Глава 21

Правила Джордана

Новый сезон «Буллз» открывала в октябре 1987 г. с Брэдом Селлерсом, своим первым пиком на драфте 1986 г., на позиции легкого форварда, древним Артисом Гилмором в роли центрового и Оукли на месте тяжелого форварда. Джордан и Джон Пакссон играли на позиции защитников. Коллинз и менеджмент клуба договорились, что Джордан должен играть меньшее количество минут, чтобы разделять ответственность за результаты с партнерами, но на деле все случилось ровно наоборот. Коллинз увидел, что Джордан не собирался давать своей команде возможность играть в комбинационную игру с перемещениями, а поэтому он вновь и вновь прибегал к изоляциям, рассчитанным на Джордана, который регулярно ставил соперников в тупик.

Для Джордана сезон 1988 г. станет сезоном корректировки. Быстрота его продвижений к корзине была так велика, что соперникам приходилось вынуждать его делать джампшоты или отдавать мяч партнеру. В то время в регламенте лиги не было пунктов, запрещающих задержку руками или агрессивные физические контакты, поэтому тренеры других команд стали искать игроков, обладавших достаточной мощью, чтобы задавить его мышцами. Джордан стал работать над дальним броском, чтобы не показывать соперникам свою слабость, которую они могли обратить против него. Но он по-прежнему утверждал, что бросает гораздо лучше, чем считают люди, не ценившие этого его умения по достоинству.

В лиге не было ни одной другой команды, которая так концентрировала бы свое внимание на Джордане, как это делала «Детройт Пистонс». Плей-офф 1987 г. стал своего рода переломным моментом для «Пистонс», которая на протяжении нескольких лет сражалась в плей-офф с «Бостон Селтикс» Берда, пытаясь сбросить ее с трона. Наконец в пятой игре финала Восточной конференции 1987 г., проходившей в «Бостон Гарден», показалось, что команде удалось заполучить преимущество над соперником: тогда за считаные секунды до конца «Пистонс» имела преимущество в одно очко. Игроки собирались вбросить мяч из аута неподалеку от своей корзины, и Айзея Томас попросил рефери матча Джесса Керси дать ему мяч. «Тайм-аут взять не хотите?» – спросил Керси. «Просто дай мне этот несчастный мяч!» – ответил Томас, перекрикивая шум топлы. И судья дал Томасу мяч. Тот сделал передачу, а потом Берд совершил перехват и бросил мяч убегавшему к никем не прикрытой корзине партнеру Деннису Джонсону. Таким образом команда «Бостона» получила преимущество в одно очко за секунду до сирены. Керси обратился к раздавленному Томасу: «Теперь вам тайм-аут не нужен?» – спросил рефери.

Глубину отчаяния Томаса и его партнеров после игры было просто не измерить. Вдобавок их сильно подкосило поражение от Джордана на «Понтиак Сильвердоум», где он набрал 61 очко, принеся победу «Буллз». Детройтские тренеры знали, что им нужно будет приложить дополнительные усилия для того, чтобы остановить его в 1988-м. «Пистонс» была всерьез настроена совершить прорыв. «Буллз» и Джордан явно начинали представлять все большую угрозу для них в центральном дивизионе. Тренер «Детройта» Чак Дэйли и его ассистенты начали искать способы нейтрализации Джордана, и защитник Джо Думарс стал центральной фигурой в их планах.

Думарс, в свою очередь, был изрядно одержим этим вызовом. «Я ждал этой игры больше, чем кто-либо другой, – говорил он о матче против «Буллз». – Чикаго… я с нетерпением ждал этой игры, потому что он [Майкл] был так велик, что все то величие, что было во мне, должно было раскрыться в тот вечер».

У Джордана и Думарса было много общего. «Мы оба южане, воспитанные и почтительные, – говорил Думарс в интервью 2012 г. – Эти люди, то есть наши семьи, учили нас одному и тому же. Уважайте людей, держитесь с достоинством, вкусом и характером, стойте на своем. Не колебайтесь и не отступайте».

Тогда как Джордан поклонялся своему прадеду Доусону, который был для него идолом, Думарс боготворил своего отца, Большого Джо, отслужившего в армии генерала Джорджа Паттона во Вторую мировую. Как и Джордан, Думарс рос и взрослел, играя в баскетбол на площадке, которую построил для него его старик, – она находилась через дорогу от крупнейшего винного магазина в Натчиточес, Луизиана. У магазина были огромные прожектора, подсвечивавшие задний двор дома Думарса, а значит, и всю площадку. Джо часто в одиночестве оттачивал свои броски до поздней ночи, когда его отец возвращался после долгих рабочих смен, – он работал водителем грузовика.

Думарса поначалу тоже проглядели баскетбольные скауты. Он оказался в Государственном университете Макниз, маленькой либеральной школе искусств, расположенной в Лейк-Чарльзе, Луизиана, в центре традиционного региона проживания кажунов Акадиане. Так же, как и Джордан, Думарс с первого года учебы стал игроком стартовой пятерки университетской команды, а на третьем курсе, в сезоне 1983/1984 г., имел среднюю результативность в 26,4 очка за игру, которой оказалось достаточно для того, чтобы занять шестое место в списке лучших снайперов первого дивизиона NCAA. Как и Джордан, Думарс ломал плюсневую кость стопы и, как Джордан, самостоятельно восстанавливался, а потом так же начал играть, несмотря на рекомендации врачей. Будучи ровесником Джордана, Думарс проучился в колледже на год дольше, но внимательно следил за развитием карьеры Майкла сначала в Северной Каролине, а затем в первый его сезон в «Буллз».

Полученная Джорданом травма стопы привела к тому, что большую часть дебютного сезона Думарса в NBA он пропустил, так что единственный раз они встречались на площадке весной 1986 г. «Мне было очень интересно увидеть, насколько в действительности крут этот парень, – вспоминал Думарс. – Кажется, он тогда набрал 33 очка, мне запомнилась его взрывная скорость, его атлетизм, смотря на него, я просто говорил себе: «Вау».

К осени 1987 г., когда они уже начали конкурировать друг с другом напрямую, сходств между ними стало меньше.

В конце концов фигура Джордана разрослась настолько, что его имя стало нарицательным, тогда как Думарс по-прежнему оставался одной из главных загадок NBA. Он играл в тени Айзеи Томаса в задней линии «Пистонс» и имел репутацию исключительно одаренного защитника. Он мог забивать столько, сколько было нужно его команде, и отменно обращался с мячом. Обычно он не выставлял напоказ свои успехи, предпочитая держаться скромно, что было удивительно с учетом того, что «Пистонс» все знали как «плохих парней»: клуб был суровым и вполне мирским местом, где игроки не чурались жесткого силового стиля игры, пробивая себе дорогу вверх по баскетбольной иерархии.

Думарс вспоминал, что нацеленность Айзеи Томаса на победу в игре с «Чикаго» лишь усиливала интенсивное напряжение, которое ощущали все игроки команды. Томас вырос в Городе ветров, на негостеприимных улицах Вест-сайда. «Он постоянно твердил о возвращении в Чикаго, – говорил Думарс о настрое Томаса перед каждой игрой против «Буллз». – Он говорил: «Это мой родной город. Я не хочу проигрывать, приезжая в Чикаго». А с учетом того, что у них там играла такая суперзвезда, как Майкл, Айзея был сконцентрирован на этом еще сильнее».

Центровой Джеймс Эдвардс, который за свою долгую карьеру побывал партнером и Джордана, и Томаса, говорил, что, несмотря на все различия между ними, у двух игроков было кое-что общее в ключевых моментах: «Они оба очень стремились к тому, чтобы быть лучшими настолько, насколько это было возможно. Айзея всегда был заряжен на успех, на любой арене, но особенно сильно, конечно же, в родном городе. Чтобы завести его, требовалось совсем немногое. Он всегда был мотивирован, всегда был на взводе независимо от того, где мы играли».

Неприятный осадок, оставшийся в памяти Джордана после сговора коллег на матче Всех Звезд в 1985-м, повышал градус противостояния «Буллз» и «Пистонс» настолько, что напряжение закипало и било через край. «Те игры были очень интенсивными, эмоциональными, – говорил Думарс. – Может, на дворе и стоял январь, но настрой был такой, как будто уже плей-офф. Невероятная, запредельная интенсивность. В тех играх каждый был очень эмоционален. Никто не хотел проигрывать. И если мы не побеждали, потом в раздевалке все сидели со слезами на глазах. Я большой счастливчик в том плане, что мне довелось играть в такой атмосфере, – это благословение свыше».

В сценарии противостояния была и другая сюжетная линия: Брендан Мэлоун, тренер Джордана по лагерю «Файв-Стар», вошел в тренерский штаб «Пистонс». За пределами площадки Мэлоун проводил время с Джорданом и его родителями на мероприятиях, организованных Nike. К началу своей работы с «Пистонс» Мэлоун уже провел пару лет в лиге, занимаясь тщательным изучением возможностей Джордана. «Я ходил на старый чикагский «Стэдиум» и смотрел игры, – говорил он. – И я знал, что заключительные 8 минут каждого матча были «временем Джордана». Если после третьей четверти у него на счету было 30 очков, я уже знал, что игру он закончит с 50. Если после третьей четверти у него было 20, я знал, что в конце матча он наберет 40 очков. Он захватывал последние 8 минут игры. Что особенно примечательно в Майкле Джордане – а я посмотрел много его матчей, можете поверить, – так это то, что он никогда не отдавал игры просто так, никогда не отказывался от владения, всегда играл на полную, выкладываясь без остатка».

Особенно в матчах с «Пистонс». Обе команды знали, что в 1988-м им предстоит настоящая дуэль. «Чикаго» взяла с места в карьер, выдав на старте результат 10: 3, что принесло Коллинзу звание «Лучший тренер месяца» в ноябре и подняло боевой дух Джордана. Эти чувства передались и другим членам состава и впервые вдохнули жизнь в то, что со временем получит известность как «the Jordan swagger» – развязная, самоуверенная манера игры, кураж.

Пинг-понг

В ранние годы карьеры он отрабатывал эти «понты» на Лэйси Бэнксе. Их любимой забавой был настольный теннис. Джордан еще в первые дни жизни в Чикаго подсел на эту комнатную игру в порыве соперничества с Родом Хиггинсом, тоже любившим пинг-понг. Бэнкс был старше и грузнее, он обильно потел, когда они играли. Соперничество между ними началось одним прекрасным днем в «Дирфилд Мультиплекс», где тренировалась команда «Буллз». Бэнкс тогда упомянул, что он хорош в пинг-понге.

«Да не умеешь ты играть в пинг-понг», – сказал ему Джордан.

Они взяли в руки по ракетке, и Джордан сказал: «Давай подогреем интерес: играем до 25».

Бэнкс выиграл первые семь партий, и некоторые из них с большим отрывом в счете. Он сразу же заметил, что Джордан с неохотой расплачивался с ним после проигрышей, предлагая вместо этого продолжать играть, а долги «записывать на счет». «Он никогда мне не платил по итогу, – вспоминал Бэнкс. – Майкл был фуфлыжником. Он купил стол и начал практиковаться в игре».

Вскоре они начали играть в «Мультиплексе» на глазах у весьма разношерстной публики. Бэнкс также начал делать ставки с Джорданом, когда команда уезжала на гостевые матчи. Как-то раз репортер проиграл богатой молодой звезде сто долларов в карты – по 20 баксов за партию. Прилетев в аэропорт Чикаго, Бэнкс был вынужден одалживать у Джордана свои же проигранные деньги, чтобы забрать машину из гаража на парковке.

План журналиста заключался в том, чтобы в один прекрасный день, после тренировки «Буллз» в «Мультиплексе», отыграть у Джордана эту сумму в пинг-понг. Для него все складывалось удачно, он выиграл шесть первых партий, но Джордан – что было так типично для него – хотел продолжать играть, так как понаблюдать за ними собралась небольшая толпа зевак.

Бэнкс согласился, и таким образом Джордан смог быстро выиграть две партии, после чего начал говорить: «Даже не думай, что сможешь доминировать надо мной. Никогда! Я тебя раскусил, Лэйси».

Чем чаще он выигрывал, тем сильнее увлекался трэш-током. «Беги за мячиком, Лэйси. Беги, давай… Хватай его, Лэйси! Как я тебя сделал!»

В последний раз, когда они играли вместе, Джордан выиграл все семь партий. Бэнкс вспоминал: «Он стал вести счет моих проигрышей. Я сказал: «Давай играть просто так». Он ни в какую не соглашался».

«Майкл Джордан и Преподобный были странноватой парочкой, совершенно непохожими друг на друга спарринг-партнерами. Они играли в пинг-понг в старом «Мультиплексе», иногда в карты, и часто спорили, – отмечал автор статей по баскетболу в Trib Сэм Смит. – Джордан был гедонистом, знаменитым и богатым до умопомрачения. Бэнкс – выходец из среднего класса, скромный и религиозный. И до последнего Преподобный задавал Джордану такие вопросы на пресс-конференциях, от которых Майкл нервно ерзал».

«Он любил получать удовольствие от жизни, – говорил Бэнкс в 2011 г., вспоминая молодого Джордана. – Он был личностью, обладавшей невероятной энергетикой, чувством юмора, в нем были отвага и жажда соревноваться. Определенно, ничего подобного прежде я не встречал в других людях. Когда я писал о жизни Али – а я это делал до того, как стал писать о Джордане, – то отмечал, что Али был воплощением странности, какой-то ошибкой природы, ведь он был крупным парнем, умевшим танцевать, как балерина, и бить, как молот кузнеца. Но даже имея за плечами опыт общения с Али, могу сказать, что никогда не видел человека, который обладал бы такой нечеловеческой энергией, какой был наделен Майкл».

Ему потребовалось пустить в ход каждую частичку этой энергии, чтобы перевернуть положение дел в «Буллз». Пятиматчевая серия поражений в конце декабря вновь почти уравняла их баланс побед и поражений, и с каждым поражением вера команды в Гилмора улетучивалась. Еще до наступления Рождества клуб освободил его от контрактных обязательств. Январь ознаменовался для «Буллз» грандиозным кулачным боем с «Детройт Пистонс» на чикагском «Стэдиуме» и редкой победой в серии с принципиальным соперником. В рукопашную баскетболисты пошли в третьей четверти после того, как Джордан совершил подбор в нападении и одурачил игроков «Детройта» Рика Махорна и Эдриана Дэнтли, решив сделать путбэк. «Махорн обхватил Джордана за шею и швырнул его на пол, – сообщало в отчете о матче «Ассошиэйтед пресс» (Associated Press), – после чего Джордан вместе с партнером по команде Чарльзом Оукли набросился на Махорна, и игроки с обеих скамеек высыпали на паркет».

Коллинз пытался помешать Махорну дважды ударить Оукли в лицо с правой. Затем Махорн повернулся к Коллинзу… Вот как вспоминал об этом тренер «Буллз» Марк Пфейл: «Прямо перед нашей скамейкой разворачивалась потасовка, и Даг Коллинз попытался схватить Рики Махорна. Черт, Рики дважды швырнул Дага на пол. Просто бросил его на паркет. Даг подскочил, и Рики откинул его на секретарский стол. Эта картинка постоянно стояла у нас перед глазами. «Пистонс» постоянно вытворяла подобное. Игроки этой команды все время били и колотили соперников».

«У меня нет никаких сомнений в том, что и Махорн, и Дэнтли пытались нанести мне травму, а не просто помешать мне забить, и это вывело меня из себя, – сказал Джордан репортерам после матча. – «Детройт» думает, что сможет запугать нас. И если у Махорна и Дэнтли было полное право помешать мне набрать два легких очка, то никакого права намеренно травмировать меня и выключать из игры у них не было».

Оукли и Махорн были удалены с площадки, но «Чикаго» пришлось как-то отвечать на запугивания. «Казалось, что команда «Буллз» всегда немного побаивалась «Пистонс», все, кроме Майкла, – говорил Пфейл. – И он всегда пытался донести до ребят мысль о том, что эту команду мы просто обязаны одолеть, если хотим выйти на новый уровень. Иногда, чтобы втолковать им это, ему приходилось кричать. Думаю, что именно в играх с «Пистонс» Майкл начал брать на себя лидерские обязательства. Но наши парни все равно не могли избавиться от предчувствия, что в играх с «Пистонс» обязательно случится что-нибудь грязное. Команда «Детройта» пыталась запугивать тебя каждый раз, когда приезжала к тебе в гости».

После той игры «Буллз» вновь поспешно задвигалась к своему итоговому показателю в том сезоне: 50 побед и 32 поражения. Этот сезон стал первым за 13 лет, когда команде удалось одержать в регулярном сезоне 50 побед. Настроение Джордана улучшилось, что позволило его более юным партнерам по команде несколько сблизиться с ним. Его высокие ожидания от партнеров никогда не упрощали этот процесс, особенно на тренировках, где он постоянно поднимал ставки все выше и выше. Он вынужден был толкать их вперед, но в то же время находить какие-то способы подтянуть их к своему уровню. Впрочем, в итоге он оставался для них Air Jordan’ом.

«Я не скажу, что он держался отчужденно или как-то так, – вспоминал Джим Стек. – У него просто был свой круг ребят, которые были с ним в городе с первого дня. Эти ребята следовали за ним повсюду, как своего рода свита. Он изолировал себя таким образом… в некотором роде. Было интересно наблюдать за тем, как Майкл ведет себя за пределами площадки. Он по-прежнему был общителен в отношении своих партнеров. Просто у него были друзья, а вы должны понимать, что Майкл – чрезвычайно преданный человек. Он все время находился в кругу этих ребят».

Но даже несмотря на это, он изыскивал время для партнеров. «Как-то раз в отеле в Финиксе, – вспоминал Лэйси Бэнкс один случай, – Майк Браун, Скотти Пиппен, Чарльз Оукли и Хорас Грант собрались в люксовом номере Майкла и начали бороться друг с другом, как дети, кидали друг друга на диваны, а я думал: «Тут только члены закрытого клуба». То был ближний круг Майкла, и очень мало кому из игроков дозволялось в этот круг войти, в эту святая святых Майкла. Они говорили друг другу вещи, которые обычно говорят дети, вроде: «Ты не сможешь меня побить». Нелепые забавы. Они вставали в стойки рестлеров и атаковали друг друга, как борцы сумо. Это была проверка на силу, обряд посвящения».

Но посвящения во что? Джордан, казалось, по-прежнему был настроен выигрывать матчи в одиночку. Куда они все двигались и как собирались туда попасть, по-прежнему было неясно. В феврале Чикаго принимал у себя матч Всех Звезд, который стал еще одним важным этапом. Мероприятие, смысл которого всегда сводился к демонстрации главных талантов лиги, в этот раз отводило Джордану ведущую роль, какую он еще никогда прежде не играл в этих матчах. Он завоевал свой второй титул короля слэм-данков, с небольшим перевесом опередив Доминика Уилкинса из «Атланты» за счет идеального выполнения последнего данка, за который ему присудили максимальные 50 очков. Некоторые наблюдатели вроде Митча Лоуренса, писавшего о баскетболе для New York Daily News, почуяли тут неладное, заподозрив, что Джордану как-то уж слишком помогают родные чикагские стены. «Я помню, что сидел там и думал: «У Доминика нет никаких шансов победить здесь. Мы ведь в округе Кук, где фальсифицируют выборы», – вспоминал Лоуренс со смешком. – Но я должен сказать, что Джордан, без сомнения, заслужил эту награду, это признал даже сам Доминик, настолько Майкл был великолепен в тот день. Я до сих пор считаю, что Доминик выдал настолько выдающийся перформанс, насколько это вообще было возможно. Проблема была в том, что игра проходила в Чикаго, в субботний день уик-энда Всех Звезд. К тому времени масштаб фигуры Майкла и так уже достиг громадных размеров».

Фотограф Sports Illustrated Уолтер Айоосс снимал на пленку конкурс данков в 1987-м в Сиэтле и остался разочарован получившимися снимками. Он осознал, что ему нужно другое освещение и расположение при съемке, чтобы суметь поймать в объектив лица конкурсантов. За 3 часа до начала мероприятия он был на чикагском «Стэдиуме» и, подойдя к Джордану, спросил, не мог бы он рассказать ему, откуда и как тот собирается начинать движение к корзине при исполнении каждого данка. «Разумеется, – ответил Джордан. – Я могу показать вам, как буду двигаться».

Он предложил фотографу договориться об условных знаках: к примеру, перед каждым данком он будет класть палец на колено, чтобы указать, с какой стороны будет приближаться к цели. Айоосс сомневался, что Джордан не забудет послать ему условный сигнал, но Джордан выполнил обещание. Перед предпоследним данком Майкла Айоосс расположился прямо под стойкой щита, и Джордан буквально «упал мне в руки», как вспоминал фотограф много лет спустя.

Перед последним данком Джордана Айоосс вновь встал под кольцом, пока Майкл готовился к прыжку, стоя на дальнем конце площадки. Джордан взглянул через площадку и движением пальцев подсказал Айооссу передвинуться чуть правее. Затем Джордан стартовал, пробежав через всю площадку, чтобы оттолкнуться от линии штрафного броска и исполнить идеальный данк, и в этот момент Айоосс сделал фотографию летящего Джордана, ставшую культовой: мяч наготове и вот-вот вонзится в корзину, лицо Майкла вытянуто под воздействием силы его решительности, а за его плечами виднеется табло чикагского «Стэдиума», сияющего рекламой Gatorade, Coca-Cola и сигарет Winston. Момент был подобран действительно идеально.

Следующим вечером Джордан набрал рекордные 40 очков в матче Всех Звезд, выиграв награду MVP матча, а СМИ отмечали, что Айзея Томас приложил немало усилий для того, чтобы Его Воздушество чаще получал мяч. Последние свои очки в игре Джордан набрал, сделав аллей-уп-данк после паса от Томаса. После данка они на мгновение остановились и указали друг на друга пальцами, этот момент был схож с приветствием двух боксеров-тяжеловесов, соприкасающихся перчатками перед тем, как начать бой под звуки гонга.

Тихая война

Никто так не приводил Джордана в бешенство, как Айзея Томас, выходящий на площадку перед вбрасыванием мяча в начале матча. Он вновь подчеркнул это в эфире национального телевидения в начале апреля 1988 г., набрав 59 очков в игре с «Пистонс», завершившейся победой «Буллз» 112: 110. Совокупное количество очков, набранное им против «Детройта» за сезон, звучало как издевка: 49, 47, 61 и вновь 49 – над командой, чья игра в защите всегда была предметом ее гордости. «Вот тогда, прямо там, на паркете, мы решили, что Майкл Джордан больше не обыграет нас в одиночку, – говорил Чак Дэйли. – Мы должны были целиком и полностью следовать командной концепции игры, чтобы добиться этой цели».

Тренерский штаб «Пистонс» твердо был намерен найти способ связать Джордана по рукам в четвертой четверти матча. Стратегия «Детройта» всегда предполагала силовую контактную игру. «Айзея и Лэймбир хотели, чтобы я дал ему возможность совершать проходы, – вспоминал Джо Думарс. – Они говорили: «Пусть проходит». Как вы знаете, в те времена физических контактов в игре было гораздо больше, а они хотели играть жестко, в силовом, даже грязном стиле. Так они собирались остановить Майкла».

«С Айзеей, Риком Махорном и Лэймбиром в составе мы были очень физически крепкой, силовой командой, – соглашался Брендан Мэлоун. – Когда Майкл прошел к корзине и попытался забить лэй-апом, его сбили с ног. Уложили на пол».

«Он никогда не отдавал нам ни дюйма, независимо от того, как активно его колотили, – вспоминал в 2012 г. бывший игрок «Пистонс» Джеймс Эдвардс. – Стараниями Лэймбира и Махорна мы пытались наказать его. Да и наказывали. Но он никогда не отступал, никогда не отдавал нам ни дюйма. А все продолжал идти к корзине. Никогда не останавливался. Его не пугало ничего, что ты с ним делал».

Плохих парней из «Детройта» все знали как любителей играть не по правилам, но это только усиливало гнев и ярость Джордана.

Довольно быстро он возненавидел «Пистонс» и ее стиль игры. Однако в своем соперничестве с Думарсом он практиковал другой подход, и это было странно. «Когда он вышел на паркет, мы пожали друг другу руки, – вспоминал Думарс. – В духе: «Эй, Майк, как дела?» Ни разу за все 14 лет моей карьеры он не задевал меня трэш-током, ничего такого. Это было любопытно, потому что я смотрел за его игрой по телевизору и видел, как он активно разговаривает с другими соперниками, подкалывая и дразня их. А я сидел и думал: «Я играю против совсем другого парня». Никогда он не прибегал к трэш-току в борьбе со мной, никогда не говорил ничего уничижительного в мой адрес, ни разу. Вообще. Я знал, что он мог очень жестко прохаживаться по парням из других команд. Я уважал это его умение. Он знал, что между ним и мной развернется тихая война, без слов».

Джордан всегда испытывал на прочность тех, кто опекал его в матчах, но Думарс эмоций не показывал, его лицо оставалось бесстрастным.

Джордану тоже приходилось продумывать план противостояния Думарсу. Он знал, что, если детройтский защитник реализует свои первые пару бросков в матче, он может закончить игру с внушительной статистикой по очкам. Если в других матчах Джордан, как правило, демонстрировал склонность к долгой раскачке – особенно это касалось важных матчей, – то на игры с Думарсом он выбирал другой подход, агрессивный с самого начала, чтобы сразу нагрузить его оборонительной работой и не оставить времени на атакующие вылазки.

Джордан дал понять всем, что ни один другой игрок в лиге не умел защищаться против него лучше, чем Думарс, и взаимоуважение между ними со временем перерастет в полноценную дружбу. «Он вполне земной парень, далекий от имиджа «плохиша», – объяснял как-то Джордан. – Он любит соревноваться. Он парень со второго плана, от него не услышишь громких слов. Он не выходил на паркет в поисках звездности или дурной славы. Они сами его нашли».

Тренерам «Детройта», однако, было не до дружбы. Они хотели отыскать более действенное защитное решение. Чтобы не дать Джордану выдать очередной взрывной перформанс против них, Чак Дэйли и его ассистент Рон Ротштейн разработали то, что будет впоследствии разрекламировано как «правила игры против Джордана».

«Вот насколько они уважали Майкла и его величие – Чак, Ронни и прочие. Думаю, что для любого тренера это был труднейший вызов – попытаться разработать такой план на игру, чтобы хоть немного притормозить этого парня, – объяснял Думарс. – Как-то раз на разминке мы готовились к игре с «Буллз». Один из любимейших моих тренеров в карьере, Ронни Ротштейн, ассистент нашего главного тренера, собрался показать мне, чего он от меня хочет. Ронни сказал: «Вот что делает Майкл, и вот что он собирается делать». И он показывает мне, но тут вмешивается Чак, который останавливает его и говорит: «Подожди-ка минутку. Ты когда-нибудь опекал Майкла? А он довольно неплохо с этим справляется. Пусть он сам нам расскажет, как собирается защищаться против него, как собирается его остановить, а мы уже подстроимся под него».

Таким образом, тренерский штаб «Детройта» решил строить свой план, отталкиваясь от помыслов и действий Думарса. Тренером – членом Зала славы баскетбола Дэйли сделало именно его умение слушать. «Они знали, что я страстно предан делу, – говорил Думарс. – Я никогда не рисовался лишний раз. Я никому не пускал дым в глаза, просто делал свое дело. Они знали, что, когда я выхожу на площадку, я всегда предельно серьезен. И я старался доказывать это с самого первого дня».

«Пистонс» также пыталась приставлять к Джордану Денниса Родмана и Айзею Томаса. Но Брендан Мэлоун объяснял: «Думарс был ведущим защитником. Он обладал очень быстрыми ногами и был предан делу защиты».

Тренеры и сам Думарс решили, что, несмотря ни на что, они не будут подвергать Джордана двойной опеке в начале игры, даже если он наберет 20 очков в первой четверти. «Я не хотел, чтобы он в самом начале матча увидел и раскусил двойную опеку, – объяснял Думарс. – Я хотел, чтобы мы опекали его парно только в четвертой четверти».

Они также постановили, что не станут вынуждать Джордана быстро расставаться с мячом, так как не хотят, чтобы его партнеры оказывались в комфортных позициях для приема передач и совершения бросков.

«Мы сказали: «Короче, мужики, если он будет мочить первые три четверти подряд – ничего страшного, будем просто пытаться не отставать в счете. Но как только начнется четвертая четверть, мяч перейдет к его партнерам и им придется начать бросать. Так что я не хочу никакой двойной опеки для него вплоть до четвертой четверти», – вспоминал Думарс.

Другой важнейший элемент «правил против Джордана» гласил, что Думарс должен применять физическую силу для того, чтобы вынуждать Джордана уходить левее от центра площадки в моменты, когда у него будет мяч. «Я буду пытаться смещать его влево каждый раз», – объяснял Думарс.

«Вот тогда и пригодились «правила против Джордана», – вспоминал Мэлоун. – Мы лишили его всех его фишек, отняли его фирменные проходы, выдавив на углы трехсекундной зоны, лишили возможности делать проходы к лицевой и выталкивали его влево. А когда он получал мяч под корзиной, мы тут же появлялись и ставили его под двойную опеку. В этом и заключались «правила против Джордана». Мы не хотели, чтобы он проходил до лицевой. Когда заходил с краев, мы выдавливали его к углам трехсекундной. Каждый раз, когда он оказывался на крыле, мы вынуждали его уходить к «усам», и все время старались заставить уходить в левую от него сторону».

Любой другой план на игру, кроме «правил против Джордана», означал бы поражение для «Пистонс». Джеймс Эдвардс отмечал: «Я к тому, что, если не готовить какой-то план на игру с ним, он будет накидывать тебе по 50 очков только так. Нужно было стараться притормозить его любыми возможными способами. Нужно было опекать его по меньшей мере вдвоем и вынуждать отдавать мяч. Нужно было максимально усложнять ему задачу. Приходилось использовать двух парней для опеки. Невозможно было защищаться против него один на один. Он был слишком хорош, слишком быстр».

На вопрос о «правилах против Джордана» игрок «Детройта» Джон Сэлли однажды дал весьма остроумный ответ: «На самом деле там два пункта. Когда мяч попадает Майклу в руки, мы все должны становиться на колени и молиться. Второй пункт: перед матчем все должны сходить в церковь или синагогу».

«Правила игры против Джордана» сработали настолько успешно в играх с «Буллз» Дага Коллинза, что стали настольной книгой для тренеров, ломающих голову над тем, как защищаться против атлетичных и результативных снайперов. За 17 матчей регулярного сезона и плей-офф между «Буллз» и «Пистонс», состоявшихся за два сезона, показатель средней результативности Джордана упал почти на восемь очков до цифры в 28,3 очка за игру. Но что более важно, «Пистонс» выиграла 14 из 17 матчей. Этот план помог «Детройту» покорить вершину Восточной конференции и выиграть два чемпионских титула NBA, но в долгосрочной перспективе он помог и «Чикаго», так как вынудил Джордана и «Буллз» искать какое-то противоядие детройтским горам мышц. «Полагаю, что «правила против Джордана», так же как и все остальное, сыграли свою роль в становлении Майкла Джордана», – говорил в 2004-м Текс Уинтер, вспоминая прошлое.

С каждым годом «Буллз» становилась все сильнее. Думарс говорил: «Это было похоже на езду по трассе, когда ты смотришь в зеркало заднего вида и говоришь: «Мужики, они приближаются к нам. Они идут». Было видно, как они приближаются. Пройдет немного времени, и их Ferrari пронесется мимо. Вжух!»

Самый ценный

В 1988-м Джордан снова стал ведущим снайпером лиги, на этот раз со средним показателем в 35,0 очка за игру, и впервые получил звание Самого ценного игрока NBA. «Это кайф», – сказал он. Годом ранее в голосовании его опередил Мэджик Джонсон, ведший за собой «Лейкерс» к первому из двух подряд чемпионств. В 1988-м вторым стал Ларри Берд, получивший от проголосовавших 16 первых мест против 47 у Джордана. Показатель Джордана в 3,2 перехвата за игру также оказался лучшим в лиге, он получил награду Лучшему защитнику года и попал в символическую сборную лучших защитников лиги, достигнув таким образом еще одной своей цели.

Краузе тем временем получил звание «Менеджер года», а Оукли вновь сделал больше подборов, чем кто-либо другой в лиге, – 1066. Самой главной же наградой для «Буллз» стала первая для команды победа в серии плей-офф с 1981 г.: с общим счетом 3: 2 она одолела «Кливленд Кавальерс». В двух первых матчах серии Джордан набрал 50 и 55 очков соответственно. Ни одному игроку в истории NBA, даже самому Уилту Чемберлену, не удавалось два раза подряд набирать по 50 очков в матче плей-офф лиги. В решающей пятой игре серии Коллинз принял решение впервые выпустить в стартовом составе Пиппена. Пиппен заменил в старте неэффективно действовавшего Брэда Селлерса и набрал 24 очка. Краузе глубоко эмоционально отреагировал на это после игры. «Это малыш из Конуэя, Арканзас, на которого мы оказывали громадное давление», – говорил он репортерам.

«Когда я играл против Скотти прошлым летом, то видел, что у него есть мастерство, – говорил Джордан. – Вопрос был лишь в том, как вытащить его наружу по ходу сезона? Ему потребовались 82 игры, чтобы найти ответ на него, но он это сделал. И я думаю, что это поможет ему до конца карьеры».

Чтобы отпраздновать успех, игроки «Буллз» облачились в футболки с надписью «Ну как мы вам теперь?»

«Мы готовы к следующему раунду!» – объявил Джордан после победы. Поначалу казалось, что и вправду готовы. «Буллз» добыла победу во второй игре на «Понтиак Сильвердоуме» в серии второго раунда плей-офф против «Пистонс» и внезапно получила преимущество, так как следующая игра должна была стать для команды домашней. Но в ней «Пистонс» взяла на мушку Джордана, включив в концовке свою оборонительную тактику и вынудив его пасовать мяч партнерам. Кроме того, игроки регулярно прибегали к привычным для себя грязным играм в духе «плохих парней». В третьей игре, завершившейся крупной победой «Пистонс» (101: 79) на «Стэдиуме», Джордан и центровой «Детройта» Билл Лэймбир устроили потасовку. «Я поставил заслон, – говорил Лэймбир. – Похоже, что он не видел».

По ходу этой серии владелец «Лос-Анджелес Клипперс» Дональд Стерлинг позвонил Джерри Райнсдорфу и сделал запрос на обмен Джордана в свою команду. Стерлинг отчаянно нуждался в игроке такого калибра, который позволил бы его клубу соперничать с Мэджиком Джонсоном из «Лейкерс» за внимание баскетбольных фанатов города. Он предложил «Чикаго» множество пиков на драфте взамен, включая два из шести в первом раунде драфта. Тогда сделка не казалась такой надуманной и сомнительной, какой стала выглядеть в ретроспективе. Краузе, грезивший о пиках на драфте, как о драгоценных камнях, начал замечать, что, независимо от того, какие усилия он прилагает для построения команды, публика всегда будет ставить любые победы в заслугу Джордану, а не ему. А Райнсдорф понимал критиков, говоривших, что команда никогда не выиграет финал NBA с Джорданом в качестве единственной доминирующей силы в нападении. Предложение заставило фронт-офис «Чикаго» задуматься об альтернативном будущем, не связанном с фигурой Джордана. Краузе заключил, что при грамотных ходах на рынке такое будущее может получиться очень привлекательным. Но Райнсдорф уже разозлил чикагских болельщиков своими угрозами перевести «Уайт Сокс» во Флориду. Обмен Джордана в другую команду обрушил бы на его голову ярость и негодование всего города. Владелец знал, что не может пойти на такой шаг, и «Буллз» отказалась от этой затеи.

Команда «Детройта» взяла четвертую игру и уверенно контролировала ход пятой, когда Джордан ударил локтем Айзею Томаса в лицо, и Томас ненадолго потерял сознание. Его отправили в раздевалку, но, подойдя к ней, он обнаружил, что двери заперты. Тогда он возвратился на арену, а чуть позже и в игру, и его присутствие на площадке дало «Пистонс» необходимое преимущество для победы в серии (4–1) и выхода в следующий раунд. Вспоминая те события, Джордан позже скажет, что команды соперников концентрировали практически все свои усилия только на том, чтобы остановить его. «И тем самым они обнажали некоторые слабости нашей команды».

И все же подходящего решения проблемы он не видел.

Перед самым драфтом 1988-го «Буллз» обменяла Оукли на центрового «Нью-Йорка» Билла Картрайта, и новости об этом застали болельщиков и игроков команды врасплох. Оукли был «мышцами» команды, ее главной физической опорой, не говоря уже о том, что он был защитником Джордана и его ближайшим другом среди партнеров по команде. Картрайт, центровой ростом в 215 см, мучился из-за травм стопы и приближался, как считалось, к завершению своей карьеры. Сам обмен был скверным, но еще хуже было то, как он был осуществлен. Оукли уехал из города вместе с Джорданом: они отправились посмотреть бой Майка Тайсона и Майкла Спинкса.

«Оук был в Атлантик-Сити с Майклом на бое, и я не мог разыскать его, чтобы сообщить об обмене, – вспоминал Краузе. – Он узнал об этом во время боя, к нему кто-то подбежал и сообщил новость. Когда Майклу рассказали об обмене, он с ума сошел от ярости: «Как этот Краузе мог, черт подери, такое сделать? Он губит весь клуб!» Майкл просто с катушек слетел».

«Мы были в Атлантик-Сити, смотрели бой, – вспоминал Джордан. – Я был весьма расстроен новостью об обмене, а также тем, что узнал о ней таким образом».

Ярость Джордана разожгла огонь сначала в СМИ, а потом и среди фанатов. Краузе, который очень гордился тем, что сумел задрафтовать Оукли, тоже был глубоко огорчен этим событием.

«Чарльз был сильным, жестким и неуступчивым, – вспоминал Джонни Бах. – Обмен с его участием был самым сложным из всех, что нам приходилось делать, потому что Джерри Краузе любил его не только как игрока, думаю, что он испытывал к нему глубокую симпатию как к человеку. А отдать его и получить взамен Картрайта – такое было не по нутру многим. Но тренеры искренне верили в то, что мы не сможем побеждать без Билла Картрайта, а посему мы совершили обмен».

«Для команды это было большое разочарование, – объяснял Бах, – но думаю, что оно лишь позволило нам сделать еще один шаг к вершине. Нашу защиту усилил настоящий профессионал. Билл был полезен в раздевалке. Он был хорош на тренировках и сумел заработать уважение команды, потому что мог в одиночку справиться с Патриком Юингом. Нам не приходилось ставить Юинга под двойную опеку. И это придавало команде большой заряд уверенности. Что усложнило обмен, так это то, что Майкл видел в Оукли своего защитника. Чарльз был готов встрять в любую драку или конфликт. Ты ударил Майкла? Значит тебе придется иметь дело с Чарльзом. Но Билл по-своему закалял боевой дух больших парней, что у нас играли, и сам стал эдаким терминатором команды. Атаки соперников заканчивались на подступах к корзине».

«Эта сделка была большим риском для клуба, очень большим риском, – делился позже наблюдениями Текс Уинтер. – Мы отдавали молодого парня в обмен на старичка, но считали, что команда нуждается для начала в хорошем центровом, умеющем играть под кольцом, конкретнее, игрока, который стал бы якорем нашей защиты».

Сделка также дала больше игрового времени быстро прогрессировавшему Хорасу Гранту. «Нам нужен был парень, который мог бы заполнить собой середину трехсекундной зоны, и мы могли бы побеждать с таким игроком, – говорил Джерри Райнсдорф. – К тому же я знал, что Хорас Грант уже подрастает, и думал, что он все равно будет как игрок сильнее Оукли».

Превосходная скорость и проворство Гранта изменили игру «Буллз» в защите. Он и Пиппен стали для команды двумя молниеносными форвардами. С Грантом на площадке «Буллз» могла оказывать на соперников гораздо больше давления при защите. Этот элемент станет фирменной фишкой команды. Бах со временем стал называть Пиппена и Гранта «доберманами», атакующими игроками в прессинге «Буллз», загоняющими защиту в ловушки. Но в то время потеря Оукли испортила настроение Джордану, причем как раз в тот момент, когда напряжение в его жизни вне паркета начало нарастать.

Flight 23

Когда весна перетекла в лето, Хуанита Ваной сообщила Джордану о своей беременности, что лишь сильнее разгневало его родителей, которые предположили, что она допустила зачатие намеренно, для того чтобы удержать их сына рядом с собой. Период был несчастливый, как отмечал Сонни Ваккаро.

Тем временем Джордан в партнерстве с Nike открыл небольшую сеть розничных магазинов, которыми частично владела его семья. Магазинами Flight 23 by Jordan должен был управлять Джеймс Джордан. Ваккаро вспоминал: «Это давало ему возможность сделать вид, что он зарабатывает деньги, а не берет их у сына. Когда впервые зашел разговор об этом, именно такой была наша первоначальная идея. Они сказали: «Хорошо, пускай Джеймс учредит компанию. Мы откроем магазин в Шарлотт».

Предприятие также давало братьям и сестрам Джордана доли как совладельцам. Нежданно свалившиеся на их брата колоссальное богатство и известность быстро стали для них ловушкой, лишившей их возможности обустроить себе более-менее нормальную жизнь и получить работу. Ронни, отслуживший в Вооруженных силах и обзаведшийся собственной семьей, уже наладил свою жизнь и делал карьеру, но другие братья и сестры встречали трудности почти на каждом шагу. «Можете себе представить, – отмечал Ваккаро, – как трудно было быть братом или сестрой Майкла Джордана, чьи отец и мать вынуждены поддерживать видимость равновесия в ваших отношениях, такого, при котором ему не приходилось бы покрывать расходы всех, чем он в итоге и стал заниматься».

К сожалению, управление сетью магазинов лишь усугубило семейные конфликты, особенно те, что развивались между Джеймсом и Делорис Джордан. На каждом углу молодого Майкла подстерегали какие-то трудности: от огромных вызовов, что бросали ему соперники на площадке, до его взаимоотношений с Хуанитой, развивавшихся теперь в новом ключе.

Вдобавок к этому, ему приходилось как-то справляться с нарастающим напряжением между родителями.

Его старшая сестра вспоминала, что перед торжественным открытием магазина Flight 23 by Jordan в Шарлотт, на котором присутствовали большое количество журналистов и толпа поклонников, родители Майкла устроили отвратительную сцену выяснения отношений в подсобке торгового помещения. «Мы все были в той или иной степени участниками их конфликтов, но Майкл был втянут в них больше всех остальных, на него они повлияли сильнее всего. Именно ему приходилось терпеть их бесконечные битвы на личном фронте, а потом выходить на трибуну перед всем миром и улыбаться, даже в те моменты, когда сердце его разрывалось на части. Однажды он сказал мне, что худшее в его успехе – то, что он сделал с нашими родителями».

Если общественность видела в Джеймсе Джордане приятного мужчину и настоящего трудягу, то Nike вскоре обнаружила, что он кошмарно управляет небольшой сетью магазинов. Было известно, что он периодически выпивает, а проблемные ситуации предпочитает попросту… игнорировать. Также он не придавал значения счетам от поставщиков, и, как вспоминал Ваккаро, «он не платил за футболки и все прочее». Помимо этого, появлялось все больше доказательств того, что он регулярно «ходит налево», и это лишь подливало масла в огонь его конфликта с Делорис. «Джеймс оказался негодяем, он создавал кучу проблем, – говорил Ваккаро. – Это был ужас. Он задолжал денег разным людям, в то время как его сын зашибал миллионы». Будучи представителем Nike, Ваккаро был вынужден как-то разрешать конфликт, в эпицентре которого оказался. «Это было невероятно», – говорил он, рассказывая о том, как по отдельности встречался сначала с Джеймсом Джорданом, а потом с его женой, надеясь найти какие-то решения проблем. Слухи о возникших трудностях добрались до Фила Найта, и глава Nike распорядился быстро их уладить.

Джорданы прибыли в отель в Беверли-Хиллз, где Ваккаро по отдельности поговорил с ними обоими. «Я побеседовал с ними о проблеме, которая была у Джеймса, – объяснял он. – Я представлял на этих встречах Nike, потому что Фил не захотел бы и близко находиться рядом с этими людьми. Мне приходилось спускаться и обсуждать с Джеймсом его действия, а потом подниматься обратно к Делорис».

Джордан искренне любил своих родителей и был предан им, что делало конфликт между ними практически невыносимым для него. «Но он не занял сторону своего отца в конфликте с Nike», – вспоминал Ваккаро. Джордан согласился с Филом Найтом в том, что Nike должна как можно скорее выкупить долю его родителей. Иначе семью ожидала бы пиар-катастрофа из-за бездарного управления компанией Джеймсом Джорданом. Разрешение этой ситуации затянулось на три года, в течение которых Джордан вел свои самые напряженные сражения с «Пистонс».

Поначалу Джеймс Джордан отказывался уступать свою долю. Ваккаро вспоминал: «Он хотел вести дела самостоятельно, но нельзя было иметь отдельно стоящую компанию Flight 23, или как он ее там хотел назвать».

Когда стало окончательно ясно, что Nike собирается вернуть магазины себе, Джеймс решил пустить часть выручки на запуск собственной компании по производству одежды, которую собирался учредить вместе с сыном Ларри. Неудивительно, что по прошествии недолгого времени и эта компания оказалась в беде, что стало поводом для дальнейших конфликтов с Делорис Джордан и добавило их знаменитому сыну еще больше головной боли.

«Широкая публика никогда не видела существовавшей проблемы и не знала всей той боли, – вспоминал Сонни Ваккаро. – Когда они шли на разрыв с Nike и когда Джеймс оказался замешанным в покупке собственных футболок, я был там, я все видел. Я был в эпицентре всей этой кутерьмы».

«После катастрофы с Flight 23 by Jordan он поклялся, что никогда больше не будет вести с нами никаких дел в бизнесе», – говорила старшая сестра Джордана об этом опыте.

«Все было хуже, чем вы или другие люди можете себе представить», – соглашался Ваккаро.

Что сделало эту ситуацию еще хуже – они все осознали это со временем, – так это то, что конфликт лишил Майкла семьи как места, куда он мог сбежать от довлевших над ним славы, богатства и соперничества на паркете. Все больше и больше главным убежищем для него становился гольф. Другим важным жизненным открытием для него стал тот факт, что даже в те моменты, когда он уходил с площадки и переключался на что-то другое, его жажда соревноваться и адреналиновые всплески, которые она порождала, по-прежнему оставались с ним. Он давно уже полюбил делать небольшие ставки в самых разных развлечениях, но особенно в гольфе. По мере того как испарялись тишина и безмятежность его личной жизни, он все активнее стал обращаться к гольфу в поисках облегчения и возможностей сделать рискованную ставку, которые подпитывали его жажду адреналина. Теперь, когда он стал жить на широкую ногу, его ставки тоже становились крупнее. Чего он тогда не осознавал до конца, так это того, что он ставил на кон свое доброе имя, которое столь цепко оберегал во всех остальных аспектах своей жизни. Он продолжил холить свой публичный имидж, держа в секрете свою слабость к ставкам в гольфе, которая была задокументирована лишь странными иероглифами в карточке участника соревнований. Вскоре его увлечение было скрыто так искусно, что зачастую партнеры по игре в гольф не имели ни малейшего представления о фантастическом масштабе рискованных пари, в которых Джордан был задействован. Джордану вскоре откроется, что его проблема со ставками была не столь существенна сама по себе, сколь важна для тех, кто воспринимал ее со стороны.