Глава седьмая
Изгой

Главарь Копателей пришел не один. В скупом свете аварийного светильника за его спиной виднелись силуэты в характерных мешковатых плащах. Еще не понимая толком, к чему движется дело, видящий мысленно посмеялся над собой. Он явно терял хватку. Так повестись на дурачка, пойти на поводу у какого-то молокососа. Еще отблагодарить его хотел. Кретин.

– Сколько вы ему заплатили, мастер? – спросил он.

– Столько, сколько он попросил. – Шайтан криво улыбнулся, сделал пару шагов в его сторону, чуть заходя сбоку – по старой привычке, когда применял такой обманный прием в поножовщине. – Фантазия у него убогая, как у каждой крысы, так что ты обошелся мне дешево. Важнее, что мне даже не пришлось тебя искать – мальчонка сам на нас вышел.

– И зачем я вам понадобился так срочно?

– А ты забыл? – Шайтан удивленно поднял брови. – У нас с тобой договор. Я организовал тебе путь к шаманам и ждал результатов. А ты меня кинул. Но даже не это главное…

Он остановился, поглядел на Змея исподлобья, поинтересовался:

– Что происходит, Змей? С каких это пор ты подался в святые?

– О чем вы?

– Только не строй из себя придурка. Ты понимаешь, о чем я говорю. Тебя называют видящим. И продали мне тебя не как простой кусок мяса, а как того самого видящего, о котором последние дни трещат на всех углах. За это пришлось накинуть пару лишних сотен. Я не люблю выбрасывать деньги на ветер и хочу знать, что именно я купил.

– Если вы заметили, я только что вылез из шахты, так что не в курсе, о чем там трещат на всех углах.

– Хотя бы о том, что ты завалил Крэка. Неприкасаемого в законе. Куча народа свидетели. Ты же понимаешь, что это означает для того, кого избрали посредником?

– У вас искаженная информация, мастер. Крэк давно спятил, уже год не в авторитете. И горло он сам себе перерезал.

– Это детали. Я просто хочу понять, что происходит. Почему все повторяют за тобой какой-то бред?

– Я не могу им запретить. Я просто рассказываю свои сны. Наверное, людям нравится.

– Я так думаю, нравится не всем. Например, мне.

Змей пожал плечами. Шайтан сверлил его взглядом, и было ясно, что сказано далеко не все. Что бы ни происходило в голове этого угрюмого человека, результатом всегда было какое-нибудь дерьмо.

– Ты ведь не сам все это придумал? – вкрадчиво произнес Шайтан. – Чей это план, а?

Пришло время удивляться Змею:

– В смысле?

– Ну, кто придумал всю эту бодягу про верхний мир, про то, как там прекрасно и как дерьмово здесь? Кто решил, что Карфаген должен быть разрушен?

Змей сунул руки в карманы черных от шахтной пыли штанов, прислонился спиной к шершавой стене, склонил голову. Он смертельно устал от всей этой бесконечной гонки, от паранойи, со всех сторон окружившей его, от подозрительности и злобы, все теснее сжимавших вокруг него удушливое кольцо.

– Я расскажу, если интересно, – медленно сказал Змей. – Когда я был у шаманов…

– Да не был ты у шаманов! – злобно оборвал его Шайтан. – Не держи меня за идиота. Скажи лучше, что ты делал в штабе Директории? – Наверное, выражение лица его выдало. Шайтан заметил его застывшее лицо и желчно усмехнулся: – Не соврал, значит, источник.

– Что за источник такой? – предательски дрогнувшим голосом спросил Змей. – Откуда вообще эта бредовая информация?

– Да так, крыса на хвосте принесла. Снюхался, значит, с псами?

– Я не…

– Заткнись. Я тебя предупреждал, что не прощу предательства?

Видящий молчал. Ответа не требовалось. Он знал, что означает этот тон, эти слова в исполнении Шайтана. Просто потому, что не раз становился свидетелем таких речей и того, что неизбежно за ними следовало.

– Так как я, по-твоему, должен поступить? – продолжал Шайтан. – Ты же понимаешь, как накосячил?

– Хочешь меня грохнуть? – Змей сплюнул. Играть в вежливость, в мастера и ученика не имело больше смысла. – Валяй. Ты никогда не отличался дальновидностью.

– Что ты пытаешься этим сказать?

– Это не я, это ты сам о людях, повторяющих мое новое имя. «Видящий» – это не я придумал, и даже не Директория, как ты пытаешься себя убедить. Это придумали люди. Зачем-то им нужны мои слова. В них они видят отражение собственных страхов, своих желаний, о которых боятся сказать вслух. Запретный мир, Запретная гора, запретные мечты. Им просто надоели запреты.

– Что ты мне здесь втираешь?

– А почему тебе не увидеть самому? – с напускным равнодушием предложил Змей. – Хочешь посмотреть, как простые слова действуют на людей – без ножа, без ствола, без фрамов? Одно только нужное слово – и толпа у тебя здесь.

Змей продемонстрировал раскрытую ладонь – и медленно сжал ее в кулак.

– Да, ты трепло известное, не зря тебя выбрали посредником, – проговорил Шайтан. – Но мне ты мозги не запудришь, даже не пытайся. Я дерьмо за километр чую.

Он замолчал, глядя на Змея. Наверное, ожидал новых доводов, просьб о пощаде, заманчивых предложений.

Но видящий молчал, спокойно глядя в глаза жестокому бандиту.

Шайтан был прав: посредником Змея сделали неспроста. И сейчас Змей говорил только то, что хотел слышать главарь Копателей. При этом Шайтан ошибался, полагая, что главный инструмент убеждения – слово.

Главное – вовремя сделанная пауза.

Слова – всего лишь смазка для легко скользящего разговора. Пауза – подножка, на которой спотыкаются ловко выстроенные аргументы противника. Споткнувшись о правильно поставленную паузу, партнер по переговорам не просто теряет темп разговора. Его позиция ломается не только во внешнем споре, что еще важнее – внутри его собственных убеждений. Соперник думает, что сам изменил свое мнение, но это не так. Слово – отражение мыслей. Но это улица с двусторонним движением: слово само влияет на мысли. Искусственно снизив темп и тон разговора, можно понизить уровень напряжения и наоборот. Забросить несколько ключевых слов – и вот уже противнику подсажен «вирус» идеи, которую тот вскоре примет за свою.

Когда-то по молодости Змею попалась на глаза древняя, чудом уцелевшая книга с наполовину вырванными страницами. На ней была сухая надпись: «Нейролингвистическое программирование». Читать было нечего – и он прочел эту книгу. Первое впечатление – полная чушь. Но «чушь» эта упала в благодатную почву. И проросла здравыми мыслями, когда пришло время. Отбросив девяносто процентов неработающей ерунды, Змей взял принцип – и реализовал его на практике. Сейчас это пригодилось снова.

Разумеется, Шайтан никогда не думал о таких тонкостях. Его аргументами были кулаки и ножи его «шестерок» да накинутые на голову пластиковые мешки. Это работало как часы, и не стоило лишать себя куска хлеба, посвящая босса в маленькие тонкости переговорного процесса. В конце концов, если бы каждый владел этим искусством, не было бы необходимости и в посредниках.

И сейчас оставалось лишь ждать, клюнет ли Шайтан на закинутую приманку.

Шайтан клюнул.

Ему не обещали жизнь. Просто любопытство и жадность взяли верх над здравым смыслом.

Безусловно, Шайтан жаждал мести и желал демонстративно наказать того, кто, как он вбил себе в голову, обманул его. Любые доводы не имели смысла: какой-то стукач действительно видел Змея на уровне Директории – то ли в сопровождении конвоя, то ли даже разговаривающим с Полковником. Подробности тут не имели значения, важно лишь то, что у него были контакты с псами, о которых он не сообщил Шайтану. Этот параноик убивал за куда меньшие подозрения. Причем убивал самых давних и преданных друзей, прямо за расслабленной беседой под кальян и коньячок из стратегических запасов. Чего уж тут говорить о каком-то грязном выползне из заброшенных шахт, одном из бесчисленных исполнителей его грязных мыслей… Чтобы держать в тонусе свои тайные отряды, иногда стоит пожертвовать провинившимся бойцом.

Но слава и тайна, окружавшая новоявленного «пророка», не давали Шайтану покоя. Он просто не мог отказать себе в удовольствии убедиться, что убьет не какого-то безликого засранца, а «того самого» видящего.

Змей был убежден, что именно в этом причина того, что его вытащили на свет и поволокли в самый центр Месива. Там у Шайтана была пара собственных заведений и возможность тихо улизнуть в случае облавы. Тем более что шел он под охраной своих самых лютых волков, которые присматривали и за Змеем. Оружие они держали под плащами, не особо, впрочем, скрываясь: они считали себя здесь полными хозяевами.

Змей шел впереди, Шайтан – в паре шагов следом. Чертов извращенец пялился во все глаза, ожидая, что Змей попытается бежать – и тогда его можно прирезать прилюдно и с полным основанием. Хотя изначально задумано было поглядеть – как народ отреагирует на появление видящего. Да и узнает ли его кто вообще.

Бежать не имело смысла – даже затеряться в толпе не было шансов. В недавно еще кипящих жизнью торговых рядах царило тревожное запустение. Торговцы придерживали самый ходовой товар, опасаясь худших времен, на остальное взвинтили цены. Вольфрам продолжал падать в цене, экономика Карфагена шаталась. Неплохой повод для Директории, чтобы потуже закрутить гайки. И большая вероятность при этом сорвать резьбу.

Но все это – уже не его, Змея, проблемы. Сейчас его заведут в подсобку невзрачного притона, и оттуда он выйдет лишь по частям – в виде пакетированного фарша и костной муки, что влет расхватают довольные покупатели. Безотходное производство – и никаких проблем с блюстителями. Которым сейчас вообще не до судьбы отдельно взятых неприкасаемых.

От безысходных мыслей его отвлекло настойчивое подергивание за рукав. Он посмотрел влево. Худая бледная девочка с тоненькими косичками мышиного цвета смотрела на него огромными серыми глазами.

– Это вы – видящий?

– Ну… – Змей мельком, через плечо поглядел назад, откуда за ним настороженно наблюдал Шайтан. – Допустим.

– Скажите, что все будет хорошо! – сложив на груди руки, умоляюще воскликнула девочка. – Моя мама… Она так боится! Она говорит – мы все умрем! Что Карфаген рухнет! Скажите, что это неправда!

Запоздало отреагировали боевики Шайтана. Один из них грубо оттащил девочку в сторону за тоненькое плечо. Однако инцидент на этом не завершился. Голос девочки за спиной зазвучал на высоких тонах с неожиданной силой:

– Это видящий! Видящий! Вот он пошел!

Непонятно, откуда взялось столько народа, но компактную процессию мгновенно окружила толпа. Люди Шайтана с озверелыми лицами окружили своего босса, спинами к нему и лицом к неожиданной преграде. Один из бугаев крепко ухватил Змея ниже плеча, уткнув ему в спину ствол пистолета:

– Только попробуй дернуться!

Тем временем видящего узнал в толпе еще кто-то. Послышались крики:

– Посторонитесь, дайте посмотреть на него!

– Он хочет что-то сказать!

– Пусть говорит.

Поначалу несколько напрягшийся Шайтан усмехнулся, небрежно бросил Змею:

– Ну, давай, скажи им, чего они там хотят. Покажи, на что способен.

Змей криво улыбнулся, чуть кивнул и высвободился из лап назойливого телохранителя. Быстро огляделся. И увидел небольшое квадратное возвышение с осколками разбитого стекла по краю.

Это было все, что осталось от стрип-куба, в котором он впервые увидел Тану. Мысленно рассмеявшись, подумал: это судьба. И легко вскочил на этот небольшой «подиум». Боевики Шайтана мгновенно окружили площадку по периметру, сам Шайтан встал напротив, наблюдая за Змеем с недоверчивой и презрительной миной. Несколькими секундами спустя их плотно зажали подходившие со всех сторон люди. Неприкасаемые зло отпихивались плечами, но ничего не могли сделать с напором людей, желавших поглазеть на того, в чью честь приносят человеческие жертвы.

Змей оглядел свою спонтанную аудиторию и недобро улыбнулся.

Это шанс. И он его не упустит.

– Люди Карфагена, – негромко заговорил он. – Кто-то из вас назвал меня видящим. Не знаю, заслуживаю ли я громкого имени. Я не пророк, не святой, даже не проповедник. Я просто вижу то, что никто до меня не видел…

Он сделал паузу. Ту самую – которая в данной ситуации была крючком с аппетитной наживкой, заброшенным в самую гущу рыбы, жадно плещущейся в ожидании кормежки. Не пришлось даже ждать, когда клюнет.

– Говори!

– Мы тебя слушаем!

– Чего нам ждать? Что с нами будет?

Змей улыбнулся, покачал головой:

– Я не прорицатель, и будущее мне неизвестно. Я лишь ощущаю тревогу – и этой тревогой делюсь с вами. Но я чувствую и надежду – и эту надежду тоже хочу разделись с другими.

– Мы погибнем?

– Это черная вода нас утопит?

– Кто разрушит Карфаген? Ты же знаешь ответ?

У Змея был план. Опасный, так как ставку он делал на ненадежное настроение толпы. Ничего, кроме собственных слов, у него сейчас не было. Даже брусок пластита за пазухой, который проворонили охранники Шайтана, был бесполезен без капсюльного взрывателя.

Но у него было слово, к которому эти люди прислушаются. Они сами жаждали этих слов – слов надежды и утешения, которые не могли дать ни капелланы Директории, ни развязные девки, ни друзья всех страждущих – хозяева питейных притонов.

– Я видел небо, – заговорил видящий. Даже глаза прикрыл, чтобы вспомнить эту картину. – Но не то небо, которое иногда видят солдаты, караулящие внешние створы. Над ними висит серая мгла, источающая черный снег, ледяные иглы, ядовитую изморозь. То, настоящее небо – оно синее. Настолько синее и прозрачное, что начинают болеть глаза – но это не приносит вреда. Просто невозможно отвести взгляд от этой бесконечной сверкающей синевы… Я уже сказал, что видел солнце?

Толпа восторженно загудела. Даже охранники Шайтана приоткрыли рты от изумления.

– Но ведь небо нельзя видеть, – растерянно возразил кто-то. – Это запрет!

– И солнце нельзя, – сказал кто-то. – Это тоже запрет. Потому что солнце и небо – они убивают!

– Запретная гора – тоже запрет. – Видящий был не в силах сдержать счастливой улыбки. – Но я видел и Запретную гору, и Запретное небо, и Запретное солнце. И мне было только хорошо от этого. Потому что я понял: они для того и существуют – чтобы люди могли оценить их красоту. Но самое главное – теперь я знаю, что однажды мы все покинем Карфаген – и увидим все это своими глазами. Я не знаю, когда именно это случится, – но уже скоро. Именно этого ждет Мудрец на вершине Запретной горы. Он знает, – как покинуть убежище – и остаться в живых. Именно поэтому Карфаген должен быть разрушен. Иначе нам никогда не решиться покинуть теплое, насиженное, но уже насквозь прогнившее место.

– Карфаген должен быть разрушен! – крикнули в толпе.

– И он будет разрушен! – подхватили другие.

– Хватит! – перекрывая шум толпы, прокричал Шайтан. – Хорош чушь пороть. Слезай давай. Нам пора!

Боевики напряглись в готовности стащить видящего силой, если тот вздумает сопротивляться. У Змея был еще план. Он собирался завести толпу – и броситься в нее, чтобы подхватили и понесли на руках. Это был шанс вырваться из лап Шайтана и его прихвостней.

Но план этот пошел вразнос в одно мгновение.

«Выключение», как обычно, пришло внезапно. Вокруг волновалось людское море, и уже лезли за ним на «подиум» озлобленные волки Шайтана. Но все это растворилось, уступив место снегам и ветру. Далеко внизу громадного склона остались колючие горные пики, справа и слева же высились две громадные ледяные шапки.

Он был в самом центре седловины Эльбруса. От волнения перехватило дыхание, он даже не замечал этого ледяного, пронизывающего ветра. Потому что, медленно обернувшись, увидел сидевшего прямо на снегу человека, укутанного в просторное одеяние из теплой серой ткани. Голову его покрывала все та же ткань, накинутая в виде широкого капюшона.

Видящий знал, кто этот человек. Тот самый Мудрец, многие годы ждавший здесь того, кто придет за ответом, который он хранил все эти годы. Видящий хотел окликнуть его – но не смог: слова словно замерзли во рту от волнения. Он сделал шаг в его сторону…

И провалился в разверзшуюся под ногами трещину. Уже падая в ледяной мрак, он наконец закричал – отчаянно, хрипло:

– Нет!!!

С этим воплем он вернулся в мир реальный. Только неистовый вопль здесь превратился в изумленный шепот:

– Нет…

Это было похоже на страшное дежавю. Он стоял посреди настоящего кошмара наяву и не мог понять – действительно ли закончилось «выпадение» и он просто переместился в еще один призрачный мир, полностью противоположный первому. И если первый представлялся чем-то сродни вожделенному раю, этот походил на настоящий ад.

Он все еще был на том же «подиуме», только толпа вокруг орала и бесновалась, словно через нее пропустили электрический ток. А у его ног в агонии бились окровавленные тела.

Отшатнувшись в ужасе, Змей поскользнулся на чем-то густом и липком, едва не упал, все еще не понимая, что происходит. В уши ворвались истошные вопли – но кричали не те, кого яростно кололи ножами голые по пояс, залитые кровью мужчины. Вопили сами убийцы, переводя безумные взгляды с изуродованных тел на него – и снова возвращаясь к своему кошмарному занятию.

– Это тебе! Тебе! – вопил тощий жилистый мужик, улыбаясь беззубым ртом, из которого стекали струйки крови.

Он был похож на насытившегося вампира и тряс перед лицом видящего каким-то лоснящимся от крови предметом. Приглядевшись, Змей узнал в этом омерзительном предмете отрезанную голову Шайтана. Тут же до него дошло: затихающие в конвульсиях исколотые ножами тела принадлежат его охранникам.

– Эта жертва тебе, видящий! – счастливо улыбаясь, бормотал «вампир». – Тебе же нужна кровь – чтобы открыть нам дорогу к небу!..

В руке убийцы был знакомый нож – нож Крэка. Тот самый, которым он перерезал себе горло. Глядя в мертвые глаза Шайтана, Змей не нашел ничего сказать, кроме растерянного:

– Мастер… Я не хотел…

Чувствуя, что сейчас ему станет плохо, Змей попятился и на этот раз не удержался на скользкой поверхности, взмахнул ногой, из-под которой веером сыпанули алые брызги, – и полетел спиной вниз.

Но не упал – его подхватили руки, множество рук. И понесли над толпой. Как он и задумал вначале – только теперь это обрело новый, наполненный жуткой издевкой смысл. Он заметался, пытаясь вырваться. Но его не слышали и не спешили ставить на ноги – каждый желал прикоснуться к видящему, облитому жертвенной кровью. И его несло этой человеческой рекой, как может быть только в кошмарном сне.

Что там стряслось, пока он пребывал в призрачном мире, – можно было лишь догадываться. Хотя не требовалось особых навыков дедукции, чтобы догадаться.

Наверное, эти Шайтановы отморозки пытались стянуть его с «пьедестала» прямо во время речи, которой внимала толпа. Кому-то это не понравилось, и они с ходу наехали на неприкасаемых. А те небось за оружие. Тут кого-то и переклинило. Времена смутные, народ нервный. Неприкасаемых, значит, в расход. Заодно и праведную жертву видящему принесли. К тому же у какого-то нового адепта оказался в руках подлинный «жертвенный нож», подобранный еще при гибели Крэка. А он, Змей, еще сам на автопилоте, мог ляпнуть что-то, подстегнувшее толпу на расправу. Жест какой-нибудь сделал или еще что.

А может… Может, он сам успел поучаствовать в жертвоприношении?! Почему нет – ничто же не помешало ему устроить смертельную стрельбу на оружейном складе. Жертвой больше, жертвой меньше.

Твою ж мать!

Охренительно. Просто охренительно.

И теперь он не просто видящий. По ходу дела, сам того не желая, он стал лидером кровавой секты.

– Пустите меня… – севшим голосом просил он. – Пустите!

Кошмар не желал прекращаться. Его продолжали качать на волнах из людских рук, и толпу это только раззадоривало. Тянущиеся к нему руки больно хватали его, норовя ущипнуть, кто-то цеплялся за одежду, и та трещала по швам. Одежду стали рвать на куски – каждый хотел себе что-нибудь от видящего – на удачу, на счастье. Появилось крайне неприятное предчувствие: еще немного – и его самого разорвут на сувениры! Чего еще ожидать от обезумевшей толпы?

– Пустите его! – закричал высокий женский голос. – Пустите, я говорю! Разве не видите – ему плохо! Вы же его убьете!

Тонкие, но сильные пальцы ухватили его за руку и потянули куда-то в сторону. Еще немного – и все эти бесчисленные руки не удержали его. Он упал в провал между бесновавшимися фигурами и, стоя на четвереньках, лицом к лицу столкнулся со своей спасительницей.

– Тана…

– За мной, быстро! – крикнула она.

И нырнула между топтавшихся ног людей, потерявших вдруг своего кумира. Змей и не думал, что умеет с такой прытью передвигаться на четырех конечностях. Впрочем, долго так изощряться не пришлось: Тана привела его к дверному проему, завешанному трескучей занавесью из соединенных в гирлянды каменных палочек. Нырнув в темный проем вслед за девушкой, он вызвал оглушительный треск качающихся гирлянд и подумал даже, что этим выдал себя. Но похоже, там, снаружи, было не до этого. Послышались хлопки выстрелов и знакомое рявканье мегафонов.

Блюстители как всегда вовремя.

– Ты снова спасла меня, Тана. – Змей устало сидел на полу комнаты. – Это уже становится привычкой.

– Честно говоря, не хотела сначала, – отозвалась девушка. – Не заслужил.

– Но ведь спасла. Знаешь почему? Потому что ты самая человечная женщина, которую я встречал. И если уцелеем, то, может, когда-нибудь мы с тобой…

Он не закончил. Поднявшись на ноги, ощутил, как его трясет от усталости и пережитого кошмара. Сказывалось долгое отсутствие сна и голод. Но он взял себя в руки и осмотрелся.

Это было странное место. Стены увешаны самоткаными гобеленами из цветных проводов, со странными, даже страшноватыми изображениями людей, животных, каких-то мифических чудовищ в окружении витиеватых орнаментов. В глубине комнаты был виден массивный стол из каменных же плит – благо это самый доступный материал в Карфагене. На столе стояли подсвечник с тремя горящими химическими свечами, черная каменная же пирамида и большой, размером с голову, сверкающий полировкой металлический шар на массивном основании. Что-то этот шар ему напоминал… Точно – магический шар, какие использовали в свое время всякого рода оккультисты. Только у тех подобный прибор должен быть то ли из стекла, то ли из хрусталя. А еще здесь была длинная полка, уставленная чучелами крыс и летучих мышей, один вид которых вызывал содрогание.

– Где это мы? – проговорил Змей.

– У знакомой здесь салон, – пояснила Тана. – Ясновидящая она. Гадает и все такое.

– Ты во все это веришь? – хмыкнул Змей.

Тана с интересом посмотрела на него:

– Это меня спрашивает видящий?

Змей прикусил язык. Аргумент был убойный. Любой гадалке далеко до его видений вкупе с кровавыми жертвами.

В глубине комнаты застучали каменные гирлянды, такие же, как на входе, и к столу тихо вышла крупная женщина, закутанная в сложно драпированную ткань. Она выглядела удивительно ярко, непривычно для взгляда подземного жителя. Где она взяла бисер, бусы, какие-то блестки и прочие украшения – сам по себе интересный вопрос. Куда любопытнее была ее внешность, в которой угадывалось что-то индийское. На это намекала характерная красная точка посреди лба.

– Джия, нужна твоя помощь, – бросилась к женщине Тана. – Нам надо на нижний уровень…

– Да, конечно, милая, – не отводя взгляда от Змея, сказала женщина. – Идите за мной…

Она повернулась по направлению к дальней двери. Змей шагнул было следом и вдруг увидел в большом, в полный рост, зеркале свое отражение.

В зеркале была фигура, словно выбравшаяся из глубин ада. Все тело покрывали жуткие разводы крови вперемешку с грязью. Глаза посреди черного от той же смеси лица сверкали нездоровым лихорадочным блеском. Показалось даже: он совсем не знает этого человека в зеркале. Это не он.

– Джия… – непривычное имя он произнес с запинкой. – А мне вы можете погадать?

Тана удивленно приподняла брови. Джия остановилась, вернулась к столу. Заглянула ему в глаза, задумчиво произнесла:

– Что может сказать простая гадалка видящему?

– Я вижу многое, – отозвался Змей. – Не вижу только себя.

Джия с пониманием улыбнулась:

– Такова участь всех, кому открывается то, что не видят другие. Ты не можешь использовать свой дар для себя.

– Я вообще не уверен, что это какой-то дар. Это больше похоже на болезнь.

– Дай руки. – Не дожидаясь его реакции, женщина взяла его руки в свои сухие длинные ладони. Закрыла глаза, чуть закинув назад голову. – Надо же… Как интересно…

Она выпустила его руки и молча направилась в сторону внутренней двери, поманив за собой Тану. В недоумении Змей поплелся следом.

У «колдуньи» оказался еще один необычный «козырь в рукаве». Тщательно замаскированная за шкафчиком в спальне лестница, уводящая на уровень вниз. Втискиваясь в узкую потайную дверь, Змей спросил:

– Так что вы увидели в моем будущем?

– Ничего, – просто ответила женщина. – И это – впервые в моей практике.

– У меня что же, нет будущего? Это означает… – Он мрачно усмехнулся. – Что я умру в ближайшее время?

Женщина не стала ни выносить приговор, ни обнадеживать. Просто покачала головой:

– Не знаю. Но быть может, ты просто не должен знать своего будущего. На нем стена. Непреодолимая даже для меня.

На это довольно нескромное заявление он просто кивнул. После чего Джия задвинула вход шкафчиком.

Узкую винтовую лестницу, выбитую прямо в камне, освещала теперь только свечка в руке Таны. Девушка прижала палец к губам, прося о тишине. Стали спускаться, стараясь не издавать лишних звуков. Винтовая лестница прошивала насквозь толстую перемычку между уровнями, которую укрепляла сеть мощных вертикальных колонн, притворявшихся зданиями, – так добивались имитации настоящего города. Вот и сейчас, спустившись метров на тридцать-сорок, они, видимо, оказались в глубине одной из таких колонн, а по сути – в глубине какого-то технического сооружения.

Осторожно выбравшись из лаза, спрятанного за какими-то трубами и толстыми пучками кабелей, Змей с ходу испытал культурный шок.

Прямо у него под ногами, скрытое каким-то тряпьем, расположилось целое семейство азиатской внешности, в котором трудно было наверняка выделить детей, родителей, отличить отца от матери. Эти люди были здесь не одни. Тесное техническое помещение было забито людьми. Они спали, сидели, греясь у горячих труб, ели, курили, пели на непонятном языке, играли в нарды, го, кости и карты. В ржавых кастрюлях и больших консервных банках на импровизированных очагах булькало какое-то варево, издавая непереносимое зловоние. Воздух был тяжел, дым стоял коромыслом. И никому не было дела до двоих невесть откуда появившихся чужаков.

Наверное, потому что все здесь были такими же чужаками, пришельцами в Центральном, сравнительно благополучном секторе. Точнее, еще недавно благополучном. Сам по себе наплыв беженцев резко понизил здесь уровень жизни, не говоря уже об элементарной безопасности. Здесь, в Шанхае-7, шла круглосуточная борьба за выживание. Раньше бы сказали – за место под солнцем. Теперь даже это звучало как издевательство. Просто потому, что многие из этих людей никогда в жизни не видели солнца.

Они прошли узким проходом, переступая через грязные ноги, головы, жалкие пожитки, и наконец добрались до выхода в открытое пространство служебного сектора. С первого взгляда становилось понятно, что Шанхаем эти места назвали неспроста. Даже убогой перспективы служебного уровня не было видно за стеной из сушившегося на веревках рванья. При этом невесть откуда взявшиеся, всюду висели сделанные из подручных материалов китайские фонарики, звенела колокольчиками «музыка ветра», остроумно подвешенная на пути потоков воздуха из вентиляционных колодцев. На стенах встречались непонятно чем нанесенные иероглифы, происхождение и смысл которых понять не представлялось возможным. Под ногами струились ручейки черной воды, но на них уже не обращали внимания: все как будто свыклись с неизбежным. Наверное, даже когда этой черной жижи станет по пояс, люди свыкнутся и будут делать вид, будто так и должно быть. Пока однажды черная вода полностью не вытеснит настоящую. Говорят, постепенно повышая температуру воды, можно и свариться заживо – так, что сваренный даже не заметит перехода в состояние куска вареного мяса.

Но пока жизнь продолжалась. Вокруг кричали, пели смеялись. Весь этот хаос парадоксальным образом успокаивал. После кровавого треша, устроенного рьяными поклонниками, этот голодный муравейник казался милым туристическим районом. Тана же явно чувствовала себя здесь не в своей тарелке.

– Куда теперь? – спросила она. – У тебя есть какой-нибудь план?

– Конечно, – сказал Змей. – Пункт первый – умыться. Глупо пытаться смешаться с толпой, нарядившись кровавым пастором. Надо найти воду.

У единственного здесь источника чистой воды – торчащей из стены гнилой трубы с краном – стояла длиннющая очередь. Его, однако, сразу пропустили вперед: никому не хотелось долго выстаивать рядом со странным, залитым кровью человеком. Умывшись, он пошарил по карманам и обнаружил тот самый, до сих пор не понадобившийся брусок пластита. Поискал глазами – и увидел старика, сидевшего у стены перед разложенными товарами самого разного сорта. Здесь была и еда, в основном стандартные пищевые брикеты, отвратительное на вкус, но питательное изобретение умников из аграрных секторов, какие-то серые лепешки и кое-что, от чего Тану едва не вырвало прямо на голову торговца.

Тараканы. Целые россыпи огромных жареных тараканов в больших жестяных банках. Какой-то местный подошел, бросил старику монету, и тот, зачерпнув мерной баночкой, высыпал порцию насекомых покупателю прямо в пригоршню. Тот подмигнул изумленной Тане и щелчком отправил в рот усатую «семечку», с хрустом грызя хитиновую скорлупу. Помимо тараканов были здесь какие-то личинки, черви и вообще бог знает что. Змея интересовало другое. Он присел перед торговцем на корточки и положил перед ним брусок взрывчатки в характерной бумажной упаковке.

– Интересует?

Змей не был уверен, что старик знает, с чем пожаловал странный клиент. Однако тот не спеша взял брусок, отогнул уголок бумаги, ткнул пальцем, понюхал. И молча высыпал перед собой пригоршню фрамов. Вопросительно поглядел на Змея. Тот кивнул:

– Идет!

Сгреб монеты и сразу же сказал своей спутнице, боязливо жавшейся у стены:

– Надо выпить. Я угощаю.

Они сидели в той самой забегаловке, в которой беседовали с Новичком, Игнатом и Крэком. На этот раз здесь было полно посетителей. Места у столика не нашлось, и они устроились у барной стойки, за которой орудовал все тот же хмурый бармен. Воткнутый в стену топор тоже был на месте. Главный и единственный, в общем, плюс этого места заключался в том, что здесь еще не знали про видящего и про то, что творится вокруг его странной персоны.

Перед Таной стояла грубая глиняная кружка с эрзац-кофе, Змей цедил какое-то крепкое пойло из мятого металлического стакана.

Молчали.

Змей чувствовал: надо что-то делать. Оставаться в этом секторе было равносильно самоубийству, но он понятия не имел, куда идти. Мысль не шла, и он просто тупо напивался. Тана смотрела на него, в ее глазах была боль. Но что он мог для нее сделать? Он только подвергал ее жизнь риску. Более того – он подвергал риску всех, кто находился рядом. Поразительно и печально: он всего лишь пытался донести до людей спасительную, как он думал, информацию, предупредить их – и подарить надежду. Но по какой-то причине делал только хуже. До него вдруг дошло: самое лучшее, что он может сделать для жителей этого тонущего корабля, – сойти с него первым.

– Слушай, Тана, – глядя в стакан, сказал он. – Я кое-что для себя решил. Я должен уйти.

Девушка невесело усмехнулась:

– Удивил. Можно подумать, ты в первый раз сваливаешь. Я понимаю: тебе не резон оставаться со шлюхой. Наверно, есть более интересные планы…

Она замолчала, наткнувшись на его изумленный взгляд.

– Ты не поняла. – Он накрыл ее руку ладонью. – Если бы передо мной был вопрос, с какой женщиной остаться, – я бы не сомневался ни секунды. Ты лучшее, что со мной было.

– Ой, не грузи.

– Мне сейчас не до игр в отношения, понимаешь? Я говорю как есть. Я должен уйти в принципе. Вообще. Из Карфагена.

Выражение тоски и недоверия на лице Таны сменилось непониманием и испугом.

– Как – из Карфагена? Куда?

– Туда… – В горле запершило, он кашлянул в кулак. – К Запретной горе. К Эльбрусу.

Девушка закрыла лицо руками, так, что остались видны лишь ее полные ужаса глаза. Произнесла через силу:

– Ты с ума сошел…

– Я знаю, что ты сейчас скажешь – все то, что нам долдонят уже четверть века: там жить нельзя, там смерть и ужас. Все это правильно. Неподготовленному человеку там не выжить. Но я выходил на поверхность – и уцелел.

– Ты сам говорил, что шел сквозь Хрустальный город. Что это почти Карфаген – только из снега и льда.

– Но я выходил и на поверхность. Да, это опасно, но…

– Это самоубийство! – Тана резко отодвинула стакан, приблизилась к нему в упор, заговорила с чувством: – Забыл, что сказала тебе Джия? У тебя впереди ничего нет – наверняка это связано с такой авантюрой!

– А может, это связано с тем, что я останусь здесь, – мрачно возразил видящий. – Не рассматриваешь такой вариант? Многие тут жаждут моей крови. Но дело даже не в этом. Зачем-то ведь мне приходят эти видения? Зачем-то они зовут меня туда?

Он красноречиво указал вверх.

– А если это просто бред поврежденного мозга? – с безнадежностью в голоса предположила Тана. Словно она понимала, что ей не убедить этого фанатика. – Ты же говорил – тебе буквально прожгли мозг потоком этих частиц…

– Нейтрино, – кивнул Змей. – Шаманы считают, что это – язык Бога.

– И ты в это веришь?

– Я верю в то, что вижу. А то, что я вижу, – реальнее того, что сейчас меня окружает.

– Твои фантазии реальнее меня? – с горечью произнесла Тана.

Но Змей словно не слышал ее. Перед его глазами проплывали картины, которые невозможно забыть, они жгли память и не давали покоя.

– У меня куча вопросов – и ни одного ответа, – продолжал он, глядя куда-то вдаль, сквозь стены, сквозь толщу горных пород, словно мистическое нейтрино, прошивая взглядом любую преграду. – И лишь у одного человека я могу получить все ответы. Он единственный, кто знает, как нам жить дальше, как спастись в этом безжалостном мире.

– Приснившийся тебе Мудрец на горе? – Тана уж не смотрела на него. – Как глупо…

– Глупо умереть, так и не решившись сделать главный шаг в своей жизни.

Змей хотел сказать еще что-то. Много чего разного – даже зная, что Тана не поймет его. Он просто должен выговориться. Быть может, назавтра он протрезвеет – и осознает, каким дураком выглядел накануне со всеми своими речами. Он откажется от своей авантюры, забьется в какую-нибудь щель – и тихо доживет до конца своих дней. Может, ему даже удастся пережить грядущую гибель Карфагена. А может, никакой гибели и не будет. Директория подавит бунты, загонит неблагонадежных в каменную резервацию, и все наладится. Может, он даже снова сойдется с Таной и они будут жить долго и счастливо…

В нестройный поток мыслей ворвался отвратительный скрежет. Посетители забегаловки недоуменно озирались. Сначала даже никто и не понял, что это за звук и где находится его источник. Затем сквозь писк и помехи пробился глухой, искаженный, но громкий и явственный голос:

– Внимание! Передает система оповещения…

Все встало на свои места. Звучало из центра уровня, где под сводом располагались рупоры громкоговорителей. Сеть оповещения охватывала все сектора и уровни Карфагена, являясь наследием давно сгинувшей системы гражданской обороны. Происхождение термина давно уже покрылось туманом, но система, точнее, та ее часть, что еще не развалилась, не сгнила, не была разворована, продолжала функционировать. Использовали систему довольно регулярно для трансляции важных новостей и донесения циркуляров Директории. В большинстве случаев информация была запредельно скучной, при этом от рева громкоговорителей было ни спрятаться, ни скрыться. За это систему презрительно именовали «Ахтунг!», пусть даже значения этого слова тоже никто не помнил.

Вот и сейчас по «ахтунгу» собирались передать очередную порцию ненужной информации, отчего посетители болезненно скривились и стали активнее прикладываться к стаканам и кружкам.

Скрежещущий голос равнодушно продолжал:

– Совет безопасности Директории доносит до граждан важное сообщение. В тотальный розыск объявлен опасный правонарушитель по прозвищу Змей, известный также как «видящий». Обвиняется в организации тоталитарной религиозной секты, массовых убийствах, подстрекательству к беспорядкам. За информацию о его местонахождении, поимку или ликвидацию назначается премирование в виде одноместного жилого бокса элитного класса и усиленного спецпайка пожизненно. Видящий, он же Змей, при задержании представляет угрозу. Предпочтительно сообщить информацию о его местонахождении ближайшему патрулю блюстителей. Особые приметы…

Слушая это, Змей машинально продолжал пить. Побледневшая Тана нарочито спокойно вынула стакан из его пальцев. Тихо сказала:

– Уходим. Быстро.

Не успели.

– Вот он! – бешено заорал пьяный хриплый голос. – Я узнал его! Смотрите, на нем даже кровь осталась!

Кричал толстый небритый мужик в сером потертом полукомбинезоне, из карманов которого торчали монтерские инструменты. Мужик тряс мясистым указательным пальцем, тыча в сторону Змея, и с его потрескавшихся губ разлетались брызги слюны.

Посетители мгновенно впились глазами в видящего и его спутницу. Кто-то с изумлением воскликнул:

– Точно… Это видящий. Эй, это же ты?

Наивный вопрос был обращен к самому Змею. Наверное, можно было попытаться, наврать чего-нибудь, свести в шутку – мол, обознались, с кем не бывает.

Но ему не дали даже шанса. Тесное помещение взорвалось воплями, шумом опрокинутых стульев, отодвигаемых столов, падающей посуды. В мгновение ока посетители превратились в стаю злобных гиен. Они топтались, кружили на некотором расстоянии, какое-то время не решаясь нападать. Наверное, не все еще поверили в такую удачу. Не все были уверены на сто процентов, что этот пьяный и грязный человек за стойкой – тот самый драгоценный приз, объявленный Директорией. Да и не вполне было понятно, как делить награду, если в драку полезут все скопом.

Элитный бокс и пожизненная усиленная пайка – это вам даже не куча вольфрамовых монет, за которые можно купить далеко не все в этом мире. Это другая жизнь, это статус. За такое сокровище каждый второй убьет не задумываясь.

– Я первый его узнал! – вопил мужик в комбезе. – Все тут свидетели – награда моя!

Никто его уже не слушал. Первым не выдержал тощий коротышка, сидевший у входа. С истошным воплем он бросился в нападение – и был отброшен увесистым ударом ботинка. Даже пьяным Змей дрался лучше, чем большинство этих олухов. К тому же от прилива адреналина он начал быстро трезветь. Отлетев, коротышка кувыркнулся через стол, снес стул за ним и затих, копошась у стены. Зато на остальных его почин подействовал как спусковой крючок. К стойке бросились все разом, толкаясь и мешая друг другу. Это сыграло на руку Змею и его спутнице. Мгновенно перелетев через стойку, Змей рывком перетащил следом Тану.

И столкнулся лицом к лицу с барменом, угрожающе поигрывавшим тем самым топором, только что невинной декорацией торчавшим в стене рядом с батареей бутафорских бутылок. Поначалу бармен просто попытался впечатать ему в лоб топорищем, не спеша превращать голову ценной добычи в две половинки. Змей ловко увернулся, и бармен по инерции пролетел мимо, кувыркнувшись через мгновенно пригнувшуюся Тану. Пользуясь моментом, пока, извергая проклятия, бармен пытался подняться на ноги, Змей поискал глазами запасной выход за стойкой, вход в подсобку или что-то в этом роде. Забегаловка, однако, оказалась низкого пошиба, устроенная в каком-то служебном помещении, и дополнительных дверей не предусматривала.

Они оказались зажаты в углу, и от разъяренных врагов их пока еще отделяла хлипкая барная стойка. Но через нее уже полезли самые активные, да и бармен поднялся на ноги, перехватив топор поудобнее – теперь уже острием вперед. С ревом он бросился на Змея и со всей дури обрушил на него всю тяжесть удара.

Наверное, ему не хватило практики в уличных драках – отличие от Змея, который снова увернулся от слишком долгого замаха. Но на этот раз уже не стал мириться с ролью обороняющегося. Набросился на промахнувшегося бармена со спины, повалил его лицом вперед. Упавший рефлекторно выставил перед собой руки, потеряв контроль над оружием.

И топор достался Змею. Не глядя, он «контрольным» ударом ботинка припечатал к полу голову бармена и следующим ударом, обухом, врезал в лоб тому самому жадному толстяку, раскрывшему его инкогнито, а теперь спешившему первым взять свой живой трофей. Толстяк издал удивленный звук и осел под стойку. Следующий удар достался неосторожно высунувшейся из-за его спины любопытной испитой роже.

– Я по-хорошему прошу – отстаньте от нас! – тяжело дыша, крикнул видящий. – Отвалите – и я никому не снесу башку на хрен!

– Я видел на двенадцатом отрубленную голову! – крикнул кто-то. – Ему уже приносили такую жертву!

– Ах ты, тварь! – зарычал сутулый мужик, попытавшийся перелезть через стойку, но попятился, едва в руках Змея появился топор. – Кровь тебе нужна наша!

– Твоя гнилая кровь никому не нужна! – огрызнулся Змей. – А вот вы за дармовое жилье и пайку готовы человека убить!

– А ты и не человек вовсе! – радостно крикнули где-то у входа. – Мы тебе голову отрежем – и будем спать спокойно! Потому что избавили людей от такого зверя! Ты нелюдь, а не пророк! Может – мутант, может, и вовсе – оборотень!

Завсегдатаи притона оживились. Видать эта мысль им понравилась, придала мотивации и сил. Они стали окружать стойку, вооружаясь подручными средствами – поломанными стульями, палками, «розочками» из битых бутылок. Но подойти пока не решались: топор в руках Змея показал свою эффективность. Тана пряталась за его спиной, в ее руке был большой поварской нож. Ситуация была патовой, но, ясное дело, перевес был на стороне разгоряченных посетителей, и настроены они были решительно.

Змей демонстративно размахивал топором над стойкой, не давая нападавшим приблизиться, то и дело со всей дури колотя обухом по стойке, отчего с нее слетали обломки уцелевшей посуды.

Валявшийся у стены коротышка тем временем поднялся, повозился в дальнем углу. После чего вышел в первые ряды, неся в руке уродливую глиняную бутылку с торчащей из горла влажной тряпкой. Злобно ухмыльнулся и чиркнул зажигалкой. Тряпка вспыхнула синеватым пламенем – видимо, была пропитана крепким алкоголем, как и остальное содержимое бутылки.

– Сейчас мы их поджарим! – заорал коротышка.

– Стой, идиот! – неожиданно высоким голосом запротестовал бармен, только поднявшийся с пола и придерживающийся руками за стену. – Ты тут все спалишь, твою мать!

Лицо коротышки исказила мстительная гримаса – и он с воплем швырнул бутылку в стену за баром. Змей едва успел пригнуться и утянуть за собой под стойку Тану. С глухим хлопком лопнула о стену брошенная бутылка, со звоном и треском попадала на пол сбитая с полок разнокалиберная посуда. В ноздри ударило сивухой.

Стена вспыхнула. Пламя расползалось по ней вместе с алкогольными испарениями, и тут же загорались всё, что было из пластика и дерева. Дерево было древнее, высохшее, в основном материалом служили шпалы разобранных узкоколейных путей и подпорок из заброшенных шахт. Так что вспыхнуло оно, как порох.

Забегаловку заволокло дымом. Змей спиной ощущал, что сейчас они сгорят заживо. Выбора не было, и они сами, откашливаясь и щурясь от дыма, перевалились обратно через стойку – прямо в лапы охотников. Змей попытался, было махать топором, но ничего не видел в дыму. Кто-то ловко выхватил топор у него из рук. Кто-то с силой толкнул в грудь – и он перелетел через подставленную ногу и рухнул на пол.

Завизжала Тана, пытаясь вырваться из чьих-то грубых лап. Змей попытался вскочить на ноги – но получил по лицу жесткой подошвой и, отлетев, ударился затылком о цементный пол. В голове зазвенело, звуки и картинки реальности стали меркнуть. Чьи-то суетливые руки пытались связать его, но бросили эту затею, просто потащив к выходу.

По ушам резануло хлестким грохотом.

Выстрел. Еще один.

Уверенный, с вызывающим напором голос произнес:

– А ну, прекратили возню. Видящего заберу я!

– Что это еще за хрен с горы нарисовался? – хрипло откликнулись из дымной глубины забегаловки. – Мы тут первые были, мы его нашли – это наш улов!

– Назад, – предупредил стрелявший. – Повторяю для тугоухих: видящий пойдет со мной.

Змей вертел головой, пытаясь понять, что происходит, но глаза резало от дыма. Рядом, судорожно цепляясь за его плечо, заходилась в кашле Тана.

– Я вижу, меня тут не узнают? – повысив голос, произнес стрелявший. – С кем познакомиться поближе?

– Да узнали тебя, сучара ты чумазый! – зарычал еще один. – Мы не для того здесь все разнесли, чтобы какая-то пришлая крыса нам указывала!

Хлопок выстрела оборвал этот спич. Вместо него пространство заполнилось стоном вперемешку с грязной руганью.

– А ну, назад!

Цепкие пальцы, тащившие Змея, выпустили его, и тут же из тумана выплыла странная связка из трех кустарно изготовленных стволов, за которыми показалось неприятно знакомое лицо.

– Новичок… – пробормотал Змей. – Ты откуда здесь взялся?

– Забыл? Это мой район! – отрывисто бросил неожиданный спаситель. Схватил видящего за предплечье, помогая подняться. – Вставай! Уходим, быстро!

И, не целясь, выстрелил поверх голов присевших от страха посетителей. Быстро переломил самодельный дробовик, экстрагируя еще горячие, дымящиеся гильзы и одним движением загоняя три новых патрона двенадцатого калибра. Сказал отчетливо и громко:

– Всем мордой в пол! И не высовываться – буду валить на месте!

Попятились к выходу, наблюдая в глубине забегаловки все больше разгоравшийся пожар. Оставалось надеяться, что этим идиотам хватит смелости и ума успеть выскочить из горящей ловушки, которую они самим себе устроили.

Выбежав из злосчастной забегаловки, Змей с Таной долго не могли отдышаться и с трудом поспевали за Новичком, уводившим их какими-то кривыми узкими проходами между кубами древних, неработающих агрегатов, воздуховодов, труб, групп беженцев, кучковавшихся вокруг самодельных очагов и железных бочек, в которых жгли все, что было способно гореть, пусть даже издавая чудовищную вонь. Интересно, что большинство этих забитых людей даже не смотрели в сторону подозрительно убегавшей куда-то троицы. Мегафонный голос тоже их не особо интересовал. Возможно, просто не все его понимали.

«Ахтунг» над головой между тем продолжал разоряться: казенный голос передавал особые приметы. К прочим грехам видящего прибавилась теперь захваченная им «заложница из числа последовательниц». Награда заметно увеличилась: элитный бокс, обещанный за поимку «опасного преступника», теперь стал многоместным: поймавшему видящего гарантировалось вселение с семейством, если таковое имелось. Паек, разумеется, тоже.

Они слушали этот поток сдержанной ненависти, переводя дух в тесном переулке под толстой трубой, из щелей которой обильно валил густой пар.

– Теперь держитесь, – усмехался Новичок. – За ваши никчемные головы отцы семейств будут рвать друг друга на части.

– Мамаши пострашнее будут, – бросила Тана. – Эти еще и своих самцов сожрут заживо – за то, что не используют такой шанс.

– Ну ладно, – осторожно выглядывая из-за угла, сказал Новичок. – Я помогу вам убраться с этого уровня, а дальше наши дорожки разбегутся…

– Тише! – воскликнул Тана. – Вы слышите?

– …Обнаружены на одиннадцатом вспомогательном уровне, – монотонно вещал громкоговоритель. – В настоящий момент нарушители перемещаются в сторону лестничной шахты номер семь, предположительно мимо охладительной установки.

– Твою мать! – выдохнул Новичок. – Они нас отслеживают! Каждая собака в этом гадюшнике в курсе, где мы сейчас!

Едва он высунулся из-за угла, как в металл агрегата, за которым они прятались, хлестко ударили пули. Звуки выстрелов заглушил вездесущий голос, по ушам резанул визг рикошетов.

– Блюстители, – сообщил Новичок. – А ну, давай туда!

Пригнувшись, побежали в противоположную сторону, двигаясь вдоль толстой, изломанной трубы. Задача была – добежать до следующей развилки этого лабиринта технических сооружений.

Добежать не довелось. Перемахнув через трубу, прямо навстречу выскочили трое, вооруженные ломом, кувалдой и цепью. Стали угрожающе приближаться.

Вскинув дробовик, Новичок крикнул:

– С дороги, ребятки! Видите – три ствола. Три ствола – три трупа. И вас трое. Улавливаете логическую цепочку?

Продолжить он не успел: кто-то четвертый набросился на него со спины. Сбил с ног, повалил, так, что дробовик отлетел в сторону. Тут же подбежал тот, что был с ломом. Поднял оружие и небрежно отбросил лом. Направил стволы Змею в живот. Сказал, с трудом преодолевая нервный тик на лице:

– Вас тоже вроде трое? Как там насчет трех трупов?

Жилистый парень, сваливший Новичка, заломил ему руку и не давал подняться. Змей с Таной застыли, не зная, что делать под прицелом ружья в руках типа с нервным тиком. Хотелось надеяться, что тик не распространяется на его указательный палец.

– Забираем только этого и уходим, – скомандовал Жилистый, кивнув на Змея. Наклонился к Новичку. – А ты и девочка сидите тут и не рыпайтесь, если жить хотите.

– Ты, я вижу, устал от жизни, – с трудом двигая прижатой к камню челюстью, сказал Новичок. – Ну ничего, скоро отдохнешь.

– А ты дерзкий, – оскалился Жилистый и хорошенько двинул своему пленнику в район почки.

Новичок тихо ойкнул и замолчал.

Тот, что был с цепью, скосился на Тану:

– А, может, ее тоже?.. – Он многозначительно подмигнул приятелям. – Девка вроде ничего.

– Давай я ее к нам заберу, – не раздумывая, хрипло сказал тот, что был с кувалдой. – А ну, пошли, сучка.

Схватил девушку за руку чуть ниже локтя и поволок за собой. Змей кинулся на него, забыв про нацеленное на него оружие. Но получил прикладом по затылку и повалился под ноги нападавшим. Державший дробовик склонился над ним, приказал:

– А ну, вставай, юродивый. Сейчас расскажешь нам про свои глюки.

– Все, уходим! – нервно озираясь, сказал тот, что был с цепью. – Подойдут блюстители – потом не докажешь, что добыча наша!

Уйти они не успели. Все случилось внезапно, никто даже пискнуть не успел. Откуда-то появились три бесшумные фигуры в черном. Быстро, не обращая внимания на дробовик и остальное оружие, переместились непосредственно к четверке негодяев. Серия молниеносных, незаметных для глаза ударов – все четверо нападавших затихли на земле, а безликие фигуры так же тихо вытирали теперь длинные, острые, как бритва, ножи.

Новичок поднялся, неторопливо подошел к трупу жилистого, вынул у него из рук дробовик. Сказал, глядя чуть в сторону, но обращаясь к этим самым черным фигурам:

– Что-то вы долго. Нас едва не порешили.

– Так кто знал, что вы в эту сторону ломанетесь, – гнусаво, чуть виновато возразил один из людей в черном, которые теперь напоминали ниндзя из давно почившей японской истории. – Прости, бригадир.

– Ладно, идите, – холодно сказал Новичок. – Мне еще одно дело завершить надо.

– А это кто? – глядя на Змея, произнес гнусавый. – Это же тот самый видящий? Про которого вовсю «ахтунг» разоряется?

– Похож просто, – сказал Новичок. – Ну все, идите,

– Он не просто похож, – возразил другой «ниндзя», тощий, с глазами навыкате, в обрамлении болезненных синяков. – Это он и есть. Я его видел, когда Шайтана с его людьми прирезали.

– Да ладно, – удивился третий, раскосый, с припухшим желтым лицом. – Так его надо брать. Да, бригадир?

– Никто не будет его брать, – нахмурился Новичок. – Уходите, я вам говорю!

– Это неправильно, бригадир, – набычился гнусавый. – Этот видящий – крупная добыча, даже ты не можешь решать его судьбу. Нужно его взять – и обсудить на сходке.

Новичок кивнул, закрыл глаза, будто раздумывая. И вскинув дробовик на уровень бедра, не целясь, расстрелял всех троих. Не ожидавшие такого поворота «ниндзя» просто попадали, где стояли, даже не пытаясь увернуться.

Тана ахнула. Змей изумленно произнес:

– Ты же своих положил!

– А что еще было делать? – нервно отозвался Новичок, быстро перезаряжая оружие.

И вовремя, так как в пределах видимости возникла пара фигур в камуфляже и касках, которые, видимо, подтянулись на выстрелы. Вскинули оружие, привычно именуемое «травматами». Только били теперь боевыми.

Новичок упал, припав к прикладу дробовика, и парой выстрелов заставил залечь блюстителей.

– Лезь наверх, погляди, что там и куда уйти можно, – приказал Новичок. – У меня четыре патрона осталось!

Змей силой отправил Тану под нависающую каменную стену, сам же подхватил у одного из убитых цепь, и быстро взобрался на трубную магистраль. Припадая к теплой трубе, тихо двинулся навстречу выстрелам. Труба загибалась вверх коленом, и он поднялся еще выше, добравшись до здоровенной железной будки. Упав на живот, подполз к краю ее плоской крыши. Выглянул.

Двое блюстителей заняли позицию за крупными обломками породы, когда-то рухнувшими с каменного свода. По ним и лупил Новичок. Но эти двое всего лишь отвлекали внимание. С другой стороны, оставаясь пока незаметными, подкрадывалось целое подразделение.

Решение пришло мгновенно и шло не от головы, а от рук и спинного мозга. Он буквально стек по железной стенке за спинами стрелков, увлеченных пальбой по заведомо более слабому противнику. Подкрался – и накинул цепь на шею одному – и тут же другому, неосторожно примостившемуся по соседству. Дернул, повалив обоих набок и заставив выронить оружие, и еще сильнее затянул петли, опутав сразу две шеи. Это возымело неожиданный эффект: двое бойцов, пытаясь освободиться, лишь мешали друг другу, еще сильнее затягивая запутанную цепь.

Пользуясь замешательством блюстителей, Змей подхватил брошенное оружие. Одним оказался штатный травмат блюстителя, вторым – самый натуральный АК-12 с подствольным гранатометом. Направив «калаш» на спутанных цепью, принялся снимать с них полезную амуницию. Ею оказались пара запасных магазинов к АК, подсумок с патронами для травмата, подсумок с парой гранат, штык-нож. Один из блюстителей был близок к тому, чтобы выпутаться, но Змей ткнул его стволом и снова натянул цепь:

– А ну, не дергаться! Грохну! Песню знаете? «Связанные одной цепью…» Можете напевать, рекомендую.

Нагруженный трофеями, он тяжело побежал в сторону своих. Забавно – у него снова были свои. Осталось вырвать сестренку из лап Директории. Но отчего-то на сердце стало спокойнее: он был уверен, что вернется – и заберет ее. Просто не пришло время.

Добежав до угла, из-за которого на него настороженно, поверх «мушки» поглядывал Новичок, плюхнулся на холодную поверхность, чтобы перевести дух. Бросил травмат Тане:

– Это тебе.

– Зачем? – Девушка с брезгливым ужасом повертела в руках оружие.

– Сейчас так модно, – легко поднимаясь на ноги, сказал Новичок. Вопросительно глянул на Змея. – Ну?

– Идти по поверхности – не вариант. Обложили со всех сторон. А вот поверху – вполне. – Змей кивнул на переплетение труб и решетчатых ферм над головой. – Если тихонько.

Пробираясь по трубам, подвешенным под неровным, увитым трещинами каменным сводом, они видели, как суетятся внизу блюстители и возбужденные штатские. Они искали у себя под ногами, не догадываясь поглядеть в каменистый зенит. Впрочем, здесь наверху беглецов вряд ли бы рассмотрели – источники света были подвешены прямо под ними. И особую благодарность стоило выразить все еще голосившему «ахтунгу»: он отлично заглушал звуки шагов по металлической поверхности, скрип и позвякивание подвесных механизмов.

По тесному воздуховоду они спустились на уровень ниже. Это была, скорее, прослойка между «настоящими» уровнями – то ли дренажная, то ли утеплительная. А может, это были остатки неудачно продолбленных проходов. Во времена стихийного освоения подземного пространства и роста Карфагена не было возможности проводить геологические испытания – долбили наугад. И кое-где расширяться оказалось опасно, где-то просто нецелесообразно. Оттого в Карфагене столько бесхозных нор, дыр, щелей, где прячутся неприкасаемые и прочие асоциальные элементы.

Вот и для них нашелся уголок, чтобы передохнуть и определиться с дальнейшими планами. Они сидели в маленькой камере, выдолбленной в камне, прислонившись спинами к кривым стенам. Стены здесь были разрисованы похабной наскальной живописью на сексуальную тематику, упоминались имена – кто с кем, кто с кем кому, кто с кем куда чем во что – и прочая интересная в узких кругах информация. Наверное, дети развлекались.

Тана разбиралась с трофейным сухпайком, добытым Змеем от блюстителей. Змей изучал автомат.

– Короче, дело швах, – в упор разглядывая Змея, резюмировал Новичок. – Вас ищут все страждущие и голодные рты Карфагена. Не считая блюстителей и тайной агентуры.

– И что, у нас нет шансов? – тихо спросила Тана, раздавая спутникам питательные плитки неизвестного происхождения из сухпайка.

– У тебя есть. – Новичок машинально откусил от плитки, пожевал, не ощущая вкуса. Внимательно поглядел на девушку. – Тебе нужно просто вернуться домой. И всем говорить, что тебя увели силой.

– Даже не подумаю, – отрезала Тана. – Я пойду с вами.

– Дело твое, – равнодушно согласился Новичок. – Тогда забудь про наряды, музыку и танцы. Будешь жить в грязной норе, вкалывать на тяжелой работе, питаться дерьмом. Постареешь в течение года, а в течение пяти, скорее всего, умрешь с непривычки.

Тана побледнела, с ужасом посмотрела на Змея. Тот, в свою очередь, с прищуром рассматривал этого беспредельщика, решившего вдруг поиграть в благотворительность. Что-то тут не складывалось.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, Новичок, – сказал видящий. – Ты нас сначала спасаешь, а теперь утверждаешь, что нам ни спрятаться, ни скрыться. Может, ты просто стесняешься сказать прямо: «Мол, такое дело, хочу сдать тебя блюстителям, Змей. Только надо посоветоваться – как бы тебя, сука, так сдать, чтобы и меня совесть не мучила, и у тебя хорошее впечатление осталось?»

Новичок рассмеялся, похлопывая по стволам трехстволки. Смех оборвался, голос стал надменно-равнодушным:

– Это была бы дельная мысль – если бы мне нужен был их вонючий бокс и гнилая пайка.

– Так в чем причина? Неужто искренний порыв? После того, как ты хотел спустить с меня заживо шкуру?

Новичок помолчал, продолжая изучать видящего. Словно не решался поделиться сокровенным. Так бывает, когда опасаешься, что тебя поднимут на смех или посчитают твои слова бессмысленной блажью. Наконец заговорил, тщательно подбирая слова:

– Я не верю ни в Бога, ни в черта, ни в судьбу, ни в удачу. Всю жизнь полагался только на себя. Но когда в глубокой штольне обрушились подпорки и завалило всех, кроме меня, я подумал: может, не все так просто? Когда стал заканчиваться воздух в пещере, а я стоял по грудь в черной воде, то смотрел в эту ядовитую воду и загадывал: если я сейчас нырну, проплыву под завалом, а на той стороне окажутся воздух, выход, спасение, – я больше не буду терпеть и бояться. И я нырнул. И, как видишь, выжил. После этого мне ничего не стоило пойти прямо на пулеметы блюстителей, чтобы пробиться со своими людьми в Центральный сектор. Теперь мы здесь все держим вот так… – он продемонстрировал жилистый кулак. – Но еще там, под завалом, я понял: это не главное. Наша жизнь под землей – это просто завуалированная форма смерти. Это ад как он сесть, только мы не осознаем этого.

Новичок рассмеялся сухим трескучим смехом, от которого становилось не столько весело, сколько жутковато. Со странной кривой улыбкой он сказал:

– А я хочу увидеть небо. И не просто увидеть – прикоснуться к нему. Когда ты рассказал про Запретную гору, я понял: вот оно! Вот то, чего я действительно хочу. Я хочу наплевать на этот запрет – и подняться на вершину, чтобы потрогать небо. Я хочу поговорить с Мудрецом – у меня к нему накопились вопросы. Одним словом… – Он сделал паузу, внимательно поглядел на видящего. – Я хочу того же, чего и ты.

– Выйти из Карфагена, – тихо закончил за него Змей. – Ты прав. Больше ничего не остается.

– Более того – сама судьба тебя подталкивает к этому, – кивнул Новичок. – Ну а у меня теперь просто нет пути назад.

– Так ты нарочно убил своих? – спросил видящий. – Чтобы сжечь все мосты у себя за спиной?

– Они были не готовы идти дальше, – равнодушно объяснил Новичок. – Они стали такими же, как те, кого мы ненавидели. Мне все равно с ними не по пути. Я предпочту путь наверх.

– Вы с ума сошли, – прошептала Тана. – Там смерть!

– Смерть – здесь, – твердо сказал Змей. – Я собирался уйти один. Но если кто-то готов идти со мной вместе…

– Когда выступаем? – быстро спросил Новичок.

– Погоди… – Змей нахмурился, разглядывая главаря чумазых подонков, у которого нездорово заблестели глаза. – А как же твои люди? Они тоже?..

– Нет. – Новичок покачал головой. – Это мои и только мои заморочки. Да и не поймет никто.

– Значит, идем вдвоем, – решил Змей.

– А я? – дрожащим от возмущения голосом спросила Тана. – Про меня ты забыл? Ты бросишь меня здесь одну, заставишь ходить на допросы и врать этим ублюдкам, что увел меня силой? Что это не я спасала тебя, прятала, смотрела в твои бессовестные глаза, как глупая кошка?

– Но, Тана… – Змей растерянно разглядывал эту девушку, которая не переставала его удивлять. – Шансов сгинуть там куда больше, чем добраться до цели…

– Трус, – коротко бросила Тана.

– Я не могу так рисковать тобой… – немного опешив, пробормотал Змей.

– Лжец.

– У нас нет ни оружия, ни еды, ни снаряжения, наконец! – с нажимом продолжил видящий. – Мы с голыми руками пойдем через пространство, где нет толщи земли над головой, где негде укрыться от «дыхания смерти», кислотного снега и ядовитых ветров! У нас нет даже теплой одежды!

– А вот тут вы все врете, папаша, – возразил Новичок. – Снаряга и кое-какие припасы найдутся. Не хватает одного – и без этого все остальное может потерять смысл.

– И чего не хватает? – спросил Змей.

– Эдакого «золотого ключика» от одной потайной дверцы. Взрывчатки.

Змей задумался, приподнял бровь:

– С собой этого добра у меня нет. Но я знаю, под каким ковриком поискать этот «ключик».