Лара не ищет Вуаль, не хватает воздух. Просто поднимает руку, резко взмахивает одним решительным движением – и Вуаль расступается перед ней.

Перед нами.

Я делаю шаг вперед, чувствуя уже привычный холод, и вот мы уже там. Все еще в парке, у подножия замка – более блеклой его версии. Мир вокруг стал серым и призрачным.

Я была почти уверена, что Джейкоб не пойдет за нами, но он здесь, рядом со мной. Прерывисто вздохнув, он скрещивает на груди руки. «Череп и Кость», – слышу я его шепот и не могу понять, со мной он говорит или с самим собой.

Лара стряхивает с рукавов невидимые пылинки, в груди у нее горит уже знакомый теплый огонек.

Неподалеку мужчина в теплой зимней одежде зовет кого-то по имени. Его высокий голос еле слышен, будто ветер уносит его в сторону.

Начинается снегопад, не везде, а только вокруг него. Когда, повернувшись, он шаркающей походкой уходит к выходу из парка, Вуаль следует за ним, как прилив, неся с собой зиму.

– Как… – начинаю я.

– Промежуток – не одно место, – объясняет Лара. – Для каждого призрака он свой. Вроде… временнóо́й капсулы. Иногда призраки частично совпадают, существуют вроде бы вместе, но рано или поздно каждый дух оказывается в своем промежутке, движется по собственной петле.

По пятам за мужчиной мы выходим из парка и движемся по дороге. Он бредет по сугробам, пока не подходит к двери дома. Толкнув дверь плечом, он входит. Лара прибавляет шаг, и мы успеваем вскочить в дверь раньше, чем ее захлопнут.

Мы с Ларой и Джейкобом оказываемся в доме. Джейкоб встает передо мной, как щит. Но мужчина не поворачивается к нам. Он стоит у камина и длинной кочергой ворошит догорающие поленья. Высокий, с буйной седой шевелюрой и глубоко сидящими глазами, он мог бы внушать страх. Но он не страшный. Я чувствую только его безграничную печаль, которая буквально струится, как пар.

– Вы его не видели? – спрашивает мужчина севшим, хриплым голосом.

Я делаю шаг вперед.

– Кого? – спрашиваю я тихо.

Лара уже поднимает свой маятник, но я удерживаю ее руку и мотаю головой.

– Подожди, – шепчу я.

– Почему? – шепчет она в ответ. – Нам не обязательно слушать его рассказы.

Может, и не обязательно, но мне кажется, что это важно.

Грустный взгляд человека останавливается на мне, на фотоаппарате у меня на шее.

– Что это у тебя, девочка?

Я показываю ему камеру.

– Это чтобы делать фотографии.

Лицо мужчины омрачается, и я уже думаю, что он, наверное, не знает, что такое фотографии. Может, когда он жил, фотографии еще не было. Но он достает из кармана рубашки маленький обтрепанный кусочек бумаги и показывает мне.

С пожелтевшего квадратика старого снимка смотрит мальчик.

– Сынок мой, Мэтью, – объясняет человек. – Сделали снимок на зимней ярмарке. Как раз перед тем, как он пропал.

У меня сжимается сердце. Ребенок, похищенный зимой.

Человек, отвернувшись, смотрит в окно.

– Жена уехала на юг, повидаться с родней. А я не могу бросить сына. Пообещал его матери, что дождусь. Буду ждать столько, сколько понадобится. – Он садится на стул у потухающего камина и, ссутулившись, прикрывает глаза. – Буду ждать, пока он не вернется домой.

За окном завывает ветер.

У мужчины идет пар изо рта, и я ежусь, хотя тот холод до меня не добирается.

Буду ждать столько, сколько понадобится.

Я вспоминаю, что рассказывала Лара о призраках. Что в Вуали остаются только те, кто застрял. У меня болит душа за этого несчастного человека, оказавшегося в ловушке, в этом мире, в этом доме, в бесконечном дне ожидания, я понимаю, что он обречен вечно смотреть в это окно. Ведь его сын никогда не вернется.

– Кэссиди, – рядом со мной появляется Лара. Я понимаю, что время настало. – У тебя есть зеркало? – спрашивает она и протягивает мне свое.

Я кивком показываю на камеру, которую держу в руках.

– У меня есть это, – я снимаю крышечку и показываю ей блестящую линзу объектива. Если повернуть, она сверкает и отражает комнату. – Сработает?

Лара смотрит скептически.

– Ну, мы это сейчас узнаем.

Я ищу взглядом Джейкоба, и он с непроницаемым лицом машет мне рукой от входной двери.

Ты не такой, как он, думаю я. Ты не отсюда. Ты со мной.

Джейкоб прикусывает губу, но все же кивает, и я переключаюсь на человека у окна. Иней посеребрил ему бороду, а лицо совсем побелело от холода.

– Если увидишь моего мальчика… – шепчет он, и его дыхание превращается в облачко пара.

– Я отправлю его домой, – обещаю я, поднимая аппарат. – Можно мне вас сфотографировать, чтобы показать ему?

Мужчина поднимает голову, смотрит в объектив – и замирает, увидев свое отражение. Как будто кто-то мгновенно превратил его в статую. Он застывает, и одновременно с его лица исчезает вся боль и скорбь.

Я слышу, как тихо ахает Джейкоб, но не отвлекаюсь.

– Ты помнишь слова? – спрашивает Лара.

Кажется, помню.

– Смотри и слушай, – говорю я.

Мороз покрывает узорами оконные стекла.

– Узри и узнай.

На лице мужчины появляются сосульки.

– Вот что ты такое, – шепчу я.

Очертания мужчины становятся размытыми, по его телу идет рябь. Тогда я глубоко вздыхаю, собираюсь с духом и касаюсь его груди. Извлекаю из нее тонкую нить, ломкую, серого цвета. Держа в руках жизнь человека – его смерть, – я понимаю, что имела в виду Лара, говоря о предназначении. Я понимаю, почему меня снова и снова тянет в Вуаль. На что я смотрю, но не вижу. Что мне нужно.

Вот это.

Нить в моей руке крошится, как и сам человек – превращаясь сначала в прах, а потом в ничто.

Джейкоб, Лара и я молча стоим в тесной комнатке, плечом к плечу. Первым приходит в себя Джейкоб. Шагнув вперед, он опускается перед стулом на корточки, перебирает пальцами прах.

А потом комната вокруг нас начинает бледнеть, как выцветшая фотография, детали исчезают. Ну, конечно, ведь призрака больше нет. Логично, что его Вуаль тоже растворяется.

Лара опускает руку мне на плечо.

– Нам пора.

Снова оказавшись по эту сторону, мы втроем отправляемся домой, в Лейнс-Энд.

Джейкоб и Лара идут чуть впереди, и Джейкоб засыпает ее вопросами. Кажется, прежняя враждебность между ними исчезла. Или они заключили временное перемирие.

Я плетусь следом. Руку до сих пор покалывает – странное все-таки чувство, держать в руках ленточку человеческой жизни. И смерти. Было грустно отсылать его, но я испытала и облегчение – как будто надолго задержала дыхание и наконец выдохнула. Теперь он свободен.

И тук-тук-тук больше не слышится.

Оно не стало тише, а совсем исчезло, оставив после себя тишину, покой, умиротворение.

Это… правильно.

Прибавив шаг, я догоняю Джейкоба и Лару.

– А какой из твоих призраков был самым страшным? – спрашивает Джейкоб.

Лара задумчиво постукивает пальцем по губе.

– Трудно сказать. Может быть, Уильям Бёрк…

– Т-тот похититель трупов, превратившийся в серийного убийцу? – заикается Джейкоб.

– Тот самый, – подтверждает Лара, – либо он, либо маленькая девочка в юбочке с оборками, которую я нашла в одном из чумных подземелий.

Джейкоб фыркает.

– Какая связь между хладнокровным убийцей и девочкой в платьице?

Лара пожимает плечами.

– От детей меня бросает в дрожь.

Дети. Я чуть не забыла.

– Лара, – говорю я, еще сильнее ускоряя шаг. – Ты когда-нибудь встречала женщину в алом плаще?

С лица Лары тут же исчезает насмешливость, она стискивает зубы.

– Ты говоришь про Женщину-Ворона в Красном?

Я киваю.

– Ты ее видела?

– Один раз, – глухо говорит она, – прошлой зимой. Я приехала погостить на каникулы, охотилась в промежутке и услышала ее пение. И, не успела я опомниться, как уже шла прямо к ней, в ее объятия. – Лара трясет головой. – Была на волосок от гибели.

– Но ты сумела уйти.

– Просто повезло. Тетя Алиса была совсем рядом, я услышала, как она меня зовет, и это разрушило чары. Мне хватило ума рвануться от нее и выскочить из промежутка. И с тех пор я очень, очень осторожна, – темные глаза Лары превращаются в две щелки. – А почему ты спрашиваешь, Кэссиди? Ты что, ее видела?

Я киваю, и Лара тут же хватает меня за плечо.

– Держись от нее подальше, понимаешь? – Это звучит, как приказ. Совсем не похоже на Лару. – Помнишь, что я сказала о наших жизнях?

Она прижимает ладонь к груди, к тому месту, где по ту сторону Вуали разгорается свет.

– А о призраках, которых они привлекают? Женщина-Ворон – одна из таких. Она питается нитями похищенных детей. Но это тонкие и слабые ниточки. Чтобы оставаться такой, как сейчас, ей нужно сожрать много таких ниточек. Но стоит ей заполучить такую нить, как твоя или моя – яркую, – и может произойти катастрофа.

Я вздрагиваю от этой мысли.

Лара смотрит на Джейкоба.

– Делай свою работу, дух. Береги ее от опасности.

Джейкоб хмыкает.

– Проще сказать, чем сделать.

Мы поднимаемся по улице, ведущей к Лейнс-Энд.

– Странно, просто чепуха какая-то, – говорит Лара, и кажется, что она разговаривает сама с собой. – Для нее время года сейчас неподходящее.

– Я знаю. – Меня и саму это беспокоит. Что говорил Финдли? Она появляется только с наступлением холодов. Я думаю о реке, вспоминаю свое падение в ледяную воду. О том, как холод охватывает меня каждый раз, когда я прохожу сквозь Вуаль. О голубоватом оттенке света у меня в груди.

– Возможно, это имеет отношение к тому, как я… – мне до сих пор трудно выговорить это вслух, даже сейчас, даже с таким собеседником, как Лара. Я пытаюсь зайти с другой стороны. – Что ты чувствуешь, когда проходишь сквозь Вуаль?

Лара задумывается.

– Все как в тумане. Жарко, лихорадит. Я однажды болела, тяжело болела. Дело чуть не кончилось плохо, – отрывисто говорит она. – И я все время была в забытьи, как во сне. И когда прохожу сквозь Вуаль, ощущение похожее. Как будто спишь, но это не сон, а что-то куда хуже.

Я киваю.

– А у меня это похоже на падение в ледяную воду. Чувствуешь дикий, смертельный холод. Если Женщину-Ворона притягивает холод, возможно, ее тянет и ко мне.

– Возможно, – кивает Лара. – Что ж, тем больше у тебя причин держаться от нее подальше. Как только увидишь ее, затыкай уши и беги прочь из Вуали. И умоляю, – она тычет пальцем в мою камеру: – заведи нормальное зеркало.

Мы уже почти добрались до Лейнс-Энда, когда я замечаю впереди человека, которого сразу узнаю по венчику рыжих волос, светящихся на солнце. Увидев его, я резко останавливаюсь.

– Ой-ой, – комментирует Джейкоб.

– Что тут у нас? – спрашивает Финдли, глядя на Лару. – Мисс Чаудхари. Уж вас-то я никогда не считал нарушительницей правил.

Лара выпрямляется.

– Я не нарушала никаких правил, – отвечает она, просто воплощенная строгость. Мои каштановые волосы, растрепанные ветром, стоят торчком. И как только ей удается сохранять свою черную косу в идеальном порядке?

– Что вы здесь делаете? – пищу я, обращаясь к Финдли.

– Это даже забавно, – говорит он. – Твои родители послали меня проведать тебя. Но тебя на месте не оказалось.

Я бросаю взгляд на Лару.

– Кажется, я обещала родителям не выходить из дома, – сообщаю я ей. Потом поворачиваюсь к Финдли: – Мы просто вышли подышать свежим воздухом.

– Серьезно? – его глаза поблескивают. Такие искорки мне знакомы, видела их у мамы раз сто, не меньше.

– У меня проблемы, да?

– Да будет тебе! – миролюбиво отвечает гид. – Небольшая прогулка еще никому не повредила.

Я совершенно не уверена, что это так, особенно, когда люди не взрослые, а город чужой, да еще и полон духов, ворующих детей. Но я благодарна Финдли.

– Знаешь что, – он поднимает толстый палец, – я ничего не расскажу твоим родителям, но при одном условии.

– Что за условие?

– Дело в том, – продолжает он, – что твои мама и папа послали меня узнать, хватит ли тебе храбрости отправиться вместе с ними в замок.

– Я не трусиха, – возмущаюсь я.

– Бояться не стыдно, – замечает Финдли. – Но одно дело – бояться, а совсем другое – струсить и сбежать. Идем с нами, а я обещаю сделать так, чтобы тебе там понравилось. Вы тоже приглашены, мисс Чаудхари, милости прошу.

Я гляжу на Лару, а она разводит руками.

– Спасибо, но нет, – говорит она. – Замок замечательный, это потрясающая достопримечательность, – прибавляет она, не отводя от меня глаз, потом переводит взгляд на Джейкоба и снова на меня. – Только помни, что я тебе говорила.

– А можем, – подхватывает Джейкоб, – просто посидеть дома, в тепле, выпить чаю с кексом и полистать комиксы.

– Понимаешь, – Финдли видит, что я колеблюсь, – нельзя приехать в Эдинбург и не побывать в замке.

– Мы можем посмотреть и отсюда, – замечает Джейкоб, указывая на скалу.

– Неужели тебе совсем не любопытно? – гнет свою линию Финдли.

Конечно же, мне очень любопытно. Я еще ни разу не бывала в настоящем замке. К тому же, из головы не выходят слова Лары о предназначении, а руки до сих пор покалывает, после того как я отослала того человека.

– Ну? – продолжает Финдли. – Что скажешь?

Я смотрю на Джейкоба.

Мне любопытно посмотреть замок, но я не хотела бы оказаться там без своего друга, и не только потому, что могу застрять в Вуали. Сегодня утром, когда его не оказалось рядом, было так странно. Казалось, будто кто-то отрезал мою тень.

Хотя Джейкоб не просто моя тень.

Мы с ним сообщники.

Я герой, он – мой помощник (или он герой, а я помощник, тут же мысленно добавляю я, заметив оскорбленный взгляд Джейкоба). И он тоже должен высказать свое мнение.

Решать тебе, думаю я, если ты не хочешь в замок, то и не пойдем.

Возможно Джейкобу просто хотелось, чтобы ему предложили выбирать. Потому что он подмигивает мне и усмехается.

– Ладно. Я все равно уже перечитал все комиксы, а попробовать кекс все равно не смогу.

Улыбнувшись, я поворачиваюсь к Финдли:

– Хорошо. Идем в замок.