Глава восьмая
Наверх

Они стояли перед штабелями ящиков в свете тактического фонаря, закрепленного на трехствольном дробовике Новичка. Крышка одного из ящиков была сдвинута, и можно было видеть провода, торчащие из взрывателей, воткнутых в пару брикетов пластита.

– Охренеть, – удивился Новичок. – Прямо у нас под носом заложили, гниды. И как это мы не заметили?

Отдаленный шум градирни настойчиво подтверждал близость убежища чумазых беспредельщиков. Раньше Змей бы позлорадствовал на эту тему, даже пожелал бы этим подонкам оказаться поближе при взрыве. Теперь же ему было все равно. Точнее, он сопереживал одинаково всем обитателям обреченного Карфагена. Такова судьба пророков: ты знаешь неизбежное – и ничего не в состоянии сделать. А главное – тебе никто не верит.

– Что они задумали, эти идиоты, ума не приложу, – задумался Змей. – Если взорвут реактор – всем кирдык.

– Пожалуй, – спокойно отозвался Новичок. – Но думаю, это не столько для того, чтобы всех угробить, сколько для шантажа или запугивания.

– Не понимаю, – поежилась Тана. – Шантажировать всех полным уничтожением? А смысл? Они же и сами на тот свет отправятся!

– Вряд ли. – Змей пожал плечами. – Организация хочет власти. Зачем ей власть над мертвой скорлупой, что останется от Карфагена, если тут жахнет?

Новичок поглядел наверх, усмехнулся:

– Над нами система охлаждения реактора. Наверное, думают уничтожить ее – тогда реактор автоматически заглушится. Карфаген погрузится во тьму. Если заранее подготовиться к такой ситуации – можно неплохо погреть на этом руки.

– Вот суки! – в сердцах произнесла Тана. – Свет им мешает, тварям.

– Понимаю твои чувства, девочка, – кивнул Новичок. – А потому берем для себя пару ящиков и забираем взрыватели. Без взрывателей этот пластилин годится лишь для художественной лепки.

Змей даже не представлял, что в Карфагене есть такие отдаленные, такие заброшенные и дикие места. Даже рабочие шахты, вроде той, где его держала Организация, выглядели вполне благоустроенными и живыми на фоне бесконечных, наполовину осыпавшихся коридоров, с начисто сгнившей проводкой, где под ногами хлюпала черная вода и ледяные капли разъедающей жижи норовили лизнуть щеку и затечь за шиворот. Кое-где встречались человеческие останки – никто и не думал убирать, а уж тем более хоронить погибших шахтеров.

– Наверное, люди здесь не бывали лет десять, – предположила Тана.

– Ну да, конечно, – хмуро усмехнулся Новичок, опуская на камень ящик с пластитом, чтобы перевести дух. – Еще год назад эти места считались у нас курортом. Уходить стали только полгода назад, когда переход между уровнями затопило. В моей шахте ты бы не смогла стоять в полный рост, да и запах тебе не понравился бы.

– Не понимаю… – пробормотала Тана. – Но зачем люди соглашаются жить в таких условиях?

– А кто их спрашивает? – Змей с натугой поднимал тяжелый ящик. Локтем поправил за спиной автомат. – Таков уговор: они отрабатывают право на жизнь. Альтернатива – поверхность.

– Куда сейчас мы выгоняем себя сами, – нахмурилась Тана.

– Времена меняются, – сказал Новичок. – Кому-то стало тесно в шахтах, кому-то – в Карфагене вообще. Да и на поверхности уже не так, как в первые дни после Катастрофы.

– Только Директория не желает этого признавать, – добавил видящий.

– Почему? – Тана пожала плечами. – У властей же разведчики в спецснаряжении, ученые. Они же как-то мониторят, что к чему, я не знаю… Если они подтвердят, что наверху снова можно жить…

– То назовут верхний мир Запретным, – усмехнулся Новичок. – Как ты не понимаешь? Открыв створы, они потеряют власть. Увидев небо, люди не захотят возвращаться. Работать на Директорию станет некому. И ее элитные уровни станут просто вонючими пещерами.

– Я вас успокою, – вступил в разговор Змей. – Наверху без укрытий по-прежнему жить невозможно.

– Вот потому я и хочу увидеть этого Мудреца с горы, – упрямо сказал Новичок. – И спросить… – Он замолчал, насупившись. Буркнул: – Ладно, туда еще дойти надо. А пока – вот.

Они остановились перед завалом, из которого торчали обломки рельсов, остатки деревянных крепей, какие-то тряпки, неприятно намекавшие на жертвы обвала. И перед всем этим в свете фонаря застыла черная водная гладь.

– И куда дальше? – растерянно спросила Тана, поправляя на плече травмат, который несла с элегантностью модной сумочки.

– Туда.

Новичок указал в черную плоскость. Змей переглянулся с девушкой, но спорить не стал, спросил только:

– Как глубоко? Какое расстояние?

– Не так глубоко, да и не далеко особо, – спокойно ответил Новичок. – Там трос натянут, с узлами для удобства. Набрал воздуха – и знай себе, руками перебирай. Главное не запаниковать и этой водички не наглотаться. А то у нас один хлебнул – все кишки наружу выблевал.

Страшную с виду водную преграду преодолеть оказалось проще, чем свой страх. И куда проще, чем перетащить под водой ящики с пластитом.

На той стороне Змей неожиданно ощутил странное умиротворение. Словно оборвал тяготившие его связи с прежним миром. Вперед и только вперед – эта идея захватывала его все больше, ее подстегивали такие же, как он, лишенные сомнений спутник и спутница. Все трое словно заряжали друг друга на безумную авантюру с «открытым финалом». Фраза «Карфаген должен быть разрушен» начинала обретать новый смысл. Дело не в судьбе самого подземного города. Дело в мостах, которые беглецы разрушали у себя за спиной.

– Считай, пришли. – Новичок по-хозяйски обходил небольшое помещение с рядами металлических шкафчиков вдоль стен. – Начальство называло это место экипировочной, мы – бомжатником.

Плафоны на потолке отказывались подчиняться трухлявому выключателю, и приходилось полагаться на тактический фонарь Новичка. Впрочем, он быстро отыскал пару переносных шахтерских фонарей с мощными батареями, один из которых оказался в рабочем состоянии и с не до конца издохшей батареей. В приглушенном свете помещение казалось таинственным и зловещим. По стенам ползли тени, будто выглядывающие из потустороннего мира, и казалось, сейчас из этих шкафчиков полезут мертвые хозяева этого мертвого места.

– Почему – бомжатник? – озираясь, спросила Тана. – Я думала, тут хуже будет.

– Посмотри, во что нас на работы одевали. – Новичок распахнул один из шкафчиков. Тот оказался набитым невообразимым, омерзительно пахнущим рваньем. – Когда кто-то подыхал в этом, с него все снимали и передавали следующему. Не спрашивай меня, что делали с трупом.

– Так ты это хотел нам предложить? – Тана указала в сторону содержимого шкафчика.

– Ему, может, и предложил бы, – Новичок кивнул на Змея, разглядывавшего валявшийся тут же отбойный молоток. – Но для тебя – только лучшее.

Он прошел к дальним, стоявшим отдельным рядком ящикам. Они были поновее, почище и оказались наглухо заперты. Вскрывать их пришлось зубилом и кувалдой, которые нашлись тут же среди груды рабочих инструментов. Дверцы со скрежетом поддались.

– Мама… – ахнула Тана. – Кто это?

Из шкафчика на них пялилось нечто нелепое и страшное, напоминавшее раздутого неведомой болезнью человекоподобное существо с уродливой лупоглазой мордой.

– Усиленный химкостюм, – пояснил Новичок. – Используется для особых случаев. Боюсь, этот случай представится и нам.

– А почему боишься? – спросил Змей, щупая задубевшую от времени резину.

– Увидишь, – усмехнулся Новичок. – А еще здесь есть теплые вещи. Они почти новые. В здешних шахтах жара, и все это было не нужно с тех пор, как «бутылочное горлышко» заткнули пробкой.

– Это, я так понял, мы тоже увидим позже?

– Точняк. Что нам еще понадобится в пути? Что вообще нужно в горах, кроме теплой одежды?

Змей задумался, вспоминая, что он видел в своих ярких, удивительно правдоподобных видениях. Оказалось – совсем немного того, что можно использовать практически. Но некоторые обрывочные картины все же оказались полезными.

– Альпинистское снаряжение нужно, – сказал Змей. – Рюкзаки, прочные веревки, «кошки», ледорубы, ботинки с шипами, страховочные крючья, карабины, лопаты…

Новичок задумался, кивнул:

– Забавно. Все это мало отличается от того, что используют в шахтах. Рюкзаки есть. Веревки, карабины найдем. Ледорубы – вряд ли. Но кирка вроде похожа на ледоруб…

– Вполне сойдет.

– Лопат здесь – валом.

– Только рукоятки отпилить для удобства!

– Не вопрос, отпилим.

– Очки от солнца – чтобы не ослепнуть от дневного света и снега.

– Найдутся – типа сварочных, или что-то в этом роде.

Они быстро нашли общий язык в подготовке экспедиции в чужой и враждебный мир, когда-то загнавший людей под землю. Единственное, о чем они не говорили вслух, – что невозможно подготовиться к неизвестному. Сколько бы они ни пытались предусмотреть все неожиданности, реальность все равно обманет все ожидания.

Сложнее оказалось с припасами. Нужны были продукты на несколько дней, иначе им просто не дойти до цели. Трофейные сухпайки блюстителей они прикончили еще на привале по пути сюда, и теперь Новичок ломал голову, где раздобыть продовольствие хотя бы на первое время.

– Можно пересечься с Бродягой, – предложил Змей. – Пройти через Хрустальный город в третий раз получится вряд ли, но добыть у него припасов – вполне.

– Я бы на это не надеялся, – с сомнением покачал головой Новичок. – Я вообще не верю ни в какой Хрустальный город…

– Я был там.

– Да? Ну ладно.

Забавно, что при полнейшей вере во все, что видящий рассказывал об Эльбрусе, Новичок упорно отказывал в существовании Хрустальному городу. Зато, вскрыв и перелопатив один за другим все ящики с тряпьем, он наконец распахнул последний и хрипло рассмеялся:

– Я так и знал. Значит, Щуплый у нас жратву хомячил. Не зря ему во сне горло перерезали.

За грудами заскорузлой одежды обнаружилась целая россыпь стандартных армейских сухпайков из старых запасов и несколько банок консервов без этикеток.

– Опа… – Из-за груды припасов выскользнуло что-то тяжелое, стукнулось о цементный пол. – Смотри-ка, Щуплый еще кое-что тут припрятал.

Новичок поднял с пола компактный пистолет непривычного вида. Бандит повертел его в руках, хмыкнул:

– Что за хреновина? Никогда такого не видел.

– А ну, дай сюда. – Змей взял оружие, осмотрел. Отбросил магазин, оказавшийся полностью снаряженным шестью необычно длинными патронами с глубоко утопленными в гильзы пулями. – Это ПСС. Пистолет самозарядный специальный. Бесшумное оружие специального назначения. Только патронов к нему не добыть – а тут полный магазин. Я такой только один раз видел, у одного киллера из банды Скорпа. Впрочем, не важно… Хорошая штука. Откуда она у этого?..

– Щуплого, – подсказал Новичок. Задумался. – А ведь я подозревал, что он провокатор, человек Директории, которого нарочно нам подсунули. Больше всех топил за бунт, чтобы мы сами на заградотряды полезли. Я-то думал, что он просто сумасшедший болтун…

– Думаешь, это Директория сама замутила ваше восстание? – спросила Тана. – Но зачем им это?

– А Директория неоднородна, – пояснил Новичок. – У одних больше власти, у других меньше. И все хотят друг друга подставить. Особенно если сделать это чужими руками.

Змею вдруг вспомнился Полковник – с его тщательно разработанной, убедительной концепцией, которая в итоге оказалась обманом. С контролем за строительством гигантского концентрационного лагеря, куда собираются загонять несогласных. С его методами, наконец: захватить в заложницы сестру человека, чтобы использовать его в своих интересах, – это ведь не неприкасаемые устроили, это дело рук представителя власти. Той самой, что на каждом углу кричит о том, как забоится о судьбе всех и каждого в их тесном подземном мире. Может, дело в том, что этот мир стал слишком уж тесным? Самое время освободить его от своего присутствия.

– Вот гнида, – беззлобно пробормотал Новичок, засовывая пистолет за пояс за спиной. – Главное, припасы нам оставил – вот за это помянем его добрым словом.

Три фигуры в уродливых, лоснящихся резиной костюмах, с лупоглазыми масками, торчавшими из-под надвинутых капюшонов, стояли на краю огромного котлована, заполненного мусором. Мусором – это мягко сказано. Здесь было вперемешку свалено все – от промышленных отходов в бочках с предупреждающими надписями, хищными знаками «биологической опасности» и трилистниками «радиации» – до разрушенных конструкций из бетона, металла и пластика. Все это погружалось в самые обыкновенные продукты человеческой жизнедеятельности, перемешанные со всевозможной дрянью, которую не смогли переварить даже крысы.

Крыс, кстати, здесь не было, и это особенно настораживало.

Путники переводили дыхание, ставшее особенно тяжелым в противогазах, под грузом припасов, снаряжения и ящиков со взрывчаткой. В глубине котлована омерзительно пузырилось и булькало. Очищенный фильтрами противогазов воздух был тяжелый и спертый.

– Мне тяжело дышать, – приглушенным маской голосом сообщила Тана. – Я сниму противогаз… Ненадолго.

– Не советую, – сказал Новичок. – Отравишься. Без противогазов и костюмов здесь работать нельзя.

– Я вообще не понимаю, зачем здесь работать… – устало возразила Тана.

– А кто должен разгребать за Карфагеном его дерьмо? – усмехнулся Новичок. – Только такие неприкаянные, как мы, – кому нет отсюда никакого исхода. Точнее, не было. Теперь видишь – здесь никого, все в Центральный сектор подались, счастья искать. А значит, Карфаген не будет разрушен – он захлебнется в собственных нечистотах. Как думаешь, видящий?

– Не знаю, – отозвался Змей. – Меня больше волнует, как мы через это все наши ящики потащим.

– А тут есть тропка. Правда, идти придется по пояс в этом самом… – Новичок кивнул в сторону булькающей жижи. Как раз сейчас надулся особенно крупный, радужный пузырь – и лопнул, разбрызгав коричневые капли, оставив на своем месте растворяющееся в воздухе облачко пара.

– Меня сейчас вырвет… – сдавленным голосом выдохнула Тана.

– А вот этого не советую, – предупредил Новичок. – Захлебнуться в маске собственной блевотиной – смерть на любителя. Я такое уже видел и не хотел бы повторять. Так что потерпи, детка.

– Я вообще не понимаю, зачем мы сюда лезем.

– А другого пути наружу больше нет. Не считая основных створов.

– После нашего с Игнатом похода контроль там наверняка усилен, – задумчиво добавил Змей.

– Это будь спок – не дадут там пройти, – согласился Новичок. – Да и ждут нас наверняка. Особенно теперь, когда за тебя назначена награда. Порвут на сувениры, но не пропустят. Кстати, долго торчать здесь тоже не стоит – радиация.

– Как, здесь еще и радиация? – Тана нервно рассмеялась

– А куда сливают всякую дрянь с реактора? Забыли – Карфаген сам по себе внизу, в ущелье, а мы и вовсе под ним. Забыли закон физики? Все течет вниз и ничего – наверх.

Они спустились по неровному склону и медленно вошли в густую пузырящуюся жижу, которая бродила то ли биологическими, то ли химическими реакциями. Согнувшись под тяжестью ящика на плече, Змей спросил:

– А не разъест костюмы-то?

Он шел последним, контролируя движение Таны перед собой.

– Не должно, – предположил бредущий впереди Новичок. – Опаснее порезать или пропороть костюм. Натечет внутрь – можно химический ожог получить или заразу какую подцепить.

Шли долго. Казалось, нет ни конца, ни края этому морю отбросов, островам и архипелагам мусора. В какой-то момент Змей ощутил опасное приближение неконтролируемого состояния. «Выпадение» было бы сейчас совсем некстати, и надо бы предупредить спутников.

– Ребята, такое дело, – начал он. – Если я вдруг стану вести себя странно…

И замолчал, увидев, как метрах в пяти по левую руку жижа вдруг вспучилась и из нее стало медленно подниматься что-то большое, изогнутое толстой трубой… Или живым кольцом – как у гигантской анаконды.

– Новичок! – сдавленно позвал Змей. – Слева…

– Вижу, – отозвался бандит, медленно стягивая с плеча дробовик. – Стоим не двигаемся!

Не слушая ведущего их маленькой группы, Змей стянул с плеча трофейный автомат. Медленно поднял, еще не понимая толком, куда целиться.

Потому как из бурой массы поднималось еще одно кольцо, и еще, и еще… Самое неприятное в этой ситуации было непонимание: одно ли это, пусть и аномально длинное, существо или целый выводок. От этого, помимо прочего, зависел выбор тактики.

Хоть Змей и не видел под маской противогаза лица Новичка, однако ощутил его растерянность. Спросил:

– Ты когда-нибудь видел такое?

– Видел… – пробормотал тот. – Но в разы меньшего размера.

– И чем кончилось?

– Трупом. Оно проглотило прораба.

Плечо ощутило боль: это вцепилась в него испуганная девушка.

– Куда стрелять-то? – спросил Змей. – Есть у этой зверушки слабое место?

– А хрен ее знает, – огрызнулся Новичок. – Где у гигантского глиста слабое место? У него и головы-то нет.

Словно желая подтвердить слова местного «старожила», из жижи вынырнул и стал медленно подниматься огромный отросток с дырой по центру. Края дыры мелко и жадно подрагивали, из нее сочилась какая-то слизь. Глаз или других органов чувств на «морде» гигантского червя не было заметно, но отросток безошибочно потянулся в сторону замерших людей. И вслед за ним стали «перекатываться» огромные белесые кольца этого бесконечно длинного, отвратительного тела.

Отросток задрожал в предвкушении, еще шире распахивая бесформенную пасть-дыру. Тихо завыла Тана – и отросток потянулся в ее сторону. Трижды бахнуло – Новичок не выдержал и разрядил дробовик в направлении пасти. Отросток дернулся из стороны в сторону, будто искал источник боли. Однако картечь ему была как слону дробина, разве что еще больше возбудила аппетит. Отросток еще выше поднялся, изогнулся, стремясь накрыть жертву пастью-дырой, как зонтиком, сверху.

– Эй, ты! Червяк-переросток! – заорал Змей, забыв, что противогаз глушит его крик. – Иди сюда! Начни с меня! Ну давай же! Ну!

Он попятился, размахивая над головой свободной от автомата рукой. Червь заметил, видимо, не столько крик, сколько колыхание привычной ему среды обитания. И уже не тратя времени на выбор, обрушился на обнаглевшую жертву.

Змей видел, как зависает над головой эта отвратительная безглазая морда. Как дыра в ее центре расползается вширь, демонстрируя бесконечную спираль мелких полузубов-полукрючков. Как, набирая скорость, эта пасть опускается ему на голову с поразительной для слепого существа точностью.

Инфернальный ужас от встречи с чудовищем из глубины ада странным образом смешался с противоестественным любопытством: до чего может развиться природа, искореженная ядовитой отрыжкой человеческой цивилизации – в виде всей этой химии, радиации и прочих мутагенов. Это было бы даже красиво – если бывает эстетика отвратительного.

В любом случае бить в эту пасть очередями – все равно что колоть шилом кисель. Похоже, примитивная тварь не особо чувствительна к боли, учитывая три точных выстрела из стволов двенадцатого калибра.

По какому-то наитию, направив автомат вертикально, Змей вдавил спусковой крючок подствольного гранатомета, о котором и думать забыл, а теперь вдруг вспомнил. Это была лотерея: до этого ему даже не пришло в голову проверить, заряжен ли гранатомет в принципе.

Гранатомет оказался заряжен. Гулко хлопнуло, и автомат едва не выпрыгнул из рук в зловонное болото. В первую секунду Змею показалось, что он промахнулся. Слишком уж долго тянулась эта секунда. А потом произошло удивительное: пасть над головой неожиданно стянулась в точку. Башка-отросток удивленно отпрянула – и тут же раздулась, как капюшон у кобры, осветившись при этом изнутри ярким светом. Вспышка, как рентген, высветила сеть сосудов и крохотные нервные узлы – все то, что заменяло огромному существу мозг.

Граната, по-видимому, была светошумовая – обыкновенное снаряжение блюстителя для штурма помещений и разгона толпы. Взорвись она снаружи, на слепое и глухое существо, возможно, не произвела бы впечатления. Но как слабенький взрывпакет, сжатый в кулаке, отрывает пальцы, так и проглоченный тварью небоевой, по сути, заряд оказался для нее фатальным. Отросток заметался и бессильно опал, подняв фонтаны дерьма вперемешку с мусором. Зато пришли в яростное движение кольца остальной туши, грозя смести, сбить с ног и утопить в ядовитой жиже.

– Бежим! – заорал Новичок. – Сейчас начнется!

Не поняв, что именно начнется, Змей ухватил Тану свободной рукой за руку и потащил вслед за Новичком. За спиной уже что-то ревело, визжало: похоже, подыхающую тварь рвали на куски твари поменьше.

Но видящий уже был далеко – из этого поганого мира его уносило в мир света и очистительного холода.

Он сидел на вершине, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Далеко внизу были бескрайние горы Большого Кавказского хребта, он же ощущал себя на самой «крыше мира». Так, вроде, называли Гималаи. Но не зря же говорили, будто во время катастрофы произошли такие тектонические смещения, что Эверест уступил по высоте свое место Эльбрусу. Оттого, возможно, и происходят все эти странные погодные аномалии, оттого и поперла из земных недр смертоносная черная вода.

На плечо легла тяжелая рука. Он попытался обернуться – но не смог. В призрачном мире ты не управляешь событиями и в силах лишь менять свое к ним отношение.

– Ты хочешь ответов, – произнес голос, отдаленно знакомый, но при этом таинственный и чужой. – Но готов ли ты принять правду?

– А разве у меня есть выбор? – с тоской в голосе ответил Змей. – Я не могу оставаться на месте, и назад дороги мне нет. Я могу идти только вперед. А впереди – лишь вершина и ты, Мудрец.

Он помолчал, ожидая, что скажет тот, чью руку ощущало плечо. Но Мудрец молчал. Тогда Змей спросил:

– Скажи – только честно. У тебя… – Его голос дрогнул. – У тебя есть ответы? Не окажется ли мой путь пустым и бессмысленным?

– Ответы нужно заслужить. – Рука Мудреца тихо оставила плечо сидящего. Голос стал удаляться под тихий хруст снега под ногами. – Иначе они теряют смысл. А нужны ли тебе ответы без смысла?

Змей еще сидел, глядя на горы и пытаясь осмыслить услышанное, но что-то мешало сосредоточиться. В глазах потемнело, мир померк, стало тяжело дышать.

И он вынырнул в мире реальном – действительно тяжело дыша и откашливаясь. Посмотрел на руку, в которой сжимал стянутый с лица противогаз. Перевел взгляд на Тану, с беспокойством светившую ему в лицо фонариком. Она все еще была в химкостюме, но уже без противогаза.

– С тобой все в порядке? – спросила она. – Ты вроде как задыхаться начал.

– Нормально, – отрывисто ответил Змей.

– Опять «выпадение»?

– Да.

– Что ты видел?

Змей не ответил. Он уже боялся пересказывать «видения», вспоминая, как это действует на неокрепшие умы. Вот, скажешь Новичку: «Мудрец не спешит давать ответы, требуя каким-то образом их заслужить». Где гарантия, что этот псих в расстроенных чувствах не пырнет его ножом или, чего доброго, не решит подорваться к чертовой матери на ящике пластита?

С помощью Таны Змей поднялся на ноги, отметив, что воздух здесь, хоть и спертый, но дышать вполне позволяет. Откуда-то тянуло ледяным сквозняком. Зловонный котлован остался где-то позади, и последнюю часть пути он совершенно не помнил. Теперь же они находились в узком, зато почти идеально круглого сечения туннеле, с тщательно исполненными бетонными стенами. Туннель упирался в плоскую бетонную же стену, покрытую непонятными цифровыми и буквенными обозначениями, выполненными желтой облупившейся краской, а также желто-черными поперечными полосками по окружности.

У стены возился Новичок и тщательно лепил на нее куски пластита по какой-то хитрой схеме, втыкая в мягкую субстанцию взрыватели и соединяя их проводами.

– Что за тупик? – кивнул на стену Змей.

– Пробка, – отозвался Новичок. – Раньше тут запасной шлюз был – туда отходы сбрасывали через выдвижную трубу, когда выше ушей набиралось. Но снаружи повадились какие-то твари лезть. Солдат воровали, рабочих. Грелись тут, даже размножаться вздумали. Когда ситуация стала критичной, пришел спецназ с огнеметами – все выжгли на хрен, а створ бетоном залили.

– А как же отходы? – спросила Тана. – Куда все это пойдет, когда не останется места?

– Куда-куда, – усмехнулся Новичок. – На жилые уровни попрет. Не дотечет дрянь – просочатся испарения. Так что сейчас мы сделаем доброе дело – выбьем пробку из нашей бутылки с дерьмом.

– И что мы там увидим? – с волнением спросила Тана. – Мне страшно.

– Всем страшно, – спокойно произнес Новичок. – Главное, чтобы не было холодно. Скидываем химкостюмы, надеваем все горное. Оружие тоже наготове держим – неизвестно, кто там снаружи рыщет.

Облачившись в бесформенные свитера, плотные куртки, непродуваемые штаны и неудобные негнущиеся ботинки из запасов «бомжатника», Змей засомневался, что так можно куда-то дойти. От вязаных рабочих шапок жутко чесалась голова, и было опасение – не подхватить бы вшей. И еще раздражали брезентовые перчатки с толстыми негнущимися пальцами – стрелять в таких было проблематично. Стало невыносимо жарко, но он-то помнил, каково там, наверху. Лучше потерпеть сейчас, зато не околеть через первый же километр пути.

Как ни удивительно, Тана даже в грубом, не привычном для нее облачении выглядела достойно. Вместо перчаток ей достались варежки, ботинки, правда, оказались велики. Но травмат в ее руках лишал всякого желания иронизировать по поводу ее внешнего вида.

– Ну что, – присев у подрывной машинки, обратился к ним Новичок. – Готовы проделать дырку в этом гнилом днище? Рты откройте шире – чтобы перепонки не порвало.

Они прятались за поворотом туннеля. Оставалось надеяться, что взрыв не вызовет обрушения. Было бы глупо сдохнуть прямо на пороге настоящего пути.

Новичок раскрутил рукоятку генератора на подрывной машинке. Сказал тихо:

– Бум.

И вдавил кнопку.

Сначала были удар и гром, потом дым, и потянуло холодом. В глаза ударил свет, показавшийся после тьмы нестерпимо ярким.

Змей выглянул из-за угла. В лицо ударило ледяным крошевом. Стало трудно дышать – теперь от резкого перепада температур. Змей опустил на глаза очки, грубым шарфом закрыл лицо.

– Теперь ты, – сказал Новичок.

– Что – я? – не понял видящий.

– Теперь ты нас ведешь. Я ведь никогда не бывал на поверхности.

Змей поправил на плече автомат, медленно прошел в сторону пролома, образованного взрывом. Постоял немного на входе, глядя в мутную серую пелену, и сказал, не оборачиваясь:

– По ходу дела, я тоже никогда на поверхности не был.

– О чем ты? – спросила Тана. – Ты врал про свой поход к шаманам?

– Не врал. Только… Да сами посмотрите.

Новичок вместе с Таной осторожно выглянули из пролома.

Этого нельзя было увидеть у больших, основных створов Карфагена. Этого не было видно у входа в Обитель шаманов. Но здесь правда обнажалась ярко, с недвусмысленной безнадежностью.

Над головой не было неба. В скалу над выбитой «пробкой» упиралась серая ледяная поверхность. С нее свисали гроздья ледяных сталактитов, образуя колонны, на которые опиралась уходящая под наклоном ввысь ледяная «небесная твердь».

Под ней все терялось в такой же серой дымке холодного тумана, в котором смутно проявлялись скалы, какие-то заброшенные железные конструкции, вроде накренившейся решетчатой фермы линии электропередачи. Свисающие с нее провода были покрыты толстым слоем пушистого инея, напоминая теплые белые шарфы.

– Я не видел настоящего неба, – глухо сказал Змей. – Я понятия не имею, как оно там, за этой ледяной коркой. Это ее мы принимали за серое, но все же небо. Но так и оставались запечатанными в скорлупу, как в глубине Карфагена.

– Чтоб я сдох… – поглаживая перчаткой прочную, как сталь, ледяную «колонну», сказал Новичок. – Значит, мы так и не знаем – можно ли жить на поверхности?

– На настоящей поверхности, – поправил Змей. – Там, за границей этой ледяной мембраны.

– Но как это получилось? – изумленно произнесла Тана. – Как это может быть – такая масса льда над головой?

– Спроси чего полегче, – отозвался Змей. – Могу только предположить. В начале ядерной зимы в ущелье образовался гигантский ледник – он поглотил даже тот, в котором сейчас Хрустальный город. Потом ледник стал… нет, не таять – иссыхать. Причем и снаружи, и изнутри, образуя огромные пустоты. Вот в такую мы сейчас и выбрались.

– Не понимаю… – удивленно озирался Новичок. – Но откуда здесь снег, ветер?

– Турбулентность. – Змей пожал плечами, с трудом понимая самим им произнесенное слово. – Где-то наверняка есть щели – одни выше по ущелью, другие ниже. Разность давления, внешние ветра и все такое.

– И что же, Эльбрус – он тоже под этой ледяной коркой? – спросил Новичок.

– Не знаю. Вряд ли. – Видящий покачал головой. – Скорее всего, такое «твердое небо» только в ущелье – здесь ему есть на что опереться – параллельные хребты и провал между ними. А там… Там придется выходить на поверхность. Настоящую поверхность.

Новичок молчал, продолжая потрясенно осматривать грандиозное сооружение взбесившейся природы. Змей положил руку в перчатке на плечо Таны:

– Тебе страшно?

Тана медленно покачала головой:

– О чем ты… Посмотри только – какая красота!

Змей новым взглядом окинул ее тонкую даже в этом бесформенном облачении фигуру. Девушка не переставала его удивлять.

– Начет красоты я бы поспорил. Но нет времени. Идем!

– Далеко собрались?

Приглушенный голос долетел из тумана, со стороны одной из громадных ледяных арок-колонн, устремлявшихся ввысь, к ледяному своду. Змей медленно поднял автомат, вскинула травмат Тана. Только Новичок не спешил хвататься за дробовик: тот был то ли совсем пуст, то ли имел единственный последний патрон, что почти одно и то же. У Новичка, правда, был припасен ПСС для особого случая. Но для его эффективного применения было бы неплохо поменяться местами с невидимым собеседником.

Были еще отобранные у блюстителей гранаты в подсумке, но сейчас для них явно было не время. Разве что самому взорваться от бессилия.

– Кто там тявкает? – нагло выкрикнул Новичок, делая знак остальным, чтобы отступали к пролому. – А ну, покажись!

– А ты оглянись для начала, – посоветовал голос.

Они обернулись. В проломе уже маячили вооруженные фигуры в белой армейской форме. Они даже не скрывались – слишком велико было их преимущество. Снова поглядев вперед, увидели вышедшую вперед одинокую сухощавую фигуру в непривычного вида одеянии – что-то вроде длинной шинели, каких не встретишь в глубинах Карфагена. На голове человека была не вполне уместная на морозе фуражка. Но этого не испугать ни холодом, ни чем-либо еще.

Полковника можно обвинять в чем угодно, но только не в трусости.

– Не думал, что встречу тебя живым, – с кривой улыбкой сообщил Полковник. – Лучше бы ты умер – меньше бы крови пролилось.

– У меня на этот счет другое мнение, – отозвался Змей. – Лучше я пока поживу. Глядишь, от этого будет больше пользы, чем от концлагеря Директории.

– Ладно, поболтали – и хватит, – оборвал его Полковник. – Кто это там с тобой? Уж не главарь ли чумазых из Грязного сектора? Как там тебя – Новичок?

– Иди на хер! – мрачно послал его бандит.

– Зря ты так, – с подозрительным дружелюбием отозвался Полковник. – Кладите оружие и сдавайтесь. Нам есть о чем поговорить. Зачем ты скрыл от меня свои новые таланты, Змей?

– А, вот что вас интересует, – протянул Змей. – Но от моих видений вам никакого толку.

– Наши ученые считают иначе, – возразил Полковник. – И шаманы с их аппаратурой тоже никуда не делись. Никогда не знаешь, что может пригодиться Директории. Во имя благоденствия и процветания человечества, разумеется. Ну, тебе на пользу. – Полковник не смог сдержать смеха.

– Может, лучше сразу нас прихлопнете? – зло выкрикнул Новичок. – Ну а что? Я не боюсь смерти, он тоже.

Новичок кивнул на видящего. Змей не возражал. Он чувствовал: Полковник чего-то недоговаривает. И если задумал расправу, то почему-то долго с ней тянет.

– Не боишься, значит. – Полковник кивнул, сделал шаг навстречу. – Я вижу, девочка с вами. Она тоже не боится?

– Ты слышал, что он тебе сказал, козел? – с неожиданной злостью выкрикнула Тана. – Иди на хер!

– Тяжело с женщинами, правда? – покладисто вздохнул Полковник. – Со мной тоже одна такая. С характером. Хочешь посмотреть, Змей?

Он сделал знак рукой в черной перчатке, и из-за ледяного нароста двое бойцов в тяжелом боевом облачении с лицами, закрытыми черными балаклавами, вывели хрупкую девушку, одетую слишком легко для такого климата. Но главное – ее лицо. Бедное, со впавшими глазами. Она совсем не была похожа на ту цветущую, смешливую девчонку, которую он видел в последнюю встречу…

Змей машинально шагнул вперед, усилием воли заставив себя остановиться, но не сдержал крика:

– Ксю?! Что они с тобой сделали?!

Девушка дернулась было навстречу, но бойцы крепко ее держали под руки. Потому она просто закричала:

– Не верь им! Они хотят тебя использовать! Твои видения, твою силу! Они тебя разберут на кусочки, порежут на препараты для своих микроскопов! Они сволочи, гады! Мясники и маньяки!

Змей вскинул автомат, намереваясь прострелить Полковнику голову. И тут же один из державших девушку демонстративно приставил пистолет ей к виску.

– Тихо, тихо… – Полковник успокаивающе поднял руки над головой, поморщился, покачал головой. – Не принимай близко к сердцу, Змей. Твоя сестра нарисовала слишком мрачную картину. Но, сам понимаешь, для меня интересы долга превыше всего. Так что медленно положи автомат на снег, а то мои бойцы имеют приказ прострелить твоей Ксю голову, если со мной хоть что-то случится. Давай, давай, клади автомат, не стесняйся. Твоих друзей это тоже касается.

Дрожа от бессильной злобы, Змей швырнул автомат на снег. Следом презрительно бросил дробовик Новичок. Тана колебалась, но тоже швырнула в снег травмат. Полковник широко улыбнулся, сделал знак тем, кто стоял за спиной у троих беглецов. Солдаты стали приближаться, окружая их. Полковник же заговорил с неожиданной мстительной надменностью:

– Директория дала вам все. Воздух, еду, укрытие от смертельной внешней среды. Мы организовали жизнь, поддерживали спокойствие и порядок. А такие, как вы, годами расшатывали этот порядок, разъедали его, как язва. Вы почти угробили Карфаген…

– А такие, как вы, угробили весь мир! – неожиданно резко крикнула Ксю. – Со своим порядком, своими ракетами и ядерными бомбами! Это из-за вас мы сидим под землей, дышим дрянью и жрем дерьмо! А мы не животные, мы хотим жить так, как хотим мы, а не как указывают подонки с элитных уровней!

Лицо Полковника дернулось, как будто его ткнули под глаз шилом. Он резко бросил куда-то в сторону:

– Так, мне это надоело. Взять этих. А девчонку – в расход.

Боец, державший пистолет у виска Ксю, поглядел на Полковника, кивнул и выстрелил.

– Нет… – прошептал Змей, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног.

Он не сразу понял, что вздрогнувшая от резкого звука Ксю продолжает стоять на месте, дрожа от холода и страха. А упал, повалившись в сторону, солдат, стоявший по другую руку от нее. Стрелявший же толкнул девушку вперед, к троим обалдевшим беглецам, сам же быстро подошел к Полковнику и заломил ему руку, уткнув пистолет в затылок под фуражкой. Громко прокричал:

– Если кто рыпнется – пристрелю Полковника! Все меня поняли? А ну, скажи им!

Последнее было обращено к схваченному начальнику, который выглядел несколько обескураженным, но страха не выказывал. Просто сказал громко, через силу:

– Делайте, как он говорит! Стрелять не надо. Я ему потом сам язык отрежу! Нарушение присяги – это серьезно, это трибунал, дружок.

Оглядываясь по сторонам и прикрываясь фигурой Полковника, боец приблизился к беглецам, к которым уже подбежала Ксю. Упирая ствол пистолета в скулу Полковника, он крикнул:

– Оружие! Берите, быстро! Уходим!

Хоть лицо взбунтовавшегося было скрыто под балаклавой, голос Змей узнал стразу:

– Игнат, чтоб тебя… Ну ты даешь…

– Из-за тебя на плаху иду, – процедил боец. – Если вы теперь не унесете отсюда свои задницы, я сам вас пристрелю.

Полковник беззвучно рассмеялся – и замолчал, морщась от боли и ощутив еще сильнее вдавленный ствол. Окружавшие беглецов бойцы замерли, держа их на прицеле и не зная, что делать дальше. Слово Полковника, как и его жизнь, видимо, было для них высшей ценностью.

– А ну, отошли к дыре, быстро! – приказал Игнат.

Бойцы неохотно, не особо торопясь, подчинились, отходя к провалу в скале, оставшемуся от взрыва. При этом они не переставали держать беглецов на прицеле.

Ситуация складывалась тупиковая. Отпускать их никто явно не собирался. И все теперь зависело от любой случайности. Змей сгреб дрожащую сестренку, прижал к себе и просто молчал, не понимая, что происходит и как из всего этого выпутываться.

– И что дальше? – с издевкой спросил Полковник. – Ребята сейчас перегруппируются и снимут всех вас разом. Они даже меня слушать не будут.

– Заткнись! – процедил Игнат. – У меня уже палец на курке чешется!

Змей повел головой из стороны в сторону. Он ощутил движение ледяного воздуха и знакомый отдаленный свист.

Полковник продолжал:

– И даже если вы оторветесь сейчас, за вами вышлют поисковую группу. И если вас найдут и не прикончат сразу – будете их на коленях благодарить. Потому что скорее всего вы наткнетесь на мерзляков, которые вас быстро освежуют заживо. Или на мутантов, что еще вероятнее. Вы слышали про мутантов поверхности? – Полковник рассмеялся. – Бедные, бедные тепличные дети, которые жалуются на жизнь в Карфагене. Вы даже понятия не имеете, в какую страшную мясорубку полезли по собственной глупости…

Змей не слушал эти разглагольствования. Гул нарастал, и теперь видящий лихорадочно выискивал хоть какое-то укрытие. Взглядом выхватил узкую расщелину в нескольких метрах. Полковник еще что-то говорил, они пятились, а бойцы в белом наступали следом, когда лицо ощутило обжигающий удар холода, и Змей заорал:

– Вниз, быстро!

И, подхватив сестренку и Тану, рухнул в расщелину. На счастье, та оказалась не слишком глубока и к тому же заполнена рыхлым снегом. Сверху, подчиняясь призыву и следуя за Игнатом, попрыгали остальные. Игнат по опыту прошлой вылазки сразу понял, что к чему, и принялся зарываться в снег, пряча лицо и руки. Остальные последовали его примеру.

И вовремя. Над расщелиной пронеслась тихая, почти неосязаемая волна, от которой холод, казалось, острым жалом пронизал тело насквозь. Легкие удалось спасти – дышали в перчатки и в образовавшиеся от дыхания снежные лунки. Замерли, пережидая «дыхание смерти» и даже не надеясь на спасение.

Им повезло. Волна оказалась не такой сильной и продолжительной, и вскоре Змей рискнул поднять голову и осторожно вдохнуть. Закашлялся, но сказал:

– Жить можно!

– Никогда бы не подумал, что «дыхание смерти» окажется так кстати, – отозвался Игнат.

– А ты, сестренка, бойкая оказалась! – заметила Тана, помогая подняться Ксю.

Та недоверчиво смотрела на танцовщицу, но отвечать не спешила. Змей усмехнулся, подумал, что так присматриваются друг к другу львицы из разных прайдов. Вылез из расщелины и в изумлении выругался. Рядом тихо ахнула выбравшаяся следом Тана.

Перед ними жуткой композицией застыли белые человеческие статуи. В них непросто было узнать самоуверенных, хорошо подготовленных солдат. Видимо, действия на поверхности – точнее, в этом промежутке между скалами, льдом и настоящей поверхностью – не были их сильной стороной. А потому, несколько минут назад живые и агрессивные, теперь они превратились в ледяных истуканов, замерших в изломанных от боли и ужаса позах.

Тихо выбрались из расщелины остальные. Игнат отпустил Полковника, продолжая контролировать его со спины. Стащив с головы фуражку, седой вояка, казалось, еще больше поседел и осунулся. Проговорил севшим голосом:

– Какого черта?.. За что их так? За что?..

– За что, говоришь? – в ответ процедил Новичок. – Сказал бы я…

Но уточнять, что имел в виду, не стал. Он подошел к одной из фигур, обошел ее вокруг, осматривая с детским любопытством посетителя музея. И осторожно ткнул пальцем в намертво примерзший к застывшей плоти шлем.

С треском отвалившаяся голова упала ему под ноги и некоторое время крутилась, как мяч из ночного кошмара.

– Бум! – глухо сказал Новичок.