На лицах конкурсантов, разодетых в разноцветные костюмы принцев, принцесс, разбойников, и прочих сказочных героев, застыло напряжение. До эфира осталось совсем немного, а потом ты либо завоюешь любовь и уважение миллионов, либо опозоришься перед половиной страны.

В голову Алёше ничего не шло, даже молитва. Только бы слова не забыть! Он пытался сосредоточиться, и оттого ещё сильнее напрягались мышцы, чаще билось сердце, и, несмотря на выпитую воду, снова пересыхало во рту. Судя по виду ребят, они чувствовали то же самое. Даже стервозная Вика. Страх и волнение, эти два ненужных спутника, наверняка останутся до выхода на сцену, когда все камеры, внимание зрителей в зале, судей и телеаудитории будут прикованы только к тебе: «Ну-ка, покажи, на что способен…» И дай бог, чтобы волнение ушло сразу, как только возьмёшь первые ноты. Лучше – раньше.

Вокруг толпились костюмеры, гримёры, операторы. Педагоги давали последние напутствия. На пятачок перед ребятами выскочила Зарина, карие глаза сверкали. Конкурсанты отошли на шаг, освобождая пространство – её личность всегда заполняла собой гораздо больше места, чем требовалось на вид этой маленькой, в меру упитанной «зажигалке». Воодушевлённая, как активистка на митинге, Зарина двинула речь:

– Товарищи! Впереди концерт. Я хочу, чтобы вы помнили: «V-персона» – это не свет, не камеры, не сцена, не мы, «V-персона» – это вы! Вы все классные! Вы все талантищи! И пусть народ там, – она махнула рукой в сторону зала, – увидит всё, что в вас есть! Потому что вы – супер! Каждый из вас! – Зарина выставила вверх руку с двумя растопыренными пальцами, как «V» – victory, победа.

– Ура-а! Йее! – заорали хореограф Валера и постановщик Коля Фильченко.

– Ур-р-аа! – подхватил весь персонал. Лес рук с пальцами, сложенными в знак победы, поднялся вверх.

Конкурсанты захлопали, заулыбались, чувствуя заряд поддержки, ответили взаимным «V» и не слишком громким, дабы не посадить связки, «ура».

Раскатистым голосом взводного Зарина скомандовала:

– Три минуты до первого эфира! На старт, внимание… И-и… Пошли на абордаж! Порвите этот зал!

Алёша рванул вперёд вместе со всеми. Несколько шагов по лестнице. Разъехались в стороны огромные, как в грузовом лифте, двери, и… страх исчез. Бо́льшая часть сцены была затемнена – зрители участников пока не видели. Из динамиков бу́хала музыкальная заставка. Ведущая объясняла уважаемой публике правила шоу, пока конкурсанты поспешно занимали свои места в декорациях. Несколько секунд на вдох-выдох, и в фонограмме разразилась гроза, экраны прорезали ломаные молнии. Вспышки справа-слева, настоящий взрыв по центру, и подмостки осветились полностью. У Алёши перехватило дух.

– Весь мир у нас в руках, – пропели два бременских музыканта – Рома и Слава.

– Мы звёзды континентов, – продолжили Золушка и Красная Шапочка – девушки «Твайс».

– Развеем в пух и прах проклятых конкурентов, – вступил Алёша в роли разбойника, вдохновенно сотрясая бутафорским топором.

Хор дружно грянул: «Мы к вам приехали на час. Привет! Бонжур! Хэллоу…»

И понеслось… Праздник начался.

Алёшу заполнила безудержная радость, почти эйфория, как в детстве у новогодней ёлки. Внутри всё взволнованно сжалось, готовясь выплеснуться фонтаном позитива. «А-а! Только бы не запрыгать от счастья прямо здесь!»

После общей песни наступил черёд «приглашённой звезды», и все конкурсанты сломя голову ринулись переодеваться. Закулисье гудело и суетилось. К слову сказать, суматоха была строго упорядоченной. Зарина бегала с рацией и командовала, управляя хаосом, как генерал парадом.

Алёшу быстро превратили из бесшабашного хулигана-разбойника в романтичного рокера в обтягивающих кожаных брюках, стильной рубахе со свисающими понизу фигурными лохмотьями. Костюмер навешала на него уйму разнокалиберных цепочек, надела на руки кожаные браслеты. Причёсанный и подгримированный, Алёша был отпущен восвояси: «Давай, красавчик! К бою готов».

В комнате ожидания он усердно повторял слова и следил по дисплеям, висящим на стенах, как выступали сотоварищи. Судьи то лютовали, то вели себя великодушно. Например, с Викой, которая живенько исполнила песню Бритни Спирс, сверкая улыбкой и условно прикрытым телом. Мужчины за судейским столом при виде упругих прелестей таяли и сыпали комплиментами, Летиция ограничилась скупой оценкой.

Другим конкурсантам везло меньше. Девочек из «Твайс» Далан довёл критикой до слёз и чуть не подрался с Котэ, их наставником. Это уже не удивляло – Алёшу просветили: рейтинги растут, когда есть скандалы и конфликты. Публика это любит. Таковы правила игры. Надо терпеть, даже если тебе противно…

В трёх номерах на сцену выходила Маша и её коллеги. Алёша старался не смотреть, как она выступает, но удержаться не мог. Казалось, она танцевала не здесь, в нескольких десятках метров, а где-то далеко – в другом городе, на другом конце света. Впрочем, она и была теперь дальше чем когда-либо: сегодня Маша не удостоила его даже кивком в ответ на приветствие, прошла как мимо пустого места.

– Колосов, твой выход! – сообщила Зарина.

Алёша поторопился к сцене. Навстречу к гримёркам направлялась Маша. Опять ни взгляда, ни слова – проскользнула мимо, всем видом показывая, что он попросту для неё не существует – призрак из другой вселенной. Убила равнодушием.

Запретить бы себе её любить, но как? Пробовал – не вышло. Алёша выдохнул, пытаясь успокоиться: больно и пусть – это хорошо для песни. Спасибо Адаму Ламберту – текст и мелодия точно по ситуации, даже вживаться в образ не нужно.

Услышав, как Летиция объявляет его, Алёша поднялся на сцену. Выждал вступительный проигрыш и перед полным залом, судьями, камерами открылся, как на исповеди:

Алёша был самим собой. Без маски, без театральных уловок. Почти без кожи. Алёша пел и отдавал эмоции. Как высокочувствительная антенна, улавливал те, что шли обратно – из зала. Они заполняли его доверху, наэлектризовывали и переливались через край. «Деревянный» на репетициях, перед публикой он становился динамичным и раскованным: он исполнял песню не только голосом – руками, всем телом. Алёша то взвивался, запрыгивая на прожектор или ступени, то падал на колени, и микрофон казался продолжением его тела – чем-то совершенно от него неотделимым.

Когда мокрый как мышь Алёша закончил петь, зал встал. Устав выжидать завершение визга и аплодисментов, судьи подняли руки, и публика, наконец, утихомирилась. Летиция и Штальманн завалили Алёшу похвалами, а Котэ был недоволен:

– Тут нужен праздник, а вы всех рыдать заставляете… Надо радоваться, шалить, фонтанировать! Откуда такая депрессия? В вашем-то возрасте? Не понимаю.

Далан устроил публичный расстрел:

– Что за выбор песни? Летиция, ты куда смотрела? Ты же наставник вроде… Не хочется быть грубым, но, знаешь, Алексей, ты сегодня главный претендент на вылет. Ты не певец. Ты умеешь громко орать. Выезжай в лес и ори, сколько влезет. На большую сцену для этого пробиваться не обязательно.

– Я вас понял. Спасибо за мнение. – Алёша стиснул зубы.

Да, ему сейчас хотелось орать. Громко. Матом. На этого самодовольного индюка, продолжающего макать его лицом в грязь перед публикой. Интересно, он знаком со словом «искренность»? Вообще непонятно, почему Далан так взбеленился – какой камень у него за пазухой?

Алёша промолчал, угрюмо сжимая микрофон. Штальманн и Летиция ополчились против Далана. Но тот не унимался. Наконец сеанс творческой порки закончился, и наступила очередь «приглашённой звезды». Известная певица, бодро отплясавшая на сцене, в жюри преобразилась в важную статс-даму. Она с интересом рассматривала Алёшу и хорошо поставленным голосом спросила:

– Позвольте полюбопытствовать, молодой человек, раз уж столько споров по поводу выбора песни… Почему вы пели именно её? Или вы послушали наставника?

– Нет, я сам. Это музыкальное направление мне близко и понятно. В нём я могу быть искренним. И именно в этом стиле я хотел бы в будущем работать, – ответил Алёша, удивляясь пониманию и уважению, которые увидел в глубокой синеве глаз отечественной примы.

– Похвально, – ответила она. – Вы артист. Я поверила на сто процентов. Желаю вам сил и умения не только выигрывать, но и проигрывать. Потому что проигрывать придётся. Но вы незаурядная личность. Это очевидно. Удачи вам!

– Спасибо, – поклонился Алёша.

Он ещё потоптался на сцене, пока ведущая энергично рассказывала в объектив о том, что надо поддержать «Алексея Колосова. Номер восемь», и что отправлять эсэмэски можно только до одиннадцати часов вечера. Под радостное объявление рекламы Алёша вернулся за кулисы и наткнулся на растерянного Славу. Тот не мог найти себе места от волнения – через три минуты на сцену.

– Ты молодец, Лёшка! Гарно заспивав, – пробормотал он, думая явно о своём.

Пытаясь подбодрить, Алёша хлопнул его по плечу:

– Слав, не волнуйся. И на козлов этих, судей, внимания не обращай. У них работа такая, хоть Далана и замочить хочется. А поёшь ты офигенно, и песня у тебя хитовая. Всё будет хорошо!

– Ага, – кивнул Славик. Алёша заметил, что у того дрожат руки.

Служащая показала на выход, и Алёша пошел по коридору в сторону комнаты ожидания. Можно расслабиться до 23:00, пока не объявят результаты: кто останется, а кто отправится домой. Интуиция подсказывала, что последняя перспектива ему не грозит. По крайней мере, сегодня.

И вдруг мимо пронеслась Зарина, рявкая в рацию:

– Мастера срочно к гримёркам – дверь заклинило. Да мне по лбу! Срочно, я сказала!

Алёша догнал её:

– Что случилось?

Красная как рак, Зарина проговорила на бегу:

– Хрень какая-то с дверью. Девчонки из балета в гримёрке заперты. Слесарь, зараза, исчез куда-то. Убью. На всё про всё – три минуты! Нет, уже меньше. А-а! Пропал номер!

«Гримёрка балета. Там же Маша!» – сообразил Алёша. Спустя пару секунд он уже был у двери, из-за которой слышались голоса паникующих девушек. В коридоре толпились конкурсанты и обслуживающий персонал. Кто-то ковырялся в замке, но, видимо, безуспешно. Алёша решительно отодвинул «умельца» и посмотрел на замок – стандартный, хлипкий, странно, что возятся так долго. Ладно, не до рассуждений. Алёша постучал кулаком в дверь:

– Эй, внутри! Отойдите подальше от двери. Слышите?

– Да, хорошо, – ответил женский голос. – Отошли.

Алёша оглянулся и гаркнул зевакам снаружи:

– Разошлись все! Живо! – Он разбежался из гримёрки напротив и с лёта высадил ногой дверь. Клочья МДФ посыпались в стороны, и дверь распахнулась настежь. Алёша придержал её, чтобы не захлопнулась снова, и крикнул пёстрой толпе танцовщиц:

– Выходите!

– Бегом, девчонки, бегом! Минута до выхода, – поторопила их Зарина.

Те побежали к сцене, и лишь на мгновение Маша бросила на Алёшу взгляд. В нём читалась благодарность? Алёша был не уверен, да и не ждал этого. Ничего от Маши не ждал. Пусть для неё он призрак, она-то для него живая, реальная. И какой бы сильной ни старалась казаться, Алёша чувствовал, насколько Маша уязвима. Только совсем не знал, что делать и говорить. Разговоры никогда не были его сильной стороной. Зато хоть дверь вышиб.

Когда танцовщицы скрылись, Зарина облегчённо выдохнула:

– Ну, Колосов, ты крутой! Раз-два и разобрался. Респект тебе и большое человеческое спасибо!

Алёша пожал плечами:

– Не за что. Сейчас займусь дверью и замком. До одиннадцати, думаю, управлюсь. Где инструменты взять?

Зарина прыснула:

– Блин, Колосов! Ты у нас и жрец, и швец, и на дуде игрец… Ты чего, правда дверь собрался чинить?! В концертном костюме?

– А как девушки будут переодеваться? – ответил Алёша. – Не у всех же на виду?

– Обалдеть! Ты ещё и заботливый! Знаешь, мне сейчас Золушка вспомнилась из старого фильма, – продолжала хихикать Зарина, – она и воротник королю зашила, и весь бал песенками развлекала: «Станьте дети, станьте в круг…». Ага. Прям, как ты… – Хохоча, она коснулась Алёшиного плеча рукой: – Расслабься, вон уже слесарь идёт. Это его работа.

При виде расслабленного мастера с пластиковым ящиком инструментов Зарина перестала смеяться и, мстительно сузив глаза, процедила:

– И люлей получать за то, что шляется хрен знает где – тоже его работа. Иди, отдыхай, Колосов.

Зарина забыла об Алёше и как разъярённая львица набросилась на мастера. Алёша зашёл в гримёрку конкурсантов. У крайнего зеркала сидела Вика.

– Лёгок на помине… Что, резко решил глазки подкрасить? Или губки? – Она излучала неприкрытую злобу. Был бы нож в руках, метнула бы наверняка.

Алёша не удостоил её ответом и, присев на скамью, опёрся о стену. Трудно было не морщиться – с ударом явно переборщил, заломила поясница, отдаваясь болью в правую ногу. Это раздражало: «Что, так и быть недотрогой до конца жизни? Надеюсь, никто не заметил… Ладно, пройдёт».

Не развязав желаемого скандала с Алёшей, Вика накинулась на стилиста:

– Вы разве не видите?! Да у меня на голове просто бардак! Через пару минут этот салоед допоёт, и нам всем на поклон выходить. Я, по-вашему, как лахудра должна выглядеть?

Что-то в Викиной тираде заставило Алёшу прислушаться. «…у меня на голове просто бардак…» – подобные слова он уже слышал, точно не от Вики, а от кого?

– Ого! У нас тут диверсия! – воскликнул слесарь, продолжая ковыряться с замком.

– Что ты мелешь? – не поняла Зарина. – Какая ещё диверсия?

– Вредительство, – пояснил тот и что-то показал Зарине.

До Алёшиных ушей донеслось:

– Кто-то залил быстро сохнущий клей в замок и кусок спички туда впихнул, чтоб заклинило наверняка.

Зарина растерянно развела руками:

– Ничего себе! Такого у нас ещё не было…

Алёше не потребовалось много времени, чтобы вспомнить вчерашние угрозы Виктории в адрес Славы. Конечно, тот растеряется, если подтанцовка не появиться на сцене – весь номер насмарку. Славика ожидал грандиозный провал. К тому же Вика ненавидит Машу. Он присмотрелся к раздражённой конкурентке у зеркала.

Её рук дело! Ясно, как божий день. Решила навредить обоим: и Маше, и Славе. «Вот это змея!»

– Ну чего ты на меня так уставился?! – поджала губы Вика.

– Да так. Мерзость некоторых выходит за все рамки… – негромко ответил Алёша.

Вика махнула на него когтистой рукой, будто хотела царапнуть:

– Ой, кто бы говорил… Сам-то! Маньячина…

Тем временем в коридоре Зарина продолжала во всеуслышание грозить разборками всем и вся. Вика встала с кресла и приблизилась к Алёше:

– Ты вообще на что намекаешь? – спросила она так, чтобы слышно было только ему.

Алёша кивнул в сторону криков:

– Два плюс два сложить несложно.

– Ну-ну, складывай, умник. Я вообще была занята! – взбрыкнула она, как норовистая лошадь, и скрылась в коридоре.