Глава 18

Нога

По ходу одной из тренировок, которые «Буллз» проводила весной 1985-го, Джерри Краузе, работавшему скаутом для «Чикаго Уайт Сокс» Джерри Райнсдорфа, позвонили. Райнсдорф хотел видеть его в Чикаго, чтобы обсудить возможное назначение директором «Буллз». Разговор прошел хорошо, учитывая тот факт, что несколькими годами ранее Краузе уже занимал пост генерального менеджера «Буллз», но был уволен.

Краузе годами скакал туда-сюда по миру бейсбола и баскетбола, трудясь скаутом, пока не проложил себе дорогу в «Сокс», где стал работать на Райнсдорфа. Райнсдорф вырос в Бруклине, а там, как объяснял он, «быть фанатом «Доджерс» было почти религиозной принадлежностью». Он был преданным болельщиком команды, как почти каждый парень с Флэтбуш-авеню. Кроме того, Райнсдорф любил «Нью-Йорк Никс», особенно команды Рэда Хольцмана начала 1970-х гг. После окончания юридической школы Райнсдорф начал зарабатывать свое состояние на рынке чикагской недвижимости, а потом воспользовался выпавшим ему шансом стать владельцем спортивной команды и вступил в права хозяина сначала «Уайт Сокс», а потом и «Буллз».

Узнав о восхищении, которое его босс питал к «Никс», Краузе решил не терять времени даром. Вскоре он начал потчевать Райнсдорфа байками о тех днях, когда будучи скаутом соперничал с Хольцманом и его командой. Речь шла о начале 1960-х, первых годах Краузе на скаутском поприще, когда он работал на тогда еще существовавший клуб «Балтимор Буллетс». Другие скауты уже тогда смеялись над ним. Он был коренастым, низкорослым и не был похож ни на скаута, ни на кого-либо еще, имевшего какое бы то ни было отношение к миру спорта. Вдобавок он был человеком замкнутым и носил плащ и шляпу, словно инспектор Клузо. Они называли его «сыщиком» в честь героя одноименного фильма и потешались над ним за его спиной.

Куда бы Краузе ни приходил, ему казалось, что он всюду натыкается на Хольцмана, который в то время работал скаутом у «Никс». Однажды ранним утром они случайно встретились в аэропорту, и Хольцман спросил у Краузе, где тот был.

«В дороге», – ответил тот.

Краузе любил вспоминать диалог, который произошел между ними дальше: «Он смотрит на меня и говорит: «Сынок, я хочу тебе кое-что сказать. Я знаю, где ты был, и если у тебя в голове есть хоть немного мозгов, ты тоже знаешь, где был я, так что давай покончим с этой ерундой и будем друзьями».

Друзьями они стали, хотя и продолжали яростно конкурировать друг с другом в борьбе за талантливых самородков из числа доступных баскетболистов-студентов. Краузе рассчитывал, что ему удастся сотворить главную сенсацию драфта 1967 г. и увести из-под носа конкурента молодого форварда Фила Джексона из Университета Северной Дакоты, но Хольцман в последний момент вмешался и забрал Джексона в «Никс», выбрав его 17-м пиком.

«Пропади пропадом этот Хольцман!» – пробурчал Краузе в день того исторического драфта. Трудясь скаутом для «Балтимор Буллетс», Краузе организовал переезд в Балтимор выпусника Государственного университета Уинстон-Сейлема Эрла «Перла» Монро, выбрав его вторым пиком на драфте. Тогда же Хольцман пятым пиком выбрал Уолта Фрейзера из Университета Южного Иллинойса. Оба игрока в будущем окажутся в Зале славы баскетбола, как, впрочем, и Джексон, но уже в качестве тренера. Позже Хольцман стал тренером, приведшим «Никс» к двум чемпионским титулам NBA с Фрейзером, Монро и Джексоном в составе, которым помогали такие ребята, как Дэйв Дебуше и Билл Брэдли. Краузе, в свою очередь, преуспел как скаут, одолев на своем пути насмешников и злопыхателей, которые ставили под сомнение каждый его шаг. По ходу дела Краузе приобрел много знаний, которых хватило для того, чтобы впечатлить такого серьезного делового человека, каким был Райнсдорф.

Когда весной 1985 г. Райнсдорф купил «Буллз», он раздумывал над тем, чтобы оставить Рода Торна директором, ответственным за баскетбольные операции клуба. Но у «Буллз» началась затяжная серия поражений, подтолкнувшая нового владельца к разговору с Краузе, у которого он хотел узнать, каким образом он мог бы улучшить положение дел в команде.

Первым делом, сказал ему Краузе, нужно избавиться от «гнилых яблок». «Как я понял, в команде был целый ворох «фордов», получавших как «кадиллаки», – вспоминал Краузе. – Это было эгоистично с их стороны. Каждый играл за себя». Далее, говорил Краузе, он, опираясь на кое-какие свои знания по части поиска и выявления талантливых студентов, пошел бы на драфт с целью обеспечить «Буллз» будущее. Нужно положить конец практике подписания контрактов со слабыми игроками из числа свободных агентов.

Райнсдорфу понравилась философия работы на драфте, и он доверял Краузе как скауту. Краузе сказал, что первым игроком, которого он стал бы искать, был бы сильный и неуступчивый тяжелый форвард, здоровяк, который защищал бы корзину и яркого звездного новичка «Буллз». Кроме того, он попытался бы заполучить на драфте атлетичных игроков с длинными руками. Ну и наконец, отыскал бы мастеров джампшота, чтобы заставить соперников жалеть о двойной опеке Джордана. Но главным образом он стал бы искать достойных и уважаемых личностей. Чикаго нужно было избавиться от своей привычки приглашать «паршивых овец».

После беседы Райнсдорф осознал, что должен уволить Рода Торна и привести в команду Краузе. «Краузе был на вершине скаутской иерархии, работая на «Уайт Сокс», и так вышло, что я познакомился с ним лично, – объяснял позже владелец «Буллз». – Во всей организации «Буллз» требовалось провести культурные изменения, а Краузе верил в те же принципы, что и я». Со временем в Чикаго их будут называть «два Джерри», они станут теми, кто будет господствовать в «Буллз» в эпоху Джордана в клубе.

«Мне нужна команда, которая будет играть в баскетбол команд Рэда Хольцмана, – сказал Райнсдорф, делая заявление о грядущих переменах в «Буллз». – Команда, лишенная эгоизма, которая будет защищаться, игроки которой будут знать свои роли и работать без мяча. Задачей Джерри Краузе будет поиск для нас новых Дебуше и Брэдли образца 1985 г.».

Примерно пятью годами ранее Краузе уже занимал должность генерального менеджера «Буллз» и тогда продержался на посту всего несколько месяцев, пока его не уничтожила история с наймом Рэя Майера из Университета Де Поля на должность главного тренера команды. Ошибка Краузе заключалась в том, что он не имел полномочий делать Майеру предложение. Владельцы «Буллз» поспешно уволили его в результате публичного унижения, превратившего его в посмешище для всего города.

Новость о его возвращении свалилась на спортивные редакции чикагских газет, словно ядерная бомба. Джерри Краузе будет боссом Майкла? «Джерри имел репутацию парня, который выходил на публику с пятнами соуса на галстуке, – объяснял как-то чикагский спортивный журналист Билл Глисон. – Лично я не видел никаких пятен от соуса, но некоторые ребята утверждали, что видели. Конечно, он имел избыточный вес. У Джерри всегда были проблемы с перееданием». Краузе был ростом ниже 183 см и весил 117 кг.

«Джерри варится в этом бизнесе уже целую вечность, – говорил один из многолетних сотрудников «Буллз» в 1998-м. – Он знал всех тренеров, ассистентов и скаутов в лиге. Предыдущая администрация «Буллз» презирала Джерри, постоянно распространяя всякие слухи и байки о нем, все время совершая какие-то нападки на него. Было бы удивительно, если бы он не вернулся сюда и не получил работу генерального менеджера».

Краузе ликовал, возвратившись в «Буллз». «Я ушел опозоренным, я вернулся на вершине успеха», – говорил он.

Его первым шагом на посту стало увольнение тренера Кевина Логери. Вторым стало приглашение в команду старого друга Текса Уинтера, студенческого тренера, вышедшего на пенсию. Он должен был работать с тренерским штабом, который Краузе собирался нанять. На место Логери он пригласил кочевавшего по клубам Стэна Альбека, предыдущим местом работы которого был клуб «Нью-Джерси Нетс». «Я понял, что это ошибка, почти сразу после того, как нанял его», – скажет позже Краузе.

Затем он переключил свое внимание на ростер команды. «Начал я очень сурово, – вспоминал Краузе. – В составе были девять игроков, которых я в команде видеть не хотел, и трое, которые мне нравились. Я хотел, чтобы остались Дэйв Корзин, Род Хиггинс и Майкл. На судьбу остальных мне было глубоко наплевать. А ведь они были талантливыми. Все они были очень талантливы. Но тут дело было не в таланте».

Краузе вспоминал, как сел с Джорданом за стол, чтобы обсудить перспективы команды. «Я сказал ему: «Я верю, что у тебя есть шанс стать великим игроком. Я буду пытаться окружать тебя игроками, которые смогут работать с тобой». Он ответил: «Нет, не надо приводить игроков, которые смогут со мной работать. Приводите игроков, с которыми мы сможем побеждать».

После двух десятилетий постоянных перестановок и сдвигов во фронт-офисе команды болельщики «Буллз» уже никому не доверяли и с нескрываемым подозрением относились к Краузе и его казавшемуся нестандартным подходу к реформированию команды. Но Краузе знал, чего хочет, и всерьез настроился на то, чтобы реализовать свои планы. Он уже давно пообещал себе, что, если ему когда-нибудь выпадет второй шанс стать генеральным менеджером команды NBA, он воплотит в жизнь свое конкретное видение и будет строить проект в соответствии с ним. Все началось с баскетбольной системы Текса Уинтера, треугольного нападения. Второй его инициативой было развитие тренерских качеств Фила Джексона с последующим превращением его в главного тренера. Краузе был знаком с Джексоном еще с тех пор, как пытался задрафтовать его игроком. Сын проповедников-пятидесятников Джексон рос и воспитывался в Монтане и Северной Дакоте. Ко времени окончания старшей школы он уже грезил об избавлении от оков строгого родительского воспитания и нашел убежище в Университете Северной Дакоты, где получил спортивную стипендию и играл в баскетбол у молодого и энергичного тренера Билла Фитча. Двухметровый Джексон со временем эволюционировал, дважды оказавшись в символической сборной лучших американских игроков второго дивизиона NCAA, и стал перспективным кандидатом на попадание в профессиональную баскетбольную лигу. Краузе и Хольцман, по всей вероятности, были двумя единственными профессиональными скаутами, добравшимися до Северной Дакоты и оценившими Джексона в деле.

Будучи фанатом «Никс», Райнсдорф высоко оценил предложение Краузе сделать ставку на Джексона и развить его до уровня тренера NBA. После завершения 13-летней игровой карьеры, прошедшей в Нью-Йорке и Нью-Джерси, Джексон стал ассистентом тренера и комментатором на играх «Нетс», после чего возглавил команду «Олбани Патрунс», представлявшую Континентальную баскетбольную ассоциацию (Continental Basketball Association – CBA), и отработал там главным тренером пять сезонов. В 1984-м «Патрунс» Джексона выиграла титул CBA, а в следующем сезоне его назвали «Тренером года» в CBA. Когда Краузе связался с ним в 1985-м, предложив работу ассистента главного тренера «Буллз», Джексон тренировал в Пуэрто-Рико.

«Я поддерживал связь с Филом на протяжении его игровой карьеры, – вспоминал Краузе. – Время от времени мы с ним болтали, я следил за его тренерской карьерой в CBA. Когда я получил работу в Чикаго в 1985-м, то снова переговорил с ним. Я сказал ему, что мне нужны скаутские отчеты по игрокам из CBA. В течение недели он прислал мне напечатанные на машинке отчеты обо всей лиге, детальные доклады по каждому игроку».

«Я пошел работать в CBA и добился некоторых успехов, – вспоминал Джексон, – но мне по-прежнему никто не делал никаких предложений… Джерри Краузе был, по сути, единственным человеком из мира NBA, поддерживавшим со мной контакт. А тогда он как раз вернулся к работе. Но это был мой контакт. Джерри видел мою игру еще в колледже, наши отношения длились более 20 лет. Джерри – потрясающий парень. Для мира спорта он – загадка. Он не из тех, кого можно назвать атлетом. Даже будучи скаутом 30 лет назад, он выглядел очень необычно для человека, занятого скаутингом баскетбольных игроков».

За годы своих выступлений в составе «Никс» Джексон приобрел репутацию нонконформиста.

В своей автобиографии 1975 г. под названием Maverick, написанной в соавтостве с Чарли Розеном для Playboy Press, Джексон рассказывал о том, как изучал мир контркультуры 1960-х. В книге он открыто признавался в употреблении LSD и других наркотиков, что практически гарантировало, что ни одна из команд NBA не станет рассматривать его в качестве потенциального кандидата на тренерский пост.

«Я никогда не читал эту книгу, – объяснял как-то Краузе. – Мне и не нужно было. Я знал характер Фила».

В процессе формирования тренерского штаба команды в межсезонье Краузе устроил Джексону собеседование со Стэном Альбеком по поводу вакансии ассистента тренера. В Чикаго тот заявился с густой бородой, обутый в сандалии и в соломенной шляпе, из которой торчало большое перо попугая.

«Мое собедеседование у Стэна получилось очень коротким», – вспоминал Джексон. Альбек позже сказал Краузе: «Я не хочу видеть этого парня в команде ни при каких обстоятельствах».

По правде говоря, Альбека и система, разработанная Тексом Уинтером, не слишком-то интересовала. Однажды уже севший на мель из-за проблем с тренером, Краузе не собирался повторять прежних ошибок и принимать неудачу в свой второй заход на должность генменеджера «Буллз». А потому он отступил и сказал Джексону, что попробует пригласить его как-нибудь в другой раз.

Тем временем Краузе приложил неимоверные усилия к тому, чтобы в последний момент заполучить на драфте 1985 г. Чарльза Оукли из Университета Виргиния Юнион, грузного и малоизвестного форварда. Как и в случае с многими другими ходами Краузе, этот баскетболист не снискал популярности среди болельщиков Чикаго.

«Чарльз был жестким малым, он ничего никому не спускал, – вспоминал бывший ассистент «Буллз» Джонни Бах. – По нему было видно, что это человек сильной воли, к тому же он хотел играть… Он хотел доказать людям, что, несмотря на свой статус выпускника небольшой школы, не случайно был выбран на драфте, и горел желанием усердно работать и играть».

Вскоре Оукли превратился в мощного форварда, в котором так нуждалась команда «Буллз», защитником Джордана от Биллов Лэймбиров баскетбольного мира. Краузе же продолжил поиски других составных элементов будущей команды, которых сам он именовал OKP – «our kind of people», то есть «людьми нашего типа».

«Джерри убрал из клуба очень много всего ненужного, – скажет позже Фил Джексон о первых шагах Краузе в новой должности. – Клуб не нуждался в людях определенного типа. У Джерри было конкретное представление о том, какого рода люди ему необходимы в команде. Он приводил людей с характером или тем, что ему нравилось называть характером. Хороших, надежных людей. Людей, хотевших упорно трудиться».

Колкости

Несмотря на свои амбиции и дальновидность, Краузе в тот первый год в Чикаго допустил одну существенную ошибку, приняв совершенно необязательное решение, отдалившее Джордана от команды и заложившее негатив в фундамент их дальнейших взаимоотношений на следующие 15 лет. Одним из первых шагов Краузе на посту был обмен лучшего друга Джордана в другую команду. «Мы обменяли Рода Хиггинса. Майкл был расстроен из-за этого», – признавался позже Краузе.

Впоследствии Краузе возвратил Хиггинса в клуб, но лишь для того, чтобы потом вновь обменять. Этот шаг натолкнул наблюдателей на мысль, что Краузе гордится тем, что бросает вызовы Джордану и, возможно, даже находит в этом какое-то удовлетворение. За годы скаутской работы Краузе изучил игру многих величайших баскетболистов, причем делал это с той же дотошностью, с какой традиционно подходил к поиску талантов в колледжах Америки для чернокожих, где часами отсматривал молодых игроков. Краузе невероятно гордился своим опытом по этой части и регулярно излагал Джордану свое мнение о величайших баскетболистах в истории игры и своих достижениях на скаутском поприще.

«Я язвил и подкалывал его, – вспоминал Краузе о своем раннем конфликте с Джорданом. – Я говорил ему: «Однажды ты можешь стать таким же хорошим игроком, как Эрл Монро. Ты напоминаешь мне Эрла и Элджина. Ты – комбинация талантов Эрла Монро и Элджина Бэйлора, однажды ты можешь стать таким же крутым, как они. Эрл все делал на полу. Ты делаешь все в воздухе. Элджин был первым, кто начал творить в воздухе. Ты напоминаешь мне его». И каждый раз после этих слов он произносил: «Ох уж этот несчастный Монро». А потом говорил: «Где ты взял Монро? На втором пике драфта? Тоже мне достижение». Думаю, что весь этот конфликт с Майклом начался с Эрла Монро».

Сотрудники «Буллз», воочию наблюдавшие за этим обменом мнениями, съеживались от неловкости за Краузе, который настойчиво продолжал бросать Джордану вызовы. «Если ты собираешься чем-то козырнуть перед Майклом, позаботься о том, чтобы в твоих словах была правда, – советовал Тим Халлам. – Потому что он никогда ничего не забывает и всегда помнит все».

В итоге «язвительное» отношение нового генерального менеджера к Джордану уничтожило всякие шансы на то, что между главной звездой команды и ее боссом могут установиться теплые, сердечные отношения. Но Краузе, казалось, заводило неуважительное отношение, которое он чувствовал в ответах Джордана на свои слова.

Джордан тем временем пытался добиться приглашения в команду единственных кандидатов, которым по-настоящему доверял. Он хотел, чтобы в «Буллз» играли Базз Питерсон или Уолтер Дэвис. Казалось, что он благосклонно отнесется к кому угодно, лишь бы этот кто-то был связан с Северной Каролиной, и, слыша это, Краузе мог только раздраженно закатывать глаза. Спустя какое-то время Джордан попросту решил любой ценой избегать нового генменеджера команды. Настолько грубыми и сучковатыми выходили повороты в сюжетной линии профессиональной карьеры Джордана. Они зависели от химии взаимоотношений двух мужчин, которых связало вместе провидение: один отчаянно нуждался в любви и привязанности, другой делал все, чтобы не дать их ему. Самым странным в истории этой парочки был пышный букет страхов и комплексов Краузе и абсолютное их отсутствие у Джордана. Несмотря на все это, Краузе окажется одной из самых сильных личностей из всех, что когда-либо появлялись на пути Джордана.

По мере того как подготовка Джордана к началу второго сезона в клубе набирала обороты, повышался и градус язвительности и ехидства в общении двух мужчин друг с другом. Многие ветераны профессионального баскетбола полагали, что Краузе своими поступками лишь усложняет весь процесс, хотя делать это было вовсе необязательно. «Майкл был на пути к тому, чтобы стать главнейшей звездой NBA, – вспоминал Кевин Логери. – То есть уже был человек, вокруг которого можно было строить команду. Ты понимал, что с добавлением каждого следующего элемента будешь только улучшать ее год за годом. Чтобы иметь сильную команду в NBA, нужно иметь звезду в составе. Когда удается заполучить звезду, появляется возможность собрать остальные недостающие элементы. А он был не просто звездой, он умел делать очень и очень многое. Он мог играть на трех позициях: разыгрывающего защитника, атакующего и легкого форварда. Думаю, что, если поставить его на «усы», он и там сыграет как надо. Он умел подбирать, умел пасовать. Это звезда, умеющая делать столь многое. Он не был игроком узкой специализации, как многие другие звезды. С ним в составе было легче собрать боеспособную команду».

Среди новых лиц, которых Краузе привел в тренировочный лагерь команды в тот год, был Джордж Гервин, Айсмен, много лет бывший звездой «Сан-Антонио Сперс». Он был в числе ветеранов, принявших участие в сговоре против Джордана на матче Всех Звезд, и шлейф негатива, тянувшийся с той поры, объяснял, почему осенью в тренировочном лагере в воздухе витало раздражение. Молодая звезда команды не изменила себе и не приветствовала появление в команде Гервина, который знал, что, если в таких обстоятельствах ему придется прогнуться, он сделает это.

«Он был молодым парнем на пути к славе, – вспоминал о 22-летнем тогда Джордане Гервин. – В то время он еще не доказал своего величия. Он демонстрировал потенциал великого игрока. Но он был всего лишь молодым парнем, пришедшим в лигу и надеявшимся сделать себе имя, как и большинство молодых ребят».

Верный своему modus operandi, Джордан вскоре бросил Гервину вызов, предложив ему сразиться один на один. «Мы сыграли, – рассказывал Гервин, признавая тот факт, что он не мог соперничать с Джорданом в плане энергичности, так как энергия Майкла не знала границ. – Мы бросали мяч. Я был уже ветераном, готовившимся к пенсии, так что ему противостоял старый Айсмен. Не Айсмен старой эпохи, понимаете о чем я? Я знал, что рамки моей роли ограничены, что должен просто вносить свой вклад и не более. Я свою жизнь уже прожил. Я знал, что настал его черед, так что просто доигрывал свой последний год в NBA. У него был свой стиль. Майк был великолепным атлетом. Свой знаменитый джампшот он развил уже потом, на более поздних этапах карьеры. Я же умел делал джамперы и забивать с самого начала. Так что у нас был разный подход к игре. Он много прыгал, я много скользил. Я был как Фред Астер. Он – как марионетка на ниточках кукловода».

Та игра один на один растопила лед между двумя игроками, но Джордан не собирался допускать Гервина в свой узкий круг доверенных лиц. «Я мало с ним общался», – говорил Гервин, добавляя, что подозревал, по какой причине Джордан до сих пор не забыл инцидент с матча Всех Звезд, и эта обида все еще причиняет ему боль. «В то время я испытывал к нему исключительно уважение, и только, потому что видел его напор и заряженность. Внутренний огонь. Дело не в том, что он показывал на площадке. Я говорю о напоре, который двигал его к победе, о его стремлении побеждать. Это было видно по тренировкам и так далее. Он не останавливался. В нем был целый вагон этой мотивации, парень. Мотивации преуспеть. И победить».

Стареющий защитник быстро увидел четкую разграничительную линию, пролегавшую между узким кругом приближенных к Джордану лиц и остальной командой. «Он тесно общался с некоторыми ребятами – Чарльзом Оукли, Родом Хиггинсом. Мы с ним не были так близки, – вспоминал Гервин. – Но уж как было. Знаете, жизнь – забавная штука. Игра – одно дело, но самое важное – это выстраивание отношений. Думаю, что величайшим подарком моей профессиональной карьеры стали крепкие отношения с некоторыми партнерами по команде. Я ценил их, и они знали, что за успех ответствен не один я».

Обстоятельства второго сезона Джордана в «Буллз», и в особенности его начала, выявили проблемы, с которыми ему придется впоследствии сталкиваться регулярно. Круг его избранных друзей моментально разделял его партнеров, независимо от того, какой состав собирался в команде, на тех, кто был вхож в этот круг, и тех, кто не был. Большинство партнеров по команде, особенно в первые его годы в Чикаго, удерживались им на расстоянии вытянутой руки, им определяли роли сторонних наблюдателей. Джордан нуждался в своем коконе, чтобы суметь выжить, но в то же время ему придется понять, что ни один человек на этой земле не может быть, как остров, сам по себе. Как отмечал Гервин, «нужно прикладывать усилия, чтобы не оказаться на этом острове. Нужно упорно работать над этим».

Календарь сезона «Буллз» открыла поздней осенью 1985 г., начав с трех подряд побед, но в третьем матче, против «Голден Стэйт Уорриорз», Джордан получил перелом ладьевидной кости предплюсны левой стопы – такая травма неоднократно вынуждала игроков NBA завершать карьеру или сильно ее укорачивала. Предрекая себе скорое возвращение в строй, он отсидел следующий матч на трибунах, а клуб официально сообщил, что у Джордана «травма лодыжки». Эта игра стала первой, которую он пропустил за всю свою карьеру, включая выступления за старшую школу и даже с учетом перелома запястья, который у него случился за четыре недели до начала его второго сезона в Северной Каролине.

«Чувствую себя болельщиком, – сказал он репортерам на следующий день после травмы в игре с «Голден Стэйт». – Не могу ничего поделать. Все, что мне остается, – смотреть на них и болеть вместе со всеми».

Потом ему поставили диагноз. «После этого год превратился в одну сплошную катастрофу», – вспоминал Джерри Райнсдорф. Джордан пропустил следующие 64 игры. Ветераны всей лиги обменивались друг с другом понимающими взглядами. Неистовый стиль игры Джордана, отдававшего всего себя игре в каждом матче, наконец предъявил ему счет. «Он все время так играл, – вспоминал Гервин, озвучивая общепринятое мнение. – Наверное, он потому получал травмы, что играл жестко всегда, все время».

Новости о переломе стопы лавиной сошли на Nike, только что инвестировавшую в Джордана миллионы. «Хочу сказать, что в тот момент под угрозой оказалась вся затея, – вспоминал Ваккаро. – Мы это осознали. Все могло закончиться в тот момент».

Джордан разделял их страхи. «Я был немного напуган, – объяснял он позже. – Я не хотел, чтобы меня хоть кто-нибудь беспокоил. Не хотел, чтобы телефон звонил. Не хотел смотреть ТВ. Не хотел слушать музыку. Я хотел просто погрузиться в кромешную темноту, потому что должен был как-то разобраться с этим, пережить это очень болезненное время. Впервые мне пришлось задуматься о том, чтобы заняться чем-нибудь, кроме баскетбола, и это был ни на что не похожий период».

Как только он осознал реальность жизни с травмой, его первой мыслью была мысль о возвращении домой, но эта идея встретила незамедлительное осуждение окружающих. «Майкл хотел вернуться в Северную Каролину и проходить восстановление там, – вспоминал Марк Пфейл, один из тренеров «Буллз» в то время. – Мы смогли донести эту мысль Джерри Райнсдорфу и Джерри Краузе и продумали программу восстановления для Майкла в Каролине. Он восстанавливался, учился, готовясь получить диплом, и обрел некоторое умиротворение. Возможно, это помогло Майклу успешно конкурировать с соперниками после возвращения». Некоторые наблюдатели, в числе которых было и несколько его партнеров по команде, раскритиковали Джордана за то, что он покинул команду на время реабилитации после травмы. Даже несмотря на тот факт, что он принял участие лишь в трех матчах, болельщики все равно избрали его лучшим игроком Восточной конференции на голосовании той зимой.

«Я был очень разочарован и поначалу не знал, как справиться с ситуацией, – вспоминал Джордан. – Я отдалился от нее, уехал в Северную Каролину, работал над дипломом и смотрел матчи команды по ТВ. Лучшего способа справиться со всем этим для меня не было».

Во время своего пребывания в Чапел-Хилл он регулярно посещал матчи Каролины, во время которых сидел на скамейке запасных и впервые имел возможность взглянуть на систему, сформировавшую его как игрока, со стороны. Когда стопа начала заживать, он ступил на запретную территорию и начал играть в дворовых матчах, о чем не знали ни Райнсдорф, ни Краузе. «Много позже я узнал, что спустя две недели после травмы он уже вернулся на паркет, – вспоминал Краузе. – Не знаю, сколько правды в этих словах, но такие слухи до меня доходили. Он никогда не говорил, что играл. Три недели спустя у нас с ним состоялся телефонный разговор. «Как ты?» – «Намного лучше». – «Доктора все еще хотят, чтобы ты отдыхал. Приезжай сюда еще через пару недель, посмотрим на тебя». Так продолжалось два месяца».

«Я знал, что он играл во время восстановления, потому что он сам сказал мне об этом, – вспоминал Сонни Ваккаро. – Я сейчас перефразирую его, конечно, но говорил он примерно следующее: «Я пойду туда, а там посмотрим, все ли в порядке с этой проклятой ногой. Пойду и узнаю, могу ли играть. Мне нужно держаться подальше от людей, и я знаю, что буду защищен». Эти слова успокоили и одновременно повергли в еще больший ужас сотрудников Nike, поставивших очень многое на его карьеру.

В отсутствие Джордана Стэну Альбеку пришлось обратиться к Гервину и сделать его одним из основных своих атакующих орудий.

Альбек тренировал Гервина в «Сан-Антонио», так что «Буллз» просто переключилась на розыгрыши с более активным участием Айсмена. «Стэн из кожи вон лез, оказавшись в столь непростых обстоятельствах, – вспоминала чикагская радиожурналистка Шерил Рэй-Стаут. – В отсутствие Майкла бросалось в глаза то, что в этой команде было полно ребят, которым было все равно. Ребята вроде Сида Грина даже не подходили к партнерам во время тайм-аутов».

«Стэну было тяжело, – вспоминал в 1995 г. Сидни Грин. – К сожалению, у него были высокие ожидания от Майкла и команды в целом. Как только Майкл выбыл из игры, Стэну пришлось менять весь свой игровой план. Он попытался построить команду вокруг Джорджа Гервина, но, к несчастью, Джордж уже еле на ногах стоял. Но все еще умел бросать. Остальные же игроки, помимо Джорджа, были очень молоды… Не стоит забывать и о том, что в тот год вскрылись все проблемы Куинтина Дэйли». Дэйли вошел в черную полосу из пропущенных матчей и поздних появлений. После того как он пропустил игру в феврале, Краузе удалил его из команды. Дэйли лег в клинику для наркозависимых во второй раз за восемь недель.

«Куинтин опоздал на очередную игру, а к тому времени я уже знал, что дела у него очень плохи – из-за кокса, – говорил Краузе. – Мы ждали, что он появится к началу, и Стэн сказал: «Если он явится, я поставлю его в состав…» Я ответил: «С этим парнем покончено, больше в форме «Буллз» он не сыграет». Тогда я принял решение начать поиски нового тренера».

Недостаток остроты в командных действиях в отсутствие Джордана указывал на то, какой внушительный груз ответственности в команде он нес на своих плечах. К марту, когда он сказал менеджменту клуба, что восстановился после травмы и хочет вернуться, статистика «Буллз» была удручающей: 22–43. «Я не хотел видеть, как моя команда летит в пропасть, – объяснял он позже. – Я подумал, что достаточно здоров, чтобы принести ей хоть какую-то пользу».

Его планы застали Райнсдорфа врасплох и спровоцировали еще одну жесткую конфронтацию с Краузе. У владельца клуба и генерального менеджера были серьезные сомнения насчет целесообразности слишком раннего возвращения Джордана в строй.

«Один момент подпортил наше с Майклом общение, – вспоминал Краузе, – он подумал, будто я сказал ему: «Ты – наша собственность, ты будешь делать то, что мы тебе скажем». Я не помню, чтобы я хоть раз говорил что-то подобное. Он неверно интерпретировал мои слова. Я пытался отговорить его от возвращения, потому что у него были проблемы с ногой, а наши доктора твердили: «Нет, нет, нет, не надо». Райнсдорф тоже говорил ему о рисках. А он был молодым парнем, который просто хотел играть. И я не могу обвинить его в этом. Но тогда-то все и началось, потому что мы сказали: «Мы будет удерживать тебя». Мы все вместе сидели в том кабинете, а Стэн и пальцем о палец не ударил, чтобы нам помочь. Стэн мог объяснить суть ситуации Майклу, но он повел себя эгоистично. Он мог встать на нашу сторону и поддежать докторов, говоривших, что Майкл еще не готов играть».

Краузе вспоминал, что у Джордана «пар валил из ушей» во время разговора. Он воскликнул: «Вы говорите мне, что я не могу играть?» Чем дольше они разговаривали, тем сильнее становилась ярость Джордана.

«Вот ты сидишь за одним столом с крупными бизнесменами, делающими миллионы долларов, и понимаешь, что мои миллионы для них – гроши, – вспоминал он позднее. – Все, чего я хотел, – играть в игру, в которую играл долгое-долгое время. Но они иначе смотрели на все это. Они видели в этом защиту собственных инвестиций, хотели, чтобы их миллионы продолжали приходить и приходить. Вот тогда я по-настоящему ощутил себя использованным. Тот раз был единственным, когда я, будучи профессиональным спортсменом, почувствовал себя использованным. Я ощущал себя вещью, частью чьего-то имущества».

«Я был напуган до смерти, – говорил Краузе, вспоминая ту ситуацию. – Я не хотел войти в историю человеком, который выпустил Майкла Джордана на паркет раньше времени».

Джордан почувствовал, что менеджмент клуба хотел продолжать проигрывать, чтобы команда оказалась в более выгодном положении на следующем драфте. «Если ты проигрываешь матчи специально, это показывает, какой ты на самом деле человек», – сказал он изданию Tribune, и этот комментарий всплывет много лет спустя, когда он сам станет владельцем клуба NBA. Джордан подчеркивал: «Никто и никогда не должен проигрывать ради того, чтобы получить что-то получше. Всегда нужно стараться выжать максимум из того, что у тебя есть. Если бы они по-настоящему хотели попасть в плей-офф, я бы выходил на площадку каждый раз, когда у нас был шанс выиграть матч».

«Это была какая-то мыльная опера, – вспоминал в 1995-м Райнсдорф. – Мы были слишком честны с Майклом. Мы дали ему возможность выслушать доклады трех докторов, с которыми мы консультировались на предмет сроков его восстановления. Все трое сказали, что перелом не зажил как следует. Они сказали, что, если он сыграет, будет 10–15 %-ный риск того, что он может закончить карьеру. Майкл был прирожденным спортсменом, он родился, чтобы соревноваться. Он просто хотел играть. Я думал, что у него есть право выслушать то, что хотят сказать доктора. Я никогда не думал, что он захочет рисковать своей карьерой. Я попросту не видел в этом никакого смысла. Но Майкл счел, что 10–15 %-ный риск означает, что с вероятностью от 85 до 90 % он не получит рецидива травмы. Как по мне, награда в такой ситуации никак не соответствовала риску. Наградой здесь было возвращение на площадку и возможность сыграть за команду, которая уже провалила год. Зачем рисковать всей карьерой ради такой награды? Майкл настаивал, что он лучше знает свое тело, чем я. Тогда мы достигли компромисса: он будет играть, но постепенно, сначала по 7 минут в каждую половину игры».

Джордан выпустил свой гнев на паркете, почти в одиночку переломив неудачную серию «Буллз».

«Таков Майк, – объяснял Марк Пфейл. – Если он не считал, что что-то способно ему повредить, он фокусировался на задаче и играл. Растяжения, воспаления паха, мышечные спазмы, грипп – во всех этих случаях первым вопросом Майкла был: «Это помешает мне сыграть?» Если я говорил ему, что нет, все, он тут же забывал об этом. И концентрировался на другом».

«Они стали ограничивать Майкла в количестве минут, которые он мог проводить на паркете, – вспоминала Шерил Рэй-Стаут. – Они в буквальном смысле запускали таймер, отсчитывая количество минут, которое он мог отыграть. Стэн сидел на скамейке и высчитывал время. Он вынужден был это делать до возвращения Майкла. Некоторые скептики высказывали мнение, что такое ограничение количества минут для своего игрока команда ввела специально для того, чтобы улучшить свои шансы выбрать новичка по результатам драфт-лотереи. Это вопрос, на который мы никогда не узнаем ответа».

В одной из игр Альбек продержал Джордана на площадке дольше, чем должен был. Райнсдорф вспоминал: «Я сказал Краузе, чтобы тот передал ему, что так делать больше нельзя. Стэн сказал нам, что думает по этому поводу. Следующая игра была в Индиане, и примерно за 25–30 секунд до конца матча «Буллз» уступала сопернику очко. Ровно в этот момент истекли 7 минут, выделенные Майклу в этой игре, и Стэн убрал его с игры. Он удалил его с площадки специально для того, чтобы показать нам, насколько нелепым было это решение ограничить время Майкла на площадке 7 минутами, насколько случайной была эта цифра в 7 минут».

Команда «Буллз» все же выиграла ту игру благодаря джамперу Джона Пакссона, но Райнсдорф был в ярости. Альбек выставил его дураком. «Одного я никогда не мог понять, – говорил Пфейл, – как это Майкл мог тренироваться по два часа, но не мог при этом проводить в игре больше 14 минут?»

«Игровое время Майкла увеличилось после того, как стало очевидно, что мы можем пробиться в плей-офф, – отмечал Райнсдорф. – Наконец в перерыве одной из игр в концовке сезона Краузе дал указание тренеру передать Стэну новую директиву руководства: давать Майклу столько минут, сколько возможно. Мне нельзя было разрешать ему играть в тот год вообще. Это было ошибкой».

Бог в чужом обличье

Возвращение Джордана в основной состав помогло «Буллз» выиграть шесть из 13 заключительных матчей регулярного сезона. Завершили его они с показателем 30–52 и сумели проскочить в плей-офф, одержав победу в концовке над «Вашингтоном».

Восьмые сеяные «Буллз» встретились в первом раунде с первой сеяной командой «Бостон Селтикс», которая под руководством президента Реда Ауэрбаха и тренера Кей Си Джонса закончила год с результатом в 50 побед и одно поражение в домашних матчах. Ларри Берд был на пути к своей третьей подряд награде MVP лиги, а «Селтикс» в целом переживала крайне успешный период, на протяжении которого четырежды кряду выходила в финал NBA и дважды становилась чемпионом лиги. То была великолепная, блестящая баскетбольная команда с передней линией в лице Берда, форварда Кевина Макхейла и центровых Роберта Пэриша и Билла Уолтона. Все они уверенно двигались к 16-му чемпионскому титулу в истории франшизы.

«То была команда, – вспоминал Билл Уолтон, – которая могла выиграть любую игру, имела полностью укомплектованный состав, блестящего тренера, обладала феноменальными лидерскими качествами во фронт-офисе в лице Реда и имела огромное преимущество над соперниками на домашнем паркете благодаря невероятным болельщикам. И еще у нее был Ларри Берд, умевший завести своих болельщиков сильнее, чем любой другой игрок из всех, кого я видел. Но каким бы знаменитым ни был Ларри Берд как игрок, он был еще более выдающимся как личность, великолепный лидер. И какими бы яркими ни были наши представления, воспоминания, фантазии о Ларри Берде-игроке, на самом деле в жизни он был гораздо круче. Он был лучшим, несмотря на то что игра, ее правила, секундомер и судьи – все это накладывало на него слишком много ограничений, он оставался лучшим, потому что был художником, творившим на паркете. Он был Микеланджело, Бобом Диланом баскетбола. Он был парнем, умевшим видеть то, чего не видел никто другой, и он умел взяться за эту мечту, за эту искру и претворить ее в жизнь. Не было никого похожего на Ларри Берда».

Тренер «Бостона» Кей Си Джонс был, наверное, сильнейшим защитником в баскетболе по части прессинга мяча, выигрывавшим чемпионство за чемпионством вместе с Биллом Расселлом. Уверенность Джонса в успехе была такой же всеобъемлющей, каким было преимущество его игроков над соперниками в апреле того года. Он не видел никакой необходимости в том, чтобы прилагать какие-то сверхусилия в матче с аутсайдерами из «Чикаго Буллз» и их молодой звездой, только вернувшейся из лазарета.

«У нас не было никаких планов по двойной опеке Джордана, – вспоминал Кевин Макхейл. – Ничего особенного мы не делали. Просто дали ему бросать. И, как вы помните, в первой игре он просто обезумел».

Освобожденный от оков двойной опеки Джордан набрал 49 очков за 43 минуты первой игры серии, но команда «Бостон» все равно размазала «Чикаго» со счетом 123: 104. «Эта персональная опека одного не работает у «Селтикс» в случае с Джорданом», – сказал в перерыве той первой игры комментатор Томми Хейнсон.

Обязанности по опеке Джордана в той серии разделили между собой Деннис Джонсон и Дэнни Эйндж, оба великолепные защитники, и подменявшие их Рик Карлайл и Джерри Сичтинг. «После той первой игры мы сказали, что должны, наверное, взять его под двойную опеку или придумать что-нибудь еще, – вспоминал Макхейл, – а Кей Си Джонс сказал: «Мы подумаем об этом». Я к тому, что они выиграли 30 матчей. Мы – 67. Не было никаких шансов на то, что они обыграют нас».

У Джордана были другие планы на вторую игру серии, которая должна была состояться три дня спустя в «Бостон Гарден». «В раздевалке перед игрой стояла гробовая тишина, – вспоминал Сидни Грин. – Майкл был невероятно сконцентрирован, и мы понимали, что он намеревается сотворить что-то грандиозное». Матч дважды переходил в овертайм. За 53 минуты игрового времени Джордан совершил 41 попытку забросить мяч в цель и был успешен в 22 из них. «Селтикс» много фолили на нем, и он реализовал 19 из 21 штрафного броска. Вдобавок он записал на свой счет шесть ассистов, пять подборов и три перехвата при четырех потерях. Набранные им 63 очка стали абсолютным рекордом всех времен NBA по количеству очков в одном матче плей-офф.

«Да это сам Господь Бог в обличии Майкла Джордана», – сказал Берд после игры. Этот комментарий еще целую вечность будет идти фоном к нарезке лучших моментов в карьере Джордана. В один момент он выбил всю дерзость из лучшей баскетбольной команды.

«В первой игре он набрал 49 очков, но мы победили +20, – вспоминал Уолтон. – И тогда мы сказали: «Да ладно, он все равно никогда не повторит это». В следующей игре он набирает 63 очка, выводит из игры всю команду фол-аутами, и, если бы не сумасшедшая игра Ларри Берда, мы бы не выиграли матч во втором овертайме, 135: 131».

За 56 минут на площадке Берд набрал 36 очков, но для того, чтобы сравняться с результативностью Джордана, «Бостону» потребовался вклад всех остальных игроков команды. Макхейл набрал 27 очков, Эйндж – 24, Джонсон – 15, Пэриш – 13 и Уолтон – 10.

«По правде говоря, никакого плана противодействия ему у нас не было, совсем, – вспоминал Макхейл. – Мы просто вышли на площадку и сказали: «Эй, а знаете что? Мы будем играть в свою привычную защиту. Если он будет забивать, кому какое дело?» Никто не предполагал, что он настреляет 60 с лишним очков». Уолтон вспоминал: «В раздевалке после второй игры мы сказали: «А этот парень хорош. Почему бы нам просто не закрыть его двойной опекой, а там посмотрим, смогут ли Дэйв Корзин и остальные из «Буллз» что-нибудь сделать с нами».

Столкнувшись в третьей игре серии, проходившей на чикагском «Стэдиуме», с двойной опекой и внушительными габаритами игроков «Селтикс», Джордан предпринял лишь 18 попыток забросить мяч в кольцо и реализовал восемь из них. Игру он заканчивал с 19 очками, 12 подборами и девятью ассистами в активе, но его команда все равно была сметена соперником – 122: 104.

«Мы стали опекать его по двое и не давать ему мяч в руки, – говорил Макхейл. – Мы реально подготовили план для него. Люди забывают, что ту серию мы выиграли всухую. Счет был 3: 0, и мы спокойно поехали домой».

Исход серии едва ли имел большое значение. Вся лига NBA и армия ее поклонников стояли на ушах от перформанса Джордана. Четырьмя годами ранее он уже привлекал внимание национальной аудитории, когда добыл студенческое первенство для своей команды драматичным броском в концовке игры. Игра же против Берда и «Селтикс» вознесла легенду Джордана на новые высоты. То, что он сотворил с лучшей командой баскетбола, приковало к нему внимание всех тренеров NBA, а с ними и болельщиков.

«Это было чудесно, – говорил Сидни Грин. – Я знаю Майкла. Он из тех парней, которым нравится, когда другие люди считают, что он чего-то не может. Эти сомнения лишь подливают масла в огонь его амбиций, он стремился доказать не только себе, но и всем остальным, что может играть с травмой и он готов играть, несмотря ни на что».

Но главным образом перформанс стал посланием менеджменту «Чикаго Буллз». «В той игре, – признавался Райнсдорф годы спустя, – мы впервые начали осознавать, насколько великим Майкл мог стать».

Момент также стал очень важным для Джордана в личностном плане. «Вплоть до того времени столько ребят из прессы говорили, что «он хорош, но не настолько, чтобы считаться игроком одного уровня с Мэджиком Джонсоном или Ларри Бердом», – говорил Джордан, вспоминая прошлое годы спустя. – Я заслужил уважение Ларри Берда – для меня это было показателем того, что я на верном пути. Дело было не в набранных очках, потому что в конце концов мы проиграли матч. Мне приятно смотреть нарезку с кадрами той игры, но не слишком, потому что я тогда проиграл. На тот конкретный момент это был самый значимый комплимент, который я получил».

Приход Коллинза

Спустя несколько недель после завершения сезона Краузе уволил Стэна Альбека, вновь разозлив растущую армию болельщиков команды. Райнсдорф счел, что тренер встал у них на пути, когда они хотели удержать Джордана от преждевременного возвращения в строй после травмы стопы. Кроме того, Альбек отверг рекомендации Текса Уинтера по организации нападения.

Поиск смены свелся к выбору из двух потенциальных кандидатов: комментатора Дага Коллинза и в очередной раз Фила Джексона. Краузе немного помучился с выбором, затем выбрал Коллинза, который смотрел много матчей лиги, будучи комментатором на CBS, однако не имел тренерского опыта. «Парень из телика? Серьезно?» – предположительно такие вопросы задал Райнсдорф Краузе, когда тот впервые озвучил эту идею. Но Коллинз был звездой Университета Иллинойса и на драфте 1973 г. шел под первым номером; кроме того, он играл ключевую роль в олимпийской сборной США образца 1972 г., которую постигла неудача в финале. После того как на драфте его выбрал клуб «Филадельфия Севенти Сиксерс», Коллинз помог ему преодолеть катастрофу 1973 г. и выиграть чемпионский титул в 1977-м. Трижды попадавший в команду Всех Звезд Коллинз в конечном счете стал жертвой травм, вынудивших его завершить карьеру раньше времени.

«Ситуация сложилась крайне некомфортная, поскольку Коллинз был комментатором и ездил вместе с командой на матчи до своего назначения, – вспоминала Шерил Рэй-Стаут. – Стэн Альбек мог посмотреть через плечо и увидеть Дага Коллинза. Он периодически консультировал команду, а тут появились спекуляции о том, что Коллинз может занять место Стэна».

«Когда я нанял Дага, все надо мной смеялись, – говорил Краузе. – Очень многие люди говорили: «Какого черта ты творишь, на что надеешься, нанимая парня с ТВ?»

«В то время мне было 35 лет, – вспоминал позже Коллинз, – а в Чикаго к тому времени сменилось девять тренеров за десять лет. Я был тем парнем, который должен был закатать рукава и сотворить что-нибудь значимое».

Джордан не был уверен в том, что ему это удастся, особенно поначалу.

«Когда я впервые встретился с Дагом, я думал, что он не понимает, о чем говорит, – вспоминал Джордан. – Мне было интересно, как он вообще получил работу. Я к тому, что он был очень молод. Но как только я узнал его поближе, он мне очень понравился. У него была светлая голова, он контролировал процесс, а самое главное, был позитивен».

Новый тренер не только привнес в команду эти качества, но и добавил для командного уравнивания ассистентов тренеров Джонни Баха и Джина Литтлза. Бах, в частности, станет очень значимой силой в команде. О Коллинзе Бах вспоминал так: «Я тренировал его на Олимпиаде-1972, у нас были хорошие дружеские отношения, мы питали друг к другу большое уважение. Даг позвонил мне и сказал: «Я бы хотел, чтобы ты пришел в команду и вошел в штаб». Для меня было удовольствием поработать с Полом Дугласом Коллинзом. Он был возбужден и заряжен, переживал эмоциональный подъем. Он действительно вновь заложил победные традиции «Буллз».

Довершив комплектование тренерского штаба, Краузе переключил свое внимание на ростер игроков. Он отпустил восвояси Орландо Вулриджа, Джаванна Олдхэма и Сидни Грина, и началось накопление денег и драфт-пиков. К драфту 1987 г. у него уже скопится запас из пиков первого раунда. Но в сезон команда отправлялась всего с одним игроком в составе, имевшим в среднем двузначные цифры основных статистических показателей, и этот игрок только возвращался в строй после серьезной травмы стопы. В то время публика и не подозревала, насколько разозленным и мотивированным был Майкл Джордан. Краузе привел из Портленда защитника Стива Колтера, проводившего третий сезон в NBA, и Джордан напал на него в тренировочном лагере так, словно он был самим Краузе. С каждой игрой и тренировкой становилось все отчетливее ясно то, что чувствительный Колтер не способен играть бок о бок с Джорданом. Как и у многих разыгрывающих защитников, у Колтера были проблемы с эффективностью игры в моменты, когда он оказывался без мяча в руках. Но у Джордана была одна давняя привычка, которой потакал каждый из его тренеров: во время ввода мяча в игру он прогонял прочь разыгрывающих, получал пас и протаскивал мяч вперед, самостоятельно начиная атаку. Со временем станет очевидно, что Джон Пакссон, не нуждавшийся в мяче для того, чтобы быть эффективным, – более подходящий партнер для Джордана. Краузе обменяет Колтера в другую команду еще до того, как сезон перевалит за экватор, и приведет в команду следующего игрока из длинной очереди разыгрывающих защитников, которым будет не суждено проявить себя в тени Джордана.

В тот год Краузе нанял Джима Стека, сделав его своей правой рукой. Стек играл за команду Северо-Западного университета, а затем выступал в профессиональных лигах в Европе. Он демонстрировал умение анализировать игру и составлять статистические выкладки, обладал хорошим пониманием баскетбола, а поэтому, помимо ассистирования Краузе, помогал еще и команде, проводя для нее глубокую скаутскую разведку соперников. Фронт-офис «Буллз» и сама команда уже превратились в два разных мира, разделенных четкой границей, но позиция Стека в клубе позволяла ему появляться в них обоих. Стек признавал, что ему было довольно неловко обсуждать внутреннюю политику, но когда он не был занят скаутской работой на выезде, он присутствовал на тренировках команды и перечитывал свои отчеты на командных собраниях. Помимо работы на Краузе, Стек помогал и тренерам, с которыми у него установились хорошие взаимоотношения. Как и с Джорданом. Благодаря этим крепким отношениям Стек (хотя не только он один) стал тем клеем, что более десятилетия удерживал вместе составные элементы всей организации, не давая ей развалиться из-за конфликтов.

Стек повидал много чего в баскетболе в разных странах мира, но самые эмоциональные, наэлектризованные игры случались на тренировках «Буллз». «Майкл был просто машиной для убийств, – вспоминал он в 2012 г. – Временами рядом с Майклом оказывались и более талантливые партнеры, но они попросту не могли совладать с той неописуемой удалью и тем мастерством, которые он привносил на площадку. Бедолага Стив Колтер. Когда я пришел в команду, то подумал, что он один из лучших защитников, но Джерри в итоге убрал его из клуба, потому что тот быстро сник на тренировках, где ему приходилось играть против Майкла».