Тяжелое чувство исторической вины
Дитер Знгелаге

Дитер Энгелаге родился в 1959 году, в детстве пережил гибель отца на фронте и смерть младшего брата от голода, а после войны – перемещение из родных мест. Получил образование в Техническом институте Ильменау и дополнительное в Московском энергетическом институте. Профессор, доктор технических наук, автор многих публикаций по вопросам электроэнергетики, теоретической электротехники. Инициатор и организатор нескольких международных конференций в области электроэнергетики.

Предварительные замечания

Непосредственно после издания моей книги «Im Visier der Uransucher – 40 Jahre Uranerkundung in der Oberlausitz» («В поле зрения поисковиков урана – 40 лет разведки урана в Оберлаузитце»), которую можно было купить в конце 2012 года в книжных магазинах, появилась книга Бориса Лашкова «Auf Uransuche hinter der Elbe» («Поиски урана за Эльбой»). Произошло то, что и должно было произойти, – оба автора установили контакты и возник обмен интересными мыслями. Наши переговоры привели к проекту публикации биографий ровесников (мы почти одного возраста, 75–76 лет), в которых каждый в своей профессии может вспомнить о немецко-русских взаимоотношениях.

Начало

Я родился в 1939 году примерно в 80 км к востоку от Одера в деревне Лаубниц округа Зорау к радости родителей, бабушек и дедушек. Шестью годами позже, в июне 1945 года, оставшаяся часть семьи – моя мать, дедушка и я, шестилетний ребенок, перебралась в деревню Дёббрик вблизи Коттбуса, примерно в 60 км к западу от Одера. Жители деревни, которая расположена на реке Шпрее, говорили на одном из славянских языков по-лужицки (по-сорбски). С 1945 года по Одеру была установлена новая граница между Германией и Польшей.

Что же произошло? Развязанная нацистской Германией в 1959 году Вторая мировая война вернулась туда, откуда она началась. Державы-победительницы СССР, США и Англия постановили начать после войны «политическое и географическое преобразование Германии, денацификацию, демилитаризацию и репарационные поставки в пределах новых границ неопасной Германии» (Конференция в Ялте). Германия вызвала две мировые войны, в ходе которых погибло примерно 70 млн человек, а также был причинены огромный материальный ущерб и горе миллионам людей. В Потсдамском соглашении в 1945 году державами-победительницами в согласии с эмигрантскими правительствами Польши и Чехословакии постановлено (архив документов Германии по-английски и по-немецки): Статья III, абз. 1: «Армии союзников оккупируют всю Германию, и немецкий народ начинает искупать страшные преступления, совершенные под руководством тех, которых он открыто принимал во времена их успехов и которым он вслепую повиновался». Статья XIII, абз. 2: «Три правительства обсудили вопрос со всех точек зрения и признают, что должно проводиться переселение немецкого населения или его отдельных частей, оставшихся в Польше, Чехословакии и Венгрии, в Германию» (по-английски Transfer of population = переселение населения).

В соответствии с постановлениями Потсдамского соглашения оставшиеся в живых члены моей семьи должны были покинуть родину и начинать все заново к западу от Одера. Это перенесение восточной границы на запад не было, как сегодня иногда представляют, самоуправством русских и поляков, оно было следствием результатов Второй мировой войны и точкой зрения держав-победительниц в Потсдамском соглашении. Начавшееся в конце войны бегство множества людей в направлении запада было следствием страха перед «славянским недочеловеком», образ которого нацистская идеология вбивала в немецкие головы, но также и страхом перед возмездием за убийства немецкими захватчиками во время войны на востоке.

Во всех затронутых войной странах были многочисленные семьи, оплакивавшие своих погибших близких. Моя судьба всего лишь одна из многих, и мне хотелось бы, чтобы это именно так и понималось. Мой дедушка рассказывал мне, что когда мне исполнилось шесть лет, солдаты советской армии, чтобы добраться до Берлина, двигались по нашей деревне Лаубниц с высокой скоростью. Русские заходили в крестьянские дома, видели на входе Иисуса на кресте и всегда говорили «распятие, не фашисты» и уходили или просили есть, пить и часы. Мой дедушка часто говорил мне, когда вспоминал это время: «Упаси Бог, если нам отплатят тем же, что мы причинили полякам и русским». Так он отобразил мне, как только можно было объяснить мальчику, то, что он узнал от его двух сыновей во время их отпуска на родину. Оба хотели осуществить свои мечты в сельском хозяйстве в качестве коневодов или скотоводов, но погибли один под Ленинградом, а второй под Сталинградом. Моя мать, по-христиански мыслящая и жившая, горевала по своему мужу, моему отцу, и по моему младшему брату, умершему в конце 1945 года от голода. Все эти переживания оставили глубокий след во мне и существенно сформировали мой образ мыслей, но также и мой послевоенный интерес и любопытство к тем людям из России и Польши, о которых говорили тогда так пренебрежительно.

Мой первый русский контакт – русская компания летом 1945 года на реке Шпрее

После переселения (в ФРГ это называется изгнанием) из нашей родины в Лаубнице в сорбскую деревню Дёббрик моя мать, мой дедушка и я нашли пристанище у крестьянина в свободном помещении для приготовления кормов рядом с коровником. За работу на поле и в конюшнях мы могли бесплатно есть и пользоваться ночлегом. Прошел слух, что на излучине Шпрее, на удалении всего лишь примерно одного километра, русские разбили лагерь. Возникли страхи, которых мы, дети, не понимали. Сначала три любопытных мальчика, в том числе и я, пошли к Шпрее, и мы приблизились несколько боязливо к солдатам, звавшим нас словами, которых мы не понимали, и подзывавшим жестами. Когда мы пришли, солдаты были в восторге, да и мы смеялись и улыбались. Один солдат играл на аккордеоне, другой подыгрывал на чем-то в такт, позже я узнал, что это была балалайка. Еще один солдат пришел с солдатской посудой, полной молока, которое мы должны были выпить, к нему дали черный хлеб. Мы глотали так быстро, как только могли, а хлеб взяли и с собой. Когда мы вернулись, то отвечали на расспросы перепуганных старых сельчан. Тем не менее с согласия родителей мы пошли снова к русским на следующий день с жестяными чайниками и получили молоко, которое они давали нам из бочки. Мы бегали ежедневно к русским на Шпрее, с которыми у нас устанавливались все более дружелюбные отношения. Мы очень жалели, когда русские уехали, и нашли вскоре способ утолять голод «мелкой кражей морковки с крестьянских полей».

В сентябре начались занятия в школе без бумаги, без учебников, без всего. Не было и школьного ранца. Несколько учеников пришли с грифельными досками и мелом. Наш крестьянин дал мне половину грифельной доски, другую половину получил его внук в деревне Зилов. В дёббрикской школе с двумя помещениями учились ученики с 1-го по 4-й класс и с 5-го до 8-го класса. У младшей группы занятия были в первой половине дня.

Активные нацистские преподаватели были уволены, пришли более молодые, так называемые новые преподаватели с сокращенным образованием. Наша новая преподавательница, фрейлейн Рауш, сказала однажды фразу, которую я сохранил в своей памяти: «Придет время, когда вся военная разруха исчезнет и будут построены новые дома. Но разруха в головах может сохраниться дольше». Мы этого не понимали. Мы думали, что все-таки можно быстрее изменить мысль или мнение, чем построить дом.

Теперь мне 75 лет, в 1989/90 годах изменилась политическая карта Европы. Антисоциалистическая и антикоммунистическая пропаганда стала снова в ходу. Незаметно протаскивается переоценка истории Второй мировой войны. Следует напомнить и о недавних событиях. В 2014 году Крым, присоединенный украинцем Хрущёвым к Социалистической Украине в 1964: году, принадлежит снова России. Сегодняшнее развитие событий в Украине несет все признаки антирусской пропаганды. Олимпийские игры в Сочи в 2014: году прошли в сопровождении антирусской травли. К сожалению, я наблюдаю, как разруха в головах воссоздает иногда снова образ злого русского, хотя питательная среда – разруха в головах – и окрашена в другой цвет!

Моя учеба в старших классах и русская комендатура в Котбусе

Уже упомянутая преподавательница поддерживала постоянный контакт с родителями. В конце четвертого класса она пришла к моей матери и порекомендовала перевести меня в школу Шмельвитца, одного из удаленных районов Котбуса, в 5 км от Дёббрика. Там была начальная школа с 8 помещениями, с химическим и физическим образованием и с обучением русскому языку, и мое поступление в среднюю школу оказалось возможным. С 5-го класса я ездил ежедневно на велосипеде в Шмельвитц, бродил после школы по району и нашел, кроме всего прочего, русскую комендатуру на аллее Пушкина в Котбусе. Снова возникло любопытство к русским, которые были уже нашими знакомыми на излучине Шпрее. Однако я думал теперь о помощи для занятий русским языком. С 9-го вплоть до 12-го класса (аттестата зрелости) я ездил с моим другом Клаусом Зоммером к входным воротам, чтобы исправлять мои русские работы. С немногими русскими словами, тем не менее, удавалось добиться понимания. Время от времени мы передавали как признание маленькую бутылку шнапса русским дежурным – «за дружбу», так называлась тогда эта благодарность. Мы замечали, как бутылки быстро прятались, так как такие подарки не разрешались. Но мы приготовили отговорку: мы – члены организации Немецко-советской дружбы ГДР (DSF), а между друзьями это позволительно.

Не так весело, как на переговорах с жестикуляцией в комендатуре, было после смерти Сталина 5 марта 1953 года. Предстояли экзамены, их результат решал перевод в 10-й класс. Указание принять участие 9 марта в траурной процессии в Котбусе в связи со смертью Сталина не встретило у нас большого воодушевления. Дождливая холодная погода, с одной стороны, и закрытые лавки с мороженым, с другой стороны, не способствовали нашему настроению, но мы шли, тем не менее, подчиняясь долгу. На улицах звучала музыка и текст песни «Бессмертные жертвы, вы ушли», определяя мои эмоции. Несмотря на нежелание участвовать в процессии, мы ценили Сталина за его слова «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается».

Теоретическая электротехника в институте Ильменау и наша Людмила

Серьезная жизнь началась учебой с 1957 по 1962 год. Моя мать зарабатывала на жизнь слесарем в ремонтном предприятии Немецкой железной дороги. Она и ее коллеги хотели, чтобы я сначала овладел профессией и только потом поступал в институт. «Если ты не справишься с учебой в институте, то без профессии ты будешь никем». Такие наставления не помогли.

После учебы мое и моей жены любопытство к людям в Советском Союзе побудили нас провести \к дней нашего свадебного путешествия в 1964 году в Москве, Ленинграде и Новгороде.

Преподаватели Технического института в Ильменау, особенно профессор доктор Филиппов, директор института общей и теоретической электротехники, своим призывом к научной работе, который стал мне известен из информации института, воодушевил меня. Так я стал ассистентом и позднее познакомился с ним – болгарином, который учился в известном немецком берлинском институте в Шарлоттенбурге, говорил по-английски, по-французски и по-русски и был признан в мире. Снова и снова он с воодушевлением указывал на знаменитых русских ученых физики, математики и электротехники и на русскую литературу, которая находилась в библиотеке института в Ильменау. Вместе с тем он умело пробуждал наш интерес к русскому языку.

Неделю за неделей, из года в год с самоотдачей и стремлением к точности нашего правильного русского произношения занималась Людмила, русская жена немецкого профессора математики Шмидта. На каникулах мы съездили в Ленинград и Ригу. Наряду с немецкой мы стали все чаще использовать также русскую и английскую специальную литературу, особенно для дипломной работы. Область работы относилась к теории, расчету и сооружению магнитного измерительного усилителя для слабых напряжений Юехр-6 вольт. После моей дипломной работы я работал три года как инженер по исследованиям в промышленности и после этого в 1965-71 годах ассистентом у профессора Филиппова в Ильменауском институте. Здесь я работал в новой исследовательской группе «Криоэлектроника – сверхпроводящие элементы, состоящие из тонких слоев».

К профессору Филиппову приезжали ученые из-за границы, его книги о нелинейной электротехнике и его серия «Карманные книги электротехники» сделали его всемирно известным. Для нас, молодых ученых, открылась атмосфера интернационализма, основанная на обоюдном внимании и уважении, неизвестная представителям сегодняшнего враждебного отношения к иностранцам. С некоторыми докторантами из Советского Союза (Москвы, Киева), Болгарии, Чехословацкой Республики, Венгрии, Вьетнама, Египта в институте сложились почти семейные отношения. В течение четырехлетней работы ассистентам на кафедре теоретической электротехники следовало каждый год готовить публикации. Стали возможными пребывания за границей, чтобы научиться международным выступлениям и работе. На международных научных конференциях, на которых докладчики говорили по-русски и по-английски, мы могли не только расширять наши знания языков, но и, заботясь о гостях, знакомиться со специалистами. Часто на заседаниях сессии «Теоретическая электротехника» разговаривали по-русски. Я посетил в Болгарии с исследовательскими целями Технические институты в Софии и Варне, в Чехословацкой Республике – Технический институт в Братиславе и в СССР.

Один год в Московском энергетическом институте – дополнительная учеба в 1970/71 гг.

Московский энергетический институт

После получения ученой степени с оценкой «отлично» я втайне надеялся в будущем на работу преподавателя высшей школы. Это требовало свидетельств о работе за рубежом и права преподавания в институте. Технический институт в Ильменау располагал договорами о научном сотрудничестве с институтами во всех социалистических странах. Я претендовал на учебу в Московском энергетическом институте с целью на основе моих прежних исследований приобрести дальнейшие сведения в области магнитных тонких слоев для вычислительной техники. В 1970/71 учебном году я работал на факультете «Автоматика и вычислительная техника» на кафедре профессора доктора наук Шамаева. В это время я посетил Ленинградский политехнический институт, в котором проводилась конференция «Сверхпроводимость в электротехнике». Дальше я уделил внимание дидактике и педагогике образования в высшей школе и решению так называемой проблемы времени учебного материала в университетах и институтах. Поэтому я оставался еще несколько дней в Политехническом институте Ленинграда и позже побывал также в Политехническом институте Киева.

Пребывание оказалось чрезвычайно полезным для моих научных проектов. Особенно ценными были разнообразные международные контакты с людьми из различных республик Советского Союза, Египта, Сирии, Анголы, Кубы и, конечно, из Польши, Чехии и Болгарии (группа Анны Витальевны). В течение 10 дней мы посетили союзные республики Армению, Грузию и Азербайджан и были сердечно приняты повсюду. Благодаря Анне Витальевне мы группой из Ь человек познакомились с русскими писателями, музыкантами и художниками. Наглядно и с указаниями на многочисленные культурные возможности в Москве она рассказала нам об исторических традициях и связях русской, немецкой и европейской культур.

Незабываемы многочисленные концерты и представления в Кремлевском дворце, Концертном зале им. Чайковского и Большом театре, посещения Третьяковской галереи, музея Пушкина и других. В выходные меня сопровождала Вера Семенова, симпатичная привлекательная студентка, с которой я познакомился в очереди за билетами в театр. Было только два конфликта с нею: она хотела говорить со мной по-немецки, а я по-русски, и она всегда отказывалась в буфете музея от моего предложения 100 г сметаны! Известный в ГДР и во всем мире Курт Мазур часто дирижировал в концертных залах Москвы и других городах Советского Союза. К 200-летию со дня рождения Бетховена в Советском Союзе было проведено большое количество концертов, представленных также дирижером Мазуром. Моя жена приехала в Москву в феврале 1971 года на наш общий день рождения. В это время я посетил также Киевский политехнический институт, и мы встретили здесь нашего дирижера Курта Мазура на гастролях.

Студенты дополнительного образования (кандидаты технических наук, стажеры) Московского энергетического института жили на Лефортовском валу 8, корпус интерната 4

Наша дежурная заботилась о порядке и у нее была привычка проводить собрание с землячествами раз в 4 недели. Для нас, граждан ГДР, это понятие связывалось с теми землячествами в Западной Германии, которые не хотели признавать результаты Второй мировой войны и стремились к возврату немецких восточных областей. Но по-русски это слово приобретало другой смысл. Нам было неловко на этих собраниях, так как в наших комнатах всегда отмечался лучший порядок по сравнению с другими нациями. Поэтому другие землячества по-дружески подкалывали нас. В этой связи мне вспоминается один анекдот. Если венгр, поляк, чех или русский получает денежную премию, то он идет поесть, выпить или берет отпуск. Немец же покупает себе новые занавески!

На фотографии празднование дня рождения нашей языковой группы с польскими, русскими, чешскими и немецкими студентами дополнительного образования. В центре фотографии наша обаятельная Анна Витальевна, справа Дитер Энгелаге

Руководство Московского энергетического института заботилось о международных контактах многочисленных иностранцев также при проведении интернационального осеннего бала. Из Чехии и ГДР прибывало пиво, из Польши водка, а из Москвы блюда (борщ, солянка и антрекот).

Высокопроизводительные трансформаторы в Берлине, Тольятти и Запорожье

Непосредственно после возвращения из Москвы мне предложили занять с 1971 года должность технического директора на трансформаторном заводе в Берлине (народное предприятие ГДР, примерно 5000 работников). Началась новая фаза сотрудничества со специалистами Советского Союза в области электроэнергетики, в частности строительства трансформаторов высоких напряжений и производительности. Чтобы осуществлять передачу электроэнергии на огромные расстояния, в СССР требовались специальные исследования крайне высоких напряжений – более чем 1150 000 вольт переменного тока и 1 500 000 вольт постоянного тока. В ГДР и других западноевропейских странах были достаточны напряжения максимум "400 000 вольт переменного тока, в этом отношении мы смогли перенять многочисленный опыт строителей трансформаторов. Мы экспортировали наши высокопроизводительные трансформаторы для сооружения энергетических сетей 400 кВ в Грецию, Болгарию и арабские государства.

У нас были серьезные научные контакты с комбинатами электроэнергетики в Тольятти и Запорожье. В июне 1973 года я получил задание возглавить делегацию с шефом управления качеством продукции Баумертом, нашим руководителем лаборатории высокого напряжения Бахом и руководителем производственного профсоюза Фишбахом для подписания соглашения о сотрудничестве с трансформаторным заводом в Тольятти на Волге. Произошли интересные переговоры с директором предприятия Русаковым, техническим директором Красновым и главным конструктором Гусаровым. Мы подписали договор об обмене документацией по расчету и изготовлению трансформаторов, а так же по обмену отпускниками. Вместе с нашими хозяевами 21.06.73 мы смотрели по телевизору футбольный матч СССР против Бразилии, в котором Бразилия выиграла с небольшим счетом 1:0. Тем не менее это событие послужило поводом для уютной встречи.

На следующий день я поехал в новый Тольяттинский политехнический институт и получил глубокое представление об обучении и исследованиях. В то время я был признан почетным профессором электротехники, и поэтому меня интересовали новые институты в Советском Союзе. Благодаря щедрому финансированию профиль исследований определялся автомобилестроением, сконцентрированным в Самаре.

С комбинатом «Запорожский трансформатор» мы развили интенсивную кооперацию в технике изготовления электрических обмоток и высушивания изоляционной бумаги, а также обработки магнитных сердечников. Рамочные соглашения сотрудничества на 1970–1975 годы были согласованы, и у меня вместе с руководителем конструкторского бюро Барцом и исследовательским инженером Фидлером появилось задание разработать конкретные цели совместной работы на период 1974-75 годов. Сюда относилось в том числе высушивание обмотки трансформаторов керосином, специальные методы конструирования с опорой на компьютер. На переговорах в Берлине и в Запорожье меня всегда поражали выступления генерального директора Иванова и его профессиональные знания. Он гордо заявлял, что он инженер, а не экономист. (У заводских директоров в ГДР это было иначе.) Он находил также время для участия в специальных тематических беседах, которые велись, например, с техническим директором Трояном, руководителем конструкторского бюро завода Малешковым и руководителем лаборатории технологии высушивания керосином. Исходя из наших потребностей, мы искали специалистов по расчетам электричества, по конструкции и изолирующей технике.

На трансформаторном заводе Берлина мы получили из запорожских вертикальных намоточных машин цилиндрические катушки для изготовления высокопроизводительных трансформаторов. Они располагали существенно более высокой продуктивностью, чем наши горизонтальные машины. Катушки длиной примерно Ч м опускались вертикально на грунт. Фундаменты этих намоточных машин должны были устанавливаться на глубине 5 м в землю, чтобы они смогли нести примерно 20-тонный вес катушки. Для ввода в эксплуатацию первой намоточной машины в Берлин приехал генеральный директор Иванов с делегацией. Для приветствия собрались на полчаса примерно 200 сотрудников в большом проверочном зале высокого напряжения для трансформаторов. Приехали двое передовиков производства из Запорожья, чтобы обучить наших мотальщиков работе на новой машине Зал восторженно реагировал, когда делегация взошла на подиум и наш заводской директор приветствовал гостей. Переводчица совершила смешную ошибку при переводе слова «ударник», когда она приветствовала обоих мотальщиков словами «мы рады, что нам на помощь приехали двое ударных рабочих», вызвав смех в зале.

Обычно на наших встречах мы также отводили время на знакомство со страной и культурой. Технический директор Троян сопровождал нас в поездках за город, в том числе и на моторной лодке. В Самарской области нас поразила «жемчужина России» – разлив Волги с «маленьким морем», плотинным озером длиной с севера на юг 200, км и Жигулевскими горами.

Город Запорожье сформирован рекой Днепр, островом Хортица и плотинным озером (построено в 1947–1955 годах). Генеральный директор Иванов и технический директор Троян предприняли с нами поездку на Днепр, и мы почтили колыбель запорожских казаков на острове Хортица. Сильные впечатления!

В школе преподавательница рассказала нам о картине художника Ильи Репина 1891 года, на которой изображено, как казаки пишут письмо турецкому султану. Вечером мы отдохнули с нашими хозяевами в летнем доме комбината на острове Хортица, обменялись впечатлениями и анекдотами, хорошо поели и выпили, но не стали писать письма нашим правительствам.

Энергетический институт в Циттау и Московский энергетический институт (MEI)

Город Циттау с 35 000 жителей находится на границе трех государств: ФРГ (ГДР), Польши и Чешской Республики. С одной стороны, назначение в 1975 году профессором на кафедру электротехники в Циттау меня воодушевляло, так как речь шла о создании новых специальностей и сфер исследования, с другой стороны, моя мать и родители жены жили всего лишь в примерно 120 км. Разумеется, я не мог принять назначение сразу, так как мы в Берлине как раз подготавливали инновационную энергетическую установку и министр отказался сменить технического директора. Несмотря на это, я до 1978 года использовал каждую командировку в Москву, чтобы поддерживать контакты в Московском энергетическом институте у профессора Шамаева, профессора Веникова и проректора профессора Надеждина для научного сотрудничества с институтом в Циттау.

Во время одного из посещений я ближе познакомился с профессором Вениковым, академиком, который пользовался мировой известностью благодаря его книгам и публикациям по планированию, расчетам и моделированию систем электроэнергии. Я согласовал свои научно-исследовательские проекты в ГДР с комбинатами техники электроэнергии и автоматизации. Моей целью было сооружение научно-исследовательского центра для приложения оптической электроники, проводников световых волн и микропроцессоров в информационной технике и технике защиты систем электроэнергии. Поэтому возникли контакты с кафедрой техники защиты профессора Федосеева на факультете систем электроэнергии. Мы достигли соглашения, и 1979 год я начал с оформления договора в Циттау.

Между институтом в Циттау и МЭИ уже был заключен договор об обучении техников для ГДР в области ядерной энергетики, и поэтому соглашение было быстро заключено. Профессор Федосеев написал замеченную в мире книгу о релейной технике защиты и ушел на пенсию в 1979 году. В качестве наследника пришел профессор Морозкин, который обладал опытом в области вычислительной техники, и поэтому был хорошим партнером для моих инноваций в информационной технике. Наш договор о сотрудничестве кафедр на период 1980-85 годов был утвержден. Возникли тесные исследовательские контакты между сотрудниками профессора Морозкина и моей лабораторией прикладной информационной техники, финансировавшейся промышленностью. Профессор Морозкин давал отзывы для моих диссертантов и так же я для его соискателей. В результате сотрудничества наших коллективов возникло учебное пособие «Автоматизация электроэнергетических систем».

В институте Циттау каждый год проводились международные научные конференции по различной тематике. На нашу конференцию секции электроэнергетической техники в Циттау в 1980 году приехали доцент доктор Горский и сотрудник Сибирского отделения Академии наук СССР в Иркутске. Моя семья устроила прием под открытым небом. Во время моего ответного визита в том же году с моим старшим научным сотрудником доктором Проске мы разработали план сотрудничества по обмену результатами исследований в области моделирования информационных систем.

Естественно, наши партнеры оказались отличными хозяевами и мы провели день и ночь на корабле института на озере Байкал, старейшем и самом глубоком (1,6 км) озере Земли. Мы удили рыбу, варили на берегу знаменитый рыбный суп – уху и во время похода познакомились с частью местной флоры и фауны. На память я получил маленький сибирский кедр в наш сад в горах Циттау.

К программе нашего сотрудничества с МЭИ принадлежал также обмен сотрудниками наших кафедр во время отпусков. Из-за ограничения обмена марок на рубли и наоборот мы договаривались о частном денежном обмене. В Циттау мы давали марки посещающим нас москвичам, а в Москве мы получали от них рубли. Во время отпусков мы знакомились со страной и людьми, происходили многочисленные встречи на квартирах и дачах. Хорошо запомнились вечера песни с русскими и немецкими народными песнями.

В знак признания моих заслуг в организации сотрудничества я был приглашен на юбилейную конференцию «50 лет Московского энергетического института», проходившую в Москве с 8 по 11.12.1980. Мой коллега профессор Морозкин докладывал о состоянии автоматизации энергосистем по комплексной программе МЭИ. Далее выступали известные мне коллеги кафедры с результатами из их исследовательских областей: Дорогунов, Барабанов, Васильев, Алексинский, Корбаев, Казанский, Морозов, Грушинский, Коптелин, Темкин, Айчанов, Кобаев. Мой доклад касался результатов проводников световых волн для передачи сигналов в трансформаторной подстанции Дрездена.

Международный симпозиум по теоретической электротехнике

В Техническом институте Ильменау (ГДР) также проводились международные конференции, причем по инициативе моего преподавателя и директора Института общей и теоретической электротехники профессора доктора Филиппова каждый год проводилась сессия «Избранные проблемы теоретической электротехники». В 1975 году возник договор между кафедрами теоретической электротехники Ильменауского технического института (профессор Филиппов), Московского энергетического института (профессор Ионкин) и Братиславского технического института (профессор Бенда) с целью обсуждения тематики обучения и исследований. Из этого проекта развился Международный симпозиум по теоретической электротехнике, который проводился с интервалом 2 года в различных институтах и в котором я регулярно принимал участие с докладами. Я охотно вспоминаю симпозиум 1985 года в Московском энергетическом институте, на который меня пригласил профессор Демирчан, заведующий кафедрой теоретической электротехники,

Обмен идеями и многочисленные обсуждения на вечерних встречах создали основу для расширения познаний также в области культуры и образа жизни людей в различных странах. Последовали симпозиумы Международной конференции по теоретической электротехнике (ISTET) в 1987 году в Ильменау, в 1989 году в Будапеште и организованный мной в 1991 году симпозиум в Техническом университете Котбуса, на который, к сожалению, не смог приехать ни один представитель кафедры МЭИ из-за политических изменений в 1989/90 годах.

Наконец, стоит вспомнить еще о моем последнем участии в юбилейной конференции «100 лет трехфазного асинхронного электродвигателя» с 2. по 10.12.1989 в Московском энергетическом институте. Это была конференция особого сорта. На конференции обсуждались научные проблемы, но в паузах и вечером проявлялась озабоченность и возникало много вопросов, а что же получится из политических изменений 1989/90 годов. Эта поездка в Москву была моей последней командировкой и осталась в памяти особенными воспоминаниями о стране и людях.

В моей профессиональной работе я искал и всегда находил в Советском Союзе и других социалистических странах заинтересованных людей для общих проектов в обучении и исследованиях. Наука содействовала взаимному пониманию и дружбе.

Наше свадебное путешествие привело нас в 196Э году в Москву и Ленинград, и теперь, через 50 лет, в 2014 году мы в связи с нашей золотой свадьбой провели опять отпуск в России.