Пятая колонна
29 сентября 2004 года «Комсомолка» напечатала интервью с Владиславом Сурковым, зам. главы Администрации Президента. Россия рисовалась здесь в виде осажденной крепости, мало того: «В осажденной стране возникла пятая колонна левых и правых радикалов».
Упоминание о «пятой колонне» вызвало живую дискуссию, поскольку, как заметил один из комментаторов, оно означало деление граждан на «своих» и «врагов». Особо бдительные умы обратились к русскому прошлому; результатом стала серия книг о «пятой колонне» на Руси от древности до наших дней.
О «врагах внешних и внутренних» говорил уже Демосфен. Но «пятой колонной» «внутренних врагов» стали называть лишь в XX веке. Во всех справочниках это выражение до недавнего времени приписывалось испанскому генералу Эмилио Мола, который осенью 1936 года возглавлял наступление франкистов на Мадрид.
«Я брошу на Мадрид четыре колонны, но только пятая начнет наступление» – эти слова генерала привела Долорес Ибаррури 3 октября 1936 года в органе испанской компартии «Мундо обреро». «“Пятая колонна” находится внутри Мадрида, и в первую очередь надо разгромить ее», – разъясняла Ибаррури для непонятливых.
Существование затаившейся в городе «пятой колонны» оправдывало массовые политические репрессии. 7 ноября начались регулярные расстрелы заключенных без суда и следствия. К началу декабря было расстреляно не менее 5 тысяч «подозрительных лиц» – по большей части священники, предприниматели и представители интеллигенции.
О «пятой колонне» Мола говорил то ли по радио, то ли на встрече с иностранными журналистами в своей штаб-квартире, но когда именно – неизвестно. Уже две недели спустя после статьи Ибаррури одна из мадридских газет называла автором этих слов генерала Кейпо де Льяно, а корреспондент лондонской «Таймс» – генерала Франко.
В «Испанском дневнике» Михаила Кольцова от 1 ноября 1936 года эти слова произносит другой генерал-франкист – Хосе Энрике Варела. Варела будто бы «объявил, что фашистская армия наступает на Мадрид пятью колоннами (…); пятая колонна – это фашистское подполье самой столицы. Он приглашает иностранных корреспондентов принять участие в торжественном въезде в покоренный Мадрид».
Однако никаких подтверждений того, что Мола или кто-либо другой из франкистов когда-либо говорил о «пятой колонне», не обнаружено до сих пор. Английский журналист лорд Сент Освалд впоследствии утверждал, что выражение «пятая колонна» появилось в его телеграмме, посланной в «Дейли телеграф» из Мадрида в сентябре 1936 года.
Все указывает на то, что идея «пятой колонны» возникла не среди франкистов, а по другую сторону баррикад – в республиканском Мадриде.
У «пятой колонны» были предшественники в XIX и даже в XVIII веке. В начале франко-прусской войны 1870–1871 гг., когда пруссаки готовились к разгрому Наполеона III, Проспер Мериме писал теще французского императора, графине Марии Монтижо: «Увы, даже если бы вторжение было отражено, опасность еще не была бы предотвращена. Существует четвертая армия г. Бисмарка, и находится она в Париже». Любопытно, что это письмо о «четвертой армии» Бисмарка было опубликовано как раз в 1936 году.
Задолго до Мериме, когда якобинская Франция сражалась с войсками антиреволюционной коалиции, Робеспьер предупреждал, что у иностранных дворов есть «два рода армий: одна из них находится на наших границах (…); другая, более опасная, находится среди нас: это армия подкупленных шпионов, мошенников, которые проникают всюду, даже в народные общества» (речь в Якобинском клубе 21 ноября 1793 г.). Какими способами боролись с этой «второй армией» якобинцы, известно каждому.
Как видим, «пятую колонну» находили во все времена, хотя называли ее по-разному. Лучшее объяснение этому феномену дано в классическом труде голландца Луи де Йонга «Немецкая пятая колонна во Второй мировой войне» (1956): «Под влиянием сильного, но безотчетного чувства страха, под влиянием раздражения, в обстановке беспомощности и неуверенности нарастает внутреннее напряжение. Возможность разрядить такое напряжение появляется в том случае, если люди могут найти в своей собственной среде тех, кого можно было бы заклеймить словом “враги”. Тогда страх обычно теряет свой таинственный и неоформленный характер; вместо беспомощности и неуверенности возникает непосредственная задача: бить врага в своих собственных рядах». И, что немаловажно, «отпадает необходимость искать настоящие глубокие причины неудач и поражений» (перевод А. Дьяконова).
Так возникают из небытия зловредные «ведьмы-колдуньи», «врачи-отравители», «банды шпионов и диверсантов» и т. д., вплоть до «пятой колонны левых и правых радикалов». «Людям уже трудно стало представить себе мир, в котором не существовало бы пятой колонны», – эти слова де Йонга сказаны как будто вчера.
