Глава 18
Китти
Рождество 2016 г.
День начался с нового приступа астмы у Маргарет. Китти пыталась потянуть за шнур и поднять тревогу, но здоровая рука действовала хуже обычного (черт бы ее побрал), поэтому лишь спустя некоторое время одна из медсестер заметила, что происходит.
Затем было небольшое развлечение в виде ежегодного визита мамаши Доны – отчего-то на день позже обыкновенного. «Разве ты меня не узнаешь, деточка?» – причитала она. Все знали, что Дона нарочно старается вывести мать из себя, и, как говорил Дункан: «Кто ее обвинит? Мы здесь не бройлеры вонючие, чтобы пялиться на нас, как придет охота».
Китти не хотела есть ланч, думая о пустом месте за столом, – в отличие от большинства здешних обитателей, Джонни поехал домой, встречать Рождество с семьей.
После ланча все дремали в своих креслах (рты открыты – храп, храп) или разошлись по своим палатам «прилечь». Китти со скрежетом подвезли к телевизору. На экране женщина в черно-белом целый фильм кричала на мужчину, а в конце вышла за него замуж.
– Простите, я опоздала, но сегодня на дороге столько машин…
Пятничная Мамаша! Вот она входит в дверь, болтая с Помыкашкой, как с лучшей подружкой.
– Не волнуйтесь, Китти разницы не понимает.
– Простите, – вмешалась Китти, – вы разве не видите, что я нахожусь в двух шагах от вас?
– Что ты там говоришь, дорогая?
Пятничная Мамаша вечно задавала дурацкие вопросы. И она, и Китти понимали – ей не разобрать лепета, доносившегося изо рта дочери, но отчего-то не оставляли попыток.
– Я, блин, вообще не хотела, чтобы ты приезжала! Я хочу домой к Джонни!
– Она вроде бы немного расстроена, – прошептала Пятничная Мамаша.
– Боюсь, у нас тут пара проблем.
Помыкашка отвела Пятничную Мамашу в сторону, но до Китти долетела отдельные фразы:
– Все еще не прошла привязанность к этому молодому человеку… волноваться не о чем… но я решила, вам стоит знать…
Пятничная Мамаша кивала.
– Скажи, о чем вы шептались! – потребовала Китти, когда Пятничная Мамаша вернулась к ее креслу. По телевизору уже шел другой фильм: на экране отец спорил со своей маленькой дочкой. От этого Китти стало как-то тягостно.
– Какая ты сегодня разговорчивая! – делано веселым голосом сказала Пятничная Мамаша. – Как ты себя чувствуешь?
– Хреново, – это новое слово Китти подобрала за одной из медсестер. Красиво звучит – коротко и емко. Хре-ново, хре-ново… Жаль, что никто не понимает. В душе Китти рос гнев, и она запела.
– Ты выглядишь вполне счастливой. – Мамаша потянулась к ней с объятиями, но Китти отвернулась, и Пятничная Мамаша только погладила ее по руке. Это бесило еще больше.
– Ребенком ты всегда любила Рождество, – с деланым оживлением продолжала она. – Помнишь тот год, когда ты проснулась, а в саду для тебя домик Вэнди? Нам с твоим отцом пришлось немало потрудиться, собирая его за ночь, чтобы ты не увидела раньше времени. Но оно того стоило – личико у тебя было просто волшебное!
В глазах Пятничной Мамаши стояли слезы.
– Что со мной произошло? – требовательно спросила Китти. – Как я здесь оказалась? Ты все говоришь о несчастном случае, но что это был за случай? В море, что ли? Или я упала с лошади, как Морис со своего велика? Скажи, что со мной случилось?
– Я очень хотела бы понять, что ты говоришь, очень!
Китти начала бить по креслу рукой.
– Скажи мне, скажи, скажи!
Пятничная Мамаша встала и пригладила черную юбку, слишком тесную ей в талии. Обычно она приезжала в брюках.
– Прости, я только что приехала, но я не могу, не могу это видеть…
И выбежала, не прибавив ни слова. Вот так здорово живешь… Ну и скатертью дорога. Кто-то переключил канал, и на экране появился специальный рождественский выпуск «Жителей Ист-Энда».
Но сюрпризы для Китти не кончились.
– К тебе новый гость! – с притворным энтузиазмом воскликнула Помыкашка.
Джонни! Он приехал за ней!
Лаковые туфли. Серые брюки. Темно-синий пиджак.
Нет! Не-е-ет!
– Ну, будет, будет, Китти. – Помыкашка подошла и встала рядом, башней возвышаясь над инвалидным креслом. – Не надо снова биться головой!
Она протянула руку к человеку с дряблым лицом и в темно-синем пиджаке с серебряными пуговицами. Гость держал большой блестящий красный подарок.
– Подойдите! – И обернулась к Китти: – Разве ты не хочешь поздороваться с папой?
Этот человек – ее отец? Не может быть! Отцы – это приятного вида мужчины в телерекламе, которые насыпают в тарелки хлопья, чтобы их дети выросли большими и сильными, но только если будут кушать хлопья именно этой марки, другие совершенно не годятся. А еще отцы ведут своих дочерей под руку к алтарю и плачут от счастья.
Дряблая Физиономия не казался способным ни на то, ни на другое. Более того, Китти отчего-то была уверена, что в прошлом он совершил нечто отвратительное. Она не могла вспомнить что, но при виде «гостя» ее переполнило бешенство.
– Пошел прочь! И забери свой чертов подарок! – Китти попыталась оттолкнуть сверток.
– Я не вполне понимаю, что ты говоришь, дорогая, но…
Бац!
Черт, больно!
– Быстрее, кто-нибудь, подойдите сюда.
Выпав из кресла, Китти застонала, так заболела рука.
– Вызовите помощь! – заорала Помыкашка. – У нас здесь экстренный случай! Кто-нибудь, помогите мне ее поднять!
– Позвольте, – пришел на помощь Дряблая Физиономия.
– Нет! Пошел к чертям от меня!
– Мне кажется, будет лучше, если вы уйдете. Китти что-то развоевалась.
Вот-вот, и повторяй это почаще. Что бы ни натворил Дряблая Физиономия – а Китти чувствовала, что за ним точно что-то числится, – он совершил нечто ужасное. Просто чудовищное.
