Глава 30

Бриллиантовая мечта

Незадолго до того как «Буллз» начала тренировочные сборы в 1993-м, в Чикаго приехал Стив Керр. Медлительный защитник с копной светлых волос и смертоносным броском пришел в клуб свободным агентом, для которого задача попадания в состав команды была и поводом для беспокойства, и источником мотивации. Он слышал уйму историй, циркулировавших по всей NBA, о том, как трудно было быть партнером Джордана по команде. Но в течение недели, прошедшей с момента подписания Керром контракта, фактор Джордана загадочным образом исчез.

Вместо этого единственной ниточкой, связывавшей его и Майкла в последующие недели, станут появления Джордана на тренировках команды, которую он только что покинул: Керр видел, как он приходил понаблюдать за работой «Буллз». Вакуум, который Джордан оставил после себя, был весьма ощутим. Он давно намекал на свой возможный уход; теперь, спустя непродолжительное время после заявления о нем, он вернулся, словно для того, чтобы в точности установить, как выглядит его отсутствие, в надежде, что бесповоротность решения может как-то помочь ему обрести себя. По его собственному признанию, время в кругу вновь «обретенной» семьи, которой он теперь мог уделять гораздо больше внимания, нисколько не улучшило его психологического состояния. Он все еще был убит горем – публика и СМИ этого не разглядели – и пытался задать своей жизни какой-то новый вектор.

«Он приходил время от времени, – вспоминал Керр. – Мог просто прийти и посмотреть на нашу тренировку. Думаю, он хотел повидать ребят и все такое. Так что мы видели его несколько раз. В тот год он посетил несколько наших матчей, сидел со свитой на трибунах «Юнайтед-центра». Но даже его молчаливое присутствие у площадки на тренировках выглядело пугающим, оно служило напоминанием, что команде предстоит эволюционировать без него.

«Думаю, что в тот момент «Буллз» стала в каком-то смысле командой Фила, – отмечал Керр. – Хотя раньше меня в команде не было, я уверен, что Фил был доминирующей силой, а его присутствие ощущалось и прежде, но после ухода Майкла команда стала по-настоящему командой Фила, как и должно было произойти. Он был доминирующей силой. Характеры, эго игроков, которые выступали за эту команду… у нас было несколько выдающихся баскетболистов. Но знаете, Скотти никогда не был парнем, который мог взять контроль над командой с точки зрения лидерства. Он был любимым партнером каждого из нас, но одной из причин такого отношения к нему была его уязвимость. Фил уязвимым не был».

Некоторые наблюдатели недооценивали Джексона, утверждая, что его успех был следствием талантов Джордана, но от них ускользало то, насколько доминантной личностью был тренер. Фактор его личности имел важнейшее значение для команды, лучший игрок которой со всех сторон был окружен проблемами, испытывал уверенность в себе и вел битву с менеджментом клуба за более щедрый контракт. Несколькими годами ранее Пиппен настоял на том, чтобы клуб предложил ему долгосрочное соглашение, условия которого быстро потеряли актуальность, так как размер зарплат в лиге постоянно рос. И хотя команда согласилась вернуть деньги, которые он уступил клубу, подписав тот контракт, Райнсдорф не собирался пересматривать условия соглашения.

«Думаю, что Скотти был уязвим, потому что был человечным, – объяснял Керр. – По этой причине его все любили. Вы знаете, он подписал тот длинный контракт. Ему явно недоплачивали. Ему было трудно жить с этим. Он чувствовал себя недооцененным. Все те чувства, которые ассоциируются у вас с человеческим существом, вот это все и есть Скотти, и поэтому мы все очень его ценили, нам казалось, что мы больше похожи на него, хотя на самом деле нет, в физическом плане точно. Мы больше походили на него в эмоциональном плане, гораздо больше, чем на Майкла. Майкл вообще не казался человеком, потому что был таким сильным, таким уверенным в себе».

Довольно быстро Джордан перестал казаться таким сверхчеловеком, каким был раньше. С той поры, как его отца убили в августе, он выглядел потерянным, и каждый следующий всплывавший факт обстоятельств гибели Джеймса Джордана лишь усугублял его печали и горести, как он сам признавался впоследствии. И все же его тянуло к этой истории, он в любой момент мог прервать любое свое занятие, чтобы посмотреть очередной сюжет об отце или последующих арестах причастных к его убийству преступников, что выходили в эфирах телеканалов.

Джордан редко проявлял немощность или слабость, но теперь в домашней обстановке он искал утешение.

Той осенью начали циркулировать слухи о том, что Джордан с благословения Райнсдорфа начал появляться в тренировочном комплексе «Уайт Сокс» в «Комиски парк», чтобы там втайне ото всех отрабатывать отбивания. В типичной своей манере Джордан приходил на тренировки пять дней в неделю и пытался разобраться в премудростях игры, в которую не играл более десяти лет, и игроки «Уайт Сокс» Фрэнк Томас, Майк Хафф, Дэн Паскуа и Хулио Франко помогали ему в этом. Он запланировал возвращение к игре, которую его отец искренне любил и о которой продолжал говорить, даже когда Джордан стал королем баскетбола.

«Майкл, играющий в бейсбол на профессиональном уровне, – такой была мечта его отца на самом деле, – отмечал несколько месяцев спустя Фил Джексон. – Его отец сам хотел быть профессионалом, но играл лишь как полупрофи. Думаю, что, когда отца не стало, Майкл решил воплотить в жизнь его мечту. Когда я узнал о тренировках Майкла, то первой моей мыслью было: «Боже мой, этот парень хочет играть в бейсбол в Главной лиге?» Но потом я осознал, что баскетболисты постоянно фантазируют о том, что могли бы играть в бейсбол».

«Сокс»

Джордан рассказал о своих планах колумнисту Chicago Tribune Бобу Грину, вместе с которым работал над книгой Hang Time. Как-то раз они вместе проезжали мимо «Комиски парка», и Джордан намекнул, что, возможно, скоро будет работать в этом месте. Поездка сама по себе стала откровением для колумниста, потому что он впервые воочию смог наблюдать за маниакальным поведением людей, которых они встречали по всему городу, – взрослые мужчины останавливали машины прямо посреди дороги и выпрыгивали при виде Джордана или стучали в окно его Corvette’а, чтобы протянуть ему кусок бумажки для автографа. Грин был поражен, увидев, что Джордан научился более-менее мириться с этими порой очень тревожными вмешательствами в свою жизнь, как с чем-то совершенно обыденным. Неудивительно, что так много времени он проводил в номерах отелей, запирая двери на два замка, подумал колумнист.

Но теперь звезда уже завела привычку отдавать почти каждое мгновение своей личной жизни на алтарь вечно голодного бога – своего публичного существования. Он совершил поездку в Калифорнию, где катался на велосипеде вдоль пляжей в компании своего друга. Там они наткнулись на баскетбольный матч любителей, проходивший в одном из парков. Джордан захотел присоединиться, и, когда его друг подошел к игравшим, они решили, что их разыгрывают, пока не увидели Его Воздушество во плоти, стоящего неподалеку. Он включился в игру и смог вернуть себе частичку утраченной любви к игре. Но прошло удивительно мало времени, а вокруг площадки уже собралась огромная толпа зевак, и ему пришлось спешно ретироваться, пока все не приняло безумный оборот. Джордан сказал Грину, что подумывает над тем, чтобы включить этот эпизод в новый рекламный ролик, и колумнист не мог понять, шутит он или говорит всерьез.

Грин не распространял новости о бейсбольной карьере Майкла, но другие люди из круга Джордана уже начали размышлять над этой идеей. Сонни Ваккаро, теперь работавший на одного из конкурентов Nike, вспоминал, как Джордан позвонил ему, чтобы сообщить о своем решении: «Он сказал: «Вот чем я думаю заняться», и его слова убедили меня. Он сказал, что твердо намерен это сделать. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь предлагал ему подобное. Он сказал: «Я попробую поиграть в бейсбол». Он всегда думал, что в нем живет бейсболист. Он сказал, что так будет справляться с горем… И ему было легко на это пойти, потому что он предвкушал этот вызов и готовился получить от него удовольствие».

Ваккаро был поражен тем, что решение Джордана уйти в бейсбол вот так просто ставило точку в его проблемах с NBA в связи с азартными играми. «Майклу непросто было пойти на этот шаг, но он осознал, что принял несколько неудачных решений, извинился перед причастными людьми и двинулся дальше, – сказал позже Дэвид Фальк, подкинув тем самым любителям теорий заговоров еще один лакомый кусочек. – Потребовалась громадная смелость, чтобы уйти из игры так, как это сделал он. Потребовалась большая отвага, чтобы пойти играть в бейсбол с риском провалиться после того, как уже достиг невероятного успеха в другом деле. Но Майкл не знает страха». В январе Джордан позвонил Бобу Грину, чтобы тот официально сообщил о его решении через прессу. Он продолжал в течение нескольких недель тренироваться в «Комиски», планируя весной провести сбор вместе с «Уайт Сокс» в Сарасоте, Флорида. Джордан сказал Грину, что это не какая-нибудь «безумная бейсбольная фантазия». Все будет по-серьезному. Как всегда, найдется множество сомневающихся в нем, но те, кто ставил против него, только мотивировали его сильнее. Многие задавались вопросом: епитимья это или паломничество? Или и то, и другое?

В Сарасоту он прибыл за несколько дней до своего 31-го дня рождения, прибыл в компании Грина, работавшего над очередной книгой. Первый день получился многозначительным. Игроки «Уайт Сокс», облаченные в футболки и шорты, готовились к тренировке, а Джордан сидел у своего шкафчика в раздевалке в полном игровом обмундировании под 45-м номером и походил на юнца, с нетерпением ожидающего начала матчей Младшей лиги бейсбола.

«Вдруг я вновь ощутил себя ребенком», – сказал он чуть раньше, предвкушая новый вызов. Единственным отличием был его легендарный подход к делу, который побудит тренера бэттеров «Уайт Сокс» Уолта Хриньяка описать Джордана словами «трудолюбивый мерзавец». А когда ты говорил ему что-нибудь, он слушал и внимал, дивился Хриньяк.

Не то что бы какая-то из этих черт его характера облегчила ему задачу превращения в классного бейсболиста. Он не играл в организованный, командный бейсбол с тех пор, как ушел из бейсбольной команды старшей школы Лэйни в марте 1981 г. Но стремясь научиться искусству питчера серьезной лиги, Джордан каждый день очень рано приходил на тренировки и уходил с них только поздним вечером. Так продолжалось всю весну. Однако бессмысленность этих занятий стала очевидной почти с самого начала.

Многое из этого было связано с размерами его легенды. Тысячи болельщиков съехались в Саратосу в ожидании его громкого дебюта. Сотрудникам команды пришлось возводить барьеры вокруг стадиона имени Эда Смита, чтобы сдержать толпы людей. Весенние тренировки всегда проходили в полусонном режиме, теперь же кругом сновали охранники и работники пиар-отдела, а игроков каждый день приходилось эскортировать в командный автобус и из него. Пресса тоже была представлена большим числом журналистов.

Толпы людей толклись у забора из сетки рабицы в ожидании автографов звезды, и Джордан прилежно старался удовлетворить просителей, что стало еще одной проблемой для него, так как подобное поведение резко контрастировало с привычками его партнеров по команде. Игроки годами отказывались давать автографы, соблюдая договоренности своего профсоюза, что долгое время вызывало отвращение у Райнсдорфа. А тут Джордан любезничал с толпами охотников за автографами и проводил пресс-конференции, чем рисковал сильно отдалиться от своих партнеров, некоторые из которых с самого начала отнеслись к нему прохладно.

Убежищем Джордана от всего этого стал дом, который он арендовал в охраняемом поселке неподалеку. Там он мог проводить ночи, любуясь звездами на задней палубе, поражаться их несметному числу и размышлять о вечном, как это наверняка делал столетием ранее его дед Доусон Джордан. А присутствие своего отца он чувствовал повсюду, куда бы ни отправлялся. Порой какая-нибудь незначительная деталь игры пробуждала в его разуме воспоминания о том, как Джеймс Джордан бросал ему мяч на заднем дворе их старого дома.

Джордан говорил себе: «Мы делаем это вместе, я и ты, пап».

Он очень скучал по дружеским подбадриваниям, которыми Джеймс освещал каждый день его баскетбольной жизни. И хотя он никогда не демонстрировал этого публично и не отступался от своей задачи, довольно скоро стоявший перед ним вызов начал все сильнее утомлять его, как и тысячи его поклонников, которые съезжались во Флориду за тем, чтобы понаблюдать за подвигами невероятного атлета, завораживавшего их своими полетами к кольцу, а находили там лишь нерешительного и неуклюжего человека, явно пребывавшего не на своем месте.

После долгих лет в статусе альфа-самца от баскетбола, как любил называть его Фил Джексон, он теперь кардинально сменил свою роль и просто надеялся попасть в состав команды, не более. Каждый день он пробегал глазами список игроков стартового состава, который вывешивал менеджер команды – ничего такого он не делал с тех пор, как в тот судьбоносный день в Лэйни остался на лавке. Но кое-что его партнерам пришлось признать: этот парень не боялся выглядеть скверно. Он полностью выкладывался на тренировках, пытаясь добить до первой базы и превратить свои дрянные граундеры в хиты. Несколько раз он был близок к цели, но после первых десяти попыток в роли бэттера он так и не смог сделать ни одного хита. Некоторые говорили, что он слишком высокий, отчего зона страйка у него слишком велика. Даже он сам соглашался с этим: «Посмотрите на эти руки», – говорил он, сравнивая их с руками своих партнеров.

Среди многих представителей прессы, собравшихся понаблюдать за спектаклем, был Стив Вульф из Sports Illustrated, позже написавший насмешливый репортаж, который редакторы журнала поместили на обложку под знаменитым заголовком: «Завязывай, Майкл! Джордан и «Уайт Сок» смущают бейсбольный мир». «Если я буду подавать, когда он будет на бите, то лучше бы ему покрепче завязать шнурки своих Air Jordans, – сказал Вульфу Рэнди Джонсон, специалист по фастболам из команды «Сиэтл Маринерс». – Мне интересно, как высоко он подпрыгнет и как долго провисит в воздухе, когда я исполню одну из своих подач внутрь». Не каждый из тех, кого Вулф просил дать комментарий для статьи, высказывался в такой же наглой манере, а некоторые предпочли высказать свое мнение анонимно. Джордж Бретт, бывший бейсмен с третьей базы, по завершении карьеры перешедший на работу во фронт-офис «Канзас-Сити Роялс», был откровенен: «Я знаю многих игроков, которые не хотят, чтобы он преуспел в бейсболе, потому что это станет пощечиной для них».

Позже Боб Грин отметит, что статья вышла в том же журнале, который в прошлом помещал Джордана на обложку десятки раз в надежде тем самым поднять продажи своего издания, а в своих рекламных роликах для ТВ обещал читателям в обмен на подписку самые разные призы и атрибутику, связанную с именем Джордана. Глубоко уязвленный Джордан поклялся больше никогда не говорить с представителями журнала и свое обещание он сдержал, несмотря на все то, что случилось в дальнейшем.

Как и всегда, это унижение лишь разожгло в нем огонь страсти. «Я действительно пытаюсь научиться этой игре», – говорил он людям из своего окружения.

Спустя полдюжины игр предсезонного календаря он наконец добрался до базы благодаря «филдерс чойс» – выбору филдера. Его филдинг понемногу тоже становился менее авантюрным. В своей первой вечерней игре, против «Миннесоты Твинс», ему удался неплохой эпизод в шестом иннинге в правом филде, а позже он сделал хит в сторону третьей базы, заработав сингл. Находившийся прямо за ним Данн Ховитт выбил хоум-ран, и таким образом Майкл Джордан смог набрать ран, после чего радостные партнеры окружили его в раздевалке, чтобы поздравить.

Но не было никаких шансов, что он окажется среди 25 игроков, которые должны были попасть в ростер команды на матчи лиги. За неделю до старта весенних тренировок его приписали к команде «Бирмингем Бэронс» из Алабамы, выступавшей в Южной лиге уровня Double-A (входит в систему Minor League Baseball, MiLB), так называемой лиге молодых талантов, где играли в основном подающие надежды молодые бейсболисты. Последнюю неделю подготовки во Флориде он провел уже в компании игроков из низшей лиги: 31-летний баскетболист среди прыщавых тинейджеров.

Чикаго, родной дом

7 апреля Джордан вернулся в Чикаго, чтобы сыграть в Windy City Classic, выставочном матче с участием чикагских команд Главной лиги «Уайт Сокс» и «Чикаго Кабс», состоявшемся на «Ригли-филд». Поначалу менеджер «Сокс» Джин Ламонт не собирался выпускать Джордана в стартовом составе, но на трибунах стадиона было 35 тыс. болельщиков, собравшихся, чтобы посмотреть на его игру. К их громогласной радости Джордан появился на поле в первом иннинге, ловко водрузив свои солнцезащитные очки поверх козырька кепки. При пяти попытках на бите он сумел отбить мяч в двух из них и сделал два RBI в игре, счет в которой был 4: 4 после десяти иннингов. Его толковая игра в правом филде и работа на «доме» вызвали стоячую овацию счастливых болельщиков, что можно крайне редко встретить в бейсболе.

«Какой день для Майкла Джордана!» – объявил комментатор матчей «Кабс» Харри Карей. Перед игрой Карей проинтервьюировал Джордана, который даже не пытался спрятать свою широченную мальчишескую улыбку. Джордан делал то, о чем мечтал каждый пацан, признавал Карей. Но журналист хотел знать, не будет ли Майкл расстроен, если, несмотря на все свои усилия, поймет, что не может отбивать подачи питчеров Главной лиги? «Нет, – отвечал Джордан, – это будет лишь комплиментом бейсболу как игре». Он пришел сюда для того, чтобы выяснить, на что способен и получить приятные эмоции в процессе, объяснял он.

Его приближенные позже скажут, что этот момент смело можно было считать счастливейшим мгновением его бейсбольной жизни, если не самым счастливым в жизни вообще. Игра, транслировавшаяся в эфире суперстанции WGN, обращала внимание зрителей всей страны на то, что вся эта затея Джордана с бейсболом, быть может, и не так уж глупа.

На следующий день он прибыл в Бирмингем и обнаружил, что место запружено тысячами болельщиков. Они приехали туда со всех уголков США, образовав огромный «джордановский прилив», который продолжит омывать берега низшей лиги бейсбола в последующие несколько недель: будут установлены новые рекорды посещаемости, а сувенирные лавки, торговавшие атрибутикой команды, будут полностью опустошены.

Дж. А. Аданде съездил в Бирмингем, чтобы подготовить репортаж об этом феномене для Washington Post. «Помню, как поехал туда и, придя на стадион, просто смотрел на него, стоящего в аутфилде, и зрелище казалось мне каким-то сюрреалистичным, – вспоминал он. – У меня перед глазами стоит Майкл Джордан, и он сейчас торчит на этом бейсбольном поле, на бейсбольном поле команды низшей лиги, в Бирмингеме, штат Алабама. Как такое возможно?»

Боб Грин тоже был поражен увиденным зрелищем: одним вечером тысячи болельщиков часами сидели под проливным дождем, не покидая арену, несмотря на то что матч откладывался из-за ливня, только чтобы увидеть его игру. Джордана до крайности смутило, что в ходе одной из весенних тренировок фанаты нежданно затянули песню «I want to be like Mike» («Хочу быть как Майк»). Подобная горячая поддержка была чем-то неслыханным даже на весенних тренировках в MLB, а тут речь идет о низшей лиге, тихой заводи бейсбольного мира, но люди все равно приходили, пели и скандировали слова поддержки.

В матче – открытии сезона в Бирмингеме он «вознаградил» их за такое отношение семью страйк-аутами в первые девять своих попыток на бите. По мячу он попал лишь дважды, один раз запустив высокую свечу над «квадратом», а в другой попытке выдав граунд-аут. Пресс-корпус, в рядах которого было много знакомых Майклу лиц из мира баскетбола, был поражен тем, что в его взгляде не угадывалась та столь характерная искорка его запредельной уверенности в себе.

«Это был конфуз, большое разочарование – от такого можно прийти в ярость, – сказал он Ире Берков, много лет писавшей о баскетболе для New York Times. – Я не помню, когда в последний раз испытывал все эти чувства разом. А я слишком упорно работал над своей игрой, чтобы не выставлять себя таким идиотом, каким был сегодня. Последние девять лет я жил так, что весь мир был у моих ног. Теперь же я просто еще один бейсболист низшей лиги, пытающийся проложить себе путь в MLB».

Он объяснял, что семя этой идеи было посажено им еще в 1990 г., еще до того, как он прикоснулся к чемпионскому трофею NBA.

«Все началось с замысла моего отца, – сказал он. – Мы уже видели, как Диен Сандерс и Бо Джексон пробуют себя в двух видах спорта, и мой отец говорил, что, по его мнению, я мог бы добиться успеха и в бейсболе тоже. Он говорил: «У тебя есть необходимые навыки». Он полагал, что в баскетболе я уже всем все доказал и мне стоит попробовать себя в бейсболе. Я сказал ему: «Нет, я еще не всего достиг. Я не выиграл чемпионство». Потом я выиграл его, и мы с ним периодически обсуждали бейсбол, а затем я взял еще два титула. А после его убили».

Он не стеснялся говорить о духовном присутствии рядом с собой отца, которое ощущал все время в процессе воплощения этой мечты о бейсбольной карьере. «Я говорю с ним больше подсознательно, нежели непосредственно словами, – сказал он в тот первый уик-энд сезона, сидя напротив своего нового шкафчика в просторной раздевалке «Бэронс». – «Продолжай делать то, что делаешь, – говорил он мне. – Продолжай пытаться воплотить мечту. Нельзя бояться неудачи. Тебе должно быть глубоко наплевать на прессу». Потом он говорил что-нибудь смешное или вспоминал что-то из моего детства, когда мы бросали друг другу мяч на заднем дворе дома, как это было всегда».

Автобус

По городу быстро расползлись слухи о том, что Джордан приобрел себе новый дорогостоящий автобус, чтобы с комфортом и роскошью передвигаться по проселочным дорогам Юга в компании своих новых партнеров по команде. Это была ложь. Он даже не стал арендовать автобус, хотя предлагал такой вариант команде. Дело было в том, что спонсор «Бэронс», регулярно поставлявший им автобусы, в этот раз предложил клубу люксовую комплектацию с креслами для отдыха и лаунж-зоной в задней части автобуса, которая должна была помочь игрокам бороться со скукой во время долгих переездов в Нэшвилл, Роли, Гринвилл и Орландо.

Джордан объяснял, что автобус более высокого класса давал ему возможность комфортно развалиться в кресле, вытянув ноги, но также признавал, что был и другой немаловажный фактор. «Я не хочу, чтобы наш автобус сломался и заглох в час ночи где-нибудь на Юге, – сказал он. – Никогда не знаешь, кто может следить за тобой. Я не хочу оказаться в затруднительном положении. Я часто думаю о том, что случилось с моим отцом».

Те же мысли сподвигли его приобрести две единицы огнестрельного оружия, которые он хранил в своем доме в пригороде Чикаго. Всегда внимательно следивший за окружавшей его обстановкой, он стал еще более осмотрительным после убийства своего отца.

Ходили разговоры о том, что он сдружился со всеми игроками низшей лиги, находившимися в непосредственной близости от него, и он действительно играл с ними в домино в раздевалке клуба на скромные суммы, что давало его партнерам возможность мельком заглянуть в его бумажник, всегда туго набитый купюрами. Но часто он держался в стороне, в одиночестве сидел в долгих поездках на автобусе.

Ему мешал все тот же эмоциональный барьер, который существовал в каждой команде, за которую он играл с тех пор, как ему исполнилось шесть лет. В Чикаго он признавался Джонни Баху, что, будучи ребенком, годами ощущал себя чужаком в бейсболе, так как был единственным чернокожим игроком в команде. Тот бейсбольный опыт ранних лет жизни тоже повлиял на его характер. Существенная часть тренерской работы Фила Джексона была направлена на разрушение барьеров, которые отделяли Джордана от остальных членов команды.

Эта быстролетная прогулка по низшим уровням бейсбольной пирамиды воскресила в его памяти первые воспоминания об отце, а вместе с ними и то прежнее ощущение отчужденности. Потому дистанция, разделявшая Джордана и его партнеров по бейсбольной команде, не должна удивлять. Он не вел себя грубо, мерзко или высокомерно, нет, только не в бейсболе. Но он держался в одиночестве, оставаясь рядом со своим окружением, сократившимся до одного лишь Джорджа Колера. Хуанита иногда приезжала на выходные вместе с детьми. Но большую часть времени Джордан проводил с Колером и собственными горестными мыслями. В 2011-м Джек Маккаллум надавил на Джордана, надеясь разговорить его на тему этого опыта, и получил несколько раздраженный ответ. «Ну, был бейсбол, – говорил он. – Команда «Бэронс». Я провел тогда много ночей в одиночестве, в долгих переездах были только я и Джордж, мы разговаривали. Я думал о своем отце, о том, как он любил бейсбол и как мы всегда его обсуждали. Я знал, что он сверху смотрит на меня, и это делает его счастливым. Как и меня».

Для выросшего в Северной Каролине Джордана Алабама не стала культурным шоком. Он поселился в Бирмингеме, в арендованном доме, где была баскетбольная корзина, что позволяло ему привлекать к игре соседских детей. Он выяснил, где в округе находятся лучшие поля для гольфа, лучшие заведения, подающие свиные ребрышки и барбекю, лучшие бильярдные залы. Довольно скоро расслабленный Джордан выдал 12-матчевую серию хитов, что подняло его средний показатель в бэттинге до 0,300. Но потом, с началом жарких летних игр, в его игре наметился затяжной спад.

«Он пытается конкурировать с отбивающими, которые за свою бейсбольную жизнь повидали свыше 350 тыс. фастболлов и больше 204 тыс. брейкинг-боллов», – говорил в том сезоне о Джордане инструктор питчеров «Рэйджерс» Том Хаус. – Мастерство в бейсболе – это вопрос повторения одних и тех же действий. Если бы Майкл решил в старшей школе сделать карьеру в бейсболе, я не сомневаюсь, что он сейчас зарабатывал этой игрой такие же деньги, какие делал в баскетболе. Но сейчас он не то чтобы разрывает соперников в Double-A, а эта лига по уровню в десятках световых лет от главной лиги».

Когда в прошлом октябре Джордан объявил о своем уходе из баскетбола, Лэйси Бэнкс написал на следующий день после его заявления колонку, в которой предсказал возвращение в будущем Майкла в баскетбол. Когда средний результат Джордана в бэттинге начал падать, Бэнкс приехал в Бирмингем на три дня, чтобы попытаться убедить его вернуться. Но Джордан ответил отказом.

«Я до сих пор не верю в это, – написал Бэнкс в статье для Sun-Times. – И его недавний спад в бэттинге – наш союзник в деле его возвращения».

Сидя в раздевалке команды, Джордан смеялся, когда Бэнкс говорил ему о возможном «триумфальном возвращении» в NBA.

«Ты рассказываешь об этом, как о каком-нибудь религиозном празднике или чем-то в этом духе», – хихикал Джордан.

«Джордан был очень твердо уверен в том, что его баскетбольная карьера осталась позади, – вспоминал Дж. А. Аданде, работавший с Бэнксом в Sun-Times. – А тут приезжает Лэйси и спрашивает у него: «Есть ли хоть малюсенький шанс на возвращение?» На что Майкл ответил что-то из серии: «Шанс есть всегда, но сейчас он и правда совсем малюсенький».

Несмотря на этот гнетущий спад в результатах Майкла, менеджер «Бэронс» Терри Франкона видел, что Джордан очень существенно прибавил в своей игре. В худший момент своей бейсбольной карьеры он как-то раз после вечерней игры задержался, чтобы узнать у менеджера, что тот в действительности думает о его будущем в бейсболе. Джордан позже признает, что этот разговор случился как раз тогда, когда он начал задумываться о том, чтобы бросить бейсбол. Он не хотел стать всеобщим посмешищем и, что еще хуже, занять место молодого перспективного парня, у которого больше шансов преуспеть в игре. Но Франкона отметил, что прогресс в бейсболе у игроков традиционно медленный и в случае Джордана он видит значительные перемены к лучшему. Усилия, которые Майкл прилагал, были невероятными и непостижимыми для людей, разбиравшихся в бейсболе.

В последний месяц сезона его результат в бэттинге равнялся 0,260, вследствие чего средний показатель смог чуть-чуть подняться, но все равно был жалким: 0,202. В 436 попытках на бите он сумел сделать лишь 88 хитов, включая 17 даблов и один трипл. Он 30 раз крал базу и записал в свой актив 46 ранов. Таким неуклонным прогрессом в игре он заработал повышение. Его приписали к команде «Скоттсдейл Скорпионс», выступавшей в Осенней лиге Аризоны. Казалось, что это победа, но, кроме Терри Франконы и нескольких директоров «Уайт Сокс», так мало кто считал.

В глазах самого Джордана повышение выглядело призраком туманного и мрачного будущего. Его некогда поражавшая всех самоуверенность теперь разлетелась на осколки, валявшиеся повсюду, однако он по-прежнему держался стойко, хотя и был осторожен. Им движили эмоции, которые мало кто понимал, – если вообще понимал. Он достиг этой точки своей жизни, пребывая в такой дикой, немой ярости, что даже сам был не в состоянии это признать. Этот ослепляющий, хотя и невнятный гнев будет в последующие годы выражаться порой совершенно нелепым образом, пока главенствующим вопросом его жизни не станет этот: сможет ли он вообще когда-нибудь избавиться от него?