Глава 44

Один из детективов в управлении полиции дал Фросту новую рубашку. Он переоделся в туалете. Его рубашка пропиталась кровью Марии, а когда он снял ее, то обнаружил, что кровью испачканы его грудь и плечи. Ополоснулся над раковиной, но ему не удалось полностью смыть кровь. Поглядев на себя в зеркало, он увидел, что кровью испачканы даже волосы.

Время перевалило за полночь. Охота продолжалась. Полиция обыскала ракетный комплекс на Суини-Ридж, но Каттера там не нашли. Он растворился в бескрайних холмах. Над головой висели вертолеты, прожекторами освещая тропы, но он либо спрятался в лесу, либо вернулся в город. Теперь его искали все копы зоны залива.

Фрост ждал Прюита Хайдена в кабинете капитана. Ждал уже давно. Он не понимал, до какой степени измотан, пока не сел. В кабинете было тепло, и его стало клонить в сон. Его глаза сами по себе закрылись, и он, не осознавая этого, погрузился в сон. Во сне он увидел десять длинных, украшенных драгоценными камнями ножей. Ножи свисали с потолка его гостиной и были привязаны серебряными нитями, с каждого лезвия капала кровь. На обеих своих руках он обнаружил совершенно одинаковые платиновые часы, пять на левой и пять на правой, и все они показывали время три сорок два ночи.

Под каждым ножом стояла женщина. Все жертвы. Нина, Рей, Наташа, Хейзел, Сю и Мелани. Теперь к ним прибавилась Мария… и Джесс… и Кейти. Казалось, они не подозревают о нависающей над ними смертельной опасности. Фрост закричал, чтобы предупредить их, но ножи медленно, один за другим, начали падать, пронзать им черепа и исчезать. Одна за другой женщины спокойно ложились на пол гостиной. С каждым падением ножа часы с руки Истона пропадали и появлялись на руке одной из женщин. Во всем жутком действе не было никакой спешки. Все происходило неторопливо и в полнейшей тишине. Нож падал. Жертва умирала. Его часы передавались ей.

Одна, две, три, четыре и так далее. Он был не в силах остановить это.

Приближалась очередь Марии. Марии в красных кроссовках. Фрост закричал, но не издал ни звука. Нож упал, и она умерла. Потом Джесс. Его сложная мелодия. Она смотрела на него в своей обычной манере, угрюмо и напряженно, и ничего не говорила. Нож воткнулся ей в голову, как и всем остальным. Она рухнула на колени, закачалась из стороны в сторону, легла и замерла.

У него на руке осталось двое часов, но из жертв в комнате была только одна. Кейти.

Сестра улыбнулась ему. Она держала на руке коробку с пиццей и широко открытыми голубыми глазами оглядывала его дом на Рашн-Хилл. Она окликнула его знакомым голосом Кейти, которого он не слышал уже много лет.

«Эй, это ты заказал пиццу? А я думала, что ошиблась».

Фрост попытался ответить. Он попытался крикнуть ей: «Уходи, уходи, уходи, уходи». Но опоздал. Он все время опаздывал. Он опаздывали с ними всеми; и они все погибали, они мертвы. Нить оборвалась, и нож упал. Его красавица-сестра, его солнышко осторожно опустила пиццу на пол и легла рядом с ней, свернулась клубочком, как малыш в тихий час.

На руке остались одни часы. С потолка свисал один нож. Но жертв больше не было. В комнате больше никого не осталось. Можно было подумать, что все закончилось, но Фрост знал, что это не так. Рядом раздался шепот. Он был наедине с жертвами, а голос Руди Каттера звучал у него в голове: «Думаешь, ты все повидал, но ужас всегда может стать еще страшнее».

Фроста разбудил скрежет дверной ручки. Он посмотрел на часы на стене. Прошло почти два часа. Прюит, такой же огромный и грозный, как медведь гризли, влетел в кабинет. Капитан тяжело опустился в свое кресло и оперся локтями на стол.

– Прости, что заставил так долго ждать. Я только что вернулся. Ты как, Истон?

– Замечательно, сэр. – Это было неправдой. Сон растревожил его и все не выходил из головы. – Вы нашли Каттера?

– Нет, но он не сможет долго прятаться. Кто-нибудь да заметит его.

Фрост не разделял оптимизм Хайдена. Каттер хитер, и он уже доказал, что может подолгу оставаться незамеченным. Если он захочет исчезнуть, у него получится. Если он захочет нанести новый удар, у него получится.

Хайден заметил скептическое выражение на лице подчиненного.

– Пусть пока Каттер и не за решеткой, но скоро он там окажется. Благодаря тебе.

– Для Марии Лопес уже поздно.

– Знаю. Я знаю, что ты будешь долго переживать из-за этого, но твоей вины тут нет. И с Джесс твоей вины нет.

– Плевать, есть моя вина или нет. Если я не в силах остановить такое, что тогда я тут делаю, черт побери?

Капитан вздохнул. Он поднялся и подошел к окну. На его покрытом оспинами лице заиграли блики уличных огней.

– Ты не поверишь, но Джесс говорила мне то же самое с появлением каждой новой жертвы Каттера, – сказал он. – Он всегда опережал ее на шаг и в конечном итоге разделался с ней. Она была хорошим копом, но стала плохим, чтобы засадить его за решетку. Ты же играл по правилам. Именно так мы и должны поступать, даже если из-за этого теряем своих людей.

– Я буду чувствовать себя лучше, когда Каттер сядет.

– Ну тогда пусть наши люди делают свою работу и ищут его. Иди домой.

– Да, сэр.

Фрост вышел из кабинета и направился прямиком к лифтам. В управлении делать больше было нечего. Он вышел на холодный, назойливый дождь. Он не сделал ни малейшей попытки чем-нибудь прикрыться, поэтому его волосы и одежда сразу намокли. Сунув руки в карманы, он прошел два квартала до своего «Субурбана». Других машин на улице практически не было. Когда он открыл водительскую дверь, то увидел, что сиденье испачкано кровью Марии. Несколько минут он стоял и смотрел на пятна, а дождь хлестал внутрь салона.

Наконец он сел в машину и закрыл дверцу. Порывы ветра были настолько сильными, что тяжелую машину покачивало. Он прислушался к дробному стуку по крыше. Картины из приснившегося кошмара все еще стояли у него перед глазами, и он даже бросил взгляд на руку, чтобы проверить, остались ли на ней последние платиновые часы. Но часов не было. Мир вокруг был реальным. И в этом реальном мире жертвы не укладывались спокойно на пол и не засыпали, как в его сне. Они умирали у него на руках медленно, задыхаясь, жадно хватая воздух, под его панический шепот.

Теперь он знал, как умерла Джесс.

Теперь он знал, как умерла Кейти.

Казалось, Руди Каттер преподает ему урок. Ты уже видел смерть. Теперь тебе надо взглянуть, как умирают.

Фрост перегнулся через спинку и взял с заднего сиденья альбом с рисунками Хоуп. В суматохе, связанной с убийством Марии, он забыл принести его в управление и приобщить к уликам. Он хотел было сделать это сейчас, но понял, что никакая сила не заставит его вылезти на дождь. Все это может подождать до утра.

Истон стал перелистывать страницы. Он знал, что ищет. Рисунок с новорожденной Марией на руках у матери был третьим по счету. Он вгляделся в невинные глаза малышки. То был ее первый день жизни. Она радостно вступала в мир. А тридцать два года спустя она истекла кровью в заброшенных развалинах ракетной станции. Хорошо, что тогда она не знала свою судьбу, потому что судьба поступила подло. Судьба оказалась мерзавкой.

«Иди домой».

Но Фрост, несмотря на усталость, еще не был готов возвращаться. Там, наверное, Иден. Ждет его. Спит в его кровати. Она любовница, но она еще и писательница, а у него пока нет желания беседовать с писателем. У него нет желания делиться своими мыслями и видеть, как их записывают, а потом прочитать их в книге. Он всячески избегал той части рукописи Иден, что имела отношение к Кейти, – у него не было желания видеть реальность этого убийства, изложенную черным по белому. У него не было желания узнать, как Шей все это выяснила, как описала и как характеризовала его самого. Брата, нашедшего тело. Брата, ставшего копом. Брата, позволившего убийце выйти на свободу и начавшему новую охоту за ним. Никакой он не герой.

Фрост поехал вперед. У него не было никакой цели, он просто колесил по городу. Словно должен был обыскать каждую улицу, каждый угол в поисках Руди Каттера, словно должен был объехать весь Сан-Франциско. В конечном итоге он понял, насколько все это бессмысленно. Его руки поворачивали руль на перекрестках и сами, без подсказок сознания, выбирали направление. Так инспектор оказался на двести восьмидесятом шоссе в сторону юга под проливным дождем и в час, когда проезжая часть пуста. Остановившись возле Бальбоа-Парка, он по лабиринту улиц дошел до района, где жил Фил Каттер.

В доме было темно, но он сомневался, что Фил спит.

Неподалеку стояла полицейская машина на тот случай, если здесь появится Руди. Фрост показал полицейскому свой жетон и только в этот момент сообразил, насколько чудовищно он выглядит. Чужая рубашка еле сходится на груди. На спине пятна крови с сиденья. Мокрые волосы облепили лицо. Однако полицейский в машине не задал ни одного вопроса. Вероятно, решил, что детектив собирается вышибить из Фила ответы на вопросы о братце.

Фил, очевидно, тоже так подумал. Когда Истон позвонил, он приоткрыл дверь на цепочке и в дом его не пригласил.

– Сейчас глубокая ночь! Какого черта тебе надо? Я уже сказал копам, что не знаю, где Руди. Я его не видел. Думаешь, он идиот, чтобы прийти сюда? Да он сунется сюда в последнюю очередь.

– Фил, ты знаешь, что произошло этой ночью? – спокойно спросил Фрост.

– Мне плевать. Ко мне это не имеет никакого отношения.

– Твой брат убил еще одну женщину, – резко произнес Фрост. – Ты можешь жить с этим?

Истон не мог не вспомнить, как все началось. Фил тогда оставил ему анонимную записку. «Ты сможешь жить с ложью?»

– Хватит доставать меня. То, что делает Руди, не имеет ко мне отношения.

– Если ты помогал ему, мы упрячем в тюрьму и тебя.

– Ничего я ему не помогал.

– Тогда зачем ты за мной следил?

– Я не следил за тобой.

– Я видел твой «Кадиллак», Фил. Вчера вечером ты стоял напротив ресторана на Эмбаркадеро. А когда я пошел к тебе, ты сорвался с места.

– И что? – спросил Фил. – Это преступление? Вы арестуете меня за разворот в запрещенном месте?

– Что Руди хотел узнать обо мне? Что ты ему рассказал?

– Ничего.

Фрост покачал головой.

– Где ты был сегодня вечером?

– Дома. Один.

– Руди звонил тебе? Ты помог ему сбежать?

– Я был здесь, – хриплым голосом произнес Фил. – Я же сказал. Я никуда не ездил.

Из его горла вырвался булькающий кашель. На землистом лице выделялись запавшие глаза. Он напоминал скелет, одетый в черные шорты и черную майку. От него сильно несло перегаром и пахло тем самым горьковатым сигаретным дымом, что Фрост ощущал каждый раз, когда Фил оказывался поблизости. По всей видимости, Фил говорил правду. Этим вечером он никуда не ездил. Он сидел дома. Курил. И напивался до ступора.

Фрост оглядел пустую улицу, перевел взгляд на гараж. В последний раз, когда он был здесь, дверь гаража была открыта, а само помещение было завалено каким-то хламом и поломанной техникой. Места для машины там не было.

– Фил, где твой «Кадиллак»?

Тот пожал плечами.

– В сервисе.

– Да? В каком?

– Где-то на Мишн.

Фрост наклонился к щели между дверью и косяком. Его лицо оказалось в нескольких дюйма от лица Фила.

– Его ведь взял Руди, да? Ты с ним где-то встретился и отдал свою машину. Вот так он добрался до Сан-Бруно.

Фил не сказал ни слова, но страх, промелькнувший в его взгляде, убедил Фроста в том, что он прав. У Руди есть «Кадиллак». Схватив телефон и поспешив сообщить в штаб поисков новую информацию, он стал спускаться с крыльца. Здесь ему больше делать нечего. Он по горло сыт пьянчугой, который закрывает глаза на чудовищные поступки братца.

Однако едва Истон повернулся спиной к двери, как раздалось ошеломленное бормотание:

– Бог мой.

Фрост обернулся.

– В чем дело?

– Ни в чем, – быстро ответил Фил, но при этом судорожно сглотнул и уставился на трещины в бетонном полу крыльца.

Фрост вспомнил, что на спине белая рубашка пропитана кровью Марии. И понял, что этого зрелища Фил вынести не смог. Одно дело знать, что твой брат убийца. И другое – увидеть кровь жертвы, умершей всего несколько часов назад.

– Да, это его рук дело, – тихо сказал Фрост. – Он перерезает им горло. Ты не представляешь, сколько вытекает крови.

У Фила задергался левый глаз. И он шумно задышал через нос.

– Ты хочешь мне что-нибудь сказать?

Фил открыл рот и тут же захлопнул его. Фрост ждал, гадая, сломается ли тот, но Фил хранил молчание. В конечном итоге Истон раздраженно хмыкнул и пошел дальше. Он уже открыл дверь «Субурбана», когда сквозь шум дождя услышал возглас Фила:

– Эй!

Он повернулся. Фил вышел из дома на крыльцо. Он стоял, уперев руки в бока. Ветер трепал майку на его тощем теле.

– Эй, я не лгал тебе! – крикнул он. – Я не следил за тобой.

Прежде чем Фрост успел задать хоть один вопрос, Фил повернулся, влетел в дом и захлопнул дверь. Истон сел в машину и некоторое время сидел, вслушиваясь в стук дождя по лобовому стеклу. Он прокручивал в голове слова Фила и наконец услышал, как тот голосом выделил последние слова:

Фросту стало плохо – в последний раз он чувствовал себя так в тот день на Оушн-Бич. Навалился удушающий страх. И дикое отчаяние.

Он понял. Все понял.

И из памяти зазвучал другой голос. Голос Гильды Флорес, матери Нины:

Фрост схватил альбом с рисунками Хоуп. Ему очень хотелось ошибиться. Не может быть, чтобы Руди Каттер узнал правду. Не может быть, чтобы тот понял, что у Истона есть уязвимое место, – ведь оно запрятано так глубоко, что он сам боится признаться себе в этом. Ему хотелось верить, что это невозможно. Но он напомнил себе, что судьба умеет делать подлости. Что судьба мерзавка.

«Не превращай это дело в личное, инспектор».

«Поздно».

Фрост переворачивал хрупкие страницы альбома. Он читал имена, написанные под каждым рисунком. Десятки имен, даты, растянувшиеся на несколько лет. Матери и младенцы. Матери и дочери. Матери и жертвы.

И нашел.

«Кэтрин и Табита».

Каттер охотится за Табби.