Глава 31

Возвращение

Пока долговязый, высоченный Майкл Джордан был занят попытками подтянуть скорость своих махов битой к ритму подач питчеров, его внимание не переставал привлекать к себе мир, который он покинул совсем недавно. Он следил за приключениями «Буллз» и потешался над немощными попытками NBA как-то заменить его в роли главного маркетингового мотора лиги. Особенно любопытно ему было наблюдать весной 1994 г. за прорывным сезоном Пиппена. Вышедший из тени Джордана его старый приятель демонстрировал удивительный прогресс и стал одним из первых игроков лиги. В феврале он был признан MVP матча Всех Звезд, а в сезоне демонстрировал среднюю результативность в 22 очка, делал 8,7 подбора, 5,6 ассиста и 2,9 перехвата за игру. «Буллз» же одержала в тот год 55 побед, всего на две меньше, чем годом ранее с Джорданом в составе.

На первый взгляд казалось, что команда справляется вполне неплохо, но за кулисами гнев и раздражение Пиппена уже начинали закипать. «Буллз» пробилась в плей-офф Восточной конференции, где сошлась с «Никс» и быстро оказалась в положении отыгрывающихся, проиграв первые две игры серии. Третья игра вдруг приобрела важнейшее значение, и «Буллз» начала ее очень слабо, догнав соперника лишь в четвертой четверти. За 1,8 секунды до конца матча центровой «Нью-Йорка» Патрик Юинг сделал точный бросок, сравняв счет 102: 102. На скамейке во время тайм-аута Фил Джексон набросал вариант розыгрыша, согласно которому Пиппен должен был вбросить мяч Тони Кукочу для финального броска в матче. Пиппен выругался в адрес тренера и сел на скамейку, отказавшись возвращаться в игру. Андреа Кремер, репортер ESPN, находившаяся вместе со съемочной группой телеканала неподалеку, наблюдала эту сцену и видела гнев шокированных партнеров Пиппена. Билл Картрайт был особенно разгневан и поражен демаршем Скотти.

Пришедший в замешательство Джексон распорядился, чтобы мяч вбрасывал Пит Майерс. Кукоч поймал мяч и запустил его в кольцо с 22 футов, чем принес команде драматичную победу на последней секунде – уже в четвертый раз в сезоне. Всю радость от победы, впрочем, затмил гнев, вызванный действиями Пиппена. Прессе было дано объяснение, что Пиппен почувствовал неуважение к себе: с учетом того, каким успешным был год для него, он надеялся сам исполнить последний бросок в игре. Едва ли кто-то упомянул о зависти, нараставшей у Пиппена в отношении европейского игрока, который в свой первый год в команде уже имел зарплату, сопоставимую с его собственной. После игры Джексон сказал репортерам: «Что же до последнего розыгрыша, то Скотти Пиппен не участвовал в нем, потому что сам попросил не задействовать его. Это все, что я могу сказать об этом инциденте».

«Мы с Филом обменялись несколькими фразами, – сказал Пиппен репортерам в раздевалке после игры. – Вот, в общем-то, и все. Дело не в том, что Фил решил убрать меня с игры, мы, по сути, просто обменялись мнениями, и я присел на скамейку. Думаю, это следствие разочарования. Мы и правда провалили эту игру настолько, насколько было возможно. Но смогли отыграться и победить. Тони сделал очередной блестящий бросок, а Фила можно только похвалить за такой розыгрыш».

Джордан, находившийся в Бирмингеме, был поражен случившимся. «Бедный Скотти, – сказал он репортерам, слабо понимая на тот момент, насколько важным этот инцидент будет для его собственной карьеры, какой огромный эффект он на нее окажет. – Я ему часто повторял, что быть мной очень непросто. Теперь он знает это точно». Джордану было жаль Пиппена, и он полагал, что этот инцидент доставит его другу много хлопот.

«Я извинился перед командой и Филом Джексоном, – сказал репортерам Пиппен несколько дней спустя. – Я не думаю, что должен приносить извинения кому-либо еще».

В конечном счете «Буллз» проиграла семиматчевую серию «Никс». «Поражение было катастрофическим, – сказал тогда Стив Керр. – Скотти даже представить себе не мог, какие последствия будет иметь его поступок. Мне было очень жаль его». Краузе пришел в бешенство из-за инцидента. Пиппен и так потратил большую часть сезона на публичные дрязги с генеральным менеджером о своем контракте. «Не думаю, что меня можно назвать трусом, сбежавшим с поля боя, – сказал Пиппен в свою защиту. – Думаю, что можно сказать, что я совершил глупую ошибку. Вот и все. Я не повел себя как трус. Я считаю, что выхожу на паркет вместе со всеми и играю так же старательно, как и любой другой игрок команды. Я играю умно, играю агрессивно, играю как командный игрок».

И хотя Пиппен считался одним из лучших игроков лиги, Краузе начал работу по обмену его в другую команду, но столкнулся с проблемой: было трудно устроить такую сделку, по итогам которой «Чикаго» достался бы игрок сопоставимой величины. Наконец Краузе удалось договориться об обмене с «Сиэтлом», по условиям которого «Буллз» должна была получить тяжелого форварда Шона Кемпа плюс один пик на драфте, благодаря чему Краузе смог бы пригласить Эдди Джонса, талантливого молодого защитника из Темпла. Но в последний момент владелец «Сиэтла» отказался пойти на сделку, а всплывшие вслед за этим в прессе факты раскрыли планы Краузе общественности. Пиппен, который и так был недоволен условиями своего контракта, взбесился еще сильнее, узнав, что клуб собирался обменять его.

Долго не сходившая на нет обида Пиппена задала тон всему межсезонью, получившемуся буйным и беспорядочным. Хорас Грант, ставший теперь свободным агентом, вступил в аналогичную скандальную перепалку с Джерри Райнсдорфом и вскоре покинул команду, подписав контракт с «Орландо Мэджик». В такой едкой атмосфере конфликтов Картрайт решил объявить о завершении карьеры, но лишь для того, чтобы вскоре всплыть в «СуперСоникс». Джон Пакссон тоже подумывал о завершении карьеры.

Джексон наблюдал за развалом своей отличной команды в то время, когда сам вел напряженные переговоры с Краузе по новому контракту. Тренер уже совершил самый сомнительный и непонятый многими шаг в это межсезонье, поспешно уволив из команды Джонни Баха, едва только «Буллз» завершила выступление в плей-офф. Увольнение случилось в самый неподходящий момент в жизни престарелого ассистента тренера: всего за несколько недель до его 70-го дня рождения. Ирония была в том, вспоминал Бах, что в сезоне 1994 г. тренерский штаб команды работал так слаженно, как не работал, пожалуй, никогда прежде. «В конце того года у меня была масса причин полагать, что мой контракт будет продлен, – вспоминал Бах. – Первым, кто сообщил мне об увольнении, был Фил. Он сказал: «Мы не будем продлевать твой контракт». Я был ошеломлен. Прежде чем я успел сказать что-нибудь в свою защиту, он произнес: «Тебе и правда будет лучше уйти. Организация уже приняла решение». Я был разочарован. Скорее даже шокирован. Я не стал ссориться. Просто не мог поверить в случившееся. Я пошел в кабинет Краузе, и он сказал мне то же самое. Я собрался и ушел. В тот момент в моей жизни наметился тяжелый кризис. Я постоянно ходил в суд, потому что в тот момент разводился с женой после многолетнего брака. Мне пришлось переехать. Тем летом я думал, что вся моя жизнь рушится. А потом случился сердечный приступ. Это все стало таким шоком для меня, что потребовалось какое-то время, чтобы вновь начать доверять людям».

Загадочное увольнение ассистента походило на возмездие. По всей видимости, Бах впал в немилость Джексона, потому что временами подстрекал Джордана следовать своему собственному игровому инстинкту и игнорировать постулаты треугольного нападения. Некоторые сотрудники организации считали, что отношения Баха с Джорданом ставили под угрозу влияние Джексона на команду, даже несмотря на то что Бах также был преданным сторонником Джексона. В характере и поведении Баха явно было что-то такое, что раздражало Джексона. «Мы были очень разными людьми», – признавался Бах.

В то время и несколько месяцев спустя Джексон в своих интервью для прессы утверждал, что увольнение Баха стало следствием того гнева, который вызвала у Краузе публикация книги The Jordan Rules.

«Столь некомфортную ситуацию породили тяжелые взаимоотношения Джерри Краузе с Джонни Бахом, – сказал об увольнении ассистента Джексон несколько месяцев спустя. – Из-за них это должно было произойти рано или поздно. Все было обставлено неправильно. Для атмосферы в тренерском штабе это было плохо, потому что нам предстояло работать вместе. Джерри, по сути, обвинил Джонни Баха во многих вещах, упомянутых в The Jordan Rules. И сомнений в том, что ту информацию автору предоставил Джонни, не было никаких. Джерри считал, что Джонни слишком много болтает. А Джонни, в свою очередь, чувствовал эту враждебность со стороны Джерри, его неуважительное отношение к себе, а потому отказывался проявлять лояльность к нему лишь потому, что тот был боссом. Все это затянулось на слишком долгое время, – подчеркнул Джексон. – Я мог бы разнимать их, держать на расстоянии друг от друга, полагаю, что мне удалось бы справляться с этим еще какое-то время. Но мне не нравилось то, что у нас не было качественной командной работы. Это мой штаб, моя зона ответственности. Я согласился пойти на этот шаг. Я подумал, что это хорошая возможность, потому что так у Джонни был бы шанс быстро найти себе другую работу в лиге. Для Джонни все сложилось удачно, хотя мне и пришлось разочаровывать его, а вскоре, быть может, я и сам окажусь в подобной ситуации».

Пройдет несколько лет, прежде чем дальнейшие события покажут, что Джексон искал возможность как-то прикрыть факт собственного вклада в написание той книги. Впоследствии Сэм Смит поведал Райнсдорфу, что Джексон, а не Бах, был одним из источников, поставлявших ему информацию для книги. Райнсдорф нарушил обещание, данное Смиту, не распространять конфиденциальную информацию о вкладе Джексона в создание книги, и рассказал обо всем Краузе. Это откровение моментально привело генерального менеджера «Буллз» в бешенство, он тут же обвинил Джексона в том, что тот обманул его, убедив, что именно Бах был тем анонимным источником, предоставившим большую часть инсайдерской информации о команде Смиту. Позже Смит независимо от всех подтвердил правдивость этих событий и участие Джексона в написании книги. «Фил и игроки внесли куда больший вклад, нежели Джонни Бах», – сказал Смит.

«Фил солгал мне, – сказал Краузе, отвечая на вопрос об этом инциденте. – Это Фил стоял за увольнением Джонни».

«Идея уволить Баха принадлежала Филу, – признавал также Джерри Райнсдорф. – Фил сказал мне, что плохие взаимоотношения между Краузе и Бахом сделали дальнейшую работу штаба невозможной. Это была идея Фила. Никто не просил его увольнять Джонни».

Оправившись от сердечного приступа, Бах перешел работать в «Шарлотт Хорнетс». Это произошло за несколько лет до того, как он узнал истинную причину своего увольнения из «Буллз», коей якобы была передача им инсайдерской информации Смиту. Бах говорил, что трижды или четырежды перечитал книгу в поисках переданной им автору информации, которая могла бы навредить команде.

Его цитаты, впрочем, были даны под запись и едва ли содержали что-либо скандальное.

«В этой книге я не нашел ни одной своей цитаты, которая была бы неуместна или провокационна, – сказал он. – Очевидно, что Сэм – мастер журналистских расследований. Книга рисовала портрет Майкла, который пришелся ему не по душе, и в основе лежали правдивые слова, кто бы их ни высказал Сэму». Портрет, раскрывавшийся в книге, «был довольно точным», сказал Бах. И добавил: «Я не думаю, что хоть кого-то в книге Сэм представил не тем, кем он был».

Краузе сказал, что едва не лишился рассудка, узнав, что его обманом заставили уволить ни в чем не повинного человека. К тому времени, как правда была раскрыта спустя несколько лет, Бах перешел на работу в «Детройт», где трудился ассистентом тренера. Как-то раз, когда команда «Пистонс» приехала в Чикаго на игру против «Буллз», директор «Пистонс» Рик Санд сообщил Баху, что Краузе хочет перекинуться с ним парой слов. У Баха были смешанные чувства по поводу возможной встречи, он был более чем удивлен таким предложением Краузе. «Когда Джерри заговорил со мной, он был очень эмоционален, как и я. Я всегда считал, что то решение приняла организация, а не Фил. И подумал, что этот разговор был большой уступкой со стороны Джерри. Я предположил, что он честен со мной и искренне сожалеет, – сказал Бах об извинениях Краузе. – И я их принял».

Позже Бах поднял эту тему в разговоре с Джексоном, но то, что было сказано тогда, останется только между ними. Бах пояснил: «Я предпочту оставить эту тему. Он определенно знал, что я чувствую. Я всегда считал, что наши взаимоотношения были достаточно крепкими. Мы просидели вместе на тренерской скамье целых пять лет. Будучи ассистентом тренера, не всегда знаешь обо всем, что происходит. Это обвинение всегда было дурацким и надуманным, но я не мог защитить себя. Теперь все это не важно. Когда-то было важным, но не сейчас».

Инцидент, однако, раскрыл интригующий элемент джексоновской стратегии в отношении Джордана. Почему он рискнул своей работой, которую так желал получить, или столь важными для успеха взаимоотношениями с ярчайшей звездой лиги, решив передать репортеру информацию о своем боссе и самом Джордане? Один из сотрудников «Буллз», долгое время работавший с Джексоном на регулярной основе, заключил, что тренер поступил так, стремясь получить больше контроля над своей командой. В конце концов книга стала тем орудием, которое помогло еще сильнее изолировать от команды Краузе и тем самым укрепила статус Джексона как лидера коллектива. «Было примерно так: «Давайте набросимся на Майкла. Давайте как следует выпорем этого парня, чтобы придержать его в узде ради достижения моих целей». Это был такой способ встать на сторону Майкла за счет изолирования его от прессы, – предполагал сотрудник «Буллз». – Вот почему Фил всегда проповедовал подход «Мы против прессы», «Мы против организации», потому что таким образом он мог оставаться вожаком стаи».

Годами тренер не отвечал на обвинения со стороны Райнсдорфа и Краузе, хотя в интервью 2012 г. Джексон отметил, что The Jordan Rules имела колоссальную важность для эволюции «Буллз», так как спустила Джордана с небес на уровень ближе к партнерам. Джексон как тренер определенно имел полное право хотеть, чтобы его голос был единственным голосом, к которому бы прислушивались игроки, но в своем стремлении усилить контроль он прибегнул к крайнему средству. «Фил – мастер по части игр разума», – несколько раз говорил о тренере Джордан.

Джордан был встревожен новостями об увольнении своего любимого тренера, хотя понятия не имел, что на самом деле случилось. В будущем он несколько раз будет пытаться как-то вовлечь Баха в свою жизнь. И все же Джордан также часто размышлял о своих особых взаимоотношениях с Джексоном, долгих беседах, которые они вели, дебатах и обменах мнениями – не только о баскетболе, но и о жизни в целом.

«Мы говорили с ним о стольких разных вещах, – вспоминал Джордан о тех диалогах с тренером. – В философские темы мы погружались чаще, чем во что-либо другое». Было очевидно, что и он, и Джексон получают огромное удовольствие от этих бесед. «Мы бросали друг другу вызовы, – говорил Джордан. – Думаю, я учился у него, а он немного у меня – это помогало ему взглянуть на вещи с точки зрения игрока. Он играл в далеком прошлом, я же помогал ему понять мышление баскетболиста новой эры. Это были взаимовыгодные отношения. Я гораздо больше слушал, нежели говорил. Не то чтобы у нас были разногласия, скорее он предлагал мне какие-то идеи и говорил: «Подумай об этом, подумай о том».

Сквозной, хотя и неявной темой их бесед, по иронии судьбы, было доверие. Джордан вспоминал, что его доверие к Джексону росло со временем. Когда Джексон смог завоевать расположение Джордана и «Буллз» начала выигрывать чемпионские титулы, тренер стал искать новые способы мотивации своей суперзвезды и поддержания баланса в нападении между Джорданом и его партнерами – и успешно их находил. Далее Джексон собрал целый массив из разных источников влияния на Джордана, чем помог сфомировать у него правильный психологический подход и научил, как действовать под высоким давлением. Очевидно, что эти уроки помогли Джордану не только в баскетболе, но и в его бейсбольной жизни.

И снова «Стэдиум»

В сентябре того года Джордан прибыл в Чикаго, чтобы принять участие в матче Всех Звезд Скотти Пиппена – благотворительной игре, средства от которой должны были быть переданы организации Джесси Джексона Operation PUSH. Поначалу Майкл колебался, не спеша принимать приглашение, возможно, потому, что не забыл обиду, вызванную бойкотом товаров Nike четырехлетней давности, к которому призывала PUSH. Однако это мероприятие давало ему возможность в последний раз сыграть на чикагском «Стэдиуме», который в ближайшие месяцы должен был быть снесен. Через дорогу, на той же Мэдисон-стрит, на которой располагалась арена, планировалось возвести «Юнайтед-центр» за 150 млн долларов. Приманка, которой был для него «Стэдиум», оказалась слишком сильна, и, приехав, Джордан увидел забитую до отказа арену, жаждавшую вернуть его себе. Его команда, облаченная во все белое, сошлась со сборной Пиппена, игравшей в красных цветах, и два экс-партнера по команде шли друг на друга с удивительной свирепостью. Джордан не хотел, чтобы кто-нибудь думал, что он «потерял это или разучился делать то». Он загорелся прежним огнем и сделал 46 бросков в матче, реализовав 24 из них и набрав 52 очка. Его команда победила 187: 150, а публика в тот вечер вполне могла поставить новый рекорд по количеству стоячих оваций, устроенных баскетболистам. Когда игра кончилась, он обнял Пиппена неподалеку от секретарского стола, помахал толпе рукой, а потом подошел к центру площадки, подтянул шорты и, опустившись на колени, поцеловал паркет, в последний раз эмоционально попрощавшись с площадкой, ставшей для него трамплином к величию.

«Я послал прощальный поцелуй «Стэдиуму» и попрощался с годами, которые провел здесь игроком, – сказал он после репортерам. – Но я не прощался с баскетболом. Я всегда буду любить баскетбол и всегда буду в него играть. Просто не буду играть в профессиональный баскетбол».

И действительно, той осенью в Скоттсдейле, где он выступал в Осенней лиге Аризоны, он участвовал в изрядном количестве любительских матчей. Терри Франкона заметил, что в последний месяц пребывания Джордана в Бирмингеме он начал запускать мяч с куда большей силой, делая хиты. Скорость его работы битой возросла, и он начал крепче стоять на своих тонких и длинных ногах. В Скоттсдейле он и правда стал отбивать лучше, его показатели приблизились к вполне порядочной цифре 0,255, и это в лиге, где варились самые перспективные молодые игроки.

Боб Грин отправился в Аризону вместе с Джорданом и обратил внимание на прохладную атмосферу, царившую на играх: стадион был открыт всем ветрам, а трибуны по большей части были пусты. Позже той осенью Делорис Джордан позвонила сыну и услышала в его голосе нечто такое, что подсказало ей: нужно поскорее проведать Майкла. Спустя несколько дней Джордж Колер заехал за ней в аэропорт и повез на стадион. В сравнении с Бирмингемом в Аризоне на бейсбол ходило относительно мало людей, но Грин все равно увидел в тот вечер Джордана, вышедшего на поле и принявшегося высматривать мать на трибунах. Увидев ее, он широко улыбнулся, а глаза его засветились, что было редким событием для него в те месяцы, полные горя и печали.

Позже той осенью он возвратился в Чикаго, чтобы участвовать в церемонии «A Salute to Michael», проходившей на новенькой арене «Буллз». В ходе мероприятия клуб собирался торжественно изъять из обращения его 23-й номер и вдобавок представить публике бронзовую статую Его Воздушества под названием The Spirit – она была установлена рядом со зданием новой арены. Статуя стала тяжелым бременем для Джордана. Он видел ее макет и каким-то образом дал свое согласие на ее установку, но взлетевший до небес публичный имидж и так уже превратил его жизнь в сущий кошмар. Грину он признавался: я живой человек, а не статуя. И ее присутствие рядом с «Юнайтед-центром» замуровывало его еще глубже. Однако сама статуя незамедлительно стала «хитом», начав привлекать бесчисленное количество туристов со всей страны и всего мира.

Чутье Джордана подсказывало ему избегать участия в церемонии всеми способами, и на деле она, транслировавшаяся в эфире национального канала TNT, оказалась еще хуже, чем он мог себе представить. После серии заготовленных заранее скетчей и неловких шуток к публике вышли Райнс-дорф и Краузе, и 21 тыс. болельщиков, все еще злых и неудовлетворенных летними событиями, отчаянно загудела и заухала в их адрес.

«Да ладно вам, хватит, – отчитывал фанатов Джордан. – Оба Джерри – хорошие парни».

Не то чтобы «два Джерри» не слышали недовольного гула в свой адрес раньше. В сущности, на каждом праздновании трех чемпионств «Буллз» в сезонах 1991–1993 гг. Краузе становился объектом безжалостного гула и освистывания для толп чикагских болельщиков. Тренер Чип Шефер, сидевший неподалеку, увидел, что супруга Краузе, Тельма, разрыдалась, услышав гул толпы. Генеральный менеджер уже давно приучил себя к гневу болельщиков, но вид плачущей жены, которую утешал Дин Смит, привел его в ярость.

«Позже Дин подошел к ней и сказал, что Майкл поступил достойно, упомянув мое имя, – вспоминал Краузе. – Тел посмотрела на него и сказала: «Слишком поздно! Бред, он сделал это слишком поздно! Он мог сделать это гораздо раньше». Дин был весьма раздражен… Я очень гордился своей женой. В тот вечер она высказала это еще паре человек. Она сделала выговор Дину Смиту. Отчитала нескольких человек в тот вечер. Она была в бешенстве. После случившегося она сидела со слезами на глазах».

Как и его жена, Краузе был возмущен тем, что Джордан всегда отказывался высказывать что-либо в его защиту. «За эти годы Майкл мог сделать для меня много разного, – говорил Краузе позже, – но он этого не делал».

«Джерри никогда не имел положительного имиджа, – отмечал в то время Фил Джексон, – и это разрушило его публичный образ в глазах публики здесь, в Чикаго. Они видят в нем кого-то вроде мэра. Мэра всегда освистывают на публике. Джерри в их глазах человек такого же рода. Ему приходится выполнять много грязной работы… Он занимался этим до той поры, пока не стал в каком-то смысле отрицательным персонажем».

Тем не менее Краузе терпел и держался. «Все генеральные менеджеры допускают ошибки, – говорил Райнсдорф. – Джерри невероятно предан, но главный показатель его работы в том, что у него есть результат. Он дает результат, потому что очень усердно трудится и обладает нюхом на таланты».

«Бедного Джерри пинали все кому не лень, включая и меня, – говорил в то время многоопытный чикагский спортивный журналист Боб Логан. – Но от жизни он получил все, что хотел. Он управляет франшизой. У него три чемпионских перстня. И все же я не думаю, что в его жизни был хоть один день, когда он целиком и полностью был всем доволен. Всегда есть что-то такое, чего он хочет добиться, или что-то, что не получается как надо и доставляет ему хлопоты».

Незадолго до церемонии чествования Джордана Краузе признал, что ему не терпится построить команду, которая выиграет чемпионство без Джордана в составе. «Мы с Джерри обсуждали это, – говорил Краузе откровенно. – Черт подери, да, мы хотим выигрывать и после Майкла, потому что эта победа была бы доказательством моей состоятельности в том числе, это вопрос личных амбиций. Да, у меня тоже есть эго, знаете ли. Я не думаю, что оно громадных размеров, но оно и не крошечное. Считаю, что я хорош в том, чем занимаюсь, и хочу хоть раз победить так, чтобы все не говорили, что эта победа – заслуга Майкла». К несчастью, он упустил свой шанс в проигранном плей-офф 1994 г.

Даже в тот вечер чествования ушедшего на пенсию Джордана Фил Джексон чувствовал, что желание играть вновь начинает набирать силу в душе Майкла. Некоторые владельцы клубов NBA тайком предлагали Райнсдорфу объединиться с ними и убедить саму лигу предложить Джордану серьезную денежную компенсацию, чтобы заманить его обратно в баскетбол. Позже репортер спросил у Джордана, согласился бы он вернуться в баскетбол на 100-миллионный контракт. «Если бы я играл ради денег, – сказал он раздраженно, – то запросил бы 300 млн». Если бы он играл ради денег, он явно не ушел бы в бейсбол, где его жалованье было более чем скромным, но поддерживалось доходами от спонсорских сделок, которые в тот год составили 30 млн долларов. В августе Major League Baseball была парализована забастовкой игроков, продлившейся весь праздничный сезон вплоть до февраля. Низших лиг она не коснулась, а посему Джордан явился на весенние тренировки на неделю раньше, но лишь для того, чтобы своими глазами увидеть, что драка между игроками и владельцами за деньги завершится очень не скоро. Затем у него случилось недопонимание с менеджментом «Уайт Сокс» касательно парковочных мест и договоренностей насчет его места в раздевалке. Но что отвратило его гораздо сильнее, так это растущее чувство, что его пытаются использовать как приманку для болельщиков на весенних тренировках. У него не было совершенно никакого желания становиться временной заменой кому-то из бастующих игроков или, что еще хуже, скэбом. Наконец, он решил отложить мечту своего отца в долгий ящик и отправился домой. Он предупредил об этом Райнсдорфа в телефонном разговоре.

«Думаю, что ты напрасно покидаешь бейсбол», – сказал Райнсдорф.

«Нет, – возразил Джордан. – Я все обдумал и решил».

«Чем же ты хочешь заниматься?» – спросил владелец.

«Не знаю», – ответил Джордан.

«В Осенней лиге Аризоны он отбивал с результатом 0,260, – признавался позже Райнсдорф. – Я думал, что он здорово прогрессирует. Но забастовка лишила его возможности сыграть за «Уайт Сокс» в 1995-м».

10 марта он объявил о своем уходе из бейсбола, сказав, что опыт работы в низшей лиге позволил ему заново открыть ту трудовую этику, которая сделала его великим баскетболистом. «Я обрел тысячи новых поклонников, – сказал он, – и узнал, что игроки низшей лиги и есть подлинный фундамент бейсбола. Они часто играют, оставаясь неизвестными и не получая признания, но заслуживают уважения болельщиков и всех, кто имеет отношение к игре».

Джордан не провалился в бейсболе. Фил Джексон отмечал: «Это бейсбол подвел его».

Дни в «Берто-центре»

Поначалу Джордан пытался пробираться на тренировки «Буллз» тайком, но это едва ли было бы возможно, особенно с учетом того, что команда жила довольно серо и однообразно. Первые сигналы о его возвращении были почти незаметны. Звонок-другой кому-нибудь из старых друзей. Или, быть может, облако сигарного дыма около кабинета Джексона. Но как бы то ни было, этот сигнал каким-то образом достиг нужных людей в марте того года. Майкл Джордан что, обдумывает возвращение? Собирается прийти на тренировку в своей униформе и посмотреть, что из этого выйдет?

Так начался год, в который мир по-настоящему сойдет с ума от чикагского баскетбола.

«Слухи о его возвращении циркулировали неделями, – вспоминал Чип Шефер. – Я обедал в компании Ларри Крыстовяка, Люка Лонгли и Стива Керра – парнями, которые не играли прежде с Майклом. Они были так взволнованы перспективой поиграть вместе с ним, что казались почти что детьми в своем отношении к нему. Я помню, как сидел и слушал этих парней, а сам думал: «Боже мой, вы даже не представляете, насколько трудно играть с ним в команде».

Год был странным еще до того, как Джордан пришел в команду, вспоминал Стив Керр. «Буллз» была хороша без Джордана в предыдущем сезоне, но ростер образца 1995-го был ощутимо слабее по именам. Скандалы и разногласия наконец аукнулись команде. «Казалось, что в первый год после ухода Майкла его присутствие по-прежнему ощущалось, и у команды был этот кураж, самоуверенность, – объяснял Керр. – У нас были Картрайт, Пакссон и Хорас Грант, все эти парни все еще были чемпионами, и казалось, что они тащат команду даже в отсутствие Майкла. Но на следующий год кураж начал сходить. Нам не хватало Картрайта, Пакссона и Гранта. Нам недоставало их лидерских качеств. Так что внезапно мы оказались лишены своих козырей, как в физическом плане, так и в отношении лидерства. И суровая реальность начала доходить до нас. Мы затухали, утратили свои преимущества и всю энергию. Мы боролись с обстоятельствами».

Джордан стал захаживать на тренировки в том сезоне, но никакого общения с командой не начинал и не стремился к этому.

Керр говорил: «Он иногда приходил на тренировки, но для тех из нас, кто не играл с ним прежде, он был вне досягаемости просто в силу того, кем он был и какое впечатление производил. Как вы знаете, он довольно устрашающий человек, особенно если ты знаком с ним лично. Нельзя просто взять и подойти к Майклу Джордану с вопросом: «Эй, как дела?» Он был как мираж, легенда. Никто из нас не был хорошо с ним знаком». В течение нескольких дней он уже стал регулярно появляться на тренировках в униформе, и своей энергетикой был способен устроить настоящий ураган. Но по-прежнему было неясно, решил он вернуться в игру или нет.

Первая утечка информации случилась в эфире местного спортивного радио, и с того момента началось безумие. В следующие десять дней болельщики испытывали такой зуд нетерпения, какой история спорта еще не знала. Вернется ли Майкл Джордан в баскетбол? Около тренировочного комплекса «Буллз» «Берто-центра» разбили настоящий лагерь репортеры национальных газет и представители всех ведущих телесетей, приехавшие на грузовиках со спутниковыми тарелками на крышах, – все они ожидали какого-нибудь заявления от Майкла. Однако пока большие экраны транслировали лишь панорамные окна тренировочного комплекса. Журналисты могли слышать выкрики и скрип кроссовок о паркет на этаже спортзала. Им сказали, что Джордан тренируется с командой, но еще не принял решения, что сейчас идет улаживание некоторых деталей. Тем временем на тренировочных занятиях он бегал в желтой манишке второй команды и играл разыгрывающего защитника против команды основы.

Джордан против Пиппена. Как в старые добрые времена.

«Просто иметь возможность играть с ним уже здорово, – говорил центровой Уилл Пердью, игравший во всех трех чемпионских командах с Джорданом. – Просто иметь возможность посмотреть на него в деле».

По правде говоря, ситуация не приняла бы такой безумный оборот, а ожидание не было бы таким напряженным, если бы вся эта история с возвращением не затянулась на десять долгих дней. Но Райнсдорф хотел, чтобы он подождал. Джордан и сам колебался эту неделю, брал паузы и пытался понять, почему возвращается в баскетбол: потому что разочаровался в бейсболе или потому что любил игру? Пока он выжидал, болельщики толпами стекались к «Берто-центру», словно их притягивал гигантский магнит. Толпа собиралась на парковке у отеля по соседству и жаждала хотя бы одним глазком взглянуть на Его Воздушество, каждый день приезжавшего на тренировки и уезжавшего с них. Но он по-прежнему хранил молчание, чем питал 24-часовые новостные каналы и эфиры радиостанций, вещавших о спорте на всем континенте.

Спустя примерно неделю коллективное нетерпение начало нарастать, некоторые слушатели, дозванивавшиеся до чикагских спортивных радиостанций, утверждали, что Джордан попросту играет с публикой, дразня ее, что вполне могло быть правдой. Дэвид Фальк, подмечавший все, наслаждался такими благоприятными обстоятельствами. Его клиент генерировал такое внимание к себе, какое нельзя было бы купить за деньги. USA Today рапортовала, что совокупная рыночная стоимость компаний, нанимавших Джордана в качестве своего представителя, подскочила за последние дни, по данным разных фондовых бирж, на 2 млрд долларов, что породило дальнейшие спекуляции о том, что Джордан может быть замешан в некой глобальной финансовой манипуляции.

К четвергу 16 марта Джексон дал понять, что все это слишком затянулось. Он сказал Джордану, чтобы тот не приходил на тренировку в тот день, потому что толпа журналистов, собравшихся вокруг «Берто-центра», стала слишком большой. В полдень того дня тренер сообщил собравшимся журналистам, что Джордан и Райнсдорф ведут переговоры и решение, возможно, будет озвучено в ближайшие три-четыре дня. Несмотря на то что он служил колоссальным отвлекающим фактором для команды, Джордан тем не менее показал, что способен поднять ее боевой дух одним своим непродолжительным появлением на тренировках. Вечером пятницы на той неделе «Буллз» завершила свою трехматчевую победную серию и улучшила результат в сезоне, подняв показатель побед на три пункта выше 50 % за счет победы над «Милуоки Бакс» в «Юнайтед-центре». Ходили слухи, что Джордан может внезапно появиться в той игре в униформе «Буллз», но на деле вышло так, что приехали лишь его советники по безопасности, внимательно оценивавшие новую арену.

Затем следующим утром чикагские радиостанции принялись поспешно рапортовать о том, что условия сделки Джордана с клубом оговорены и Джордан сегодня же сделает заявление, а уже в воскресенье сыграет в матче против «Индианы», который будет транслироваться в эфире национального телевидения. На улице Ласалль менеджеры ресторана Майкла Джордана, услышав новости, решили пополнить товарные запасы в сувенирной лавке заведения. Ресторанный бизнес вяло шел весь февраль, но в марте, толпы людей стали заполнять его до отказа, стоило только Джордану намекнуть на свое возвращение. Фанаты несли вахту около статуи Джордана рядом с «Юнайтед-центром», и она быстро превратилась в культовое место. Вокруг «Берто-центра» толпились группы болельщиков и репортеров, некоторые болельщики выглядывали с балконов расположенного по соседству отеля Residence Inn – все пребывали в ожидании официального заявления.

Внезапно тренировка закончилась, и на дороге появился Corvette Джордана. Болельщики неистово аплодировали и радостно кричали, пока он заводил мотор и срывался с места. Следующим выехал Пиппен на своем Range Rover, он задержался, чтобы сверкнуть широченной белозубой улыбкой, проглядывавшей сквозь затемненные окна машины. Несколько мгновений спустя Питер Векси с канала NBC вел прямой репортаж с места событий, а на заднем плане были видны толпившиеся болельщики. Он сказал аудитории своего канала, что Джордан принял решение вернуться, что в воскресенье он сыграет с «Индианой», и, возможно даже, возвратит свой изъятый из обращения 23-й номер. Волна всеобщего возбуждения прокатилась по городу. Чикаго, сострил один радиожурналист, пребывал в состоянии «Джор-газма».

Звезда всех звезд нарушила молчание пресс-релизом их двух слов, опубликованным через Дэвида Фалька. Он гласил: «Я вернулся».

В то воскресенье Джордан нарушил правила NBA и вылетел в Индианаполис на частном самолете. Приземлившись, он какое-то время в одиночестве просидел в самолете, стоявшем на взлетной полосе. Он готовился сыграть в своем первом матче NBA со времени кончины своего отца и хотел прокрутить в сознании некоторые очень личные моменты из прошлого. Затем он двинулся в центр города в армаде лимузинов, перевозивших отряд его охранников из 20 человек. Они понадобятся ему для того, чтобы утихомирить толпы болельщиков, собравшихся вокруг «Маркет-сквер-арены», где сотрудники службы безопасности уже возвели дополнительные баррикады.

Ожидая начала матча, тренер «Пэйсерс» Ларри Браун оценил атмосферу и пошутил, сказав, что «Элвис и Beatles, по всей видимости, вернулись».

В начале первого часа пополудни он вышел из гостевой раздевалки вместе со своими партнерами и предстал перед толпой, собравшейся на арене. Он жевал жвачку и поглядывал вокруг, сурово нахмурив брови, готовился возобновить карьеру, прерванную 18-месячным «уходом на пенсию».

Наконец прелюдия, едва не сведшая миллионы болельщиков с ума, была окончена, и теперь баскетбольная общественность могла отпраздновать возвращение своего фараона. На месте присутствовали все первосвященники от баскетбола. «NBC выкатила всю тяжелую артиллерию на эту игру», – вспоминал Мэтт Гукас, специально для этой игры согласившийся исполнить роль сокомментатора и аналитика. – Они даже вызвали Боба Костаса, чтобы он провел предматчевое шоу».

Если бы Джордан захотел организовать собственный супербоул, думается, что это не стало бы большой проблемой. Окруженные со всех сторон камерами игроки «Буллз» прокладывали себе путь к площадке, открывая очередную главу в саге Air Jordan, но что-то в этой картине было не так. Майкл был облачен в майку с 45-м номером, который носил в низшей лиге бейсбола и старшей школе, а не со всем знакомым 23-м, сделавшим его таким знаменитым. Он решил не возвращать изъятый из обращения 23-й, потому что под ним он последний раз играл для еще живого отца, как объяснил он позже. Champion, производитель спортивной экипировки, у которого была лицензия NBA на выпуск игровых маек, незамедлительно добавил еще одну рабочую смену на своих фабриках, начав производить более 200 тыс. маек с 45-м номером для дальнейшей продажи по всему миру.

Толпе фанатов, кажется, было все равно, что в ту полуденную игру против «Индианы» он выглядел несколько одеревеневшим и немного выцветшим. Он реализовал лишь семь из 28 своих бросков, но интенсивность его игры в защите помогла «Буллз» перевести матч с лидировавшими в дивизионе «Пэйсерс» в овертайм, в котором они и уступили. После игры он нарушил свое молчание, чтобы объяснить творившуюся в предыдущие десять дней кутерьму вокруг его возвращения.

«Я человек, – сказал он. – Я не ожидал такого. Меня это немного смутило».

Его возвращение откладывалось в связи с тем, что он желал получить заверения в том, что «Буллз» сохранит в составе Пиппена и Армстронга, но Райнсдорф отказался дать ему такие гарантии. Джордан также сказал, что ему потребовалось время, чтобы оценить свои собственные мотивы и убедиться в том, что его любовь к игре была искренней и неподдельной. В этом, говорил он, крылась причина его возвращения в игру, а не в финансовых амбициях. Он отмечал, что лига наложила мораторий на пересмотр условий контрактов, так как работала над новым коллективным соглашением с Ассоциацией игроков NBA, а посему он был вынужден возвращаться на оклад в 3,9 млн долларов, который имел в 1993-м, уходя из баскетбола. (Хотя «Буллз» могла этого не делать, она все же выплатила ему всю зарплату за сезон 1993/1994 г. и полный оклад за сезон 1994/1995 г., хотя Джордан отыграл только часть матчей.) Его возвращение, говорил он, целиком и полностью было вызвано любовью к баскетболу.

«Я хотел вернуть в игру некоторые позитивные моменты, – говорил он о своем возвращении, выражая недовольство некоторыми высокооплачиваемыми молодыми игроками NBA. – В последнее время тут было много негатива, молодые парни не брали на себя ответственность, как должны были, если учитывать их любовь к игре. Думаю, что эту игру следует любить, а не пользоваться ею с выгодой для себя… Будьте положительными людьми, ведите себя как джентльмены, как профессионалы».

Из Индианаполиса Турне возвращения Майкла Джордана перенеслось в «Бостон Гарден», где три ночи спустя он набрал 27 очков, реализовав девять попыток из 17 с игры. На сей раз «Буллз» удалось победить. Далее он подарил своим поклонникам победный бросок в последнюю секунду игры с «Атлантой» и устроил большое шоу на «Мэдисон-сквер-гарден».

Тренер «Никс» Пэт Райли забеспокоился, увидев, что Джордан уже входит в свой былой ритм в игре с «Хокс». Райли, одна из самых мудрых и многоопытных фигур профессионального баскетбола, чуял, когда в его сторону надвигался торнадо. Джордан и Фальк тоже это почувствовали. Джордану были нужны три игры, чтобы разогреться перед встречей с жесткой командой Райли, в составе которой играл 195-сантиметровый Джон Старкс, успешно защищавшийся против него в прошлом. Возвращение Избранного в Готэм привлекло крупнейшую аудиторию на матче регулярного сезона в истории кабельной сети TNT, освещавшей матчи NBA, а сам город пребывал в невероятном возбуждении, предвкушая битву. «Буллз на Бродвее» гласила огромная яркая вывеска, висевшая около «Гарден». Все разговоры людей сводились к одному – к «истории». Ничто не было способно разжечь огонь в глазах Джордана так, как игра на главной площадке Нью-Йорка – так было еще со времен его дебютного сезона в лиге. «Гарден» был местом, где он делал одно громкое заявление за другим, самое значимое из которых случилось в 1986-м, когда он вернулся после травмы стопы и поставил рекорд по количеству очков, набранных на арене соперником «Никс» – 50.

Тем вечером он испытывал похожие чувства, его аура явственно ощущалась в атмосфере матча.

«Я приехал сюда забивать», – сказал он после игры, словно ему надо было перед кем-то объясняться. Все и так это увидели в те первые минуты матча в Нью-Йорке. В первой же четверти его джампшоты начали залетать в цель, поскольку Старкс держался от него чуть поодаль, чтобы не давать ему совершать проходы. Это позволило Джордану «поймать свой ритм», как он любил это называть, это беспрерывное течение игры, которое он искал во всем, чем бы ни занимался, от бэттинга в бейсболе до гольфа, баскетбола и настольного тенниса в компании Лэйси Бэнкса. Далее он ухватил «Никс» за горло, и даже Спайк Ли и другие знаменитости, болевшие за хозяев с лучших мест у самой боковой, втайне восторгались его игрой. К концу третьей четверти в его активе было 49 очков, но он не остановился на этом и побил свой рекорд на «Гарден». В процессе он совершил еще один из своих легендарных подвигов: «два пятицентовика», так прозвали эту игру, в которой он сделал 55 очков.

При всем этом взорвала головы зрителям на Манхэттене именно концовка матча. «Никс» не отставала в счете, но в последние секунды мяч был в руках у Джордана, а значит, с ним была и сама игра. Он оценил обстановку на паркете и собрал на себя, казалось, всю защиту разом. Под кольцом в одиночестве стоял его новый партнер по команде Билл Веннингтон, готовый сделать победный данк.

После матча Райли выглядел так, словно все 48 минут игры грыз зубами ножку секретарского стола. «Он единственный в истории этой игры, кто имел на нее такое влияние», – заключил он.

В комнате для интервью Джордан отпустил в адрес Старкса последнюю шпильку. «Думаю, что он забыл, как надо играть против меня», – сказал он, не удержавшись от искушения «забить» еще раз.

Это выступление, больше чем любое другое событие в его жизни за последнее время, оставило такое впечатление, что он каким-то магическим образом способен продолжить с того же места, на котором остановился, что он готов вот так с ходу вальсировать сразу к четвертому чемпионству. Пожалуй, никто не подпал под влияние этого впечатления сильнее самого Джордана, его тренеров и партнеров. Один рекорд по очкам на «Гарден» подкрепил их веру в него. С Джорданом в составе «Буллз» вихрем пролетела по весенним матчам сезона, одержав 13 побед при четырех поражениях и выдав две шестиматчевые победные серии, от которых атмосфера в «Юнайтед-центре» установилась запредельная. Совершенно новая арена, открывшаяся в начале сезона – «Ю-Си», как ее быстро окрестят на жаргоне Города ветров, – казалась незнакомой и чуждой Джордану, некогда поклявшемуся никогда там не играть. Со временем он, конечно, смягчился, но арена все равно не нравилась ему и как-то раз он даже сострил, что мечтает «взорвать ее». Той весной чикагский «Стэдиум» все еще стоял на противоположной стороне улицы, но в боку у него уже зияла огромная дыра, появившаяся в результате работ по сносу. По вечерам в дни матчей внутри «саркофага из песчаника» горел свет, словно призраки прошлых сражений ждали, как и весь остальной Чикаго, возвращения своего хорошего друга Майкла и толпы его поклонников. Джордан, однако, испытывал трудности, порой выдавая совершенно посредственную игру, и вкупе с этим ощущал напряжение за кулисами.

«Довольно странно провести 65 игр сезона без кого-то из членов команды, – говорил Стив Керр в 2012-м, оглядываясь в прошлое, – а потом увидеть, как эта фигура, которая оказывается самой главной и господствующей в спорте, просто является из ниоткуда и, знаете ли, играет. Разумеется, требовалось какое-то время для притирки. И его появление всем нам вскружило головы. Мы все были так возбуждены, потому что поняли, что у нас вновь есть шанс стать чемпионами».

Однако за время совместной работы с ним команде предстояло подстроиться не только под его игру, но и под скрытое, незаметное глазу новое течение в их жизни: к презрению к себе с его стороны. Керр был поражен тем, как Джордан мгновенно захватил контроль над психологическим состоянием команды, хорошо это было или плохо. «Мы понятия не имели, чего от него ждать, – говорил Керр. – Он работал с такой интенсивностью… и во многих отношениях относился к нам свысока. Ни один из нас не чувствовал себя комфортно рядом с ним. Изо дня в день он был доминирующей фигурой на тренировках, не в физическом смысле, но в эмоциональном, работал в очень угрожающей манере запугивания. Он собирался заставить нас конкурировать с соперниками, хотели мы того или нет. Бывают такие дни, когда понимаешь, что ты – игрок NBA и просто утомлен до предела. Каждая команда проходит через такие периоды, знаете ли. Бывают дни, когда выходишь и пытаешься попадать бросками, но понимаешь, что нуждаешься в отдыхе и покое. А Майклу отдых не нужен… Он не спит даже сегодня, ему не надо отдыхать. Другим парням надо, и в такие дни, когда все были уставшими, он поднимал нас на смех, иногда пытался умаслить и… ну, порой просто орал на нас. Это было тяжко. Трудно было со всем этим справиться».

В глазах баскетбольной публики у этой истории были все признаки счастливого конца, какой бывает только в книжках.

«Буллз» завершила регулярный сезон на пятом месте в Восточной конференции и перед плей-офф не имела никакого преимущества домашней площадки. Однако ей все равно удалось вытолкать из плей-офф «Шарлотт Хорнетс» в шести играх первого раунда. «Хорнетс» наняла в свой штаб Джонни Баха, и он сидел на их скамейке, задумчиво наблюдая за тем, как развивается сюжет серии. Джордан тепло поприветствовал своего старого тренера. «Я бы с удовольствием побыл частью этой команды, – сказал Бах много лет спустя, вспоминая прошлое. – Но не судьба».

Джордан с готовностью принял утверждение Джексона о том, что увольнение Баха было делом рук Краузе. Это и конфликты генерального менеджера с Пиппеном положили конец всякому потеплению в его отношениях с Краузе, которое наметилось после завоевания первых трех титулов.

Следующим оппонентом «Чикаго» в плей-офф была команда «Мэджик». Хорас Грант присоединился к Шакилу О’Нилу в передней линии «Мэджик», а Анферни Хардуэй, Деннис Скотт и Ник Андерсон дали «Орландо» необходимый атлетизм и качество бросков, дополнявшие мощь, которую обеспечивал под кольцом дуэт Гранта и Шака. Вскоре после возвращения Джордана они устроили «Буллз» показательную порку на паркете «Юнайтед-центра». Эта серия будет иметь характерный личный подтекст, так как Грант горел желанием показать Райнсдорфу, Краузе, Джексону и Джордану то, что они, по его мнению, всегда недостаточно ценили и уважали.

В первой игре в Орландо «Буллз» шла к победе 91: 90, но в итоге проиграла из-за двух потерь Джордана. Одна из них обернулась перехватом Андерсона, хотя в тот момент Джордану надо было просто подержать мяч, пока не выйдет время, – этот эпизод стал флешбэком, напомнившим ему последнюю игру за команду старшей школы. «45-й номер не 23-й», – сказал после матча Андерсон, добавив, что Джордан не выглядит таким же взрывным и быстрым, каким был до того как ушел в бейсбол.

«В этом году мы какое-то время сильно мучились без него, переживая драматические события постсезона, – сказал позже Джексон. – Но я хорошо знаю Майкла, а потому положил руку ему на плечо после той первой игры с «Орландо», когда он потерял мяч, и сказал: «Мы столько раз выигрывали благодаря тебе, что я не ожидал подобного исхода. Пусть это станет нашим орудием. Давай используем его для возведения чего-то позитивного. Ты – наш парень, никогда не забывай об этом». Никогда не ожидаешь, что тебе придется говорить Майклу подобные слова».

После игры Джордан отказался говорить с прессой. На следующую игру он вышел в майке со своим старым 23-м номером, и эта перемена номера, о которой NBA не была предупреждена заранее, стоила «Буллз» 25 тыс. долларов штрафа от лиги. Также NBA принудила Джордана вновь начать общаться с прессой, потребовав от него соблюдения своей политики взаимодействия со СМИ.

«Я не воспринял их с обидой, – сказал Джордан о комментариях Андерсона спустя несколько дней, когда его наконец заставили поговорить с журналистами. – Два года назад я установил очень высокую планку, а за 20 игр текущего сезона не смог до нее дотянуться. И меня судят по этим результатам. Я должен соответствовать своим собственным ожиданиям».

«Буллз» выиграла вторую игру, сравняв счет в серии и лишив соперника преимущества домашней площадки. Все ожидали, что в третьей игре в «Юнайтед-центре» команда вернет себе инициативу. Джордан набрал 40 очков, но сделал 31 бросок и порой играл так, словно забыл, что у «Буллз» командное нападение. «Орландо» выиграла важнейшую игру серии, но Джордан стал избирательнее в бросках в четвертом матче, что позволило «Чикаго» вновь сравнять счет в серии. Отвечая на вопрос о своем будущем в окружении десятка репортеров и операторов съемочных групп, он сказал: «У каждого есть мнение о Майкле Джордане за исключением самого Майкла Джордана. Я вернулся на этот и следующий сезоны, а дальше будем оценивать по факту».

После этих слов он смазал много бросков, неверно выбирал для них время и позицию и наблюдал за тем, как игра Гранта переламывает ход серии. Джексон решил защищаться против О’Нила двойной опекой, из-за чего Грант оставался неприкрытым. Тренер посчитал, что если Грант будет делать броски, то в основном двухочковые. Это решение аукнулось Джексону. Грант ответил на его стратегию частыми и точными бросками, чем подчеркнул слабость «Чикаго» на позиции тяжелого форварда. «Мэджик» поставила точку в серии победой 4–2, выиграв на домашней площадке «Буллз», а молодые игроки «Орландо» водрузили на плечи Гранта и унесли его с паркета, празднуя успех. В коридоре, ведущем в раздевалки, тренеры из штаба «Буллз» выглядели оцепеневшими – никто из них не мог поверить в произошедшее. Ник Андерсон был прав, признался Текс Уинтер: «Майкл не тот игрок, что прежде».

«Он старел так же, как любой другой человек, – согласился позже Джексон. – Но он по-прежнему был Майклом Джорданом».

Джексон предрекал, что Джордан войдет в свой прежний ритм и начнет реализовывать броски чаще, чем в 50 % случаев в следующем сезоне. «Можете поставить на это свой последний доллар, – сказал тренер. – Будет ли он выходить из-под любой защиты, с которой столкнется, от двух-трех опекунов? Нет. Но, скорее всего, он начнет лучше понимать, куда и когда отдать пас. Майкл утратил понимание того, откуда должна идти передача, и это было заметно не раз».

Джордану нужна была команда, выстроенная и подготовленная к 82-матчевому календарю. Несколько недель спустя Джексон говорил: «Он видел и слышал критику, что доносилась в его адрес в плей-офф сезона. В Чикаго многие занимались поиском виноватых, многие ныли и скрежетали зубами. Майкл обратит весь этот негатив в свою силу». Это был явно уничижительный момент для Джордана. В 2012-м Стив Керр вспоминал: «В середине площадки он теряет мяч, даря его Нику Андерсону. Мы уже почти выиграли игру. Но в результате проиграли всю серию. Он провел несколько феноменальных матчей и несколько слабых, так что я всегда думал, что в дальнейшем им двигала эта неудача в плей-офф. Но полагаю, что и бейсбол внес свой вклад, ведь его последний титул случился в 1993-м, то есть прошло два полных года с той поры, когда он ощущал себя королем мира».

То, что он подвел команду, ранило его необъятную гордость. Годами он был ответственным за успех «Буллз» и на своих плечах тащил команду, выдавая блестящие спектакли для миллионов обожателей. Теперь же у всех перед глазами было его падение.