Глава 32

Тренировочный лагерь

Громкое возвращение Майкла Джордана раскрыло то, чего он по большей части никогда не знал. Он не знал по-настоящему, что такое уязвимость, по крайней мере не на баскетбольной площадке. «Разочаровывающая серия плей-офф прошлого года преподала мне хороший урок, – признается он той осенью. Она заставила меня вернуться в спортзал и начать заново изучать игру». Болельщики и пресса естественным образом сместили акцент в своем поиске виновных на другой фактор – чикагское нападение. В дни, последовавшие за поражением, эфиры спортивных радиостанций гудели, обсуждая треугольное нападение и вероятность того, что оно больше не работает для «Буллз». Даже Текс Уинтер принялся сомневаться и отчаянно желал узнать мнение Джордана по этому вопросу.

«Со своей всегдашней импульсивностью, – вспоминал Джексон, – Текс говорил: «Фил, я бы хотел, чтобы ты у него спросил, не считает ли он, что нам надо изменить игру в нападении? Можем ли мы играть в треугольник? Стоит ли планировать использование этой системы в следующем году? Хочу, чтобы ты спросил у него для меня». Я выполнил его просьбу, и Майкл сказал: «Треугольное нападение – хребет нашей команды. Это наша система, нечто такое, на что каждый из нас может положиться, потому что все знают, куда нужно двигаться и как себя вести».

«К тому времени Майкл уже выиграл три чемпионата, играя в треугольнике, а потому полностью доверял этой системе и Филу, – объяснял Стив Керр. – Знаете, Фил нам часто повторял на тренировках: «Мы играем в треугольник не ради Майкла или Скотти. Эти парни будут забивать независимо о того, какое нападение у нас будет. Мы играем в него ради вас, парни». Он это говорил на глазах у Майкла, и, думаю, это было умно с его стороны, потому что все знают, что это нападение так или иначе ограничивает возможности Майкла. Если бы целью было помочь ему набирать по 40 очков за игру, мы могли бы просто разыгрывать комбинации под него и выводить его на кольцо так, чтобы он набирал свои 40 очков. Но так мы не смогли бы побеждать, и Майкл это уже знал».

Гораздо больше, чем от нападения будущее команды зависело от донимавшего всех вопроса, касавшегося самого Джордана: что, если он опять все бросит и уйдет? Некоторым обозревателям казалось вполне очевидным то, что его время на вершине игры уже прошло. Даже среди некоторых сотрудников «Буллз» ходили спекуляции о том, что Майкл может вновь завершить карьеру, чтобы не заставлять себя вести склочную жизнь игрока NBA. Эти спекуляции усилились летом, когда Джордан оказался втянут в битву между игроками и NBA за условия нового коллективного соглашения. Он никогда не выказывал ни малейшего интереса к трудовым проблемам лиги и никогда не стремился к тому, чтобы заставить «Буллз» пересмотреть условия своего контракта. И тем не менее он, последовав настоятельным просьбам Дэвида Фалька, взял на себя лидерскую роль в мятежном стремлении аннулировать полномочия профсоюза игроков и единолично вынудить лигу предложить игрокам более выгодную сделку, которая дала бы им большую свободу в переговорах с клубами. В конечном счете вопрос был улажен, но после всей этой истории сложилось впечатление, что Джордан стал другим, более жестким и агрессивным в решении проблем за пределами площадки.

Несмотря на беспокойство публики в связи с дальнейшим будущим команды и его самого, тренерский штаб «Буллз» сохранял бодрость духа и оптимизм по поводу дальнейших перспектив, хотя и не афишировал это. Тренеры увидели в молодой команде «Орландо» главного конкурента по Восточной конференции и понимали, что, если «Буллз» надеется выиграть очередной титул, ей непременно придется дать отпор «Мэджик». Команда «Чикаго» нуждалась в тяжелом форварде, который улучшил бы игру под кольцом, и в более габаритных защитниках, которые смогли бы противостоять трио игроков «Орландо» – Анферни Хардуэю, Нику Андерсону и Брайану Шоу.

Первым ходом Краузе было решение оставить любимчика болельщиков Би Джей Армстронга незащищенным в преддверии драфта-расширения. Более рослый и мощный защитник на место Армстронга уже имелся в составе – бывший участник сборной Всех Звезд Рон Харпер, которого Краузе подписал в 1994-м, чтобы кем-то заполнить пустоту, образовавшуюся после завершения карьеры Джорданом. Серия травм коленей ускорила деградацию атлетизма Харпера, отличавшего его в молодые годы, когда он был суперзвездой «Кливленд Кавальерс». Его разочаровывала система треугольного нападения, но Джексон убедил его, что если он улучшит свое физическое состояние, то станет важным игроком для команды в надвигающемся сезоне.

Аналогично и Джордану предстояло перенастроить как свое игровое мировоззрение, так и систему своих тренировок, чтобы заменить свое «бейсбольное тело», как называл его Райнсдорф, более стройным и подтянутым баскетбольным телом. По планам Джордан должен был провести летние месяцы в Голливуде, участвуя в съемках анимационного фильма про Багза Банни Space Jam, производством которого занималась студия Warner Bros. Удивительно, но тренеры «Буллз» не беспокоились из-за того, что их ведущий игрок одновременно ухватился за слишком много дел, и это в новую для него эпоху уязвимости.

«Мы не переживали насчет Майкла, – говорил Уинтер. – Мы сочли, что он может самостоятельно о себе позаботиться».

Большую часть пребывания в Голливуде его «спортзалом» был этаж на студии, который он временно занимал, работая над фильмом. Там Джордан мог работать над своей игрой и при этом оставаться в зоне доступа съемочной группы, приглашавшей его в кадр, когда нужно было снимать очередную сцену. Годами Краузе подстрекал Джордана к тому, чтобы он начал уделять больше внимания работе с отягощениями, но Дин Смит никогда не был поклонником теории необходимости накачивания у своих игроков мышечной массы, и это мнение тренера находило отклик у Джордана.

Чем больше Краузе говорил о занятиях с весами, тем активнее, казалось, Джордан рыскал по полям гольф-клубов в поисках свободных ти-таймов. Но команда «Орландо» привлекла к себе его внимание. Краузе давно хотел, чтобы Джордан позанимался с Элом Вермейлом, тренером «Буллз» по работе с весами, братом бывшего тренера «Филадельфия Иглз» Дика Вермейла, но Джордан с подозрением относился ко всему, что предлагал генеральный менеджер. Вместо Вермейла он обратился к Тиму Гроверу, персональному тренеру Хуаниты Джордан. Джордан, Харпер и Пиппен каждое утро тренировались вместе с Гровером, называвшим эту троицу «Клубом «Завтрак». Со временем «Буллз» будет считаться одной из самых подготовленных и физически мощных команд в истории баскетбола. А Гровер в скорости станет самым востребованным гуру физподготовки с репутацией человека, сделавшего возможным трансформацию тела Майкла Джордана.

«Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь работал упорнее Майкла Джордана, – сказал той осенью Гровер. – Он выполнял свои обычные летние обязательства – снимался в рекламах, появлялся на каких-то встречах и приемах и снимался в кино. Но программа физподготовки всегда оставалась его приоритетной целью».

Для Джордана мучительная, изнуряющая программа в межсезонье была лишь началом долгого годичного пути к возвращению на Олимп NBA. Приближаясь к своему 33-му дню рождения, он не только пытался подготовить себя к встрече с самыми талантливыми молодыми игроками лиги, но и стремился угнаться за призраком собственной молодости.

«Я такой человек, что расцветает в трудных ситуациях, я живу ради вызовов, – объяснял Джордан в то время, – и я горжусь тем, что люди называли меня лучшим игроком лиги. Но когда я ушел из баскетбола, мой рейтинг упал. Он, как мне казалось, стал ниже рейтинга таких людей, как Шакил О’Нил, Хаким Оладжувон, Скотти Пиппен, Дэвид Робинсон и Чарльз Баркли. Вот почему я так решительно настроился пройти всю подготовку в тренировочном лагере, сыграть в каждой выставочной игре, а потом и в каждой игре регулярки. В моем возрасте приходится работать усерднее. Я не могу позволить себе сокращать путь, срезая углы. Так что в этот раз я планирую подойти к матчам плей-офф с целым сезоном активной физической подготовки за плечами».

Летом ему нужно было играть, и как можно чаще, даже несмотря на то что он проводил долгие дни на съемочной площадке. Джордан обустроил переносную баскетбольную площадку на съемках фильма и пригласил нескольких игроков NBA, чтобы практиковаться с ними в «дворовых» матчах. Тем летом он получил огромное удовольствие от соревнований с коллегами. Но к тому времени как он завершил участие в съемках фильма, собрал чемоданы и выдвинулся в Чикаго, где должен был присоединиться к команде в тренировочном лагере, вся его концентрация была заключена в оболочку необъяснимой ярости. Она будет обрушиваться на каждого, кто будет вставать на его пути.

Гнев

Когда Джим Стек впервые предложил эту идею Джерри Краузе, тот ее проигнорировал. Он знал, что Джордан и Пиппен с ума сойдут от злости, если он подведет Денниса Родмана даже на пушечный выстрел к раздевалке «Буллз». А что скажет Джерри Райнсдорф? Они все ненавидели «Пистонс», этих хулиганистых «плохих парней».

Но Стек был уверен, что этот ход себя оправдает.

«В начале лета ко мне пришел Джим Стек и попросил присмотреться к Родману, – сказал Краузе. – Когда я отказал ему, он стал умолять, и в конечном счете я согласился. Он попросил меня разузнать, все ли скверные слухи, которые мы слышали о «плохих парнях», были правдой. Без настойчивости Джима мы бы не стали тщательнее изучать эти слухи в попытках узнать правду».

Чем внимательнее они изучали «личное дело» Родмана, тем больше Краузе начинал им интересоваться. Друзья, враги, бывшие тренеры, бывшие партнеры по команде – «Буллз» контактировала с огромным множеством людей, стремясь узнать Родмана поближе. Чак Дэйли сказал им, что он будет играть, и будет играть усердно. Краузе по-прежнему сомневался.

«Все в лиге до смерти боялись Денниса», – говорил Брендан Мэлоун, бывший ассистент в «Детройте».

Райнсдорф был настроен так же осторожно: не спешите, парни. Такой тип может разрушить все до основания за считаные дни.

Родман и сам не мог поверить своим ушам, когда «Буллз» впервые на него вышла. Но уже к середине разговора Краузе осознал, что ему нравится этот парень. Удовлетворенный беседой Краузе перевел Родмана на Джексона, чтобы они переговорили, и тренер потратил много часов на то, чтобы понять истинное отношение Денниса к делу и всему происходящему в его карьере. Было ясно, что Родман хотел перейти в «Буллз», чтобы играть с Джорданом. Он даже разрешил команде пообщаться со своим психиатром, на приемы к которому ходил. Тренерский штаб счел, что убедить Пиппена и Джордана в правильности приглашения Родмана будет очень тяжело, но две звезды обдумали такой вариант. «Если он готов и хочет играть, он станет отличным усилением для команды, – сказал Пиппен. – Но если он будет негативным фактором для нас, то не думаю, что нам это нужно. В таком случае мы можем сделать гигантский шаг назад».

Как только Джордан и Пиппен дали свое согласие, Краузе в начале октября, всего за считаные дни до открытия тренировочного лагеря, обменял многолетнего запасного центрового Уилла Пердью в «Сан-Антонио» на Родмана.

И таким образом Деннис Родман по прозвищу Червяк, знаменитый 34-летний «подросток», стал игроком «Чикаго Буллз». Он искал команду, которая предложила бы ему двух-трехлетний контракт на сумму около 15 млн долларов. «Пять миллионов я положу в банк, буду жить с процентов и тусить до упаду», – сказал он репортерам, и, как показало время, именно этим он и занялся.

В предыдущие сезоны «Буллз» полагалась на троицу центровых в лице Уилла Пердью, Билла Веннингтона и Люка Лонгли. Пердью умел ставить блок-шоты, Веннингтон был мастером легких, как пушинка, касаний, а Лонгли, ростом в 218 см и весом в 130 кг, обладал огромным телом, которое было незаменимо в борьбе с такими гигантами, как Шакил О’Нил. Ни один из трех чикагских центровых не обладал полным набором необходимых качеств, но втроем они образовывали «трехголовое чудовище», как прозвала их пресса, эдакую заплатку, найденную тренерами и ставшую временным решением проблем команды. Пердью обменяли, а пришедший вместо него Родман занял место тяжелого форварда, помогавшего оставшимся «двум головам» чудовища в центре.

Чтобы облегчить задачу интеграции Родмана, клуб пригласил его партнера по «Сан-Антонио» Джека Хэйли, а затем привел еще одного экс-«плохого парня» Джеймса Эдвардса, который должен был помогать на позиции центрового. Позже «Буллз» добавит в свой ростер еще одного бывшего игрока «Пистонс» Джона Сэлли, все ради реализации «плана Родман». Тренеры «Буллз» сочли, что с возвращением Джордана и наличием в составе Пиппена, Лонгли и набирающегося опыта Кукоча, с восстановлением былых кондиций Харпера и приходом в команду Родмана у них будут все необходимые элементы чемпионского пазла. «Буллз» с давних пор ненавидела «плохих парней», а теперь собиралась ввести в свой состав сразу нескольких из них.

Единственная проблема заключалась в том, чтобы заставить этот механизм работать. Родман прибыл в Чикаго с выкрашенными в красный цвет «Буллз» волосами и черным силуэтом быка на голове, а его ногти были накрашены в соответствии с цветовой палитрой «Буллз». «Я понимаю, что они с некоторым подозрением и настороженностью относятся к тому, что с ними рядом будет кто-то вроде меня, – говорил он. – Им интересно, как я отреагирую на команду. Полагаю, что они узнают это в ходе работы тренировочного лагеря и во время предсезонки. Думаю, Майкл знает, что может рассчитывать на меня, я сделаю свою работу. Надеюсь, что Скотти считает так же».

Безумная сага с возвращением Джордана наконец отгремела в Чикаго, но теперь город стал активным участником новой медийной эпопеи, связанной с приходом в команду Червя. Кто бы мог предположить, что армия фанатов «Буллз» так быстро и так беззаветно влюбится в татуированного мужчину? Он приехал в город, находясь на пороге банкротства, и вскоре получил целый пакет спонсорских контрактов и возможность швырять деньгами направо и налево. На протяжении всей своей истории Город широких плеч видел длинные вереницы гангстеров и любопытных мадам, продажных политиков и благородных дельцов, населявших его улицы и пригороды, но Родмана все равно можно было с легкостью назвать одним из самых ярких клиентов, которых только видела Раш-стрит. Как вскоре отметит Джексон, его новый форвард был клоуном первого ранга. В конце концов, кто бы не обратил внимания на парня, заявившегося на пресс-конференцию в свадебном платье невесты?

Если бы не его триумфальное пришествие в город, болельщики могли начать обращать внимание на то, какой странной, почти адской работой команда занималась на тренировочных сборах той осенью. Пройдут годы, прежде чем станет известна правда о том, что на самом деле творилось в те долгие и не предвещавшие ничего хорошего дни в «Берто-центре». Когда работа была завершена, «Буллз» вышла из своего загона, словно компания зэков, освободившихся из тюрьмы по условно-досрочному: напуганными в не меньшей степени, чем пугающими.

«У меня была возможность мельком увидеть работу лагеря с самого начала, – вспоминал в 2012-м Стив Керр. – Там творилось настоящее безумие, настолько конкурентной и напряженной была атмосфера. Майкл собирался оставить позади свое неудавшееся возвращение, ведь он не очень удачно сыграл в плей-офф, по крайней мере по своим стандартам. Он хотел доказать всем, что еще многое может, и привести свою игру в порядок. А потому каждая тренировка походила на войну».

Если у Денниса Родмана и были мысли подурачиться, то он незамедлительно их забросил куда подальше – настолько пугающим был Джордан в своей решимости. На самом деле Родман даже не разговаривал со своими новыми партнерами, предпочитая вместо этого работать в тишине, которая с каждым днем становилась все более странной. «Те тренировочные сборы были суровыми, потому что все были начеку, – объяснял позже в тот сезон Джек Хэйли. – Опять-таки представьте, что вы – Майкл Джордан. Или Скотти Пиппен. С чего бы вам вообще подходить к Деннису и беседовать? Майкл Джордан заработал 50 млн долларов в прошлом году. Почему он должен хотеть идти ручкаться с каким-то парнем и пытаться его разговорить? Они со Скотти подошли к нему и поздоровались, пожав руку, приняли его в команду, сделали еще пару мелочей. Но что-то большее… это был долгий процесс».

«Думаю, что все были скептически настроены по поводу будущего, – вспоминал Джон Пакссон, которого команда наняла в качестве ассистента тренера. – Но у нас были и оптимистичные ожидания по поводу того, что могло произойти. Оптимизм исходил из личности и характера Фила. Нам казалось, что если кто-то во всей лиге и может совладать с Деннисом и заставить Денниса уважать себя как тренера, то этим кем-то будет Фил».

Основным источником напряжения, влиявшим на атмосферу в команде, были взаимоотношения Родмана и Пиппена. «Нет, у меня не было разговора с Деннисом, – признавал Пиппен в начале года. – Я никогда в жизни не разговаривал с Деннисом и не думаю, что для кого-то это какая-то новость».

В ретроспективе становится понятно, что появление Родмана с его цирковыми номерами стало настоящим благословением для команды в том смысле, что помогло затмить происходившее на сборах в тренировочном лагере и отвлечь всеобщее внимание. Джордан стал еще более трудным партнером, чем прошлой весной. Теперь он стал куда более резким и крикливым в отношениях с партнерами, чем сразу после возвращения из бейсбола. «Когда он вернулся в команду после убийства отца, он был совершенно другим», – объяснял Лэйси Бэнкс. Команда в конце концов была перестроена, пока Джордан отсутстовал в мире баскетбола. Было мало сомнений в том, что коллектив, в котором он оказался, очень слабо представлял себе, как выиграть чемпионский титул. «Многие из этих парней вышли из команд, которые никогда не имели опыта чемпионских побед, ни на каком из этапов своей истории», – объяснял Джордан, признавая свой жесткий подход к новым партнерам. – Я просто ускоряю процесс».

Другим фактором стал летний локаут в лиге. По просьбе Фалька Джордан возглавил неудавшийся поход против профсоюза, чьи полномочия в переговорах с лигой он пытался аннулировать, – Стив Керр при этом был по другую сторону баррикад. Райнсдорф был настроен против того, чтобы Джордан оказался «в авангарде» этого скандала, но Майкл все равно поступил по-своему. «Острота конфликта во время локаута легла в основу наших отношений, – вспоминал Керр, – поскольку я был представителем игроков «Буллз» в этом споре, а Майкл находился в группе ребят Дэвида Фалька, которые были недовольны лидерами профсоюза, это и стало подтекстом дальнейших взаимоотношений. Каждое упражнение, каждая тренировка были чрезвычайно интенсивны». Керр ощущал, что Джордан испытывает к нему повышенное раздражение, даже, возможно, неприязнь. Но никакого расизма с его стороны в этом не было, вспоминал он со смехом. «Он никогда не упоминал расу в своих комментариях. Он был выше этого. Не опускался до дискриминации. Он просто уничтожал нас всех. Но думаю, что это было сделано с расчетом, однозначно. Он проверял на прочность каждого из парней. Тогда ты мог этого не понимать, но он проверял тебя, и ты должен был давать ему сдачи».

Для Керра время давать сдачи Майклу наступило на третий день тренировочных сборов. «Вот что я запомнил, – вспоминал он в 2012-м. – У нас была разминка с мячом, и игроки основы конкретно нас мочили. Мы были командой «красных», а им сходили с рук все фолы. Майкл играл невероятно агрессивно и жестко. А Фил в этот момент ушел в свой кабинет. У него была привычка отлучаться на телефонный звонок или еще что-нибудь в этом духе, и в отсутствие Фила, разумеется, могло случаться так, что ситуация начинала выходить из-под контроля. Майкл нес всякую чушь. Я уже не помню, что конкретно он говорил, но меня достал этот треп, ну, знаете, потому что я видел, как они фолят каждый раз, и видел, что Майкл фолит. Ассистенты тренера играли роль арбитров, но они не хотели свистеть фолы у Майкла. Он не умолкал, и я начал отвечать ему. Не уверен, что кто-то делал это до меня», – сказал он со смехом. Керр получил мяч, и Джордан вновь сфолил на нем. «Он защищался против меня, и мне кажется, что я свободной рукой отмахнулся от него, задев локтем или вроде того, я хотел отодвинуть его от себя, а он все не умолкал. В тот момент я тоже тявкал в ответ, и в следующем эпизоде я уже бегу через трехсекундную, и он в самой ее середине от души заряжает мне предплечьем в лицо, я тут же отвечаю. И тут он просто набросился на меня. Как говорит Джад Бюхлер, «словно велоцираптор». Я почувствовал себя мальчишкой из Jurassic Park, убегающим от разъяренного динозавра. У меня не было ни единого шанса. Это был просто хаос. Мы орали друг на друга, а наши партнеры, слава богу, подбежали к нам и разняли. Но у меня все равно остался фингал. По всей видимости, он ударил меня. Я даже не помню, как это произошло».

Этот кулачный бой был первым и единственным в жизни Керра. «Мы кричали друг на друга, а потом это вышло за всякие рамки, – вспоминал Керр, сын кадрового дипломата. – Он все рассказывал нам, как они вышибают нас. Я и так знал, что они хотят выкинуть нас. Ему необязательно было говорить мне об этом. С чего он решил, что это не разозлило бы меня? Это естественная реакция. Другие парни тоже были в бешенстве. Просто так получилось, что в тот момент он опекал меня».

Джексон тут же расценил этот инцидент как серьезную угрозу для позитивной атмосферы в команде. «Майкл в гневе покинул тренировку, – сказал Керр, – а Фил спустился из своего кабинета и подошел ко мне поговорить. Он сказал: «Вы с Майклом должны уладить конфликт. Ты должен поговорить с ним и разрешить все разногласия». Я приехал домой и обнаружил на своем автоответчике сообщение от Майкла, он извинялся. Это было странно, но начиная со следующего дня у нас установились отличные отношения. Знаете, в течение нескольких следующих дней было довольно странное чувство из-за случившегося, но далее стало очевидно, что с того момента он принял меня как партнера».

После этого инцидента Джордан полностью взял команду под свой контроль. Если раньше инструментами его давления на коллектив были гнев и психологическое давление, даже запугивание, то теперь он добавил к этому угрозу физического насилия. Он создал такую атмосферу, которая позволила ему на протяжении трех следующих сезонов вести «Буллз» на такой скорости, на какой он хотел. В своих усилиях он не был одинок. Он сформировал партнерство с Джексоном, второй доминирующей личностью команды, и вместе с ним создал чрезвычайно дисциплинированный коллектив.

Вот почему Джексон называл Джордана альфа-самцом. Джексон искал возможность укротить жестокость Джордана и направить ее в другое русло с помощью дзен-практик, медитаций, тренировки осознанности и других методов. «На личном уровне он немногое выражал в процессе общения, – говорил Керр о подходе Джордана. – Но многое выражал на баскетбольном уровне. Я к тому, что у него было свое мнение. На видеоразборах он все время что-нибудь говорил, а иногда Фил просил его говорить с нами, чтобы таким образом распространять на нас его влияние через игру, но не на личном уровне».

Столь беспрецедентный подход наиболее ярко проявился в ходе первых тренировочных сборов после возвращения Джордана, но подобная динамика сохранялась на протяжении следующих трех очень успешных и очень турбулентных лет, как говорил Керр. «Он знает, что производит пугающее впечатление на людей, – сказал той осенью Джексон. – Мне приходилось подтягивать его в предыдущий год, когда он только вернулся. Ему было комфортно играть с Уиллом Пердью… с Лонгли он был очень суров. Порой он мог бросать ему такие передачи, какие не поймал бы, думаю, ни один игрок в мире, а потом смотреть на него этим своим свирепым взглядом. А я пытался донести до него, что Люк – совсем не Уилл Пердью, ничего плохого в том, чтобы проверять его характер на прочность нет, но я хотел, чтобы он играл с ним вместе, потому что у Люка большое тело, он не боится соперников, он умеет бросать, а если мы хотим одолеть «Орландо», то нам нужен в составе кто-то, кто сможет быть ровней Шакилу О’Нилу».

Джексон, всегда прилагавший усилия к тому, чтобы поддерживать в команде четкую иерархию, теперь имел проводника своих идей в лице Джордана, поддерживавшего порядок в команде силовыми методами. Помогал им и Текс Уинтер, который тоже умел жестко пройтись по игрокам, если они вдруг начинали работать с меньшим рвением.

Дзен

Джексон привел в команду Джорджа Мамфорда, психолога и эксперта по осознанности, который учил игроков медитации и упражнениям на совместимость. Мамфорд также консультировал отдельных игроков, чтобы помочь им понять командную динамику, частью которой были и задиристое поведение Джордана, и влияние Джексона, стремившегося добиваться от всех единения. Что было удивительно наблюдать, так это принятие Джорданом более мягких методов Джексона в работе с командой. Керр отмечал: «В этом был ключ к успеху. Если бы Майкл не доверял Филу, ни у кого из нас ничего не получилось бы. Но Майкл питал такое большое уважение к Филу, что принимал его методы».

Часто несовместимым казалось то, что Джексон тратил 30 драгоценных минут тренировки на то, чтобы усадить своих игроков на пол и заставить их медитировать в темноте, а после спускал с цепи Джордана, наполнявшего своими яростью и напором каждое командное упражнение, следовавшее за погружением в медитацию. Как говорил Керр, Джексон утверждал, что треугольное нападение он ставил команде ради блага не Джордана, а всех остальных игроков. С медитацией было так же, но ровно наоборот. Тренер проводил медитации не столько для других игроков, сколько для Майкла: он надеялся, что эти занятия помешают Джордану пережевывать и проглатывать одного перспективного партнера за другим.

За короткое время Мамфорду удалось установить с Джорданом доверительные отношения, и Майкл признался психологу, что если бы их пути пересеклись на более раннем этапе его карьеры, то он вполне мог избежать жизни «заключенного», запертого в номере отеля.

Пиппен тоже помогал поддерживать командную иерархию. Порой и у него случались вспышки гнева, но он был понимающим и сострадательным лидером. Он был выпускником школы оплеух Майкла Джордана и к осени 1995-го уже стал его партнером в основе команды. Керр делился своими наблюдениями: «К тому времени как я пришел в команду, у них уже были отличные отношения. Знаете, у них проходили эти «заседания» «клуба «Завтрак»: Харпер и Пиппен приходили к Майклу домой по утрам, и они вместе тягали веса. Они занимались с отягощениями, а потом вместе шли на тренировку. Эта троица очень тесно общалась. И для Скотти это была идеальная роль, как мы все знаем, он не любит быть ведущим, а так у него была возможность по-своему доминировать в коллективе».

Джордан по-прежнему оставался альфа-самцом, но его партнерство с Пиппеном создало боевую единицу из двух человек, которые вместе представляли собой гораздо более мощную силу, чем по отдельности. «Они были идеальной парой во всех смыслах, – объяснял Керр. – Они были очень разноплановыми в отношении игры в защите, могли запросто переключаться между своими ролями, меняться местами и чинить большие разрушения для соперника. А в нападении Скотти предпочитал больше пасовать, а Майкл – забивать. После завоевания одного из последних званий нашего чемпионства, кажется, Майкл просто взял его за руку и объявил болельщикам, что весь успех был бы невозможен без Скотти. Так что в конечном счете у них были великолепные отношения».

В такую атмосферу и ввели Денниса Родмана, ему предстояло освоиться в самой непривычной для «Чикаго» командной обстановке.

Все, кто следил той осенью за командой, горели желанием узнать, как он впишется в новую иерархию и совершенно новую для себя командную идентичность. «Они вообще очень редко разговаривали, – говорил Керр о Родмане и Джордане. – Просто в их отношениях подспудно ощущалось взаимное уважение. Было очень легко увидеть его проявления: Майкл никогда не задирал Денниса. Никогда. А Деннис был в подчинении у Майкла в эмоциональном плане, но не в физическом. Он никогда не делал в игре против Майкла чего-то такого, чего не делал с остальными партнерами, у него было это понимание: Майкл – «величайший», а я ниже его на порядок, так что не буду лезть на рожон, ну и наоборот. Интересно было наблюдать такое».

Главными мишенями для ярости Джордана оставались иностранные звезды команды: Люк Лонгли, выходец из Австралии, и Тони Кукоч, чьей родиной была Хорватия. По всеобщим свидетельствам и словам самого Джордана, его отношение к ним было очень суровым, и так продолжалось на протяжении всех трех его последних сезонов в «Чикаго». «Эти парни были очень талантливыми, особенно Тони, он был невероятно одаренным игроком, – говорил Керр. – А Люк был внушительной фигурой как в прямом, так и переносном смысле. Он был нужен нам, чтобы заполнять пространство в «краске», служил якорем нашей защиты, делал подборы, но чтобы увидеть от него полную отдачу, необходимо было разжечь в нем огонь. Думаю, что именно по этой причине Майкл, Фил, Текс и Скотти не давали этим парням спуску. Они делали так, потому что эти игроки нуждались в постоянной мотивации. Думаю, что Тони был очень расслабленным. Я тоже внешне очень спокойный, но меня легко можно завести. У меня есть такая «кнопка», нажми ее и все… особенно во время игры. Я мог так сильно разгневаться, как в тот день с Майклом, что мог цапнуть. От Тони же я никогда подобного не видел. Никогда не видел, чтобы Люк огрызался, и из-за этого они становились объектами травли Майкла».

Текс Уинтер подмечал каждый нюанс командной динамики, но особенно сильно его поражала эволюция Джордана, начавшаяся после его возвращения в игру. «Для него это был еще один способ бросить себе вызов», – теоретизировал пожилой тренер, отмечая, что по причине крайне жесткого отношения к партнерам у Джордана самого не оставалось возможности подводить команду.

Керр соглашался: «Если взглянете на его прошлое, то увидите, что в нем было полно моментов, когда он создавал себе какие-то трудности, бросал самому себе вызовы, чтобы поднять уровень своей игры. Больше всего поражает меня то, что установленные им стандарты настолько непостижимо высоки, что с нашей стороны почти что несправедливо требовать от него соответствия им. Это невероятно. На какую бы арену мы ни приехали в течение сезона, все ждут, что он наберет там 40 очков. Ему это нравится. В этом проявляется удивительная черта его характера. Он сочетает в себе потрясающий талант, исключительную трудовую этику, баскетбольное мастерство и соревновательный дух. Это просто невероятное сочетание».

Два года спустя, оглядываясь в прошлое, Джордан признается, что порой настолько сурово относился к людям, что они сбегали от него в ужасе. «Вы лучше поймете меня как лидера, если будете относиться к делу с такой же мотивацией, таким же понимаением того, чего мы пытаемся достичь и что для этого требуется, – объяснял он. – Итак, если мы с вами не ладим, то вы совершенно точно не поймете, какие решимость и целеустремленность нужны, чтобы победить. Так что если люди сбегают от меня, то не потому, что я намеренно веду себя так, чтобы заставить их сбежать. Я веду себя так, потому что стремлюсь дать им понять, что требуется для того, чтобы стать чемпионом, что нужно для того, чтобы посвятить себя делу борьбы и победы. Я не каждый день веду себя сурово. Бывают дни, когда нужно расслабиться и дать напряжению сойти. Но в большинстве случаев, если нужно концентрироваться на цели, то нужно концентрироваться. Как лидер я должен доносить это до игроков. И я не одинок в этом стремлении, – подчеркивал он, эхом повторяя слова Керра. – Пип занимается тем же самым, Фил тоже. Но я, пожалуй, делаю это более последовательно и регулярно, потому что я здесь дольше всех. Я чувствую, что обязан следить за тем, чтобы мы соответствовали тем же ожиданиям, поддерживали тот же уровень амбиций».

Джордан хорошо знал, что такое запугивание, ведь у него был опыт противостояния с «Пистонс» – командой, не стеснявшейся колотить во время игр. Он считал, что должен передать эти знания другим. Он принял это решение в 1990 г., когда изо всех сил боролся за победу, а потом осознал, что его партнеры не следовали его примеру. Он решил, что больше не окажется на поле битвы в окружении малодушных людей. «Это обязательное условие – прохождение через жуткие разочарования и неудачи, которые ты испытываешь, играя за команду проигравших против команды чемпионов», – говорил он впоследствии, и его глаза сужались, глядя из-под нахмуренных бровей. Джордан схватил свою команду за горло, чтобы поднять ее эмоциональный уровень. Одно осознание этого до глубины души поразило Стива Керра. «Так вот оно что!» – подумал он.

Джордан с готовностью признавал, что его статус в профессиональном баскетболе, позволял ему совершать такие поступки, которые не сошли бы с рук ни одному другому игроку – и даже, наверное, тренеру. «Не хочется поступать так, чтобы люди со стороны неправильно интерпретировали наши отношения, – сказал он. – Тут нет ничего личного. Я люблю всех своих партнеров. Я ради них что угодно сделаю. Я буду тянуться к ним изо всех сил, чтобы они стали успешными. Но и от них я жду того же. У них должно быть лучшее понимание, что требуется для достижения успеха».

То, что Джордан периодически гонял некоторых игроков, претендовавших на партнерство с ним на паркете, «наверное, было даже к лучшему», говорил Керр. Он добавлял: «Нужно избавляться от людей, которые не могут принести реальной пользы. А Майкл умеет выискивать таких ребят, находить слабости…»

«Очевидно, что у нас у всех есть какие-то слабости, – делал вывод Керр, смеясь. – Но только не у Майкла. Тем, что он делает, он вынуждает нас сражаться и быть конкурентоспособными, преодолевать эти слабости и не мириться с ними, а работать над ними, улучшать самих себя и результаты».

«Но не путайте, – говорил Керр, – то, что делал Джордан – чистой воды спортивные вызовы. Он очень много раз подбадривал нас».

«Я подозреваю, что Ларри Берд был таким же, – говорил тренер Чип Шефер, – и по опыту наблюдений за бесчисленным количеством тренировок «Лейкерс», с игроками которой я занимался во время учебы в Университете Лойола Мэримаунт, могу сказать, что Мэджик Джонсон был на тренировках той еще сволочью. Стоит тебе выронить мяч после его паса, промазать лэй-ап или упустить соперника в защите – бог мой, если бы взглядом можно было убивать, думаю, погибших было бы много».

Потребовалось какое-то время, чтобы публика начала обращать внимание на эту более суровую и колючую версию Джордана. Брюс Левин, репортер чикагской спортивной радиостанции, хорошо узнал Джордана за минувшие годы. Понемногу Левин стал подмечать перемены, произошедшие в звезде после смерти Джеймса Джордана, и понимать ее значение для баскетболиста. «Вплоть до недавнего времени он был самой безучастной суперзвездой, потому что не позволял внешнему воздействию как-то сказываться на себе, – объяснял Левин в то время. – Он мог сидеть в раздевалке перед игрой, делать растяжку и при этом 30–40 минут разговаривать с нами обо всем, кроме баскетбола. Он находился на полу, растягивая мышцы, а мы сидели рядом и 45 минут разговаривали обо всем понемногу. Веселились и шутили. Он задавал вопросы. Он очень любознательный, всегда хочет узнавать что-то новое. Он по-прежнему продолжал учиться, познавать жизнь и образовывать себя. Но когда случилась смерть его отца и он увидел, как ее преподнесли СМИ, то стал иначе относиться к ним, и прежних отношений уже никогда не было. Теперь он не доверяет большинству СМИ, даже таким людям, как я, с которыми у него были приятельские, почти дружеские отношения. Все переменилось в одночасье. Он в какой-то степени очерствел. Он по-прежнему очень щедро выделял нам, журналистам, свое время, но развлекательная составляющая нашего общения пропала, ее больше не было ни с его, ни с нашей стороны».

Людям было трудно распознать и прочесть его резкость, потому что часто Джордан заворачивал ее в обертку привычной веселости, в которой подавал соперникам свой трэш-ток. «Майкл решил для себя, что будет наслаждаться своей игрой в баскетбол и каждой минутой на площадке, – отмечал Текс Уинтер. – Думаю, что он давно так решил. Он получает удовольствие от игры и хочет, чтобы она доставляла ему радость и веселье. И он пытается стремиться к этому. Его методы порой вызывают сомнения, но если они помогают ему получать удовольствие от игры и бросать себе вызовы, то пусть так будет и дальше».

Задача интегрировать обновленную, более колючую версию Джордана в состав, легла на плечи Джексона. С тех пор как Джордан вернулся в ростер, тренер не уставал напоминать ему, что команда сильна ровно настолько, насколько сильно самое слабое ее звено, и это стремительно разожгло пламя, охватившее весь тренировочный лагерь и его работу. В багаже трюков тренера были игры разума, обманные уловки, мотивационная «игра в прятки», а когда того требовала ситуация, он прибегал к откровенным признаниям и даже к конфронтации. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше политического подтекста проявлялось в усилиях со стороны Джексона, старавшегося выражать больше мягкости и понимания. Однако уважение, с которым он относился к Джордану, было очевидным проявлением двойных стандартов.

«Фил всегда говорит о каких-то вещах, имевших отношение к Майклу, в духе «Нам нужно сделать это», – отметил как-то раз после одной игры запасной центровой Билл Веннингтон. – Каждый раз, когда появлялась какая-то проблема в связи с Майклом, на командном собрании Фил говорил: «Нам нужно сделать то-то». Если речь шла обо мне, то он говорил: «Билл, ты должен ставить спину». Когда речь шла о Майкле, он всегда включал это «мы». Для нас всегда было так: «Стив, ты должен бросать мяч». Майкл мог не поставить спину в какой-то момент, и тогда Фил говорил: «Ребята, нам надо ставить спину». Вот такие мелочи. Но если понимать причины такого отношения и причины успеха нашей команды, то станет ясно, что все это вносило свой вклад».

Джордан давно обвинял Джексона в том, что тот заигрывается в игры разума, но сам при этом не брезговал ими, только его игры были куда жестче. «В этом вся суть, в психологии, – говорил Джордан. – Нужно вынуждать их думать головой. Эта команда успешна не из-за физических качеств. У нас нет преимущества в физическом плане. Только в психологии».

«Они были злыми, – говорил Керр о джордановских играх разума. – Но плюсом было то, что иметь с ними дело приходилось только на тренировках. Соперникам же приходилось сталкиваться с ними каждую игру, и мы это знали».

Магси Богз мог бы это подтвердить. В ключевой момент серии плей-офф между «Буллз» и «Шарлотт Хорнетс» в 1995-м Джордан, отходя от 160-сантиметрового Богза, сказал ему: «Бросай уже, карлик несчастный». Бозг смазал свой бросок, потерял уверенность в себе, а позже, по слухам, сказал Джонни Баху, что этот эпизод положил начало спаду в его карьере и дальнейшему ее крушению.

Враг был рядом или друг, не важно, Джордан знал, как задеть за живое каждого, кто окружал его, на глубинном, психологическом уровне. Чикагский спортивный комментатор Джим Роуз получил редкую возможность на собственном опыте прочувствовать это в ходе благотворительного баскетбольного матча, в котором он принял участие вместе с Джорданом и несколькими другими звездами NBA. Роуз работал на играх «Буллз» и знал, насколько требователен Джордан в спортивном плане, а потому неделями тренировался, готовясь к предстоящей игре. Но в ходе матча он смазал один лэй-ап, чем вызвал ярость Джордана. «Ты недостаточно черный», – предположительно гаркнул Джордан Роузу, чем глубоко оскорбил комментатора, который в следующую же секунду запустил мяч прямиком в Джордана. Позже Джордан извинился. Но инцидент показал, насколько глубоким было интуитивное понимание Джорданом того, какие струны нужно дергать в душах своих партнеров, чтобы задеть их эмоционально. «Он говорил это с добродушным весельем в голосе, – сказал Роуз. – Майкл совсем не любит проигрывать. Я промахнулся, делая лэй-ап. Я разозлился и швырнул в него мяч, а потом быстро удалился с площадки. Майкл не злой человек, в нем нет этого негатива. Он замечательный, но порой его соревновательная натура берет над ним верх».

Джим Стек часто ловил себя на том, что поражается колоссальной разнице между Джорданом, которого обожает публика, и часто мерзким, очень властным человеком, какой представал на тренировках «Чикаго». «Nike помогла создать этот его публичный имидж», – отмечал Стек, добавляя, что в том, что видела общественность, была немалая доля правды. «Майкл рос в хороших условиях и получил хорошее воспитание. Джеймс и Делорис проделали колоссальную работу. Но когда он переключался на свой соревновательный режим, он мог резко перемениться. За пределами площадки он был одной из самых обаятельных и харизматичных фигур за всю историю спорта. По этой части я бы приравнял его к Мохаммеду Али. Он был приятным и почтительным, всегда знал, что нужно сказать и в какой момент. Но когда он переключал свой тумблер в режим соревнования, он мог вырвать тебе сердце и съесть его у тебя на глазах».