На следующий день Соломон Мэтис ожидал меня у посольства в 10 утра. Лысеющий, с темной бородой, в аккуратном льняном костюме бледно-голубого цвета. Мы познакомились, потом он спросил, нельзя ли перемолвиться со мной парой слов до приезда Зульфугарлы.

– Мне хотелось предупредить вас, мисс Тирлинк, что около месяца назад, когда объявили об аукционе, мне позвонила Маккензи Пратт.

– Я в курсе этого звонка, – осторожно ответила я.

– Тогда вам должно быть известно, что мисс Пратт сказала мне, что считает картину подделкой?

– Известно.

– Разумеется, это было задолго до того, как господин Зульфугарлы обратился ко мне за консультацией.

Я начинала понимать, куда он клонит. По идеально сдержанному выражению лица Мэтиса я поняла, что мы оба знаем, что он скажет дальше, поэтому просто терпеливо ждала продолжения.

– Мне хотелось заверить вас в том, что я с глубочайшим уважением отношусь к моим коллегам из Лондона и, несмотря на то что представляю интересы господина Зульфугарлы, считаю этот просмотр не более чем формальностью. Должен сказать, – торопливо добавил он, – что я провожу для него оценку картины от лица Международного фонда исследований в искусстве.

– Я поняла вас.

МФИИ предлагает услугу установления подлинности произведений искусства, но оставляет своим экспертам удобную лазейку – они имеют право оставаться анонимными. Репутация у Мэтиса безупречная, он ею рисковать не хочет, но, с другой стороны, Зульфугарлы наверняка будет готов хорошо заплатить за то, чтобы услышать желаемый ответ. Работая от лица МФИИ, Мэтис мог убить двух зайцев: получить свой, скорее всего, огромный гонорар и сохранить лицо, если позднее выяснится, что картина все-таки фальшивка. Зульфугарлы, разумеется, не понимает разницы между экспертизой МФИИ и однозначным подтверждением аутентичности картины.

Мэтис внимательно наблюдал за мной. Он описал мне свое видение ситуации, но стоит ему заметить, что я вздохнула с облегчением, как он может и изменить свое мнение.

– Ужасная трагедия! – серьезно произнесла я. – Знаете, ведь я была там в ту ночь – на этом обеде для клиентов «Британских картин».

– Да, я читал в газетах. Вы, наверное, были в шоке.

– Ее смерть – большая потеря для всех нас.

– Бесспорно. Возможно, из уважения к мисс Пратт мы можем постараться сохранить конфиденциальность, насколько нам это удастся.

– Совершенно с вами согласна! Благодарю вас за откровенность. Я бы ни в коем случае не стала говорить об этом прилюдно.

Было не совсем ясно, о чем сейчас идет разговор: о выходках Пратт или о его договоренности с МФИИ, которая была на руку нам обоим. Мы пожали друг другу руки, как теннисисты перед началом матча.

– Надеюсь, вам понравится картина.

– Не сомневаюсь в этом!

Поскольку мне было запрещено присутствовать во время экспертизы, я устроилась в кафе через дорогу и заказала густой, пахнущий кардамоном кофе, наблюдая за тем, как Зульфугарлы и его телохранители подъехали к посольству на вульгарных джипах «мерседес». Они зашли на территорию, и через пару минут Хью прислал мне сообщение:

Ну а где, по мнению этого идиота, должен был быть Зульфугарлы?!

Я закурила, но тут же потушила сигарету. Они проведут там несколько часов, по крайней мере – Мэтис. Хью и Кароль все это время будут находиться рядом. Странное ощущение, когда нечем заняться. И тут мне пришло очередное сообщение, на этот раз от да Сильвы.

Не сдержав улыбки, я подумала, что заняться мне все-таки есть чем.

Хью позвонил после трех. Я лежала на груди у да Сильвы, а моя рука – у него на члене. Он поглаживал меня по голове, и мы мирно дремали.

– Ну?

– Все хорошо. Ну, то есть Мэтис сказал, что пойдет писать заключение, но я видел, как он кивнул Зульфугарлы. Он сделает ставку.

– Руперту сообщили?

– Пока нет, решил сначала сказать вам.

Да Сильва сел на кровати и принялся искать свои брюки, которые каким-то непостижимым образом оказались на балконе.

– Великолепно! Звоните Руперту. Он наверняка ждет. Я буду через час, поставлю подпись на вывоз картины.

– Конечно. Попросить подготовить для нас самолет? – с готовностью произнес Хью, и я поняла, что он долго репетировал эту фразу.

– Да, пожалуйста.

Да Сильва притянул меня обратно на скомканные простыни и спросил:

– Уезжаешь?

– Хочешь знать, каков вердикт?

– Мне все равно. Оставайся!

– Не могу, – высвободилась я. – Ты же знаешь, что не могу, но… – я помедлила, до конца не веря, что все-таки скажу это, – может, ты хочешь полететь со мной? Побудем вместе в Лондоне до аукциона? Насчет самолета я договорюсь, без проблем!

Если задуматься, то я провела невероятное количество дней своей жизни в ожидании да Сильвы. Долгие дни у озера после убийства Кэмерона Фицпатрика, долгое путешествие из Ниццы в Венецию, где он поджидал меня у останков Элвина Спенсера, бесконечные часы плена в Калабрии. И все же самым долгим ожиданием мне показались эти секунды в дымящемся от секса номере отеля, прежде чем он ответил на мой вопрос.

– Да, Джудит, – без затей произнес он. – Да. Я хочу полететь с тобой.

– Фасоль в томатном соусе! – воскликнул да Сильва, когда такси остановилось на Брук-стрит.

– Что?!

– Фасоль в томатном соусе, ну, знаешь, такая отвратительная оранжевая жижа! Вот что мне больше всего запомнилось после Англии.

Для двойного агента, имеющего связи с мафией, да Сильва на удивление мало путешествовал. В Лондоне он был всего один раз, на однодневной экскурсии, пока учился на курсах английского языка в Лестере.

– Мы жили в семьях, – рассказывал он, когда портье взял наши чемоданы и проявил радость по поводу моего возвращения в «Кларидж». – Обед в шесть часов. Все время жуткий холод. Каждый день пасмурно. Мне летом в свитере приходилось ходить. А еда вся оранжевого цвета. Как эти котлеты называются? Рыбьи пальчики?

– Рыбные палочки.

– И кукурузные хлопья. Не знаю, как я это пережил. Похудел на несколько килограммов.

– Фасоль в томатном соусе – это очень вкусно. Вот увидишь, тут не все так плохо, пойдем!

– Для вас есть сообщение, мисс Тирлинк! – окликнул меня консьерж.

Оказалось, Зульфугарлы звонил в отель и просил передать, чтобы я связалась с ним напрямую. Отправив да Сильву в номер принимать душ, я набрала бакинский номер из холла отеля. Азербайджанец подошел очень быстро, в трубке слышалась громкая музыка в стиле хаус. У них там было два часа ночи, клуб «Паша». В трубке раздались щелчки, потрескивание, а потом стало лучше слышно – видимо, он вышел на улицу.

– Итак, я поговорил с господином Мэтисом!

– Довольны вердиктом?

– Более чем! Хочу пригласить вас в Сен-Тропе на выходные, если вы не заняты! Надо кое-что обсудить!

– А мы не можем обсудить их по телефону?

– Я бы предпочел еще одну личную встречу. У меня там есть дом, будьте моей гостьей!

– Ммм… Мне нужно подумать и посмотреть в ежедневник.

Да Сильва растянулся на кровати, завернувшись в полотенце, источая ароматы пачули – помылся моим гелем для душа «Коушед». Он протянул ко мне руки, но я увернулась и стала раздеваться.

– Чувствую себя отвратительно после самолета, надо срочно принять душ! Может, потом закажем еду в номер? Так уж и быть, не фасоль.

– Отлично, amore mio.

На следующее утро первым делом я позвонила Карлотте.

– О боже, ты где была? Я типа на шестом месяце!

– Замечательная новость, поздравляю! Я так за тебя рада! И кто?

– Девочки-близняшки! Франц просто в восторге!

– Вы летом в Монако?

– Да, – тяжело вздохнула Карлотта. – Ну, то есть я-то хотела поехать на Миконос, но Франц считает, что для меня это будет стресс. Ну типа я же беременна и все такое… В общем, застряла я в этой дыре, пока мы не вернемся в Швейцарию…

Под дырой подразумевался вполне приличный дом Франца в стиле ар-деко, расположенный недалеко от княжеского дворца.

– Не хочешь смотаться в Сен-Тропе? Если муженек тебе, конечно, разрешит?

– Перестань! Конечно хочу! Тут сейчас вообще все вымерли, умираю от скуки! Пойдем в «Библос»?

– Отлично! Закажу нам отель!

– Ура! Медовый месяц для новорожденных! – защебетала она. – Только типа без Франца! Кстати, а что с тем русским парнем?

– Может быть, я тебя с ним познакомлю.

– Я бы, может, и обрадовалась, но меня так разнесло…

– С кем – с ним? – спросил да Сильва, переворачиваясь на живот и целуя меня в затылок.

– С человеком, с которым мне нужно встретиться. Даже с двумя на самом деле. Послезавтра еду на юг Франции.

– Но мы же только что приехали! А мне с тобой можно?

– Нет. Это работа, дорогой. Думаю, оно того стоит.

– А как же я?

– Не ной, это не сексуально! Останешься здесь, пойдешь в Британский музей, покатаешься на колесе обозрения «Лондонский глаз», ну или еще куда-нибудь сходишь. Отдохни, ты в отпуске! Если, конечно, Франчи уболтаешь, – из вредности добавила я.

Он встал и ушел в туалет. Я быстро написала сообщение Ермолову, спросила, на побережье ли он сейчас, а потом ответила Зульфугарлы, что с жильем разберусь сама, а с ним могу встретиться на ланче в клубе «55».

Да Сильва спустил воду в туалете и вернулся в постель. Я начала покрывать его тело поцелуями, лаская языком напряженные мышцы.

– Ну не дуйся! Я позвала с собой подружку, так что у меня будет компаньонка! Всего два дня!

– Два дня – это целая вечность, amore.

Я продолжала вылизывать его грудь, потом живот, и наконец мои губы нашли то, что искали. Не думаю, что я первая женщина, которая думает о предстоящих покупках во время орального секса. Надо кое-что прикупить перед поездкой. Я еду на девичник, и если то, что у меня во рту, является достаточно убедительным подтверждением, то я еще и нашла себе парня! Да я просто какая-то мисс Нормальность!