Глава 29
Всю ночь Фрост мечтал поскорее добраться до дома, но, когда его мечта сбылась, царившая в особняке тишина подействовала на него гнетуще. Он слишком устал, чтобы спать, а когда закрывал глаза, его начинали преследовать воспоминания о Джесс. Вскоре он стал бродить по дому: в компании Шака поднимался и спускался по лестницам, заходил в нежилые комнаты. Он ничего не искал; он просто мучился от душевной боли и не мог сидеть на одном месте.
Внизу, в отделанном зеркалами баре, он нашел бутылку «Траго репосадо», которую держал специально для Джесс. Треть она уже выпила, но остальную текилу ей допить не суждено. Фрост отвинтил крышку и вдохнул аромат, который тут же напомнил ему запах ее дыхания. Затем он подошел к раковине, перевернул бутылку вверх дном и наблюдал, как текила с бульканьем выливается из горлышка.
Больше он в доме оставаться не мог.
– Ну что, прокатимся? – обратился он к Шаку.
Кот передними лапами оперся на ногу хозяина, прося взять его на руки. Фрост подхватил его и усадил к себе на плечо. Шак устроился поудобнее, цепляясь когтями, и они, выйдя из дома, пошли к «Субурбану».
Как и многие жители Сан-Франциско, Фрост избегал такой притягательной для туристов достопримечательности, как Рыбачья Верфь, но ранним утром там обычно не было толп народу. Он припарковался у красного бордюра возле «Алиото» и вылез из машины. Шак, который отлично знал, что означает приезд сюда, занял наблюдательный пост на приборной панели. Фрост поприветствовал старых знакомых у лотка с морепродуктами и заказал коктейль из дардженесского краба. Здесь его все знали. Копа с котом. Если Шак что-то и обожал, так это краба.
Истон сел в «Субурбан», и Шак спрыгнул на пассажирское сиденье. Фросту было трудно вести машину, одной рукой крутя руль, а другой закрывая нос Шака, чтобы тот не съел всего краба до того, как они прибудут к месту назначения. В конечном итоге он сдался и стал выдавать Шаку кусочки лакомства, а пока тот жевал, лакомился крабом и сам.
Из района Верфи он поехал к Марина-дистрикт. Там, в квартале от яхтовой гавани, находилась однокомнатная квартира Дуэйна. Если учесть цену этой квартиры, то ее покупка была нелепым потворством своим слабостям, потому что брат редко бывал здесь. Однако брат всю жизнь мечтал о жилье на берегу и решил потратить на свою мечту все деньги от продажи своего первого ресторана одной инвестиционной группе.
Утро было раннее, но солнце поднялось высоко. Фрост припарковался напротив трехэтажного здания и оглядел окна верхнего этажа. Шторы были опущены. В полуквартале виднелись мачты дорогущих, за миллион долларов, яхт, чьи хозяева могли себе позволить оплачивать стоянку в заливе. Истон опустил стекло и вдохнул пахнущий морем воздух. Они с Шаком доели краба, и кот вылизывал пустой контейнер, пока тот не свалился на пол.
Еще раз посмотрев на здание, Фрост заметил девушку, спускавшуюся на ступенькам на тротуар. У девушки были ярко-рыжие волосы. На ней были темные очки и алое платье, на плече на длинном ремне висела подходящая по цвету сумочка. Судя по целеустремленному виду девушки, она куда-то спешила.
Это была Табби.
Истон окликнул ее, и она остановилась возле красного «Сааба». С удивлением оглядевшись по сторонам, она заметила окликавшего и перешла улицу. Шак при виде нее запрыгнул на приборную панель и ткнулся розовым носом в стекло.
– Только посмотрите, кого заманил этот кот, – сказала она, снимая очки и позволяя ему утонуть в ее зеленых глазах. – В буквальном смысле.
– Ага, я знаю, кого из нас все рады видеть, – сказал Фрост, когда Табби погладила кота по голове.
Ему казалось, что горе не отражается у него на лице, но Табби хватило одного взгляда, чтобы узнать все, что было у него на душе.
– В чем дело, Фрост? – спросила она. – Что с тобой?
И он ей рассказал.
Улыбка Табби улетучилась. Лицо стало печальным. Она положила руку ему на затылок и, наклонившись, прижалась лбом к его лбу. От этого простого, полного сочувствия жеста у него участилось дыхание.
– Ох, Фрост, мне ужасно жаль.
– Спасибо. До сих пор все это кажется нереальным.
Табби открыла водительскую дверцу и взяла Истона за руку.
– Вылезай, давай прогуляемся.
– Нет, ты же куда-то спешила. Все в порядке.
– Мне нужно купить на пирсе свежей рыбы. Не переживай, они знают, что я приду. Даже если я на пару минут опоздаю, они все равно отложат мне лучшие тушки.
Фрост позволил ей вытащить себя из «Субурбана». Табби, несмотря на аллергию, вытащила из машины и Шака. Кот ласково ткнулся ей в шею и устроился на сгибе ее руки. Другую руку она положила на локоть Истона. Они неспешно прошли квартал, пересекли Марина-бульвар и оказались на просторной лужайке, где, найдя свободную скамейку, сели лицом к покачивающимся на волнах катерам и яхтам. Впереди, через залив, поднимались вверх холмы Энджел-Айленда и Тибурона. Табби выпустила кота на скамью, и тот, усевшись между ними, щурил глаза от теплого солнца и подставлял мордочку морскому бризу.
– Расскажи мне о Джесс, – попросила Табби. – Только не думай, что я спрашиваю из любопытства.
– Я и не думаю. – Фрост колебался, но не потому, что не хотел рассказывать, а потому, что не знал как. – Джесс была сложной мелодией.
– В каком смысле?
– Не из тех, что постоянно звучат по радио. Не из тех, что въедаются так, что потом от нее не отвяжешься. Нужно было прослушать ее несколько раз, чтобы оценить по достоинству, а потом наслаждаться ею.
– Какой благородный способ описать человека, – сказала Табби. – Очень мне нравится. Мне бы тоже хотелось стать для кого-то серьезной мелодией, но, боюсь, я всегда буду «Заткнись и танцуй». Ну ты понимаешь, о чем я.
Фрост подумал, что она на удивление несправедлива по отношению к себе.
– Я знаю, что Джесс была твоим начальником, – продолжала Табби, – но у меня такое ощущение, что между вами было нечто личное. Или я ошибаюсь?
– Нет, не ошибаешься. Между нами с Джесс никогда не было великой любви, но все равно нас связывали близкие отношения. Сомневаюсь, что кто-то из нас смог бы дать им четкое определение.
– Иногда так бывает, если люди очень важны друг для друга. Если, конечно, эти двое не доводят друг друга до бешенства.
Фрост рассмеялся.
– Да, это как раз про нас с Джесс.
Табби погладила Шака по спине. Ее глаза покраснели, в них стояли слезы, однако разговор она продолжила:
– Тебе что-то понадобилось в квартире Дуэйна? У него в холодильнике много всяких вкусностей, так что угощайся.
– Нет, я просто хотел поговорить.
– С Дуэйном? Тебе не повезло. Он обычно встает и уходит около четырех. Я кажусь себе лодырем, потому что сплю до шести.
– Да, в этом весь Дуэйн. Ранняя пташка.
Табби устремила на Фроста странный взгляд.
– Ты хотел поговорить со мной?
– Вообще-то да, – признался Фрост и быстро продолжил, так как почувствовал, что нужно объясниться: – Ведь ты прошла через это. Ты знаешь, каково это – терять близкого друга. Особенно так.
Еще не договорив, Фрост понял, что лжет. Все было гораздо глубже. Он смог открыть Табби душу в связи с гибелью Джесс, и этот факт говорит о том, что между ними существует определенная связь. Его тянет к ней, и это должно послужить для него красным предупредительным сигналом. Потому что он не имеет права на такие чувства. Табби отгорожена от него забором из колючей проволоки. Она с Дуэйном.
– Ого, а я… я рада, что ты подумал обо мне. – После паузы она добавила: – Послушай, мы с Дуэйном сегодня ужинаем с твоими родителями в «Бульваре». Ты должен пойти с нами.
– Не хочу мешать. Это твой шанс получше узнать Неда и Дженис. Ну вне встреч группы.
Табби взяла его за руку. Это жест показался Фросту абсолютно естественным.
– Честное слово, Фрост, я бы очень хотела, чтобы ты пошел.
Самым безопасным было бы ответить «нет», но Фрост услышал собственные слова:
– Конечно, договорились.
– Вот здорово. В семь. – Потом она добавила: – Что до группы поддержки, семьи жертв встречаются в субботу днем. Я буду на работе, но надеюсь, что смогу вырваться.
– Да мне по долгу службы надо быть там, – сказал Фрост. – Уверен, все они будут рады видеть меня.
– Поверь мне, получится не так уж плохо. Обещаю.
– Посмотрим. – Фрост достал из кармана телефон. – Кстати, я встречался с Гильдой Флорес. Я побывал в комнате Нины и видел фото, где вы вдвоем. Я подумал, что тебе захочется еще раз увидеть его.
Он показал ей снимок, сделанный с того значка, что был на Нине в день ее рождения, – тот самый, где девушки стоят в комнате Нины, прижавшись друг к другу щеками, а позади них на стене висят памятные безделушки. На фотографии были две неразлучные подруги, и у их ног лежал весь мир, а перед ними открывалась целая жизнь.
Но все это осуществилось только для одной из них.
Табби увеличила снимок, чтобы разглядеть лица.
– Какие же мы юные.
– Так вы действительно юные.
– Понимаешь, это всего девять лет назад. А кажется, что целую вечность. Просто не верится, что ее так давно нет. На этом снимке мы за неделю до ее двадцать первого дня рождения. Мы ни о чем не подозревали. Я в том смысле, что представь, что можно провернуть колесо и узнать точную дату, когда ты умрешь. Что, если бы мы провернули его в тот день и Нина обнаружила бы, что через две недели ее не будет на этом свете?
– Я рад, что такого колеса не существует.
– Ты бы не хотел знать?
– Нет.
– Наверное, ты прав. Наверное, это должно оставаться тайной. – Табби отдала ему телефон – ей, кажется, больше не хотелось возвращаться в прошлое. – Пойду-ка я за рыбой.
– Да, иди.
– Может, хочешь, чтобы я еще побыла с тобой? Я могу. Ты как, справишься?
– Со мной все отлично, – ответил Фрост.
– Какой у тебя номер? – спросила Табби. Фрост продиктовал, и она стала что-то набивать на клавиатуре телефона. – Я только что отправила тебе свой. Звони, когда хочешь, ладно? Я серьезно.
– Спасибо.
Табби встала, сделала шаг, но вдруг бросила телефон обратно в сумочку и села. Шак головой поддел ее руку, требуя ласки.
– Меня все время интересовал один вопрос.
– Какой?
– Почему, по-твоему, Каттер выбрал ее? – спросила Табби. – Почему он выбрал Нину, а не меня? Ведь мы обе были в кофейне. Он наверняка говорил с нами обеими. Мы были так похожи, что нас считали сестрами. Я в том смысле, а что, если бы все пошло по-другому? И сейчас она была бы здесь, а меня бы не было.
– Нельзя так думать.
– Но я думаю. Постоянно. Меня грызет совесть.
– Единственный, кто должен чувствовать вину, – это Руди Каттер, – сказал Фрост. – И, может, я.
– Ты? Ты не совершил ничего плохого. Ты просто исполнил свой долг.
– И это убило Джесс.
Фрост увидел, как Табби открыла рот, словно собираясь произнести: «Нет, это не так». Но не произнесла. Не смогла. Она устремила на него сочувствующий взгляд зеленых глаз, однако слов утешения у нее не нашлось. Истон почувствовал, что ей хочется прикоснуться к нему. Ее рука поднялась, как будто она собиралась погладить его по плечу или по щеке. Она даже наклонилась, чуть-чуть, но достаточно, чтобы побудить его к такому же движению. Она слегка закинул голову – в этом жесте безошибочно узнавалось приглашение к поцелую, – и в этот момент Фрост понял, что и она испытывает к нему сильное влечение. Между ними происходило нечто притягательное и опасное.
Неожиданно Табби изменилась в лице, осознав ситуацию. В глазах на мгновение промелькнул ужас.
Она в смущении отодвинулась от Фроста.
– Сожалею.
Он ничего не сказал.
– Я насчет Джесс, – добавила она.
– Я понял.
Табби обхватила себя руками, как будто замерзла, и устремила взгляд на залив. Она кусала нижнюю губу и выглядела расстроенной.
– Я все еще скучаю по Нине.
– Знаю. А я по Кейти.
– Иногда мне так не хватает подруги, с которой я могла бы поговорить по душам.
– Не сомневаюсь.
Табби поежилась.
– Каттер где-то рыскает в поисках новой девушки, да?
– Именно это я и пытаюсь выяснить.
– Эта девушка, как Нина, – продолжала Табби, – живет и ни о чем не подозревает. Мне от этого до жути противно.
– Мне тоже.
Она покачала головой.
– Наверное, ты прав, лучше не знать свое будущее. Раз нельзя его изменить. Я в том смысле, что вдруг это буду я, а не какая-то незнакомка.
– Ты не будешь.
Табби снова встала, и Фрост заметил, что она избегает его взгляда.
– Ты уверен? Если бы я крутанула колесо вот сейчас, сколько бы дней мне осталось?
* * *
На смотровой площадке у моста Золотые Ворота на стороне Саусалито Руди вместе с группой туристов спустился с верхней палубы экскурсионного автобуса. Его щеки горели от холодного ветра. Куртка была застегнула до самой шеи. На нем были темные очки и бейсболка с эмблемой «Чикаго Кабз», купленная на Верфи.
С моста вниз, к воде, огромными кусками сахарной ваты сползал белый утренний туман. Казалось, что город на противоположном берегу залива плывет на облаке. Позади зеленые холмы купались в лучах солнца. Туристы телефонами и фотоаппаратами снимали виды.
Руди старался не попадать в объективы. Он не хотел, чтобы где-то остались свидетельства того, что он был здесь.
Гид, рассказывавший историю города, пока автобус ехал от одной экскурсионной остановки к другой, большими пальцами набирал сообщение на своем телефоне. У него был небольшой перерыв, он ждал, когда автобус поедет дальше по маршруту. Ему было за тридцать, в обеих ноздрях у него поблескивали «гвоздики», окрашенные в цвета радуги волосы закрывал берет. Его кожаная куртка была украшена цепями.
– Какой вид, – сказал Руди.
– На убийство, – ответил гид, не отрываясь от телефона.
Каттер опешил. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что гид просто обыгрывает название фильма о Джеймсе Бонде, и тогда он засмеялся. Он стоял к гиду в профиль, чтобы тот не мог полностью разглядеть его лицо.
– Я просто хотел сказать, что у вас здорово получается с рассказами.
– Спасибо.
– В каком бы городе я ни бывал, я всегда езжу на автобусную экскурсию, – сказал Руди, – но некоторые гиды не умеют рассказывать истории. У них экскурсия больше напоминает «взгляните на этот дом, взгляните на тот». А здесь, во Фриско, город оживает в ваших, ребята, рассказах.
Руди заметил, как гид дернулся при слове «Фриско», однако поправлять его не стал. И вместо этого указал на голубую бейсболку Руди.
– Так вы из Чикаго?
– Ага. С пригорода.
– И чем вы занимаетесь?
Для ответа у Руди уже была заготовлена ложь.
– У меня оптовая торговля запчастями для отопительных котлов. Ничего особо интересного.
Гид пожал плечами.
– Ну нам всем приходится чем-то заниматься.
– Ага. А вы давно водите такие экскурсии?
– Три года, – ответил мужчина. – Они дают кое-какую дополнительную денежку.
– Ну, ребята, я уже сказал, что вы молодцы. В прошлый раз, когда я был здесь, я тоже поехал на автобусную экскурсию. Гидом была женщина. Так вот она, будто актриса, устраивала самые настоящие представления на остановках, пела, рассказывала анекдоты. Вот был класс. Вы ее знаете?
– Длинные темные волосы? – спросил гид.
– Кажется, да.
– Наверное, Мария. Мария Лопес. Вы правы, она действительно мастер своего дела. У нее потрясающие экскурсии. Мы все завидуем.
– А она все еще работает у вас? Я бы с радостью поехал на ее экскурсию.
– Нет, она уволилась пару лет назад.
– Ой, жаль, – сказал Руди. Выждав мгновение, он спросил, стараясь говорить как можно более небрежно: – И где она сейчас?
Гид покачал головой.
– Не знаю. Кажется, работает в какой-то конторе недалеко от Общественного центра. Я слышал, она вышла замуж. За какого-то богатого компьютерщика.
Руди сумел скрыть разочарование.
– Ну ей повезло.
– Ага, кто бы спорил. – Гид посмотрел на часы. – Пойду созывать в автобус цыплят. Пора ехать.
Руди больше ничего не сказал. Он поднялся в автобус, не дожидаясь остальных из группы, взобрался на вторую палубу и занял место в первом ряду. Здесь, в Ист-Бэй, дул холодный ветер, но на другом берегу, в городе, будет тепло. Он поднял воротник куртки.
Мария Лопес уже не работает на старой работе.
То, что она не живет на старой квартире, он уже проверил. Это препятствие, но препятствие вполне ожидаемое – ведь прошло четыре года. В городе-то она осталась. Пусть она и сбежала, но спрятаться она не сможет.
Он найдет ее.
