Глава 36
Фрост очень быстро пожалел о том, что пришел на семейный ужин.
– Тост! – сказал отец, поднимая бутылку пива в сторону Дуэйна и Табби. Он говорил громко, но в вечер пятницы в «Бульваре» все говорили громко. – За моего старшего сына и за девушку, которой наконец-то удалось хотя бы на десять минут вытащить его из фургончика. Если честно, Табби, я не думал, что такое возможно. Дуэйн, наверняка он где-то неподалеку.
Табби, сидевшая между Дуэйном и Фростом, локтем пихнула Дуэйна в бок.
– И ведь совсем без усилий, а? Я же не давила на тебя?
Дуэйн хмыкнул. Он, как и Нед, заговорил громко:
– Так, к сведению: вытащить Табби из кухни сюда, за стол, так же тяжело, как меня – из моей кухни.
– Или как меня загнать на мою кухню, – ни к кому не обращаясь, сказал Фрост.
Все выпили. Фрост, Нед и Табби пили пиво, а Дуэйн – свой обычный морковный сок. Мама заказала бокал «шардоне».
Табби зарезервировала для них такой столик, откуда они могли бы видеть открытую кухню с ее сумасшедшим ритмом и наблюдать за работой поваров. Внутреннее убранство «Бульвара» было сделано в стиле французского бистро двадцатых годов – светильники «ар-деко», бронзовые скульптуры полуобнаженных женщин, открытый гриль и кирпичный потолок над головами. Даже вывеска ресторана вызывала ассоциацию с парижской станцией метро.
Фрост поймал на себе взгляд матери, сидевшей напротив. Он приготовился к словесному уколу, произнесенному тихим голосом, и не ошибся.
– Теперь, когда Дуэйн наконец-то встретил достойную девушку, – из-за бокала с вином проговорила Дженис, – возможно, наступит день, когда мы сможем то же самое сказать о младшем.
Табби прикрыла рот, и Фрост понял, что она смеется, причем так, что у нее на глазах выступили слезы. Она положила руку ему на плечи и прошептала в самое ухо:
– Семьи – это здорово, правда?
– Если б я знал, – ответил он. – У меня только моя.
Дуэйн наклонился вперед. Сегодня длинные черные волосы брата свободно ниспадали ему на плечи, и он даже надел галстук, наверное, впервые лет за десять. Галстук – для родителей, а ниже, скрытые скатертью, на нем были шорты с кучей карманов.
– Кстати, братишка, ты не хочешь поделиться с нами одним секретом? – спросил он с хитрой улыбкой.
Вопрос озадачил Фроста.
– Гм, нет.
– Тогда пробалтываться придется мне. По дороге сюда мы с Табби заехали к Фросту, чтобы закинуть ему гумпомощь на выходные. Его дома не было, так что я открыл своим ключом. И представляете, что мы обнаружили в этом Дворце Шака? Девушку!
– Между прочим, очень красивую девушку, – добавила Табби.
– С дорожной сумкой в руке, – продолжал Дуэйн.
Выражение на лице матери были скептическим.
– Фрост, это правда?
– Вы все неправильно поняли, – сказал Фрост, разрушая иллюзии. – Это по работе, ничего личного. Иден – писатель, работающий над книгой. Она помогает мне, а я помогаю ей. У меня были основания считать, что ей опасно жить в ее квартире, поэтому я предложил ей перебраться ко мне на пару дней. Вот и все.
– То есть ты отрицаешь, что Иден Шей красива? – тоном грозного следователя спросила Табби.
Фрост посмотрел на нее с наигранным раздражением.
– А что тебе от этого?
– Ничего, – подмигнув, ответила она.
– Да, Иден красива. И нет, между нами ничего нет.
Мать вздохнула, тихо, но так, чтобы младший сын обязательно услышал. Перед ней стояла закуска из морского гребешка. Она наколола один кусок, положила его в рот и жевала, глядя куда угодно, только не на своего сына.
К счастью, внимание окружающих быстро переключилось на другое. Родители, поняв, что в его жизни нет ничего нового, опять сосредоточились на Дуэйне и Табби. Дуэйн рассказал о своем фургончике и о премии, присужденной журналом «Сан-Франциско» в номинации «Лучший в Заливе». К столику подошли главный повар и владелец ресторана. Они выслушали похвалы Табби и поспорили с Дуэйном насчет премий Джеймса Бирда. Нед и Дженис рассказали о Таксоне и о вольере с колибри в Музее пустыни Аризона-Сонора. Все это время Фрост по большей части молчал и слушал. Еда была вкусной, но два часа тянулись мучительно медленно.
На семейных ужинах в семействе Истонов десерт был обязательным, поэтому Фрост выбрал пирожное из темного шоколада со взбитыми сливками, как ему порекомендовала Табби. Они вместе с ней его и разделили. Когда все съели десерт, Фрост уже подумал, что вечер подошел к концу, но тут Дуэйн и мать заказали эспрессо, а отец – двойную порцию хереса. Все упорно хотели продолжить.
Фрост извинился и встал из-за стола. Пройдя по длинному и узкому залу, он нашел туалет в коридоре за баром. Ему хотелось хоть на пару минут остаться одному и в тишине. В туалете было пусто. У раковины он умылся и посмотрел на свое отражение. Его встретил жесткий взгляд голубых глаз. Золотисто-каштановые волосы были зачесаны назад. Он провел рукой по аккуратной бородке. На лбу собрались недовольные морщины. Да, ему было приятно снова увидеть родителей; было приятно видеть Дуэйна влюбленным. Но он все равно чувствовал себя словно в глубокой, пустой пещере. Он будто был окружен рвом без единого моста.
Фрост вышел из туалета. В полумраке кто-то стоял и ждал его.
– Привет, – сказала Табби.
Ее рыжие волосы сияли даже в отсутствие света. В простом белом платье она ухитрялась выглядеть так, будто явилась на вручение «Оскара».
– Привет.
– Тебя долго не было. Я начала беспокоиться.
– Беспокоиться не о чем.
– Я подумала, что, может, ты расстроен… в смысле, из-за Джесс…
– Она тут ни при чем. – Фрост встал рядом с ней у стены. Их плечи соприкасались. – Я с трудом выдерживаю такие семейные сборища. Нед и Дуэйн – дикие экстраверты. Они чаще бывают снаружи, чем я. А Дженис… ну мы с ней скроены по одной мерке, и это не всегда хорошо.
– Фрост, и это все, что тревожит тебя?
Интересно, спросил себя он, что на самом деле Табби хочет узнать?
«Что еще занимает твои мысли?
Я?»
– Все, – солгал он.
Нет, это было не все. Фрост в замешательстве уставился в пол. Его туфли были не чищены – они совсем не блестели. А вот черные лодочки Табби сияли. В ней все сияло.
– Значит, ты и Иден Шей, – сказала Табби.
– Нет никакого меня с Иден Шей.
– Я слышала, что ты сказал, но я знаю, о чем говорило ее лицо. Ей очень хочется, чтобы между вами что-то было.
Фрост промолчал. Ему не хотелось говорить об Иден. Тем более с Табби.
– Она не обязательно твоя Джейн Доу, – с лукавой улыбкой добавила Табби.
– Дуэйн слишком много болтает.
– О, он желает тебе добра. Хочет, чтобы у тебя кто-то появился. Мы все хотим.
Ее «мы» навело его на мысль о том, что она толкает его прочь от себя, в объятия Иден. Ему стало интересно, вспоминает она о том моменте в гавани или уже все забыла.
– Я в порядке, – сказал он.
– Конечно, но разве «в порядке» означает одиночество? Не каждая девушка должна быть той самой. Может, Иден – просто мисс Ноябрь. Какие у тебя сомнения? Она такая же сложная мелодия, как Джесс?
– Если честно, я совсем не знаю, что такое Иден, – ответил Фрост.
– Но ведь она не «Заткнись и танцуй», как я? – спросила Табби, снова улыбаясь.
– Ты совсем не такая, – выпалил Фрост.
– Спасибо. – На ее лице появился легкий румянец смущения. Она сменила тему: – Между прочим, я познакомилась с Иден несколько лет назад.
– Знаю. Она говорила.
– Признаюсь, она мне не понравилась.
– Она и об этом говорила.
– Думаю, дело было не в ней. А во мне. Она отловила меня в очень мрачный период. Спрашивала о Нине, а мне претило, что кто-то вмешивается в наши жизни.
– Понимаю.
Табби почувствовала его нежелание продолжать разговор.
– Извини, Фрост. Иногда я слишком быстро начинаю лезть людям в душу. Я не хотела лезть в то, что не имеет ко мне отношения.
– Ты не лезла, – сказал Фрост.
– Ну я поставила тебя в неловкое положение. А я меньше всего этого хотела.
Было видно, что Табби сильно расстроилась. Она отодвинулась и разгладила платье. Они в напряженном молчании посмотрели друга на друга. Ни один не знал, что сказать. Когда молчание затянулось, Фрост пошел в зал. Табби последовала за ним. Не глядя на него, она заняла свое место. Он же не стал садиться за стол. Решил, что пора уходить. Попрощался со всеми и попытался заплатить за себя, но отец, как он и предполагал, не позволил. Он поцеловал мать, и та одарила его тем материнским взглядом, который никогда не меняется, какого бы возраста ни достиг ребенок.
– Ведь мы увидимся с тобой завтра, да? – спросила она. – У Любинов, на встрече группы?
– Да, я приду.
Фрост подозревал, что Дженис поверит в это, только когда он на самом деле придет.
Пробравшись между столиками, он вышел на Эмбаркадеро. Та часть Оклендского моста, что соединяла центр города с островом Йебра-Буэна, была ярко освещена. Широкую проезжую часть улицы разделяли два ряда пальм с пышными кронами. Фрост все еще ощущал какое-то внутреннее беспокойство и грусть, но все же радовался тому, что выбрался из душного ресторана на свежий воздух. Он повернулся, собираясь по Мишн-стрит дойти до парковки, где его ждал «Субурбан».
И в этот момент ветер донес до него запах сигаретного дыма, своеобразный и резкий. Ему уже доводилось нюхать этот запах. В своем доме.
Фрост резко повернулся.
На противоположной стороне Эмбаркадеро в свете уличных фонарей он увидел старый седан, «Кадиллак». Фары машины были погашены, но двигатель работал с довольно громким звуком, напоминавшим предсмертный хрип. Разглядеть, кто в салоне, через опущенное водительское стекло было невозможно, отчетливо был виден только огонек сигареты. Как только Фрост перешел улицу, стекло в водительском окне «Кадиллака» поползло вверх, машина поехала вперед, в разрешенном месте развернулась через трамвайные пути и умчалась прочь.
Фрост не успел запомнить номер, однако он и так знал, кто это. Он видел этот «Кадиллак» перед обшарпанным домишком в районе Крокер-Амазон.
За ним следил Фил Каттер.
* * *
Вернувшись домой, Фрост первым делом проверил все замки на окнах и дверях. Иден, не задавая вопросов, с любопытством наблюдала за ним. Он обошел все комнаты, но признаков взлома или проникновения не нашел. Все было в порядке.
Закончив, он вернулся в гостиную. Иден в позе лотоса сидела на полу, и на ее коленках балансировал ноутбук. Очки для чтения съехали с переносицы почти до кончика ее носа. На ковре рядом с ней стоял наполовину полный бокал с вином. Фрост не узнал музыку, которая звучала из музыкального центра Echo, но в ней слышалась безмятежность, присущая стилю «нью-эйдж». Свет люстры был приглушен. Иден разожгла огонь в настоящем камине, и там сейчас потрескивало полено.
Фрост сел на пол рядом с ней. От камина веяло жаром.
– Все в порядке? – спросила она.
– За мной следит Фил Каттер. Я хотел убедиться, что Руди не пытался добраться до вас, пока меня не было дома.
– Я ему не нужна. Ему нужна Мария Лопес. Кем бы она ни была.
– Я тоже так думал до того, как убили Джесс, – сказал Фрост. – Не хочу еще раз ошибиться.
– Ну мне приятно, когда обо мне беспокоятся.
Не отрывая от него взгляда, Иден допила вино. Огонь в камине бросал блики на ее лицо. Лоб закрывали похожие на скрученные пружинки пряди волос. Выражение ее глаз был красноречивее любых слов. Она уже призналась, что хочет его. Фростом тоже владело желание, но это была пустая физическая потребность, которой он не хотел поддаваться. Однако он знал, что поддастся. Сегодня, когда мозг затуманен алкоголем и Табби, ему было на все плевать.
– Даже не знал, что камин работает, – сказал он, ложась на спину.
– Вы раньше не разжигали его? Кстати, предлагаю перейти на «ты».
– Принято. Нет, никогда не разжигал.
– В гараже есть дрова, – сказала она.
– Лежат там, наверное, целую вечность.
Иден откинулась назад и оперлась на руки.
– Я привезла свои вещи. Немного, на пару дней. Положила их в спальне. Ты говорил, что не пользуешься ею.
– Да, – подтвердил Фрост.
– Позор. Там мягчайшая кровать. Очень уютная.
– Вот и хорошо.
Танец продолжался. Оба знали, куда этот танец приведет.
– Шак прячется от меня в гардеробной, – сказала Иден. – Я ему не нравлюсь?
– Это у него такая привычка. Он уходит туда, когда ему становится невмоготу.
– У твоего кота есть проблемы? – спросила Иден.
– Он очень сложная личность. И у него гипертрофированная потребность защищать. Когда старушку, прежнюю владелицу этого дома, убили, Шак отказывался отходить от нее. И отгонял всех, кто приближался к ней. Но я убедил его в том, что все будет хорошо.
– Какая прелесть, – сказала Иден.
Больше они ни о чем не говорили. В этом не было надобности. Он окинул ее всю долгим взглядом – и гладкое лицо, и грудь в незастегнутом вороте серой шелковой блузки, и медового цвета бедра, слегка прикрытые короткими шортами. Она ждала, когда он начнет. Он ладонью охватил ее затылок и притянул ее к себе. Их губы, мягкие и влажные, соединились. Ее изящные пальцы принялись расстегивать пуговицы на его рубашке.
Истон опустил ее на ковер и лег на нее, а потом, приподнявшись на руках, стал снова целовать. Помогая друг другу, они стали избавляться от одежды. Когда все пуговицы блузки были расстегнуты, он непроизвольно устремил взгляд на шрам на ее шее.
Она заметила его взгляд и сказала:
– Дотронься. Пожалуйста.
Он большим пальцем провел по уже сгладившемуся рубцу.
– Поцелуй его.
Он наклонился. Его губы и язык нашли шрам.
– О господи, – выдохнула она.
На этом нежность закончилась. Она уступила место жесткости, как будто каждый хотел что-то доказать. Наверх они не пошли, им не нужна была мягкая кровать. Их вполне устраивал ковер перед камином, жар которого смешивался с жаром их тел.
