Душевая кабина стоит на открытом месте, и ее легко прострелить насквозь вместе с тем, кто в кабине находится. Правда, одного, принимающего душ, охраняют трое «волкодавов», которые в тепловизионные прицелы увидят приближение любой опасности. В самом деле «волкодавы» обучены отличать крадущегося человека от праздношатающегося, которого рядом с гостиницей вообще быть не должно. И хотя капитан, как человек самовнушаемый, пытался успокоить себя, беспокойство за группу все равно не оставляло Радиолова. Два полицейских за окном, видимо, узнали капитана и приветственно помахали ему руками. Он ответил тем же жестом и прошествовал дальше, до перекрестка. Там свернул за угол, прошел еще немного и оказался рядом с двухподъездным домом. Один из подъездов имел даже большое крыльцо, на нем стояли и курили два человека в белых халатах, оба славянской внешности — мужчина и женщина. Радиолов прошел мимо них к другому подъезду и услышал, как они разговаривают друг с другом на русском языке. Капитан уже знал, что еще неделю назад в этом здании бывшей больницы располагался штаб банды амира Роухана и занимал все здание целиком. А вот штаб дивизии генерала Сухеля решил один подъезд вернуть больнице, а сам занял только половину здания. Услышать вдали от родины русскую речь было приятно. Значит, больница с российскими специалистами-медиками уже начала работать.

Часовой, дежуривший у подъезда, Радиолова знал, видимо, в лицо и потому пропустил, ничего не спросив, даже одну дверную створку перед ним распахнул. За короткой мраморной лестницей, сбоку от входа, стоял инкрустированный причудливыми деревянными цветами письменный стол, за которым, небрежно развалившись в кресле, сидел средних лет военный с погонами мулязима. Этого прапорщика, как Радиолову показалось, он уже где-то встречал, кажется, во взводе сирийского спецназа мулязим авваля Ахмад Шир Амина, когда взвод сирийского спецназа помогал «волкодавам» выйти с нейтральной полосы при недавних боях в провинции Даръа, а до этого взвод встречал тех же «волкодавов» после деблокады гостиницы в Кафр-Зите. По крайней мере сам мулязим сразу узнал капитана, хотя в этот раз даже переспросил, уточняя:

— Капитана Радиола? К полковника Черноиванова?

Радиолов молча кивнул. Тогда мулязим вытащил из ящика стола уже, видимо, заранее заготовленный пропуск на четвертинке стандартного листа бумаги и протянул его Радиолову, не попросив никакого удостоверения личности для подтверждения. Так показала себя восточная благосклонность.

— Кабинет полковника знаешь? Номер пять… Там написано на дверь…

У двери в правое крыло здания опять стоял часовой, который Радиолова в лицо уже, похоже, не знал. Он просто взял пропуск и положил его в ящик стоящей рядом тумбочки, после чего распахнул перед капитаном дверь и пальцем, словно прицеливаясь из пистолета, ткнул в сторону двери кабинета номер пять.

Кабинет у полковника был еще теснее прежнего, просто закуток какой-то, а не кабинет. Судя по запаху сырости и прелости, когда здание полностью относилось к больнице, здесь, вероятно, уборщица хранила ведра, швабры, веники и мокрые тряпки. Однако место для письменного стола и сейфа все-таки нашлось. И даже гость, в данном случае капитан Радиолов, смог уместиться на стуле.

— Присаживайся, — с опозданием предложил полковник, — присаживайся, Алексей Терентьевич. Привыкай к моему новому обиталищу… Надеюсь, часто будем здесь встречаться. Начальник бюро пропусков сказал, что хорошо тебя знает, значит, будет быстро пропуск выписывать, не заставит ждать.

— А как вообще этот прапорщик в штаб попал?

— Генералу понадобился надежный и ответственный человек. Он спросил оказавшегося рядом мулязим авваля Шир Амина, тот и выделил. Сказал, что очень ответственный. Чем он тебе не угодил? По тону твоему чувствую, что не угодил…

— Никак нет, товарищ полковник. Все нормально. Типичный сириец этот прапорщик. Я удивляюсь, как он раньше во взводе спецназа служил. Там, я видел, парни подобрались жесткие, не сильно добрые и на все готовые. Мягкотелому прапорщику было среди них, думаю, нелегко. А командир взвода от него просто не знал, как избавиться. А тут и случай подвернулся. Вот и стал прапорщик «суперответственным» человеком. Но, как я понимаю, вы меня, товарищ полковник, вызвали не для того, чтобы с этим прапорщиком познакомить…

— Естественно. Акид Македон провел свое быстрое расследование.

Короче говоря, Лугару навел страху на всех. Самое главное, на местных бандитов. Его так представители ЦРУ, что с бандами связаны, охарактеризовали. И дали категоричный приказ во всем содействовать. Если раньше эти представители ЦРУ щадили самолюбие амиров и эмиров, то теперь то ли перестали с ними совсем считаться, то ли Лугару в самом деле у американцев стоит на особом счету. То есть приказ был категоричным. Об этом сообщает агент среди бандитов Маймун аль-Марвин. Есть в разведотделе такой. Очень скользкий, на мой взгляд, тип, и я лично ему полностью не доверял бы. Но акид аль-Аттан другого мнения. Он в две тысячи двенадцатом году, будучи еще майором, сам этого аль-Марвина завербовал. Я говорю акиду, что любой агент, поставляющий такие сведения, давно бы уже завалился, но аль-Аттан не верит мне, зато верит аль-Марвину. Но это не мое дело по большому счету. Если хотя бы шестьдесят процентов сведений подтверждается, они считают агента ценным. По нашим нормам действительность данных должна быть другая…

— У нас в военной разведке считается нормой девяносто девять процентов точности. Меньше — уже недопустимо. Один процент дается на неточность приборов определения. А если работать без приборов, то точность должна быть стопроцентной.

— У нас в СВР величина другая, только девяносто процентов. Но у нас и сведения иного характера. Мы занимаемся чаще всего аналитикой. А каждый аналитик видит ситуацию по-своему. Вот на собственное видение и дается десятипроцентная скидка. В сирийской армии на разведку смотрят иначе. Здесь приходится делать скидку на воображение и привычное желание сирийцев все преувеличить. Но разговор сейчас не о том. Короче, от Маймуна аль-Марвина пришло сообщение, что американцы начали проявлять жесткость в своих требованиях. Сам аль-Марвин связывает это с личностью Лугару, хотя я склонен больше считать, что американцы начинают проявлять истеричность. Все их планы разрушаются, и они с этим ничего поделать не могут. Посадить своего марионеточного президента в Сирии уже не удалось, и сопротивление восстановлению республики не удается. День за днем части оппозиции переходят на сторону официального президента. Даже курды, получив от американцев большие дополнительные территории, не желают их защищать от армии Асада и переходят в подчинение официальному правительству. Даже сдают целые нефтяные поля в Дейр-аз-Зоре. Те самые поля, которые американцы рассчитывали предоставить в разработку своим компаниям. А теперь там открывается поле деятельности для российских компаний. Отсюда и истеричность, и попытки проявить жесткость. Но даже то, что личность Оборотня сирийцы принимают всерьез, — уже очень хорошо. Для нас и для самих сирийцев. И пусть они даже привирают. Больше будут опасаться, серьезнее будут работать…

— Я тоже так считаю, — не мог не согласиться с полковником Радиолов. — И пытаюсь при этом понять местные реалии. Только это понимание ничуть не приближает меня к общему пониманию ситуации.

— А чтобы это понять, я назову тебе, Алексей Терентьевич, еще одно имя, хотя это и закрытая информация. Итак, есть некто по имени Маргуба Наурас Тауфик. Этот человек работает водителем на американской военной базе в Эт-Танафе. Причем ездит не на грузовике, а возит начальника их объединенного штаба, то есть штаба, который командует одновременно и летчиками, и пехотой, и артиллеристами, и танковыми подразделениями. Уже много лет возит. Официально он не владеет английским языком, поэтому американские офицеры разных родов войск в машине не стесняются при нем разговаривать. Так вот, по информации, которую удалось раскопать акиду Македону, семья Наураса Тауфика находится там же, на американской военной базе, но он с семьей не имеет возможности встречаться. И произошло это — я говорю про разделение семьи — только в ближайшие дни. Наурас Тауфик уже много лет работает на отдел акида аль-Аттана. Раньше сотрудничал с одним офицером, потом с другим, сейчас неожиданно начал работать с третьим. Причем без ведома второго. Официально прошла случайная перевербовка, но при странных обстоятельствах. Дело в том, что в момент, когда вербовка состоялась официально и даже была задокументирована подписями двух сторон о намерениях сотрудничества — это здесь обязательный документ, своего рода гарантия того, что человек не откажется от сотрудничества в дальнейшем, — накиб Яропелк Юстахойос, сотрудник достаточно молодой, пришедший в агентурное отделение разведотдела с должности командира роты спецназа, твой то есть коллега, Алексей Терентьевич, по нашим данным, находился в момент перевербовки совсем в другом районе Сирии. Сам он уверяет, что добился подписания договора раньше, а дату проставил задним числом, наугад, уже когда вернулся из командировки. Акиду Македону при этом удалось узнать, что семья накиба Юстахойоса в настоящее время находится на территории, занятой курдами и американцами, то есть недоступна для проверки в настоящий момент. При этом, по показаниям коллег самого Яропелка, сидящих с ним в одном кабинете, накибу излишне часто звонит жена. Иногда он сам звонит ей. Одному из офицеров разведотдела случайно удалось услышать несколько слов. Звонила накибу, вне всяких сомнений, женщина. Но он очень испугался, что его разговор услышат, и вышел с трубкой в коридор. При этом накиб ни разу не разговаривал ни с кем из детей. А их у него пятеро. Сыну уже шестнадцать лет. Взрослый парень по местным меркам.

Таким образом, акид Македон начал подозревать, что семью накиба просто захватили, и с ее помощью на него оказывается давление. Точно так же давление оказывается и на Наураса Тауфика — через семью, через неприятности, которые могут ожидать жену и детей. При этом я тебе, Алексей Терентьевич, видимо, не открою тайны, сообщив, что к женам у сирийцев традиционно прохладное отношение. Они не слишком ими дорожат. Но всегда трепетно относятся к своим детям. С чем это связано, я объяснить не могу, но это известный факт…

— У меня сразу возникает вопрос, товарищ полковник. Откуда у акида Македона такое внимание к семейным отношениям офицеров?

— Понимаю твой вопрос. Ты мне сегодня утром переслал досье на Лугару. Там говорится, что для Оборотня давление на агентуру через семьи — обычное явление. Я бы даже сказал, что это его привычный метод работы. Так вот, я не передавал досье акиду Македону. Но я знаю, что у него имеется собственный выход и на ГРУ, и на ФСБ России. И подозреваю, что он посылал собственный запрос по поводу Оборотня.

— Возможно. Тем не менее, товарищ полковник, я попросил бы вас, если придется мой текст передать акиду Македону, переписать его своими словами, чтобы исключить возможность расшифровки.

— Этому, Алексей Терентьевич, я обучен. Это правило в нашей работе, и я с таким правилом знаком. Можешь не волноваться. Кроме того, подозревать акида Македона просто глупо. Он сам отвечает за безопасность и сохранение режима секретности.

— Наверное. Но акид может подумать, что вы правило выполнили, и передать материал кому-то в разработку. Такое тоже сплошь и рядом встречается. Но вернемся к нашему вопросу. Итак, что мы с вами должны решить?

— Да, вернемся к делам насущным. Македон подозревает, с одной стороны, Маргуба Наурас Тауфика в том, что тот передает непроверенную, или преднамеренно искаженную информацию, или даже откровенную «дезу», только отдаленно похожую на правду. А с другой стороны, подозревает, что информацию от нас «гонит» противнику накиб Юстахойос. Акид Македон предполагал, что накиба следует арестовать, допросить и вынудить его гнать «дезу» уже противнику.

— А где гарантия, что он согласится?

— Если на накиба оказывается давление через семью, и он к своей семье хорошо относится, то, без сомнения, согласится. В крайнем случае семью можно и выкрасть. Для этого у нас есть группа «волкодавов», имеющая определенный опыт по вызволению пленников. Кроме того, есть еще и взвод Ахмада Шир Амина, способный на многое, несмотря на потерю в своих рядах одного их самых ценных своих членов… Я про прапорщика, которому доверил выдавать пропуска в штаб.

— Я категорически против таких прямолинейных методов, — заявил Радиолов.

— Я тоже, — кивнул полковник. — Тем более не хотелось бы обижать офицера, если подозрения против него неоправданны. Пока это только подозрения, а те факты, которые имеются, могут оказаться стечением обстоятельств, и не более…

— Вы о каких фактах, товарищ полковник?

— Накиб Юстахойос получил донесение от Наурас Тауфика о планировании «Охотниками за головами» акции против «волкодавов», передал по инстанции мукаддаму аль-Гусэну, тот доложил акиду аль-Аттану, причем на доклад взял с собой и накиба. Накиб и предложил передать данные мне, чтобы я принимал меры. Здесь считают, что я руковожу «волкодавами» и отдаю им приказы. А о полковнике Селиверстове здесь даже не слышали, что само по себе — хорошо. Аль-Аттан согласился, сказав, что мне несложно вызвать к себе командира «волкодавов». На что возразил опять накиб Юстахойос, мол, с введением в штабе пропускной системы придется долго ждать, проще мне сходить в гостиницу. Что мне в общем-то и было предложено сделать. Когда акид с мукаддамом были у меня в кабинете, накиб Юстахойос ждал за дверями и мог все слышать. Хотя в моем понимании, мог слышать и слышал — совершенно разные вещи. Это не есть доказательство вины. Но, вернувшись к себе в кабинет, Юстахойос заявил, что ему необходимо срочно позвонить жене, вытащил трубку и вышел в коридор, не желая разговаривать при всех. И это при том, что о необходимости звонка жене он мог бы и не предупреждать. Оператор сотовой связи провел биллинг и сообщил только, что звонок в указанное время с данной трубки осуществлялся. И все. Кому звонил абонент, они определить не в состоянии. Могут определить только в момент звонка. Конечно, вполне вероятно допустить, что накиб сообщал о моем скором выходе в гостиницу. Но это тоже еще не факт, а лишь предположение. И я предложил акиду Македону начать серьезную игру. Гнать через предполагаемого «крота» дезинформацию. А настоящий это «крот» или нет, даст возможность проверить первая же информация, что станет Юстахойосу доступна. Например, что группа «волкодавов» выезжает на отдых к морю, на пару дней. Если на группу будет нападение, значит…

— Это ничего еще не значит. Другой агент может узнать о выезде и передать те же данные Оборотню.

— Ну, можно и другой вариант придумать, — согласно кивнул полковник. — С точными координатами места и действия… Кроме того, Юстахойосу не слишком доверяют из-за национальности. Он по национальности предположительно греческий еврей. Греция, во-первых, член НАТО и верный союзник США, как и Израиль. А у Израиля вообще с Сирией даже мирный договор не подписан. Есть только временное соглашение от тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Касается соглашение Голанских высот. И потому Юстахойоса считают, возможно, или греческим, или израильским шпионом…