Глава 20
– Я так больше не могу, – заявила Герхад. – Если это войдет у вас в привычку, я уволюсь.
– Хорошо, – ответил Идо.
– Что «хорошо»? – Герхад уставилась на него неподвижным взглядом следователя. – «Хорошо, я перестану пытаться себя убить»? Или «хорошо, приятно было поработать вместе, я дам тебе хорошие рекомендации»?
Они сидели за кухонным столом, и Идо отщипывал кусочки от кесадильи из такерии напротив – первая твердая пища после того ночного поединка в храме. Герхад поселилась в свободной комнате и присматривала за ним. А еще она закрыла клинику и не принимала никого, кроме экстренных пациентов. Идо мог бы возразить, что все его пациенты в той или иной степени – экстренные. Все они, разумеется, нуждались в срочной помощи: у них была работа, семьи, нуждавшиеся во внимании, обязательства, которые нужно было выполнять. Но у Идо не было сил спорить. И, по правде сказать, он был рад, что Герхад закрыла клинику, потому что он в работе участвовать не мог.
Герхад не отводила от него взгляд. Идо сообразил, что она все еще ждала ответа. Он глуповато ухмыльнулся и протянул ей чашку за новой порцией.
Ты смеешься?
– Ты варишь кофе в сто раз лучше меня. Если ты считаешь, что я готов отказаться от хорошего кофе, ты сошла с ума.
– Нет, это вы сошли с ума, – сказала она, заново наполняя чашку.
– Скорее всего, ты права, – добродушно согласился он.
– Не надо мне поддакивать, – Герхад не улыбнулась. – Должна, кстати, заметить, что я проявила невероятную тактичность и не поднимала эти вопросы, пока вы хоть немного не оправитесь.
– Я заметил, – честно ответил Идо. – Мы с моим организмом выражаем благодарность. А еще спасибо, что ты с пониманием отнеслась к моей приверженности кесадильям на завтрак.
– Этого я не понимаю, – откликнулась Герхад. – С этим я просто смирилась. Я могу составить список того, с чем готова мириться. Но предупреждаю сразу: он будет не слишком длинным.
Идо состроил виноватую физиономию.
– Я уже говорил, что получил лицензию воина-охотника. Награды за головы позволяют мне содержать клинику и платить тебе жалованье. Если ты не можешь смириться с этим, очень жаль.
– Я не сказала, что не могу с этим смириться, – без улыбки ответила Герхад. – Другое дело, что вы вышли на охоту, не оправившись после предыдущего нападения. О чем вы вообще думали?
– О том, что если я его не остановлю, он кого-нибудь убьет, – сказал Идо.
– И едва не стали этим кем-то, – резко оборвала его Герхад. – И ради чего? За него не было награды.
Идо отщипнул еще один кусочек кесадильи. Она не была такой острой, как ему нравилось. Герхад наверняка велела сделать их более пресными, специально для инвалида.
– Это был особый случай.
– Я так и подумала, учитывая, что домой вы вернулись только вот с этим. – Герхад вытащила из кармана чип и положила его на стол между ними.
Идо вздохнул с облегчением.
– Слава богу. Я не мог вспомнить, куда его положил.
– Никуда не положили. Мне пришлось с силой разжимать вам пальцы, чтобы его забрать. Это и есть тот самый суперчип, о котором вы все время бормотали?
– И что я рассказал? – с некоторой тревогой спросил Идо.
– Много чего, – Герхад усмехнулась. – Кто-то проник сюда и стащил его, и вы не знаете, кто это был, но уверены, что за этим стоят Вектор и ваша бывшая, Кирен. Они засунули его в одного из своих игроков, но что-то пошло не так. Парень свихнулся, и все это ваша вина. – Пауза. – Это то, что мне удалось понять из нескольких бредовых тирад, я могу в чем-то ошибаться.
– Нет, примерно так оно и было, – сказал Идо. – Я работал над чипом, который сделал бы ощущения киборгов с Полной Заменой органичными и естественными на всех уровнях. И посчитал, что если мне удастся добиться успеха, то это также улучшит жизнь людей с одной или двумя заменами.
Герхад уперлась локтем левой руки в стол и подняла предплечье, повернув его сначала в одну сторону, потом в другую. Сейчас оно заканчивалось обычной кистью, а не каким-то из медицинских инструментов.
– У меня жалоб нет.
– Но ощущения не такие же, как от обычной руки, так? – спросил Идо.
– Нет, но я на это и не рассчитывала. Вы сказали, что так и будет и что я к этому привыкну. Может, для вас, док, это новость, но проще приспособиться к странной руке, чем к тому, что у тебя нет руки.
Идо отпил кофе, удерживая чашку двумя руками, чтобы не расплескать.
– Не появлялось ощущения фантомной конечности?
– Не замечала, – сказала Герхад. – А такое часто случается?
– Куда чаще в случае травматической ампутации, как у тебя, чем в случае выборочной, – ответил Идо. – Иногда фантом в мозгу сопротивляется протезу как чужеродному телу или захватчику.
– Протез, – Герхад негромко рассмеялась. – Никогда не думала о ней как о протезе. Это просто рука. Моя рука.
– Мы достаточно быстро ее установили. Твой мозг не успел заметить пропажу живой руки.
Герхад усмехнулась.
– Может, я просто так хорошо приспосабливаюсь. Я не ощущала никаких прерываний или потери чувствительности.
– Ты не пытаешься выполнять этой рукой никаких необычных функций, так?
Герхад нахмурилась.
– Что вы называете необычными функциями?
– Даже не знаю. – Идо пожал плечами и тут же об этом пожалел. Верхняя часть его тела все еще возражала даже против самых незначительных движений. – Я предусмотрел возможность очень быстрого наложения швов. Но тебе, наверное, пришлось бы заниматься этим по несколько раз в день, чтобы ощутить какие-то задержки.
– Я ощущаю их, когда только просыпаюсь, – сказала Герхад. – Но с утра весь остальной организм тоже работает не в полную силу.
– Стоит за этим проследить, – сказал Идо. – В смысле, нужно записывать каждый случай и дать мне знать, если ситуация улучшится или ухудшится.
– Хорошо, раз вам так хочется, – согласилась Герхад. – Но я не уверена, что это так уж важно.
– Почему нет? – удивленно спросил Идо.
– Это искусственная конечность, взаимодействующая с живым мозгом. Но даже родные конечности не всегда действуют так, как нужно, – Герхад кивнула на чип на столе. – Мне кажется, что вы напрасно гонитесь за совершенством, док. – Она осторожно положила ладонь ему на руку. – Все мы – несовершенные сосуды, Дайсон. Нам нужны не совершенные решения, а только рабочие.
Идо немного подвинулся на стуле, не обращая внимания на боль в ребрах. Он всю жизнь пытался достичь совершенства, отлично понимая при этом, что всегда будет немного недотягивать. Тем не менее, оно всегда было конечной целью.
С другой стороны, в Залеме совершенство вырисовывалось гораздо яснее, там его было куда проще вообразить. Оно было практически очевидным, потому что сам город находился куда ближе к нему. Или по крайней мере так могло казаться. Когда Нова изгнал их за так называемое «несовершенство» его дочери, Идо понял, как далеко до него Залему на самом деле.
И Айрон сити был не дальше. Он просто находился на земле.
Герхад поднялась из-за стола.
– Я проверю, нет ли срочных сообщений, – сказала она. – А вы доедайте свои кесадильи. Вам нужно подкрепиться.
– Они немного пресноваты, – наполовину в шутку пожаловался Идо.
– Вы не получите ничего более острого, пока не доедите это.
Идо проводил ее взглядом. Он хотел бы пойти следом за ней в клинику, но не мог подняться со стула.
* * *
Ближе к вечеру Герхад решила, что Идо достаточно отдохнул, чтобы провести некоторое время на своем рабочем месте.
– Но только никакой серьезной работы, – твердо заявила она. – Почитайте какие-нибудь заметки, попишите что-нибудь, подумайте над каким-нибудь сложным вопросом или посмотрите в потолок.
– Я здесь оставил руку… – сказал Идо, оглядываясь, пока Герхад помогала ему опуститься в кресло.
– Я ее закончила, – сказала Герхад. – Пациентка ушла домой и сказала, что все в порядке.
Идо посмотрел на нее с изумлением.
– Ты закончила локоть для Гледис-Джин?
– На самом деле, вы же его и закончили, – Герхад усмехнулась. – Мне оставалось только установить кожух и прикрепить руку на место. Она была единственной не экстренной пациенткой, которую я приняла, и то только потому, что рука была практически готова и не было смысла заставлять ее ждать.
– Это очень хорошо, – сказал Идо. – Спасибо.
– De nada. Вы точно уверены, что не хотите просто подремать?
– Да, я повожусь тут немного, – сказал Идо, включая один из двух мониторов. Он хотел почитать рабочие заметки о суперчипе, который лежал теперь в небольшом углублении на столе. Но читать было не намного проще, чем делать что-либо еще. Идо не мог ни на чем сосредоточиться. Все, конечно же, из-за болеутоляющих. Ему следовало бы разработать какое-то средство, от которого человек не лишался бы способности работать.
С другой стороны, – проговорил тихий голос у него голове, – если тебе нужно столько болеутоляющих, возможно, тебе не следует работать. Чтобы ты не забывал, насколько серьезно ты ранен.
Идо нахмурился. Совсем на него не похоже… но в словах был смысл. Вся его работа концентрировалась на киборгах, поэтому Идо привык думать о выздоровлении после болезни или ранения исключительно как о физиологическом процессе. Кибермедицина сделала его ярым дуалистом, строго разделявшим ум и тело. Возможно, к этому человечество и шло: мозги в ящиках, призраки в машинах.
Но даже мозг в ящике не откажется от кайфа.
И все-таки, если бы нашелся способ избавиться от эйфорического действия наркотиков, которые паладинам приходилось принимать, чтобы наладить сообщение между работой мозга и тела, тогда пропала бы проблема бывших игроков, распродававших себя по частям и готовых на все ради следующей дозы – например, вломиться в клинику и убить невинного человека. Тогда бывшие игроки могли бы постепенно уменьшать дозу, чтобы приспособиться к жизни без невероятных физических требований моторбола. У них появилась бы возможность жить нормальной жизнью.
Проблема лишь в том, что они не хотели нормальной жизни. Они хотели оставаться в команде, а не оказаться бывшими игроками. Вопящие толпы на стадионе вызывали такое же привыкание, как любой наркотик, а как вылечиться от этого, пока никто не придумал.
Взгляд Идо упал на чип, и он вспомнил, что хотел почитать рабочие заметки. Вновь включив экран, он отыскал нужные файлы. Все точные данные были подробно изложены: материал, схема, время, которое потребовалось на сборку, – но Идо не мог сосредоточиться на чтении дольше минуты. Да и сведений было так много. Тут же хранилась информация, которую он записывал, работая на арене вместе с Кирен: сведения о разнообразных проблемах, прерываниях, задержках, заиканиях, блокировках, отскоках и сопротивлении. Были здесь и копии заметок Кирен.
Перечитывая все это теперь, Идо осознал, что в его материалах много говорилось о физических характеристиках, насколько хорошо показали себя паладины или насколько плохо, но практически ничего – об их душевном состоянии, если только речь не шла о каком-то умственном расстройстве или состоянии измененного сознания. И ничего об их настроении или эмоциях.
Потому что целью Идо были идеальные показатели. В конце концов, именно за это им с Кирен Вектор и платил. Чтобы они делали его паладинов совершенными. Чтобы они делали ему победителей.
Пока не передумал, Идо набрал номер Кирен.
– Что тебе нужно, Идо? – нетерпеливо спросила Кирен. – Я занята подготовкой к завтрашней игре.
– Я знаю, что ты сделала, – сказал он. – Знаю, что ты проникла в клинику и украла чип.
– А я знаю, что ты убил человека, который должен был стать нашим лучшим игроком, и снова выкрал чип, – невозмутимо ответила Кирен. – Ты хотел признаться в чем-то еще?
Идо почувствовал, как вселенная разделилась на две. В одной он сказал: Вернись домой. Мы оба потеряны, и теперь каждому приходится жить так, как не хотел ни один из нас. Вернись домой. Вместе мы отыщем дорогу к чему-нибудь лучшему.
В другой он сказал: С меня хватит. На самом деле, покончить с этим нужно было давно, но я только сейчас это осознал. Меня это не радует. Я чувствую себя отвратительно, и мне все это не нравится. Но теперь я смирился, и я переживу.
Но вселенная, судя по всему, разделилась на три части, потому что он услышал, как его собственный голос произнес:
– Нет. А ты?
Наступило долгое молчание. Наконец:
– Боюсь, что нет. Мы не можем сказать друг другу ничего, чего бы мы уже не знали.
– Чего ты боишься? – спросил Идо.
– У меня нет времени на твои игры, Дайсон. – Она сбросила звонок.
– Это не ответ, – сказал Идо. Ему стало немного стыдно за прозвучавшее в его голосе самодовольство, хотя Кирен этого и не услышала.
Опустив глаза, Идо увидел, что чип теперь лежал на столе перед ним. В какой-то момент он вытащил его из углубления и переломил пополам. По одной части на каждую вселенную, в которой он не жил. Возможно, именно поэтому он не помнил, как это сделал.
Идо почувствовал пульсирующую боль в ребрах и лодыжке. При виде Герхад, приближающейся к нему со шприцем, он едва не расплакался от облегчения.
* * *
Хьюго нравилось кататься по Айрон сити перед восходом. Именно в этом причина, уверял он себя, а вовсе не в том, что по ночам он не спал больше четырех часов и вечно просыпался до восхода, испытывая тревогу, мешавшую оставаться в постели.
Перед восходом Айрон сити был таким тихим. Обычно забитые машинами улицы пустовали, как будто все жители внезапно пропали, как будто какая-то невероятно могущественная и бесшумная сила унесла их спящими в лучший мир. Может быть, те, кто проснулись до возвращения домой, могли остаться там. Но никто не оставался.
А Хьюго всегда оставался в городе. Могущественная сила никогда его не забирала, потому что он всегда просыпался до восхода.
Проезжая мимо клиники Идо, Хьюго подумал, что из-за недосыпания начинал вести себя странновато. На двери все еще висело объявление, что все приемы, кроме экстренных, отменены. Но он проезжал здесь вовсе не для того, чтобы проверить. Он всего лишь кружным путем добирался до «Кафе».
И, конечно же, он не думал о том, чтобы вернуться попозже и снова попытаться поговорить с этой медсестрой. Она уже сказала ему, что с доком случился несчастный случай, он сломал лодыжку, но скоро поправится, и ей нечего больше добавить. Обо всем остальном он мог расспросить Идо после того, как клиника снова откроется.
Хьюго не сказал ей, что хотел узнать, имел ли «несчастный случай» дока какое-то отношение к Вектору. Она, вероятно, спросила бы, почему он так подумал, а у него не было наготове подходящей отговорки. Так что ему придется подождать и поговорить с Идо.
Но что он собирался сказать? Спросить, не избили ли его люди Вектора? Признаться, что это он рассказал Вектору о чипе? А потом что? Разозлится ли Идо и велит никогда больше не показываться ему на глаза? Или док его простит? Хьюго не знал. Все казалось одинаково вероятным и одинаково нелепым.
Но, если честно, Хьюго не мог даже представить, что сможет признаться во всем Идо. Он не был ангелом, он много раз делал ошибки, подводил людей, совершал недостойные поступки или не совершал достойных. Но он не хотел сознаваться в предательстве. Не хотел смириться с тем, что оказался на него способен.
Однако же – оказался. И даже если об этом никто никогда не узнает, ему придется с этим жить.
Хьюго заглянул в «Кафе», заказал кофе и уселся у стойки возле окна. Эта столешница была короче, а из окна открывался вид не на город, а на столбы сломанной эстакады. Сегодня вид поднятых на бетонных основаниях обломков дороги казался отчего-то вызывающим, как будто им не было дела до того, что время автомагистралей прошло. Они стояли, потому что их построили на века, и они останутся здесь до скончания времен.
От недосыпания он точно становился странноватым, даже суперстранным. Хьюго никогда раньше не выдумывал безумных историй о какой-то древней ерунде, оставшейся с таких давних времен, что о них никто ничего не помнил. Его всегда занимала – и теперь занимает – только одна вещь: Залем.
Отсюда небесный город был виден не очень хорошо. Хьюго следовало бы взять кофе с собой и поехать к храму. Забраться на площадку с кружкой кофе в руках было не так-то просто, но он проделывал это и раньше. Хорошо бы ему забираться туда каждое утро. Если он все равно просыпается до восхода, он мог бы любоваться первыми лучами солнца, касающимися Залема, самого прекрасного города в мире.
Один миллион кредитов. Столько стоил билет в одну сторону, с земли до единственного места, где он хотел бы оказаться. Один миллион кредитов. Столько стоило будущее, где ему больше не придется смотреть вверх, на обратную сторону лучшего мира. Тогда, глядя вверх, он увидит только… все те чудеса, что витали в небе над Залемом.
Интересно, как выглядело небо там, где оно было настолько ближе? Определенно в миллион раз лучше, чем с земли, но этот вид стоил миллион кредитов, и что бы ни случилось, цена оставалась неизменной. Даже если для этого ему нужно было разобрать киборга в туннеле над канализацией и члену его команды в процессе ломали руку, если он работал на головореза, или предавал хорошего человека, или не мог спать, цена оставалась неизменной: один миллион кредитов. Так сказал Вектор.
Может, Вектор и не такой хороший человек, как Идо, но он всем заправляет. Хьюго был уверен в том, что Вектор не мог бы подняться так высоко, если бы не держал своего слова.
Еще он был уверен в том, что не сможет спать спокойно, пока не узнает, не Вектор ли устроил «несчастный случай» с Идо. Не то чтобы это могло что-то изменить. Цена останется прежней: миллион кредитов.
Когда его телефон завибрировал, Хьюго даже подпрыгнул. Он задремал, оперев подбородок в ладони. Танджи сообщил о ящике сервомоторов, которые как бы вывалились из кузова какого-то грузовика. Хьюго в ответ велел отнести ящик в их грузовик на погрузочной площадке.
Не продавай доку за бисценок, ладн? ответил Танджи.
Даже ни думал, соврал Хьюго. Ложус снова в постель. – Я и не знал, что тут есть постели.
Хьюго обернулся и увидел Танджи у входа.
– Этот твой ящик сервомоторов вообще существует? – устало спросил Хьюго.
– Угу. Я уже сунул его в наш грузовик. – Танджи уселся рядом с ним. – Отвезем на стадион к следующей игре. Они все новенькие, механики оторвут с руками.
– Ладно, – сказал Хьюго. – Все равно док сейчас не станет ничего покупать. Клиника все еще закрыта.
– Я должен был догадаться, – сказал Танджи. – Иначе ты бы уже их ему продал.
– Док – хороший человек, – сказал Хьюго.
– Док недостаточно платит, – сказал Танджи. – Я заказываю кофе. Тебе взять еще?
– Угу. Двойную порцию.
– Как его сделать? – спросил Танджи.
– Просто вылей мне на голову.
– Не искушай меня, – Танджи усмехнулся и отправился делать заказ. Хьюго повернулся обратно к окну и посмотрел на Залем. Перед его глазами невольно возникло объявление на дверях клиники Идо. Один миллион кредитов, и цена оставалась неизменной.
«Извиняйте, док», – произнес Хьюго про себя.
Но теперь объявление сменилось лицом Наны, жены его брата. Я была вынуждена… либо мы, либо он, жизнь или смерть, – проговорил в голове Хьюго ее воображаемый голос.
А какое у тебя оправдание?
У него оно было не одно – целый миллион. Потому что цена оставалась неизменной, кто бы ни платил.
