Глава 56
Элисон
Июль 2017 г.
Наконец-то пришло настоящее лето – знойное, душное. В парке, обнявшись, сидят парочки. Пробегая мимо, замечаю женщину примерно маминого возраста, которая подтянула офисную юбку выше колен, чтобы подзагореть. Думаю о Свинцовом Человеке – я продолжаю так его называть, несмотря на нашу близость: он снова в командировке по закупкам. Интересно, чем он занимается в своих командировках?
А главное, чем в его отсутствие занимаюсь я?
Защита выстраивается, обнадежил меня Робин в последнюю встречу. Имейлы с пометкой «срочно» так и сыплются мне в почту с его офисного адреса. В каждом письме приложение. Официальным тоном Робин проясняет вопросы, которые могут укрепить нашу позицию. Иногда он звонит что-то уточнить или приглашает в офис на разговор. Последний оказался особенно непростым.
– Ты помнишь, что ты сказала, когда Криспин повел тебя в летний домик?
Голос Робина звучал отстраненно, как бывает, когда приходится говорить на неприятную тему.
– Слово в слово нет, – замялась я, – но он заставил меня поверить, что ты меня там ждешь.
– Стало быть, он заманил тебя под фальшивым предлогом?
– Совершенно верно.
– У тебя были подозрения, что он… будет заигрывать?
– Нет.
У меня задрожали колени.
– Ты хотела, чтобы он занялся с тобой сексом? – ровным тоном спросил Робин.
Я пожалела, что мы ведем разговор не по телефону и что Робин видит мое лицо.
– Нет.
– Ты пыталась сопротивляться?
– Я толкнула его в грудь, но затем перестала бороться, – прошептала я.
– Прости, я не расслышал.
– Нет, – простонала я.
Я слышала дыхание Робина.
– Почему?
– Я была ошеломлена происходящим.
– Ты кому-нибудь рассказала, что тебя изнасиловали?
– Нет.
Это вырвалось со стоном.
– Почему?
Мне послышалась нотка тревоги в голосе Робина.
– Потому что я казалась себе грязной, будто это все моя вина.
Я ждала, что Робин скажет – так оно и есть.
– Вообще-то, Эли, многие жертвы насилия чувствуют себя именно так.
Значит, он мне верит.
– Подобные вопросы могут прозвучать и в суде, – уже мягче добавил он.
– А ты обсуждаешь дела или клиентов со своей женой? – вдруг выпалила я, тут же пожалев о своей несдержанности. Однако меня мучило любопытство: какая у него жена? Давно ли он женат? Она тоже адвокат? Странно было думать о тощем Робине как о чьем-то муже.
Последовала пауза. Я корила себя, что перешла все границы. Затем Робин ответил:
– Дела, которые я веду, строго конфиденциальны.
Я снова, как в восемнадцать лет, почувствовала себя наивной, глупой и виноватой.
– Кроме того, я в разводе.
Что?! Не удержавшись, я взглянула на его кольцо.
– Все не сниму, – объяснил Робин, как будто говоря о чем-то абсолютно неважном.
Значит, еще не отболело.
– Кроме того, кольцо незаменимо, когда имеешь дело со слишком дружелюбными клиентками, – добавил он.
– Неужели и такое бывает? – брякнула я. Вышло довольно грубо, словно я ставила под сомнение привлекательность Робина.
Он коротко засмеялся.
– Женщины, переживающие развод, эмоционально очень уязвимы. Им ничего не стоит вообразить, что между ними и адвокатом что-то есть. Об этом нас предупреждали в университете еще в начале обучения. – Робин смотрел мне в глаза прямо и честно. – Связь такого рода иногда возникает между тюремщиками и преступниками.
Из его кабинета я вышла, раздираемая противоречивыми эмоциями.
Однако это еще цветочки по сравнению с новостями о Китти, которую отправили обратно в дом инвалидов. Родители Джонни устали с ней бороться: последней каплей стало то, что она столкнула Джонни с кровати, и он сломал руку.
– Это вышло случайно, – твердила мама. – Китти не такая!
Я выслушала все это не без злорадства: стало быть, семья Джонни убедилась в очевидном, с чем мне приходилось мириться годами. Да, моя сестра не сахар, характер у нее еще тот.
Чтобы успокоиться после разговора с Робином, я решила выйти на пробежку вдоль Темзы. Мимо шел туристический теплоход. С борта мне помахал какой-то ребенок. Вот бы сесть на такой теплоход, уплыть и не возвращаться! Не пытайся спрятаться, оборвала я себя. Пора домой, в душ – и ехать к матери. В конце концов, я обещала.
Мама очень обрадовалась, когда после расспросов о Китти я спросила, можно ли мне приехать на несколько дней.
– А как же твоя работа?
Я еще не сказала, что меня отстранили.
– Курсы в общественном колледже начнутся только осенью, – ответила я, не покривив душой, но не упомянув об Арчвильской тюрьме. Мама тоже не поинтересовалась – она хорошо умеет обходить неприятные темы. Возможно, это передалось мне по наследству.
– Жду не дождусь, когда увижу тебя, дорогая, – добавила она.
– И я тоже.
Однако когда я приеду, мама может и передумать, потому что на этот раз ее черед во всем признаться.
