Однажды узнать о дзен к мастеру дзен пришел ученый муж. Пока мастер дзен рассказывал, ученый постоянно прерывал его словами:

— О да, у нас это тоже есть.

В конце концов мастер дзен замолчал и предложил выпить чаю, но продолжал наливать, даже когда чашка ученого переполнилась.

— Хватит! В мою чашку больше не вмещается! — вскликнул ученый.

— Вижу, — ответил мастер дзен. — Как же ты, не опустошив свою чашку, собирался пробовать мой чай?

Надеюсь, мои товарищи по боевым искусствам прочтут эти строки с открытым сознанием, отбросив бремя всех предвзятых представлений и выводов (кстати, это само по себе уже акт освобождения), с другой стороны, отнесут эту статью к себе, потому что, хотя она о ДКД, это в первую очередь касается расцвета мастера боевых искусств — и не «китайского», «японского» мастера боевых искусств и так далее и тому подобное. Мастер боевых искусств в первую очередь человек, как все мы; национальность не имеет с боевыми искусствами ничего общего. Я прошу вас не принимать и не отрицать сказанного; все, о чем я прошу — всего лишь не спешить принимать решение и выслушать непредвзято.

Предположим, несколько человек, прошедших подготовку в различных школах боевых искусств, только что стали свидетелями боя. Я уверен, что от представителя каждого стиля мы услышим разные версии. Это вполне понятно, потому что человек не может увидеть бой «как он есть», он увидит бой в соответствии с пределами своей конкретной подготовки — с точки зрения каратиста, боксера, борца, дзюдоиста, кунгфуиста или освоившего любой другой метод. Каждая попытка описать бой на самом деле интеллектуальная и эмоциональная реакция, частичная идея тотального боя; при этом реакция зависит от симпатий и антипатий. Бой не то, что диктуется вашим обучением как корейского мастера боевых искусств, китайского мастера боевых искусств и так далее и тому подобное. Истинное наблюдение начинается, когда человек избавляется от привычного; свобода самовыражения возникает, когда человек выходит за рамки системы.

Что же такое стиль боевого искусства? Прежде всего мы должны понять, что стиль создает человек. Невзирая на многочисленные фантастические истории об основателях стиля — мудром таинственном монахе или явившихся во сне посланниках, о святом откровении, о потоке золотого света и так далее, — стиль никогда не должен быть святой истиной, чьи законы и принципы запрещено нарушать. Человек, личность всегда важнее любого стиля.

Возможно, основатель стиля выразил часть истины, но со временем, особенно после его смерти, эта часть истины стала законом, а еще хуже — стилем, предубежденным против «иных» стилей. Для передачи этих знаний из поколения в поколение различные ответы организовывались, классифицировались и представлялись в логическом порядке. Выработались символы веры, установились подкрепляющие обряды для прославления, сформировались раскольнические философии, учредились институты. Так сложилась определенная форма, и все приходящие учиться сковывались этой формой.

Идея, первоначально вышедшая из изменчивой личности основателя, стала застывшим знанием, своего рода законсервированной панацеей для тренировок масс. При этом верные последователи превратили это знание не только в святыню, но и в надгробный камень, под которым погребена мудрость основателя. Вследствие самой природы институционализации и сохранения наследия их инструменты проходят такую обработку, что становятся самодовлеющими и цель постепенно забывается.

Если мы честно посмотрим на реальность боя, такую, какова она на самом деле, а не на ту, какую нам хотелось бы видеть, я не сомневаюсь, что мы не сможем не заметить, что стиль склонен провоцировать корректировки, пристрастность, осуждение, множество оправданий и так далее. Короче говоря, предлагаемое решение и есть причина проблемы, ставящая ограничения и преграды свету, освещающему наши тени, и мешающая нашему продвижению к познанию. Если мы посмотрим полностью, до конца органично, то обнаружим, что цель уже содержится в средствах, ответ — в вопросе, оба они являются причиной и результатом друг друга.

Во всяком случае, последователи стиля боевого искусства часто принимают свой «организованный сегмент» за тотальную реальность боя. Разумеется, в качестве прямой реакции на «иную истину» еще один основатель или, может быть, недовольный ученик мог «организовать» противоположный подход, и довольно скоро этот «новый стиль» станет крупной организацией со своими собственными законами и фиксированными фрагментарными образцами. Эти стили возникают из-за разделения единого целого и не только разнятся идейно, следовательно, противостоя друг другу, тем самым разобщая людей, но каждый стиль также утверждает, что обладает «истиной», скрытой от всех остальных. Таким образом, в то время как человек целен и универсален, особый стиль раздроблен, ослеплен избранными сегментами и, естественно, никогда не тотален — стиль давно уже важнее тех, кто его практикует.

Никто не может выразить себя целиком и полностью, опираясь на набор шаблонов или стиль. Бой «как он есть» тотален (включает все, «что есть» и «чего нет»), без учета излюбленных линий или углов, он всегда свежий и живой, безграничный и всегда переменчивый. Бой явно не сводится к вашей личной склонности, физической подготовке или условиям вашей внешней среды, хотя это тоже составляющие тотальности боя. Если существует какое-либо ограничение — то есть втискивание боя в избранный шаблон, — неизменно возникнет сопротивление между заданной моделью, «тем, что должно быть» и постоянно меняющимся «тем, что есть».

Помните: целое проявляется во всех частях, но изолированная часть, эффективная или нет, целого не составляет. В юридической сфере есть адвокаты по уголовным делам, адвокаты, ведущие дела предпринимателей, и так далее; в «допускающем любые приемы/тотальном бое» этого, к несчастью, не происходит. В «допускающем любые приемы/тотальном бое» излюбленные сегменты не слишком хороши. Можно сказать, что выражение «полузнание хуже незнания» применимо к тем, кто натренирован в определенном подходе к бою.

Увидев, что стиль склонен «схватывать» и «втискивать» реальность в избранную форму, мы поймем, что это мнимое лекарство и есть сама болезнь. Возможно, потому, что люди не любят пребывать в неопределенности или неуверенности, они «организуют» себе избранный образец боя. Независимо от причин, последователей «заключают» и «контролируют» в рамках стилевых ограничений, которые, безусловно, недотягивают до собственного человеческого потенциала учеников. Конечно, длительное натаскивание будет способствовать механической точности и привычному шаблону защиты. Однако именно такая «особая защита» или «костыль» ограничивает и блокирует естественный рост занимающегося боевыми искусствами на его пути к воссоединению со своей цельной сущностью. Многие занимающиеся так прикипают к своим «костылям», что уже не способны без них передвигаться. Поэтому любая особая техника, неважно, насколько классически правильная или продуманная, на самом деле — болезнь, если человек ею одержим. К сожалению, многие из практикующих боевые искусства, удостоенные или не удостоенные званий, нередко попадают в ловушку подобных одержимостей. Они постоянно ищут наставника, «удовлетворяющего» их особые болезненные пристрастия.

Говорю напрямик: сочиняя, модифицируя или еще как-то иначе — я НЕ изобрел нового стиля, заданного в рамках определенной формы и законов, отличных от «этого» стиля или «того» метода. Напротив, я надеюсь освободить моих товарищей от цепляния за стили, образцы или шаблоны. Подробнее об этом позже, а пока помните, что слово «джиткундо» — просто название, зеркало, в котором мы видим себя. Фирменное название на самом деле не есть нечто особенное.

В отличие от традиционного подхода не существует правил, классификации техник и так далее и тому подобное, составляющих так называемый метод ведения боя ДКД. Для начала вообще нет никакого метода ведения боя. Создание такого метода очень напоминает заключение литра воды в оберточную бумагу и затем придание ей формы — хотя сегодня ведется множество бесполезных споров о выборе цвета оберточной бумаги, ее текстуры и так далее.

Короче, ДКД — не форма специальных тренировок с совокупностью представлений и особым подходом. Поэтому в основе своей это искусство не «массовое». В структурном плане оно рассматривает бой не под определенным углом, а под всеми возможными углами, поскольку не привязано к системе. И как следствие, его техники нельзя свести к системе. Хотя ДКД применяет все методы и средства, которые позволяют достигать цели (главное — эффективность), оно не привязывается ни к одному из них и потому свободно от всех методов и средств. Другими словами, хотя ДКД и владеет всеми точками зрения, они не владеют им: они заключены в нем, но не составляют его. Как уже говорилось ранее, любая структура, сколь бы эффективно она ни была разработана, становится клеткой, если практикующий ею одержим.

Называть ДКД стилем (кунг фу, карате, кикбоксингом и так далее) абсолютно неверно именно потому, что обучение здесь просто невозможно свести к системе. Если ДКД не стиль или не метод, кто-то может решить, что это нечто нейтральное, безликое. Однако это тоже не так — ДКД одновременно «это» и «не это». ДКД не опровергает стили и не опровергается ими. Чтобы полностью это понять, нужно преодолеть дихотомию «за» и «против» и увидеть единое органичное целое. В тотальности просто нет различий, в ней существует все. Хороший джиткундоист полагается на прямую интуицию.

Часто спрашивают, не выступает ли ДКД против формы. Действительно, в обучении ДКД нет формализованных последовательностей движений или «ката». Но мы уже знаем, что инстинктивное ощущение тела, которое при каждом движении и для каждого человека всегда становится самым эффективным и живым способом достижения цели — это есть грамотный упор, баланс в движении, экономичное и эффективное использование движения и энергии и так далее. Одно дело — живые, эффективные движения, которые освобождают. И совсем другое — стерильные, классические формализованные последовательности движений, связывающие и обусловливающие. Кроме того, существует тонкое различие между «бесформенностью» и «неформальностью». Первое — это невежество, второе — трансцендентность.

Если бы простая механическая рутинная исполнительность превращала каждого в мастера боевых искусств, все было бы хорошо; к сожалению, бой, как свобода, — нечто не представимое заранее. Заданные представления лишены гибкости и тотальности для того, чтобы приспособиться к постоянной изменчивости. Здесь многие спросят: «Ну и как же нам получить эту безграничную свободу?» Не могу ответить — тогда это уже будет подход. Я могу сказать, как НЕ надо, а вот как НАДО и что есть все это — не могу. «Это», мой друг, вам придется узнать самому. Настало время пробуждения для осознания простой истины, а она такова: вам не поможет никто, кроме самого себя. К тому же кто говорит, что свободу мы должны «получить»?

В традиционном боевом искусстве, как мы знаем, быть мудрым — означает постоянно накапливать фиксированные знания: так, ученик первой ступени знает столько-то приемов или техник, второй ступени — чуть больше. Или, допустим, практикующий боевое искусство направления «X» умеет наносить удары ногами, значит, он должен освоить технику рук направления «Y», или наоборот. Процесс ДКД — это не накопление фиксированных знаний о себе извне. Скорее ДКД — это процесс вскрытия причин своего невежества, и часто он включает в себя самоочищение. Накопление фиксированных знаний необязательно приводит к истине. Истина открывается нам, когда мы сами понимаем весь процесс работы над своим существом. Никакое количество фиксированных знаний и никакое «тайное учение» не могут сравниться с ясностью понимания. Образцы, доктрины и прочее затрагивают лишь периферию боевого искусства. Его ядро лежит в человеческом разуме, и, пока разум не затронут, все остается поверхностным и неопределенным.

Друзья мои, помните, что знание в боевом искусстве в конечном счете означает просто самопознание, и ДКД может стать понятным только в энергичном и постоянном процессе самопознания. Раньше я уже говорил, что свободу мы не должны «получить», потому что она всегда с нами; свобода — это не то, что мы обретем в итоге строгим и правоверным соблюдением определенных формул. Она не идеал и не желанная цель. Мы не «станем», мы просто «есть». Поэтому обучение боевому искусству — это о том, как «быть» умным, а не «умнеть», как освободить дух, а не сковать тело. Раз и навсегда должно прийти осознание того, что бесплодные шаблоны не могут дать живости и свежести, а заранее заданные представления лишь угнетают креативность и навязывают посредственность. А разум, забитый мистикой, обеспечивает не обещанную внутреннюю силу, а психологический запор. В ДКД, будь то внутренняя или внешняя подготовка, определенные методы часто используются на определенном этапе, но их цель всегда — освобождение духа, а не сковывание тела.

Впервые приехав в Соединенные Штаты, я преподавал собственную версию стиля вин-чунь, тогда у меня была моя «китайская» система. Однако с тех пор меня больше не интересуют системы или организации. Организованные институты, как правило, производят пленников шаблона систематизированной концепции, а инструкторы часто зациклены на рутине. Но хуже всего то, что навязывание безжизненной заранее заданной схемы блокирует естественный рост.

Учитель, действительно хороший учитель, должен не подавать готовую истину, а указывать путь к истине. Он использует минимальную форму, чтобы привести ученика к неформальности. Более того, он развивает способность усвоить образец, не становясь при этом пленником образца, и следовать принципам, не будучи скованным ими. В овладении боевым искусством важно гибкое и непредвзятое видение всего без исключения — «полностью мобилизованное осознание» — круг без центра или окружности, в котором надо быть, но которому нельзя принадлежать. Прежде всего учитель не должен зависеть от метода и систематически проводить определенные процедуры; он должен изучать каждого отдельного ученика и пробуждать его, чтобы тот начал исследовать себя как внутренне, так и внешне и в конечном итоге слился бы с собственным существом. Такое преподавание, которое на самом деле и не преподавание вовсе, требует чувствительного ума с большой гибкостью и приспособляемостью. И сегодня такое трудно отыскать.

Так же трудно отыскать искренних и серьезных учеников. Многие из них — энтузиасты на пять минут; у некоторых мотивы эгоистические, но большинство, к сожалению, второразрядные мастера, преимущественно конформисты. Рядовой ученик, занимающийся боевыми искусствами, редко учится выражать себя; вместо этого он добросовестно следует за инструктором, авторитетной фигурой, и задаваемыми образцами. Думаю, человек находит более безопасным массовое; к сожалению, в результате получается зависимый ум, а не независимая пытливость. Эти привязанные к традиции учителя закрепляют скованность своим повседневным обучением и не пытаются понять реальность такой, какова она есть, потому что она уличает их. Со временем их ученики освоят некоторые шаблоны и даже станут искусными в рамках определенной модели. Однако они не поймут себя. Другими словами, они получат контроль над навыками двигательной рутины, которые у них есть, но не над самими собой.

Боевое искусство — не просто физическое действие заполнения времени и пространства некими точными движениями. На это способны и машины. Достигнув зрелости, мастер боевых искусств поймет, что его удар ногой или рукой на самом деле не столько инструмент победы над противником, сколько инструмент прорыва сквозь собственное сознание, эго, страх и все ментальные блоки. В действительности удары ногами и руками означают проникновение в глубины его существа, и в конечном счете с их помощью он может восстановить равновесие внутреннего центра тяжести и достичь гармонии. Это раскрепощение внутренней жизни становится внешним инструментальным действием. За каждым движением зрелого мастера боевых искусств стоит вся полнота его существа, его всеохватное мировоззрение.

Разные «профессора» и «мастера» и многочисленные обретающиеся вокруг нас философы и кабинетные исследователи часто говорят нам, что боевое искусство — это сама жизнь. Мне интересно, сколькие из них это действительно понимают. Разумеется, жизнь не означает застой, парциализированное нечто или рамки. Это постоянное движение, движение ритмичное и неритмичное, а также постоянный процесс изменения. Вместо того чтобы постоянно меняться вместе с этим процессом, многие «мастера» боевых искусств прошлого и настоящего соорудили иллюзию фиксированных форм, цементируя вечно текущее, расчленяя всеохватность, учреждая выбранные шаблоны, планируя спонтанность, разделяя гармоничное единство на дихотомию мягкости и твердости, потворствуя созданию и прославлению «старых добрых времен» и так далее и тому подобное.

Результат совершенно очевиден. В боевых искусствах у нас сегодня сонм шаблонных исполнителей, трюкачей, дутых величин, организованных безнадег и великое множество бесчувственных образцовых роботов, внимающих собственным одухотворенным воплям. В качестве ответов они просто исполняют свои заданные образцы, а не реагируют на то, «что есть». Обстоятельства они больше не «слушают», а «повторяют по памяти». Эти бедняги сделались организованными формами, они те, кто блокирован классикой. Они — «продукт» тренировок, предустановленных для них сотни и тысячи лет назад.

В тотальном бою нет стандарта — и самовыражение должно быть свободным. Эта освобождающая истина является реальностью лишь настолько, насколько она прочувствована и живет в человеке, и эта истина намного превосходит любые стили или учения. Помните также, что ДКД — всего лишь название, лодка для переправы на другой берег, после чего ее необходимо оставить, а не носить на спине.

Эти несколько параграфов — не более чем просто «палец, указывающий на Луну». Пожалуйста, не принимайте палец за Луну и не вперяйте взгляд в палец, упуская тем самым из виду прекрасное небо. В конце концов, «польза пальца в том, чтобы указывать на свет, освещающий и сам палец, и все остальное».