13. Накануне

На самом деле, кто такой Одинцов знали все, хоть официально это и была фигура умолчания. Или почти все. В Ганзе, в Альянсе, во всех уголках бывшей Империи, в русском пространстве. Бывший полковник русской контрразведки, полгода назад он захватил недостроенный русский ударный корабль «Орёл», стоящий на орбите Екатеринодара. Потом Одинцов обратился ко всем, кто был на планете и желал драться. Драться он предлагал за новую «Российскую империю», провозглашения которой он желал на месте развалившейся, в результате гражданской войны, Конфедерации Русских Планетных Систем. КРПС, по его мнению, ранее управлялась президентами, назначаемыми или Империей, или Ганзейским Союзом, или даже Альянсом. Но из его слов было непонятно, кто может быть новым русским императором.

Масс — медиа, сначала, только смеялись над ним, или чаще умалчивали о нём. Но когда он, с небольшим отрядом десанта, поставил под свой контроль планету, принудив к бегству ставленников Альянса и Ганзы, отношение к нему изменилось. Для Альянса Свободных Миров Одинцов «сотоварищи», сразу стали террористами, взявшими в заложники, целую планету. А ещё, его почему-то называли пособником «сумасшедшего Кайзера», что меня совсем развеселило. Но именно тогда я в первый раз проникся к нему искренней симпатией. Кайзер Вильгельм в то время ещё не сошёл с ума официально и, возможно, Альянс сам подбросил ему эту идею. Ганза своё отношение к инциденту внешне не проявляла, просто подавая текущую информацию. После, якобы, по просьбе одного из русских правительств, а во время гражданской войны их появилось несколько, Ганзейский союз послал эскадру для блокады Кубани. Блокада получалась странной — часть русского флота свободно проходила в серые зоны и теоретически могла продолжать борьбу. Популярность Одинцова росла.

Пока корабли Ганзы изображали осаду Кубани — Одинцов успел превратить «Орёл» в орбитальный форт. Дело было в том, что на корабле из орудий былустановлен только противодесантный калибр, и только несколько орудий главного калибра, без накопителей энергии к ним. На корабль успели поставить силовую установку, питавшую щиты колоссальной мощности, и, к сожалению, только маневровые двигатели без ходовых, — шла подготовка к испытаниям. Как стало известно позже, из утечки информации и журналистских расследований, Ганза, будучи ещё в роли кораблестроительной корпорации, участвовала в проекте. Русские совместно с ганзейцами строили сверхкорабль в условиях надвигавшейся войны.

Альянс счёл действия Ганзы по осаде планеты неэффективными, несколько раз косвенно обвинил Ганзейский союз в пособничестве террористам и попробовал штурмовать планету сам. Местное ополчение Одинцова, поддержанное некоторыми капитанами пиратов, неожиданно пришедшими на помощь, несколько раз давало десанту Альянса начать высадку и уничтожало его почти полностью. Частично на земле — частично ещё в стратосфере, что привело к скандалам в медиапространстве и отставкам, среди флотского командования Альянса Свободных миров.

Террисы решили не дорожить планетой и провели бомбардировки, приведшие к большому количеству жертв, среди мирных жителей. И тогда масс-медиа интерсети Млечного пути, скорее всего, за щедрую плату марками Ганзейского союза, просто взвыли, сообщая о гибели уникальной флоры и фауны планеты. О людях, объявленных террористами, речь не шла. Дикторы лили слёзы о рыбках и зверушках, погибших от рук жестоких военных. Альянс, под влиянием хрупкого общественного мнения, бывшего поводом для жёсткой внутренней борьбы за власть среди членов Серапеона, отвёл свой флот и снова, временно, поручил блокаду ганзейцам. О гибели людей можно было узнать только из интерблогов частных лиц, или из блога самого Одинцова.

Популярность бывшего полковника русской контрразведки Одинцова продолжала быстро расти. Количество его сподвижников — тоже увеличивалось с каждым часом. Ещё больше, молча, сочувствовало ему и его борьбе, помогая оружием, деньгами, информацией. Получить самую нужную информацию он мог откуда угодно, удивляя своей осведомлённостью спецслужбы самых крупных игроков разгоревшегося конфликта. Русские, совсем как мы, имперцы, устали от постоянных отвратительных компромиссов, за той чертой, где компромиссов быть не может и не должно быть.

Полковника Одинцова теперь многие считали вождём русского сопротивления. И, хотя в гражданской войне он пока почти не участвовал, воюя против Альянса, он мог превратиться в значимую, в русских делах, фигуру. К нему начали присылать своих эмиссаров, как признанные полюсы силы, так и совсем внезапные объединения. Но полковник был невероятным идеалистом, по меркам нашего времени, что сослужило ему впоследствии хорошую службу. Людей двуличных он чувствовал каким-то уникальным, внутренним чутьём, безоговорочно вычёркивая таких из своего круга и из своих планов. Договориться с ним, на своих условиях, не смог никто. Одинцов занял максималистскую позицию — или Российская империя в том виде, в котором он её видел — или продолжение борьбы до полной победы.

Эмиссаров Альянса, и Ганзы подводило сначала именно то, что они не верили в искренность и твёрдость позиции русского полковника. Ему предлагали деньги, места в органах контроля и управления, предлагали создать собственную автономию. Игорь Одинцов не шёл на компромиссы ни с кем. Это создало для него патовую ситуацию. Ресурсов не хватало на что-то серьёзное, но получать их ценой сговора, который неизбежно приведёт к ревизии его проекта и предательству поверивших ему людей, он отказывался категорически.

Постепенно он превращался в живую легенду.

Многие, как это часто бывает в таких ситуациях, приписывали ему как заслуженные таланты, так и те, которых не существовало. Кроме того, историю освещала сеть видеорепортёровАнатоля Ришара, про которого поговаривали, что его финансирует наш герцог и Ганза. Сеть этого талантливого журналиста работала как в пространствах Альянса, так и пространствах Сапиенс.

После первой бомбардировкиЕкатеринодара, пираты эвакуировали с планеты всех, кто выжил и хотел уйти. Одинцов, как и обещал, в своих выступлениях на видео, решил остаться на «Орле» до конца. Ганзейцев он считал ничем не лучше Альянса.

К действиям повстанцев я относился, конечно, с сочувствием, ещё находясь на службе в Остзее. Пару раз мелькала мысль — бросить всё и поехать к полковнику простым солдатом — десантником. Действие лучше бездействия. Смотреть, вздыхая о высоком, как разваливается мир, в котором ты жил, и который ты обязан защищать с оружием в руках, было просто невыносимо.

Были в действиях русских повстанцев и откровенно смешные для меня моменты. Дело в том, что среди восхищённых соратников полковника Одинцова, как-то появилась мысль о том, что императором должен быть он сам. Сложно сказать, что и кого натолкнуло на эту мысль, то ли колоритная внешность русского полковника, носившего завитые усы, то ли что-то ещё, но идея зажила своей жизнью. На мой взгляд, это было просто глупо, и скорее, навредило образу того Одинцова, которого представляли себе люди, никогда не видевшие его. Ещё более неуместной была, по моему мнению, антикайзеровская риторика Одинцова. Я считал, что наши миры и культуры, такие близкие и похожие, просто обречены быть единым пространством, или уж, по крайней мере, братским союзом.

Хотя, если честно, я не верю в братские союзы и братские народы. Это совсем уж извращённая риторика Альянса. Дружат всегда против кого-то. И когда этот «кто-то» побеждён, союзники начинают дружить друг против друга. Так что, единое пространство, объединявшее бывшую Империю Сапиенс плюс русские пространства было для меня самым правильным планом, рецептом правильного и бесконфликтного существования наших миров.

Колонизация космоса, входившего, так или иначе, в «Новый мир», построенный кайзером, была, в общем, похожей у нас и у русских — освоение планет, торговля, борьба с пиратами. Об этом хорошо сказал Головин, когда вербовал меня на ганзейскую службу: «Находим планеты, зачищаем планеты, защищаем планеты. Иногда продаём планеты».

Но не все понимали, что Империю фон Цоллерны назвали Империей только по своей прихоти. Идеализированные принципы, одной из систем Старой Земли, оказались хорошими клише для создания новой системы. Противостояние с бескрайними — homo praeteris — кристаллизовали эти принципы, ускорили их воплощение на новой основе — только и всего.

Что касается русского пространства — или русского космоса, то он возник на точках перехода, поставленных Эрфиндером, это было бесспорно. Альянс часто использовал в своей пропаганде тот факт, что точки перехода в новых пространствах уступались русским общинам за символическую плату. Общим местом пропаганды террисов, направляемой внутрь имперских пространств, было то, что кайзер «продался русским», был «русофил». Я относился с иронией к этому, как все, кто слышал, докатившуюся до крайней нелепости и бесстыдства, пропаганду Альянса Свободных Миров. Млечный путь огромен настолько, что поражает воображение даже спустя столетие упорной картографии. Места хватало всем. Его и сейчас хватает всем. Мерзкая, отвратительная жадность Альянса, пытавшегося оторвать от бывшей Империи освоенные планеты, чтобы расселить свои полоумные низшие касты, слишком проста. Её не скрыть за потоками примитивной лжи.

Так что, антикайзеровская риторика Одинцова была излишней.

Признаюсь, я давно и несколько раз я говорил с герцогом о возможности поддержать — или спасти вождя русских повстанцев — настолько искренними и честными казались мне его поступки. Фридрих, в целом, соглашался с моими доводами. Мне осталось неизвестным, делалось ли что-то в этом направлении, но похоже, теперь у меня будет вероятность это узнать. Ведь, если отбросить всю лирику до сухого остатка, мне предлагают участвовать в экспедиции, чтобы убить Одинцова, ради того, чтобы сохранить жизнь себе. Даже если представить невероятное — я окажусь настолько гибким и трусливым, что соглашусь убить этого благородного офицера. Надолго ли меня оставят в покое?

Три дня на подготовку. Столько времени дал адмирал Головин. Он наверняка получил эту цифру от капитана-навигатора Альянса, дона Мариано Франциско. В качестве абордажной команды, со мной пойдёт первый, а значит, лучший взвод «гиен», что радует. Я уже хорошо знаю лично их всех. Их лица, поимённо каждого, биографии, привычки, как они дерутся и какие у них рефлексы. Взвод пойдёт под командой майора Рязанцева, а не лейтенанта Гюнтера Лютьенса, что вызывает недоумение, хотя Лютьенс идёт тоже с нами. Этому может быть много разных объяснений и одно из них — желание Рязанцева повидать родную планету. В то, что он преисполнится восхищением и любовью к террисам, бомбившим с орбиты его родную планету, его родной Екатеринодар, я не верю. Так не бывает. В первом взводе меня необыкновенно забавляет лейтенант — медик, Юкка фон Бём, ганзеец — доброволец из Гельсингфорса. Доктор философии, пишет музыку в стиле старой классики. Фанатично любит всё русское, но язык начал учить только на «Святом Андрее». Говорит протяжно, как принято на его родной планете. На первый взгляд тугодум, но это от особенностей диалекта Гельсингфорса. Опасное заблуждение. В первом взводе оказался по праву. У Рязанцева нет фаворитов.

В отсутствие Рязанцева, оставшимися «гиенами» будет командовать капитан Георг фон-дер-Остен-Закен, офицер из семьи, давно служившей как Ганзе, так и Империи, это он рекомендовал фон Бёма на «Святой Андрей». Кажется, они друзья с детства. Рязанцев и офицеры русского происхождения зовут его «за глаза» Гриша. В кают-компании, если по-русски, то он Георгий Александрович, симпатичный малый, я видел раньше его отца несколько раз, сопровождая герцога в Потсдам, в Сан — Суси, но близко познакомиться не довелось. Фамильярничать с собой «Гриша» не позволяет, к людям относится ещё жёстче, чем Рязанцев, любовь своих людей заслуживает тем, что является образцом всего, чего требует от подчинённых. Так что я уверен, что оставшиеся «гиены» будут в хорошем тонусе.

Мари Гамильтон снова просилась на свой, а теперь — мой рейдер «Барон Врангель». Головин отказал наотрез. До неё никому нет дела, все заняты подготовкой. Самое странное, что мне тоже. Бывшие, ближайшие друзья лейтенанта Гамильтон — Рязанцев и Матвеев — сейчас почти игнорируют её присутствие. Скорее всего, это из-за меня. Они снова что-то затеяли и боятся утечки информации, зная о чувствах Мари ко мне. Мари переносит ситуацию стойко, с достоинством. Вспышка слабости, свидетелем которой я был, ей, как я теперь понимаю, совсем не свойственна. Рязанцев говорил мне шутя, что, вроде как, мне «повезло с такой девушкой, а я не понимаю». Прости, Мари, но через тебя тоже может пройти утечка информации от меня самого. Я не уверен до конца, на чьей ты стороне. Прости, но пока, тебя не может быть там, где я. Ни в чём. Нигде.

Формально, теперь я капитан «Барона Врангеля», который будет давать террасаконтере «Дева Марина» противоминную и прочие виды защиты. Но только формально. Франц фон Кассель, то есть я, на этом рейдере человек новый, а «моя» команда живёт на нём не знаю, насколько долго. Твёрдое ощущение, что ситуация очень неправильная. Так экипажи не снаряжаются, а троица, которая беседовала со мной вчера, впечатление глупых людей не производит. Указал на несоответствие Головину, но тот отмахнулся, ссылаясь на специфику нашей «особой ситуации». Пробовал поговорить с Рязанцевым, он ответил типично русским «не волнуйся, всё будет хорошо». Я чувствую, я точно уверен — что-то снова затевается. Наверняка мне сказали не всё. Вернее, всего не сказали. Что ж, неискренность моих новых «коллег» уменьшает и мои обязательства по отношению к ним. Я всё ещё остзеец, до самых глубин своей души.

Два дня до выхода. «Гиены», почти всё время, на тренажёрах абордажа или планетарного боя. Я тоже прошёл несколько раз те и другие. На абордаже нормативы подхода и захвата цели у меня нормальные, даже немного выше среднего. Скорость личной реакции по-прежнему необъяснимо аномальная. Последний, кто пытался установить причины, был Юкка фон Бём. В конце-концов, даже этот сверхспокойный человек, как он сказал: «вышел из себя и не вернулся обратно». Я уже, почти, перестал думать об этом.

Что же касается «гиен», то они ребята отчаянные и невероятно упорные. «Накрутили» тренажёры на полную и не нарадуются, обливаясь потом или насилуя свою нервную систему до полуобморочного состояния. Взаимозаменяимость в боевом расписании — почти сто процентов. Капитан Остен-Закен, он отвечает за боевую подготовку роты, просто зверь, но все довольны. Фраза: «Сейчас придёт Гриша, закрутит гайки вообще по полной» — звучит почти с восторгом.

Разницы между имперцами и русскими в составе взвода нет никакой. Впечатление, что все десантники «первого взвода» — билингвы. Не замечая, переходят на русский или немецкий. Просто мечта кайзера, на отдельно взятом рейдере. Далёко не всё в Ганзе, с её смешанным человеческим материалом, так плохо, как иногда считалось у нас, в Остзее.

«Барон Врангель» Прекрасный рейдер. Чем-то похож на мою «Серебряную тень». Ганзейский дизайн чувствуется. Тактико-технические характеристики почти те же. Только не умеет сам невидимость и точки перехода. А так, чувствую себя совсем как дома. Если очень нужно, то режим невидимости можно с помощью маяков, но тогда есть, естественно, ограничение периметром расположения самих маяков. Они к тому же и пеленгуются, как любой источник энергии. Что касается установки точек перехода — сейчас совсем не до них.

Хотя, если честно, я сам узнал о возможности «Серебряной тени» ставить точки перехода в пространстве, незадолго до начала конфликта. Ни я, ни мой ближайший друг и помощник Адольф ван Фростен, не подозревали об этой особенности, принимая рейдер. Обучения и инструкций — устных или письменных — на эту тему тоже не было. Старина Фридрих рассказал об этой способности как-то невзначай, между прочим.

Я был удивлён и радовался тогда, как ребёнок. Но ожидаемого мной инструктажа не последовало. Я воспринял это, как желание герцога Фридриха оставить тайну государственной важности при себе.

Что я знаю точно — никто из нас троих, включая герцога, не поставили с «Тени» ни одной, так называемой, точки перехода. Я не видел это устройство ни разу в упакованном виде, пригодном для перевозки. Моё краткое знакомство с офицерами так называемой UDFP как сокращённо называлась «Служба поддержки точек пространственного перехода» принесло мне ещё больше недоумения и разочарования, чем до того. У меня возникло подозрение, что они вообще ничего не смыслят в том деле, котором занимаются. Не в том смысле, что они плохие специалисты, а в прямом. Никто не смог объяснить мне принцип действия или причины сбоя в работе. Никто не пытался что-то измерить, понять или исследовать. Ни один офицер из службы техподдержки даже не пытался распаковать оборудование, которое они возили с собой. Когда я пробовал поговорить об этом с герцогом, его ответ шокировал меня.

— Не спрашивай меня, Франц, о том, что знает только мой брат. Меня самого беспокоит эта проблема, — ответил мне тогда старина Фридрих.

Всё ещё непонятно, как быть с Фридрихом. Бросать его нельзя — это точно. Как помочь ему, кто бы дал мне ответ на этот вопрос, который приходил ко мне, по сотне раз в день? Это задача, по крайне мере, для группы надёжных людей с хорошим оборудованием для диверсионной работы. Но пока я один, совсем один, среди людей, которым хочется доверять, но нельзя этого делать ни в коем случае. Цена ошибки слишком высока для меня. Ладно, пусть будет сначала Одинцов. Нужно попробовать не допустить его смерти, если у меня есть такая возможность, а потом посмотрим, как сложится ситуация. Если он окажется на деле хоть на одну десятую таким правильным человеком, как его рисует общественное мнение, может появятся дополнительные возможности для сотрудничества. В любом случае, человеку нужно сначала посмотреть в лицо. Пока «Тень» не попала в руки Альянса, или Ганзы — герцогу, похоже, действительно ничего не угрожает. Головин уверяет меня, что он мой тайный сторонник, но лучше не давать ему в руки весомый повод для того, чтобы пересмотреть своё мнение. Я видел в своей жизни не много людей, устоявших перед соблазнами и искушением властью и силой.

День до выхода. Сегодня вечером прошла встреча с офицерами с террассаконтеры «Дева Марина» — представителями Альянса. Их трое. Принимали в кают-компании «Святого Андрея». Точнее — принимал адмирал Головин, все остальные создавали фон, необходимый для уверений в дружбе и сотрудничестве. Такая радость и теплота с нашей стороны, что я чуть не разрыдался от чувств. Террисы требовали 50/50 в абордажной группе и экипаже «Барона Врангеля». Головин был не против, на том почти согласились. Но Рязанцев, как старший представитель Ганзы на рейдере, указал на невозможность, сославшись на традиции и ещё на всякую ерунду. Меня, как капитана вообще никто не спросил. Игра.

Одного из офицеров-террисов зовут Герберт. Темнокожий бескрайний. Видимо, в касту военных попал снизу, чувствует себя не в своей тарелке со своими надменными, по отношению к нему, товарищами. Внешне модификаций не видно, хотя по бескрайним не поймёшь — их внешность обманчива и непостоянна. Вполне может быть, что он поменял цвет кожи. Мне стало искренне жаль парня. Относятся к нему просто по-свински, даже при нас.

Определилась диспозиция. В системе звезды Кубань, или как говорят русские, на Кубани, три ганзейских «кракена» с десантом. Три капитана дальнего Космоса (Kapitän zum Raum). Приказ — блокада планеты, до подхода террасаконтеры Альянса «Дева Марина», которую прикрывает мой «Барон Врангель». Всей операцией командует капитан — навигатор (Capitan de Navio) Мариано Франциско. Головин, потом, намекнул мне, что дон Мариано питает ко мне неприязнь. Что ж, я знал об этом. История давняя. Теперь, всё так перевернулось в моей жизни с ног на голову, что я не знаю, кто мне друг, а кто враг. А уж на дона Мариано я точно плевать хотел.

В моей капитанской каюте, перед сном, встретил Мари. Объясняла своё присутствие тем, что это её каюта и ей нужно забрать вещи. Уходить не хотела. Ушла только под утро, когда я спал. Прощай, Мари.

Выход завтра.