От великого до смешного
«От великого до смешного» – привычный, однако неточный перевод французского оборота «du sublime au ridicule». Впервые он появился в рассуждениях о литературных жанрах и стилях, поэтому вместо слова «grand’ (великое) используется «sublime’ – «возвышенное’, «высокое’, «величественное’. Слово же «ridicule’ означает не столько «смешное’ в смысле «забавное’, сколько «достойное смеха’, «смехотворное’, «нелепое’.
Толстой в «Войне и мире» саркастически замечает:
«Du sublime (он что-то sublime видит в себе) au ridicule il n’у a qu’un рas», – говорит он. И весь мир 50 лет повторяет: sublime! Grand! Nароléon lе grand!»
(«От величественного … до смешного только один шаг. … Величественное! Великое! Наполеон Великий!»)
Эта фраза была произнесена Наполеоном при весьма печальных для него обстоятельствах. 5 декабря 1812 года он оставил свою разгромленную армию и отправился в Париж в сопровождении генерала де Коленкура. 10 декабря император прибыл в Варшаву и остановился в Английской гостинице. Для решения вопроса о формировании добровольческого польского корпуса он вызвал к себе троих: французского посланника в Варшаве Доминика де Прадта, графа Станислава Потоцкого и Тадеуша Матушевича (министр финансов Герцогства Варшавского).
Их разговор – а вернее, длинный монолог Наполеона, изредка прерываемый репликами его собеседников, – приведен в книге Прадта «История посольства в Великое герцогство Варшавское» (1816). Беседа, скорее всего, была записана Прадтом в тот же день. Такова была дипломатическая практика, и так же записывал свои беседы с Наполеоном Коленкур. Сам Коленкур присутствовал при начале беседы, а потом слышал ее частично из соседней комнаты. Его записи в основных чертах совпадают с мемуарами Прадта.
Когда все собрались, Наполеон на какое-то время задумался, а после спросил:
– Как долго я нахожусь в Варшаве?.. восемь дней… да нет, два часа, – со смехом поправил он себя. После чего произнес: – От величественного до смешного только один шаг (курсив здесь и далее мой. – К.Д.).
Польские собеседники императора сказали, что рады видеть его в добром здравии и вне опасности.
– Опасность! ну что вы! – ответил Наполеон. – Я живу посреди волнений, для меня чем больше забот, тем лучше. Только бездельники короли жиреют у себя во дворцах; мое место на коне и в военном лагере. От величественного до смешного только один шаг.
Затем император, вопреки очевидности, стал уверять поляков, что все обстоит хорошо:
– Армия превосходна; у меня сто двадцать тысяч человек; я всегда побивал русских. Они не осмеливаются показываться перед нами. Это уже не те солдаты, что были при Фридланде и Эйлау.
Он долго и сбивчиво говорил, что полгода спустя, разбив русских у Одры, снова будет стоять на Немане; что всему виной климат; что противник ни на что не способен и во всех сражениях был побежден; что французские лошади не так выносливы, как русские; что, возможно, он слишком долго оставался в Москве.
– Что ж! такова великая арена политики: кто ничем не рискует, ничего не получит. От величественного до смешного только один шаг.
Как видим, знаменитая фраза всякий раз появляется неожиданно и не очень-то к месту, перебивая ход разговора. В самом конце, сообщает Прадт, Наполеон повторил ее «еще дважды или трижды» – настолько прочно она застряла у него в голове.
Об этой беседе многие узнали еще до выхода в свет мемуаров Прадта – от польских собеседников императора. Е. Тарле в книге «Нашествие Наполеона на Россию» цитировал (в своем переводе с французского) некое письмо, отправленное из Варшавы. Здесь слова Наполеона переданы так:
Я покинул Париж в намерении не идти войной дальше польских границ. Обстоятельства увлекли меня. Может быть, я сделал ошибку, что дошел до Москвы, может быть, я плохо сделал, что слишком долго там оставался, но от великого до смешного – только один шаг, и пусть судит потомство.
Тарле счел это свидетельство совершенно достоверным, и слова Наполеона чаще всего цитируются у нас по его книге. Однако «письмо из Варшавы» никак нельзя считать надежным и независимым источником.
Оно взято из сборника Н. Ф. Дубровина «Отечественная война в письмах современников» (1882). Неизвестны ни его дата, ни отправитель, ни происхождение, ни местонахождение. Согласно этому письму, в беседе с Наполеоном участвовал генерал Тайи, военный комендант Варшавы, что опровергается записями Прадта и Коленкура. Но главное – это письмо почти целиком повторяет хорошо известный документ, опубликованный под названием «Речь к французскому посланнику и к польским министрам, произнесенная Наполеоном в Варшаве во время бегства его из России». Частично «Речь…» согласуется с записями Прадта и Коленкура, частично же им противоречит – прежде всего там, где Наполеон рассыпается в похвалах польскому корпусу. Вероятно, ее источником были пересказы слов Наполеона, курсировавшие в Варшаве.
В начале 1813 года «Речь…» появилась во французском эмигрантском журнале «L’Ambigu» (Лондон); 20 апреля, уже по-немецки, – в «Русско-немецком листке» («Das russisch-deutsche Volksblatt», Берлин, № 9), а затем, в переводе с немецкого, в «Вестнике Европе» (1813, ч. 69, № 9/10). Заметим, что в «Вестнике Европы» фраза Наполеона переведена:
