Глава 30

Фрост разыскал дом Фила Каттера на южной окраине города, в районе Крокер-Амазон, у границы с Дейли-сити. Двухэтажное здание было бельмом на улице, где все дома были хоть и маленькими, но ухоженными. Желтый сайдинг не красили много лет. Окна были завешаны горизонтальными жалюзи с разошедшимися ламелями. Жалкое деревце с плотной и аккуратной кроной настоятельно нуждалось в поливе. Другой живой растительностью в этом саду размером с почтовую марку были высокие сорняки, полностью забившие траву.

Дверь гаража при доме была открыта. Гараж был до такой степени забит коробками и ржавой рухлядью, что для машины места не оставалось. Грязный черный «Кадиллак» из девяностых был припаркован на улице и блокировал подъезд к гаражу. Фрост заглянул в машину. В салоне валялись старые газеты и мятая упаковка от фастфуда. С зеркала заднего вида свисал освежитель воздуха в виде елочки.

Истон поднялся по ступенькам и кулаком заколотил в дверь. Открыл Фил Каттер. В руке у него была бутылка бренди. На его высокой и тощей фигуре висела не только одежда, но и сероватая кожа. Ему было немного за пятьдесят, а выглядел он на все семьдесят.

– Истон, верно? – спросил он скрипучим голосом и закашлялся. Он пригладил длинные жидкие волосы.

– Ты меня знаешь?

– Естественно, я предполагал, что ты рано или поздно придешь. Пару часов назад к дому уже подъезжали другие копы. Вы что, ребята, совсем не общаетесь?

– Это неофициальный визит. Я просто хочу поговорить.

– Просто поговорить, да? Ладно, входи.

Фрост прошел вслед за ним. В доме стоял запах давно не мытого тела, приправленный сигаретной вонью. У Фила была энергичная, пружинящая походка – по его внешнему виду трудно было предположить, что он находится в хорошей спортивной форме. В гостиной, окна которой выходили на улицу, он плюхнулся в кресло, и у него тут же задергалось колено, как при тике. Ему на лицо падали тени от жалюзи. Грязная мебель не вызвала желания сесть, поэтому он остался стоять.

– Истон, у тебя усталый вид, – сказал Фил. – Не высыпаешься? Будильники не дают спать или причина в другом?

На мятом лице Фила появился призрак улыбки.

Фрост понял намек. А еще он узнал запах: сигаретный дым в доме имел ту знакомую горчинку.

– Так это был ты? Это ты вломился в мой дом. Ты отправил меня на поиски тех часов.

Фил взял тлеющую сигарету из служившей пепельницей консервной банки.

– Не понимаю, о чем ты.

– А кто на самом деле нашел те часы? – спросил Фрост.

Фил, судя по всему, из тех, кто хорошо выполняет указания, а вот представить, что он способен сопоставить факты и вычислить уличного бандита, ограбившего Мелани Валу, очень трудно. Наверняка это расследование для Руди провел кто-то еще.

– Я уже говорил, – сказал Фил, выдыхая клуб дыма и прикладываясь к бутылке, – я не понимаю, о чем ты.

Истон внимательно оглядел маленькую комнатку. Обои, темные и унылые, кое-где отошли от стены. На полу спал старый доберман, такой же тощий, как хозяин. Он не залаял, когда в дом вошел чужой. На стенах висели фотографии, и среди тех, кто был на них, Фрост узнал более молодые версии Руди и Фила.

Он снова повернулся к Филу.

– Где твой брат?

– Без понятия.

– Вчера ночью он убил моего близкого друга.

– Ту копшу? Я слышал об этом. Но тебе не удастся повесить это на Руди. Когда тетку убили, он был со мной. Он приехал сюда сразу после «Филлмора».

– Вот оно как? На улице дежурил наш наряд. Офицер ничего не видел. Никто не входил в дом и не выходил из него.

Фил пожал плечами.

– Руди вошел через заднюю дверь.

– Лез через все заборы? Крался по чужим дворам? С чего бы это?

– Он делает так еще с тех пор, как был мальчишкой. Он ловко научился уходить и возвращаться так, чтобы родители не узнали. И я тоже. Из нас получилась отличная команда.

Фрост пристально взглянул на мужчину в кресле. Мешки под глазами, двухдневная щетина. Залысины, лоб избороздили глубокие морщины. Вид потерянный, как у человека, который отстал от мира еще в юности и так и не сумел его догнать.

– Зачем ты его покрываешь? – спросил Фрост. – Ты же знаешь, что он сделал.

Фил промолчал. Его челюсти двигались, словно он выковыривал остатки еды, застрявшие между зубами. Затем он сказал:

– У тебя есть брат?

– Да.

– Тогда ты должен понимать.

– Я не стал бы защищать брата, если бы он кого-то убил, – сказал Фрост. – Я бы не стал лгать ради него, если бы на нем висело преступление.

– Легко говорить, если никогда с этим не сталкивался.

– Все эти годы ты знал, чем занимается Руди, и никому не сказал ни слова. Не знаю, Фил, как ты можешь с этим жить.

– А я знаю, что Руди – это все, что у меня есть и всегда было. Тридцать лет нас было только двое, он и я. Даже дольше, если взять то время, когда мы были детьми.

Фрост не давил на него. Он хотел посеять семя вины, и все. Он указал на фотографию на стене – двое мальчишек с родителями. На заднем плане шел какой-то матч «Джаентс», и Фрост догадался, что снимали в старом парке Кендлстик.

– Это вы с Руди и с родителями? – спросил он.

– Ага.

– Они еще живы?

– Ты же знаешь, что нет, – ответил Фил. – Они умерли, когда мы с Руди были подростками. Автомобильная авария. На двести восьмидесятой трассе грузовик потерял управление и подмял их под себя. Этот дом принадлежал им.

– Ты работаешь? – спросил Фрост. – Я в том смысле, занимаешься ли чем-нибудь полезным, кроме взлома и проникновения? Мне известны материалы дела.

– Я работал электриком в BART. Лет десять назад я получил производственную травму.

– И как же ты проводишь время?

– А на что это похоже? – спросил Фил, помахивая бутылкой.

Это походило на медленное самоубийство.

Фрост перевел взгляд на фотографию и прикинул, что на момент съемки Руди было лет двенадцать. Он, как многие дети, гримасничал в камеру. Ничто в его лице не указывало на то чудовище, в которое он со временем превратится. Потребовались десятилетия, чтобы зло в нем окрепло и вылезло наружу.

– Фил, помоги мне понять твоего брата.

– С какой стати?

– В глубине души ты знаешь, что он болен и что его надо остановить.

– Ты хочешь остановить его? Тогда найди часы и спрячь их на потолке, как сделала твоя подружка. Между прочим, это было вот здесь, на лестнице. Она сунула их за датчик дыма.

– Я не оправдываю Джесс, – сказал Фрост, – но то, что сделал с ней Руди, было гораздо хуже.

– Я уже говорил. Руди был со мной.

Фрост помотал головой, словно пытаясь стряхнуть с себя всю эту ложь.

– Не хочешь рассказывать мне о Руди, тогда расскажи о Хоуп. Я знаю, что она сделала с дочерью. Могу представить, как это подействовало на Руди.

– Хоуп, – процедил Фил. – Вот уродина.

На одной из фотографий был снят Руди с младенцем на руках. Половина фотографии была оторвана, и в рамке оставалось пустое место. Фрост предположил, что раньше на снимке была и Хоуп и что Фил вычеркнул свою невестку из памяти.

– Ты ее не любил?

– От нее были сплошные проблемы. Она была как доктор Джекилл и мистер Хайд. От нее всего можно было ожидать. Она могла быть веселой, носиться по дому с такой энергией, что хотелось выключить ее, а в следующую минуту забиться в темный угол, да так, что клещами ее оттуда не вытащишь. И когда она становилась такой, она превращалась в ведьму. Ну в том смысле, что она орала на Руди. Обзывала, бросала ему в лицо всякие гадости. А еще била. Один раз она полоснула его ножом, прямо по груди. У него до сих пор шрам.

– Ножом, – произнес Фрост. – Что-то у них слишком много ножей.

Фил остался спокоен, не отреагировал на ехидное замечание. Его слезящиеся глаза не моргали. Он продолжал курить.

– Не знаю, почему Руди подцепил ее, – продолжил он после долгого молчания. – Он был привлекательным парнем. Да и сейчас такой. Мог бы найти себе кого-нибудь получше Хоуп. Если хочешь знать мое мнение, она манипулировала им. Она знала, за какие веревочки надо дернуть. Если он заговаривал о разводе, она становилась чокнутой, плакала и кричала, что жить без него не может. Говоришь, жестокое обращение – это все мужья? В этом случае мужа мучила жена. Ну и тварь она была. Психопатка.

– А Рен?

Глаза Фила наполнились слезами. Он был дядюшкой, который все еще скучал по своей племяннице.

– Ну Рен была ангелом. Ее личико светилось, как лучик солнца. Мне плевать, что ты думаешь о моем брате и о том, что он сделал. Он любил эту девочку. Если бы ей понадобилась кровь, он бы взрезал себе вены, чтобы спасти ее.

– Так что случилось на самом деле? – спросил Фрост.

Выражение на лице Фила стало жестким, взгляд – отсутствующим.

– Врачи сказали, что у Хоуп была тяжелая форма постродовой депрессии. А еще биполярное расстройство. Они наговорили кучу умных слов, но я считаю, что она просто была злой. И завидовала Рен. Завидовала этой нежной, красивой девчушке, которой еще и года-то не было. Ведь она завладела всем вниманием Руди. И Хоуп хотелось отобрать ее у него. Вот и все. Она не могла вынести, что Руди счастлив. Поэтому придушила собственную дочь, а потом трусливо покончила с собой.

Собака на полу вынырнула из дремы и рыкнула. Фил щелкнул пальцами, успокаивая ее.

– В три сорок две ночи, – проговорил Фрост.

– Ну, скажем, глубокой ночью.

– А что было с Руди потом? – спросил Фрост.

– С Руди? Он остановился.

Фрост было озадачен.

– В каком смысле?

– В тот день для Руди остановилась жизнь. Время. Все остановилось. Он как будто оцепенел, понимаешь? Уволился с работы. Он был оценщиком, и у него это хорошо получалось – он здорово умен, – но потом его стало воротить от работы. От всех, кто знал, что произошло, от сочувственных взглядов. Для него это было слишком. Он нашел непыльную работенку оператора по вводу данных в «Бэнк оф Америка», где никто ничего о нем не знал. И переехал сюда, ко мне. Он просто… остановился. И больше не включался. Много лет. Пока…

Фрост встрепенулся.

– Пока что?

Фил молчал, как будто осознал, что и так сказал слишком много. Но это уже не имело значения. Фрост точно знал, когда Руди Каттер вернулся к жизни.

– Пока не встретил Нину Флорес, – сказал он.