Глава 33
Эли
Июнь 2001 г.
Летний домик действительно оказался чуть не у самого забора. По дороге туда Криспин слегка тянул меня за руку. Развешанные на деревьях мерцающие китайские фонарики – голубые, зеленые, красные – словно показывали путь. Из-за тени кустов тропинка стала сумрачнее, чем в той части сада, которая осталась позади. Музыка, гремевшая в доме, становилась все тише.
Деревянная дверь скрипнула, когда Криспин ее открыл. В домике никого не было. Из угла по стене резво побежал паук. От деревянного ящика в углу пахло яблоками. Волнение и интерес во мне смешивались со страхом.
– А где же Робин? – спросила я, оглядывая плетеный диван и стулья, на которых лежали мягкие подушки с розами.
– Куда-то запропастился. Здесь только мы с тобой, – в голосе Криспина слышались насмешливые нотки.
– В смысле?
Я уже догадывалась, просто не была уверена. Такие, как Криспин, не влюбляются в таких, как я. Их привлекают «взрослые Китти» – уверенные, красивые и доступные.
– Знаешь, – начал Криспин, сжав мне руку, – ты такая красивая…
Я красивая?!
– Вот почему я хотел, чтобы ты пришла сюда. – Его ладонь легла мне на щеку, а его губы оказались так близко, что я ощутила запах его дыхания – мятный, чистый. Можно подумать, Криспин специально готовился. – Ты единственная девочка в школе, которая на меня не вешается. Почему так, а?
Потому что до твоей шеи не достать, хотела ответить я. И хотя ты красавец и внутри у меня все становится горячо при виде тебя, ты не из моей лиги. Я даже не думала о какой-то романтике, и теперь, когда мы стояли совсем близко и его намерение поцеловать меня стало очевидным, я почувствовала, что не ошибалась. Криспин слишком самоуверенный, самодовольный. А главное, мне с ним некомфортно.
– Только не говори мне, что сохнешь по этому дохляку Робину!
Как это зло и несправедливо!
– Он не дохляк, – возмутилась я. – Он мой…
Я хотела сказать «друг», но губы Криспина прильнули к моим.
Мне бы хотелось тут написать, что я отшатнулась, но, к моему ужасу, мои собственные губы ответили взаимностью с неожиданной алчностью. Я часто представляла себе, как это – целоваться. Однажды на школьных танцах лет в пятнадцать мой сопливый кавалер на секунду сунул язык мне в рот в самом конце поцелуя – чуть не стошнило!
Я даже задумывалась, что со мной не так, но теперь убедилась – все со мной в порядке. Каждая клеточка тела плавилась от прикосновений Криспина, пусть даже мозг кричал: «Нет! Нет!»
– Отстань, – рванулась я, когда его руки начали расстегивать пояс моих джинсов.
– Не обманывай себя, Эли, я же чувствую – ты меня хочешь, только вид делаешь!
Неправда! Или правда? Однако я не планировала заходить так далеко. Я мало что знала о сексе – мама убеждала меня подождать «с этим» до окончания университета.
– Ты же не хочешь испортить свое будущее? – часто говорила она. – Представь, столько труда, потраченных усилий – и все впустую!
Кому-то это покажется старомодным, но наш прибрежный городок действительно был патриархальным: если девушка «попадала в беду», она выходила замуж, как одна из моих ровесниц, с которой я училась еще в начальной школе. Я знала – это не для меня. Меня ждал исторический факультет, остальное могло подождать.
– Ну, не ломайся!
– Я сказала – нет! – и я толкнула его в грудь.
Но Криспин был сильнее меня. Он как-то смог расстегнуть мои джинсы, и они сползли до середины бедер. Пытаясь натянуть их обратно, я споткнулась и упала на спину. Перевернувшись на бок, я попыталась подняться, но Криспин навалился сверху.
– Ты же меня хочешь! Поцелуй мне все сказал! – в сумерках я различала его ухмылку. В какой-то момент на его лице мелькнуло сомнение, но тут же исчезло.
– Пожалуйста! – заплакала я. – Я не хотела! Отпусти меня…
А потом я помню только отдельные вспышки – его впившиеся губы, обнаженную кожу. Боль.
– Ты делаешь мне больно!
Его сопенье. Мои всхлипывания. Постукивание ветки в оконное стекло. Помню, я говорила себе – думай об этой ветке.
Хуже всего то, что я ничего не сделала, просто лежала на полу, даже не попытавшись вырваться и убежать. К тому же Криспин был гораздо тяжелее меня.
Когда он закончил, я пришла в себя.
– Ребята были правы, – сказал он, стоя надо мной и застегивая брюки. – Нет в тебе ничего особенного. Может, подожду, пока твоя сестра малость подрастет… Я хотел понять, что Робин-Бобин в тебе нашел. Терпеть не могу этого ботана, возомнившего себя умнее всех. В прежней школе я был главным в классе.
Значит, он это сделал, чтобы рассчитаться с Робином?!
Криспин бросил мне мою одежду.
– Ты лучше сейчас домой иди. Если проболтаешься, я всем расскажу, что ты шлюха, – он сплюнул на пол. – Ты даже не попыталась меня остановить, поэтому не притворяйся, что это было изнасилование.
Второго приглашения мне не понадобилось. Плача, я натянула джинсы, одернула футболку и кинулась бежать. Робин удивится, куда я запропастилась, но я ему ничего не скажу. Может, я действительно сама во всем виновата: я же позволила Криспину меня поцеловать, значит, внушила ему ложное представление. Домой нельзя – как я покажусь маме и Дэвиду в таком виде? Есть только одно место, где можно спрятаться.
Ноги сами несли меня к морю. Я еще никогда не плавала ночью. Уже несколько дней слегка штормило, но ветер улегся, волн не было – лишь крупная рябь. Не раздеваясь, я вбежала в воду, радуясь холоду и очищающей соленой воде, смешавшейся со слезами, заливавшими мое лицо.
– Ты плавала в одежде? – удивилась мама, когда спустя час я пришла домой. Они с отчимом сидели в кухне, а на столе стояла начатая бутылка вина. В воздухе чувствовалось напряжение – значит, опять ссорились. В последнее время это у них случалось все чаще. – Да еще ночью?
– Надеюсь, вы не купались голыми, как я в твоем возрасте? – Дэвид предложил мне бокал вина, хотя и знал, что я не пью. – Приятно видеть, Эли, что ты в кои-то веки развлекаешься. Ты заслужила толику веселья за труды.
Меня чуть не вырвало. Веселья?!
– Можно мне в ванну? – спросила я.
– Возьми мое лавандовое масло, – сказала мне вдогонку мама. – Мне Дэвид купил, чудесно пахнет.
То ли мне показалось, то ли маме хотелось наговориться после вынужденного угрюмого молчания, которое я застала.
Я сидела в ванне дольше обычного, но стыд и вина – не смывались. Как только будут результаты экзаменов, сразу уеду, чтобы не слышать треп сводной сестры о планах на будущее. Найду работу в Лондоне или еще где-нибудь, главное, подальше отсюда. Поступлю в университет.
Сделаю все, чтобы никогда больше не видеть Криспина.
Но тут меня обдало жаром от страха: а что, если я забеременела?
11 июня 2001 г.
Утром в моем школьном шкафчике я нашла записку. Это ее рука.
Не могу повторить содержание мерзкой писульки.
Она клянется, что ничего не писала.
Но больше некому.
Ну, все.
Война так война.
