Глава 19

Кирен казалось, что каждый месяц она успевала поменять Клеймору все суставы.

Сегодня это плечи и колени. В следующий раз – запястья и бедра, потом – локти и лодыжки. И после этого ей, возможно, придется переделать их все заново.

Когда она не занималась Клеймором, нужно было поддерживать в рабочем состоянии Джаггернаута, все три колеса и четыре руки. Иногда Джаггернаут требовал так много работы, что ей приходилось доверять ремонт Клеймора помощникам (хотя она всегда лично проводила осмотр). Если она не следила за состоянием Джаггернаута постоянно, большое переднее колесо могло просто оторваться к чертовой матери. Кирен делала что могла, чтобы на трассе у колес была полная свобода движений.

Но как бы она ни старалась, она не могла улучшить амортизаторы. Ей приходилось просто заменять их, когда они теряли жесткость. И, разумеется, после каждой замены амортизаторов приходилось заново настраивать все прилегающие элементы, а задние колеса – опять стабилизировать и выравнивать.

Потом ей нужно было заняться верхней частью Джаггернаута и отремонтировать его плечи. Имея по две руки на каждом плече, он добавлял ей в шестнадцать раз больше работы. Дело не только в суставах и размахе движений – руки должны иметь определенный вес. Все нужно сбалансировать. Иначе Джаггернаут превращался в лежачее препятствие. К счастью, Кирен обладала инстинктивным чутьем к равновесию частей. Ей нужно было лишь взглянуть на паладина, чтобы понять, все ли у него в порядке.

Она много раз делала это на глазах у Вектора, но тот не был ученым или даже механиком и не мог оценить, насколько поразительным был ее талант. Он наверняка слышал разговоры технического персонала о том, что им никогда еще не приходилось работать с таким отличным настройщиком. И Кирен точно знала, что это так: ни они, ни паладины не встречали никого лучше нее.

На самом деле она начала работать над модернизацией Джаггернаута, делала эскизы и подсчеты. Если он позволит ей переделать нижнюю часть его тела, она могла бы сделать из него серьезного претендента на победу. Уже много лет в моторболе Первым чемпионом становились только двуногие. Если Джаггернаут решится на переделку, он превзойдет всех, даже Джашугана.

Несмотря на то что он не был самым тяжеловооруженным паладином, Джашуган считался главным претендентом на звание Первого чемпиона. Вращающиеся дробилки на предплечьях были его единственным средством нападения, и он не слишком много времени проводил в поединках. Во время гонки он по большей части избегал столкновений, которые приводили фанатов в громогласный восторг. Тем не менее он становился всеобщим фаворитом.

Сама Кирен считала, что у Клеймора или Джаггернаута было больше шансов стать Абсолютным чемпионом. Но когда все паладины оказывались на трассе вместе, в команде, или в состязании «Головорез», где каждый играл против всех, Джашуган в черно-золотых доспехах привлекал всеобщее внимание. Что-то было в том, как он держался, как он мог быть таким же жестоким и безжалостным, как остальные, но никогда не выходил из себя.

Для Джашугана моторбол был в равной мере физическим и умственным упражнением. Джаггернаут просто бросался вперед, и будь что будет. Аджакутти твердил себе, что выиграет, и иногда действительно выигрывал. Клеймор выходил на трассу готовый ко всему и с надеждой на лучшее. Вихрь на данный момент была единственной женщиной-паладином Вектора. На каждой игре она пробовала новое оружие, но пока не нашла ничего, что ей нравилось бы, так что большую часть времени проводила в защите. Ее главной стратегией было просто оставаться быстрее всех, двигаться слишком быстро, чтобы ее могли поймать, повалить или ударить. Она присоединилась к команде в прошлом году и уже выиграла две игры, и оба раза выглядела такой же удивленной, как и все вокруг.

Со временем Кирен догадалась, что Вихрь берет пример с Джашугана. Не худшая мысль. Оказавшись на трассе, Джашуган забывал обо всем и становился королем дороги. Вне трассы он полностью контролировал себя и никому не принадлежал. Из всех паладинов он один самостоятельно решал, какой ремонт и техобслуживание ему требуются, особенно теперь, когда Идо ушел с арены.

Идо был любимцем Джашугана. Кирен часто заставала их вдвоем, они советовались и обсуждали что-то с таким серьезным видом, как будто речь шла о судьбах мира. Даже тогда Джашуган говорил Идо, на что следует обратить внимание, и Идо был рад получать такие инструкции. Это, без сомнения, только добавляло Джашугану уверенности в себе. Паладин мог оказаться раскиданным по кускам по всей мастерской, и он все равно сохранил бы чувство собственного достоинства.

Но Кирен была уверена, что и у него случались моменты слабости. Они случались у всех. Должны быть моменты, когда Джашуган не был собран, когда он превращался в развалину. Никто не мог всегда оставаться спокойным и сдержанным, ни в моторболе, ни в чем-то еще. Никто, кроме Дайсона Идо.

Кирен встретила Идо, когда они оба проходили обучение, и она приняла его за одного из преподавателей. Ошибка ее разозлила. Как мог ученик, по сути, – проситель, обладать спокойным самообладанием знатока?

Но теперь не было времени предаваться воспоминаниям. Теперь она стала опытным специалистом, с ней, а не с Идо все должны были считаться. Идо ушел, все бросил, оставил паладинов на произвол судьбы. А она осталась. Некоторые паладины, тот же Аджакутти, время от времени говорили, как скучают по Идо, и это раздражало Кирен, хотя она и не хотела признаваться в этом даже себе. Но моторболисты были как дети. Ничего удивительного, учитывая, что они зарабатывали на жизнь игрой.

Она попыталась показать Аджакутти, что ему незачем скучать по Идо. Не словами. О чем можно было разговаривать с кем-то, у кого руки в ножах сверху донизу? Вместо этого Кирен поддерживала его в идеальном состоянии, исправляя детали до того, как они успевали выйти из строя.

Не то чтобы он оценил ее усилия как следовало бы, но она вовсе не обижалась на него за это. Аджакутти просто был не слишком сообразительным. Его интеллекта едва хватало на то, чтобы дышать без напоминаний о том, что надо регулярно вдыхать.

Кирен немного изменила положение клинков на его руках таким образом, чтобы они больше стали похожи на акульи зубы. Эта мысль появилась у нее, еще когда она впервые увидела его на трассе. Аджакутти не знал даже, что такое акула. (Боже мой, чему учили в школах Айрон сити? Самостоятельному дыханию?) Кирен думала было показать ему фотографию, но потом решила, что от страшной картинки у него могут начаться кошмары. Паладины были детьми, все до единого.

Даже Джашуган, каким бы уверенным он ни казался. Рано или поздно она поймает его в момент слабости. Это было всего лишь вопросом времени. Он развалится прямо у нее на глазах. После чего она соберет все части вновь, в новом, улучшенном порядке. И после этого Джашуган сможет выглядеть таким же собранным, как всегда, но он станет на нее полагаться. И она всегда будет рядом, чтобы его поддержать, так же, как раньше поддерживала Идо.

Не так-то просто было пробиться сквозь защитные сооружения Дайсона Идо. Ей пришлось начать осаду. Кто-нибудь не столь решительный сдался бы, и Кирен предположила, что прежде так и случалось, поэтому Идо оставался таким одиноким и непревзойденным. Но она преодолела все барьеры, которые он возвел между собой и окружающим миром. Она пробилась сквозь них к настоящему Дайсону Идо и оставила на нем свою отметку, показала, что иногда сила заключалась в способности позволить себе быть уязвимым, даже слабым. С ее точки зрения, это было неплохое достижение.

И вот она сидит, по-прежнему думает про Идо, про этого бесполезного неудачника. Идо и его знаменитая сила… Когда Нова сказал, что им придется покинуть Залем, он сдался без боя. Им, наверное, повезло, что у Идо хватило смелости попросить о капсуле, чтобы они могли пережить падение.

Хорошо, что Вектор был куда сильнее. Но с Айрон сити слабак и не управился бы. Она никогда не сможет его по-настоящему полюбить, как и он – ее, но Кирен это вполне устраивало. Они оба понимали условия. Вектор получал лучшего в мире настройщика и красивую женщину, которая отлично смотрелась бы рядом с ним. Она – билет домой. Никакого недопонимания.

Дайсон Идо со всей своей гениальностью и мудростью, пониманием и сочувствием не смог даже сделать так, чтобы они остались там, где находились по праву. А этот почти не образованный, но хитрый, умный и находчивый мужчина, рожденный на земле, в грязи, мог вернуть ее домой. Так кому нужна любовь?

Только глупцам. Прежде она была глупой, но теперь поумнела.

– Ты сегодня рано. Даже игроки еще не начали подходить, – раздался за спиной Кирен женский голос.

Он казался почти знакомым. Кирен слышала его прежде, но не на арене.

– Паладины, – сказала она, склонившись над ящиком с запасными деталями, которые она инвентаризировала. На этот раз сервомоторов и уплотнителей должно было хватить на всю ночь, если только не загорится вся команда разом. – Профессионалов называют паладинами, а не игроками.

Кирен закончила пересчитывать среднеразмерные уплотнители и только потом обернулась.

Она не узнала женщину, которая пристроилась на краешке одного из смотровых тронов паладинов, но та не казалась и совершенной незнакомкой. Как большинство женщин, гостья была ниже Кирен. На ней была поблекшая синяя рабочая рубашка поверх черной футболки без рукавов, джинсы и черные, изрядно поношенные ботинки. На полу у ее ног стояла сумка, на которой лежала темно-коричневая шляпа.

– Я вас знаю? – спросила Кирен.

– Я знаю тебя, – ответила с улыбкой женщина. Теперь она казалась еще более знакомой, но Кирен все никак не могла определить, откуда. – Я какое-то время работала по Заводу.

– Работала по Заводу? – Кирен нахмурилась. – Как это? Люди работают на Заводе или за границами города, на фермах. В распределительных центрах и на станциях отправки. Но я никогда не слышала о том, чтобы кто-то работал по Заводу.

– Я выполняю разные мелкие поручения в главном здании, – сказала женщина. – Для Вектора.

– Понятно. – Кирен выпрямилась в полный свой рост, плюс четыре дюйма, что добавляли ей каблуки. Редкий случай, когда она порадовалась тому, что Вектор заставлял ее носить «шпильки» в мастерской. – Вы хотите сказать, что являетесь одним из… менее официальных работников, нанятых, чтобы… – но все, что она собиралась сказать, вылетело у нее из головы. С лицом женщины что-то происходило.

На глазах у Кирен ее скулы слегка приподнялись и разошлись шире, подбородок заострился, переносица запала. Глаза больше не казались посаженными так глубоко, а их форма изменилась, хотя Кирен не могла точно определить, как именно. Но это лицо она узнала.

– Ты уборщица, – выпалила Кирен, не в силах скрыть изумление. – Иметь изменяемое лицо противозаконно. Почему тебя не арестовали?

– Я полезна, – сказала женщина со смехом.

– Вектору?

– Заводу.

– Для Айрон сити Вектор и Завод – это одно и то же, – сказала Кирен с легким раздражением.

– Я получаю задания от Вектора, – сказала женщина. – Но я работаю на Завод. Мне четко объяснили разницу, когда я получила работу.

– Как тебя зовут? – спросила Кирен.

– Соледад. – Пауза. – Чаще всего.

– И, полагаю, ты знаешь, кто я, всегда, – сказала Кирен. – Так что, ты тут выполняешь какое-то задание?

– Нет. – Улыбка женщины несколько померкла. – Я пришла попрощаться.

Кирен склонила голову на сторону.

– Ты даже не поздоровалась.

Женщина пожала плечами.

– Такая уж у меня странная жизнь.

– Куда ты пойдешь? – Кирен напряглась. – Вектор что, отправляет тебя… – она заколебалась. – Куда-то?

– Он даже не знает, что я ухожу. Расслабься. Я не пытаюсь украсть твой билет до… – Она быстро посмотрела вверх.

– Откуда ты об этом знаешь? – Кирен шагнула к женщине.

Та осталась невозмутимой.

– Работая по Заводу, я много чего наслушалась. Не беспокойся, я никому не рассказывала. Если бы стало известно, что Вектор может провернуть что-то подобное, весь Айрон сити начал бы требовать отправить их наверх. Ему бы пришлось натравить на толпу центурионов, а такого я на совесть брать не хочу. – Она как будто хотела сказать что-то еще, потом покачала головой.

Женщина встала, и Кирен поняла, что та еще ниже ростом, чем она думала.

– Нет, я просто ухожу, – сказала она и надела шляпу с широкими обвислыми полями. Женщина заправила под них свои длинные волосы, оставив несколько прядей по обеим сторонам лица. – Планирую убраться как можно дальше отсюда. Так далеко, что не смогу увидеть Залем даже в бинокль.

– Не боишься заражения? – спросила Кирен. – Даже через триста лет после Войны в образцах почвы с так называемых Мертвых земель все еще находят остатки бактериологического оружия и тяжелых металлов.

– Мир большой, – сказала женщина. – Не весь он находился в поле зрения небесного города, даже когда были целы все двенадцать. Где-то есть места, где люди каждый день видят птиц, но знают небесный город лишь по картинкам, а не наоборот.

Кирен пожала плечами.

– Далекий путь ради одних только птиц.

– До Войны люди путешествовали в далекие страны только для того, чтобы на что-нибудь посмотреть, – сказала женщина, все еще усмехаясь. – В летающих аппаратах. И их не сбивали никакие защитные орудия. По крайней мере я так слышала.

– О прошлом рассказывают много баек, – сказала Кирен. – О гигантских ящерицах, которых убило падающей звездой, о рыбах, которые отрастили ноги, вышли из воды и превратились в людей. О Всемирном потопе, который заставил некоторых из них передумать и вернуться обратно в океан… Человеческое воображение безгранично.

– В то время как люди не знают ничего, кроме границ. – Женщина подняла сумку и перекинула ремень через плечо. Кирен поймала себя на мысли, что ей страшно интересно, что там внутри. Сумка выглядела не очень тяжелой.

Кирен показалось, что женщина собирается уйти, но та задержалась, задумчиво глядя на нее.

– Тебе что-то нужно? – спросила ее Кирен. – Или при мысли о том, чтобы и в самом деле уйти, ты начала сомневаться?

– Это тебе следовало бы сомневаться, – сказала женщина.

Кирен вновь почувствовала раздражение. Проклятие, а женщина ей почти что понравилась.

– В чем?

– Думаю, ты и сама знаешь, – ответила женщина.

– И все же скажи… – Как там ее зовут? Кирен пришлось на секунду задуматься. Соледад.

– Во всем, – сказала женщина. – Во всей своей жизни, настоящей и будущей.

Кирен издала короткий горький смешок.

– Я могу сказать тебе то же самое. Ты собралась черт знает куда, неизвестно зачем, лишь бы убраться подальше от Залема. В то время как мое настоящее наполнено осмысленной работой, в которой я отлично разбираюсь, и все это – ради лучшей жизни. Ради моего будущего.

– Ты многого не знаешь о своем будущем, – сказала женщина.

– Я знаю, где я окажусь и что буду делать, – ровно проговорила Кирен. – А ты?

Женщина кивнула.

– Твоя правда…

– Но? – подсказала Кирен. Женщина непонимающе нахмурилась. – Прозвучало так, будто предполагается какое-то «но».

На губах женщины появилась легкая усмешка.

– Нас всех поджидает какое-нибудь «но». Условия, напечатанные мелким шрифтом. Подвох в договоре, как удавка на горле. Дополнительные обязательства, которые могут обратиться в смертельную ловушку. Ты поймешь, когда придет время. А пока – удачной игры.

Кирен проследила взглядом за женщиной, уходившей с таким видом, будто ее все это забавляет. Может быть, дело было в шляпе. Или в том, что она бежала от своих обязанностей. Убежать всегда проще, чем встретиться лицом к лицу с трудностями.

Кирен решила, что когда придет ее время, она ни от чего не побежит. Она вернется. Вернется домой.

Однако до этого у нее еще масса дел. Нужно модифицировать паладинов, ремонтировать, заменять детали, переделывать их по мере необходимости, чтобы они могли выигрывать и становились чемпионами. Ей нужно было вернуться к работе, убедиться в том, что в мастерской было все необходимое. Ей приходилось заниматься всем и делать все как следует.

Вектор появился в мастерской, как раз когда Кирен закончила с Клеймором. Тот встретил его широкой улыбкой и искренним дружеским приветствием. Вектор откликнулся так же тепло и ухмыльнулся от уха до уха, как будто ни на секунду не сомневался в том, что сегодняшняя игра будет самой замечательной, а эта ночь – лучшей в жизни каждого.

Но стоило Клеймору выкатиться из мастерской, как глаза Вектора помертвели, а его лицо превратилось в маску.

– Все готово для сегодняшней игры?

– Я провела здесь целый вечер, чтобы быть в этом уверенной, – ответила Кирен. – Мы готовы ко всему.

– Очень на это надеюсь.

В этот момент со смехом и шутками вошла команда механиков. Всех их Вектор приветствовал широкой улыбкой. Кого-то похлопал по спине, с кем-то по-приятельски стукнулся кулаками, показал кому-то два больших пальца, потом вразвалочку отправился в свою ложу. Вектор вел себя так, только когда у него были особые гости, или что-то его жутко разозлило. И Кирен точно знала, что этой ночью никаких гостей у него не было. Она не знала, что взбесило его больше потеря Гона или чипа. Или то, что она не смогла сделать новый чип по памяти. Как будто все это из-за нее.

Если бы он потратил немного больше усилий на поиски киборга, если бы сказал бездельникам, которых называл своими уличными крысами, что найти его – приоритетная задача, все обернулось бы иначе. Она смогла бы вынуть чип и испытать его на более сложном теле. Но все пошло наперекосяк, и теперь он сидел в своей ложе и дулся как пятилетний ребенок.

Вектор не сможет просидеть там всю игру – у него никогда не хватало терпения. До того как паладины проделают первый круг по трассе, он снова окажется внизу, в мастерской, чтобы стоять у нее над душой, отдавая приказы и требуя результатов. Этим Вектор занимался практически постоянно, какое бы настроение ни было у него вечером.

Кирен просто надо было показать ему, что дело не в чипах. А в том, что она умеет делать. Она могла создавать для него чемпионов. Тогда бы он понял, что ему не нужно было лезть из кожи вон из-за каждой новой железки, которая поначалу не работала как следует. И убедился бы в том, что она выполняет свою часть сделки, и когда придет время, он выполнил бы свою и отправил ее обратно на Залем.

Не лучший расклад, но только так она могла попасть домой, так что она все вытерпит. Она все вытерпит. Она все вытерпит.

Она сможет. Она сможет.