Мне ненавистны ваши убеждения, но…
В пьесе Леонида Зорина «Коронация» (1968) герои-интеллигенты изъясняются сплошными цитатами. Есть среди них и такая:
– Вольтер сказал своему оппоненту: мне ваше мнение чуждо, но я готов отдать жизнь за ваше право его иметь.
Для тогдашнего советского зрителя эта мысль была новой. В настоящую моду она вошла лишь в перестроечные годы. Между прочим, ее цитировал Юрий Лотман в своих телевизионных «Беседах о русской культуре»: «Я ни в чем с вами не согласен, сударь, но я готов отдать жизнь за то, чтобы вы имели возможность высказать свои мысли».
Впервые это изречение появилось в книге англичанки Эвлин Беатрис Хилл «Друзья Вольтера», изданной в 1906 году под псевдонимом С. Г. Таллентайр:
«Я не одобряю того, что вы говорите, но я ценой собственной жизни буду защищать ваше право говорить это» – такой была теперь его позиция.
Речь шла об отношении Вольтера к книге Гельвеция «Об уме». Хилл не цитировала Вольтера, а лишь резюмировала его точку зрения. Однако неосторожно поставленные кавычки ввели читателей в заблуждение.
В 1963 году в Нью-Йорке вышла «Книга французских цитат» Норберта Гатермана. Здесь высказывание Вольтера приведено уже по-французски, как цитата из письма к Франсуа Леришу от 6 февраля 1770 года:
Господин аббат, мне ненавистно то, что вы пишете, но я готов отдать жизнь за то, чтобы вы могли продолжать писать.
Такое письмо действительно существует, однако в нем нет этих слов.
Известно, что Вольтер был противником фанатизма всякого рода и неутомимым проповедником терпимости к чужим взглядам. Вот некоторые из его высказываний:
Любите истину, но прощайте ошибку. («Рассуждения в стихах о человеке», II, 1738.)
В этой короткой жизни крайне жестоко преследовать тех, кто думает иначе, чем мы. («Рассуждение о терпимости» (1763), гл. 22)
Раздоры – великое зло человеческого рода, и единственное противоядие против них – терпимость. («Философский словарь» (1764), статья «Терпимость».)
Отношения Вольтера с Гельвецием были неровными. 27 октября 1740 года Вольтер писал ему: «Вы – ум, который я люблю и который необходим французам».
Но затем – по неизвестной причине – всякое общение между двумя мыслителями прекратилось до 1758 года, когда вышел в свет трактат Гельвеция «Об уме». В этой книге не было прямой критики религии, однако по существу отвергались религиозные основания морали. Трактат, осужденный католической церковью и Парижским университетом, был приговорен к сожжению, а Гельвеция вынудили дважды отречься от него.
Вольтер выступил в защиту преследуемого философа, хотя очень многое в его книге он решительно отвергал, в том числе проповедь эгалитаризма, глубоко чуждого Вольтеру. Историк Герхард Штенгер в статье «Вольтер и Гельвеций» приводит заметки Вольтера на полях трактата Гельвеция: «химера», «детский лепет», «какое убожество!», «какой шалопай!», «наглец!»; но также: «хорошо», «это правильно», «очень хорошо».
В 1770 году вышел в свет третий том вольтеровских «Вопросов по поводу Энциклопедии». В статье «Человек» Вольтер писал:
Я любил автора книги «Об уме». Этот человек был лучше, чем все его враги, вместе взятые; но я никогда не одобрял ни ошибок его книги, ни тривиальных истин, которые он напыщенно изрекает. Я открыто выступил на его стороне, когда глупцы осудили его даже за эти истины.
Возможно, именно этот фрагмент и стал источником легендарной фразы. Хотя еще ближе к ней высказывание американского просветителя Томаса Пейна:
Я всегда упорно отстаивал право каждого человека на свое собственное мнение, сколь бы оно ни отличалось от моего.
(«Век разума» (1794), предисловие)
