Глава четырнадцатая

Оставив Нико у компьютеров, я направилась на верхний уровень, едва сдерживая разрывающую меня ярость. Меня даже не остановило, что в бывшем кабинете Албана я увидела и сенатора Круз. Они с Коулом определенно обсуждали что-то важное, когда я вихрем ворвалась к ним в комнату.

От неожиданности Анабель Круз подскочила, прижимая руку к груди, но Коул только откинулся на спинку кресла.

– Он сказал тебе, – произнес Коул ровным голосом.

– Да, он мне сказал! – рявкнула я. – Какое ты имеешь право…

– Закрой дверь – Руби! – Коул хлопнул ладонью по столу, прервав мой монолог до того, как мне удалось его начать. Но его голос тут же смягчился, и в нем послышалась боль. И я насторожилась. – Закрой дверь.

Я пинком закрыла дверь и встала у нее, скрестив руки на груди.

– Посылать его в Термонд – это смертный приговор, – настаивала я. – Он с этим не справится, а даже если справится, кто может гарантировать, что его отвезут именно в лагерь, а не вернут в исследовательскую программу «Леды»?

– Ту базу «Леды», на которой он находился, закрыли почти сразу после того, как я добыл флешку, – сказал Коул.

– Можно подумать, нет других.

– А вот послать в Оазис Томми и Пэта для тебя не проблема – напомнила мне сенатор Круз.

– И это тоже проблема. И мне это не нравится. Но они будут лишь ушами и глазами, и мы вернем их через два дня. Нико не сможет ускользнуть от наблюдения, чтобы установить программу, а если каким-то чудом ему это и удастся, из контрольной башни ему уже не выбраться.

– Так что ты предлагаешь? – спросил Коул. – Правда, я готов выслушать.

Я подумала о том, как Зу отреагировала на уход Вайды и Толстяка, тот невидимый ужас, который стиснул ее холодными пальцами. Если Нико прав и это единственный способ, тогда… Я сделала глубокий вдох, и мои руки сжались в кулаки. Значит, это должна быть я. Нико сейчас слишком уязвим. Если он вернется туда, это его уничтожит. Но я могла это сделать – если это поможет людям, которых я люблю, если это поможет всем детям, которые будут после нас. Именно я должна сыграть эту роль. И я готова с этим смириться.

«Они убьют тебя, – подумала я. Клэнси уже подтвердил, что именно так поступали с другими Оранжевыми. – Тебе придется убедить их снова, убедить, что ты Зеленая». Последняя надежда. Это был план последней надежды.

– Я думаю, нам стоит рассмотреть план Лиама, – сказала я. – Может, у нас получится не действовать сразу в лоб, а использовать СМИ. Вовлечь в это родителей. Если мы очерним Грея, подорвем доверие к нему, мы разоблачим и его правительство. Международное сообщество не сможет и дальше игнорировать свидетельства насилия и противоправных действий. Они вмешаются…

– Дорогая, они игнорировали эти доказательства годами, – вмешалась сенатор Круз. – А когда союзники попытались сбрасывать на территорию страны гуманитарную помощь, это обернулось против них. Грей пригрозил сбивать их самолеты, если они снова появятся в нашем воздушном пространстве. Я пыталась и не раз.

– Нам просто нужно предоставить еще больше доказательств, которые смогут их убедить, – не отступала я. – Мы можем использовать слова Лилиан Грей о лекарстве и о том, что ей известны причины ОЮИН. И доказать, что нет опасности войти в страну и помочь нам скинуть Грея. Разве в прошлом не отправляли миротворческие силы в горячие точки?

– Мы заключили сделку. Оазис в обмен на снабжение, – резко сказала сенатор Круз, обернувшись к Коулу. – Ты отказываешься от своих слов?

– Нет, я обещаю, что мы выполним договоренность, – ответил Коул, успокаивающе подняв руки. – Вполне естественно, что такая операция любого заставит понервничать. Могу я поговорить с Руби наедине?

Сенатор Круз быстро встала и, бросив в мою сторону недовольный взгляд, вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

– Поговори со мной, Конфетка, – вздохнул Коул. – Расскажи, что у тебя на уме.

– Что касается Оазиса, нам нужно придерживаться прежнего плана. Но я думаю, нам нужно пересмотреть подход к нападению на Термонд. Нико не справится с собой, и у нас нет никаких гарантий, что он вообще туда попадет. Нам не нужно вести себя как Лига, считая приоритетным вариантом прямую атаку.

Коул невесело усмехнулся и снова откинулся назад в кресле.

– Знаешь, почему это сделали основной стратегией? Так было не всегда. Албан годами пытался распространять правду о Грее и о том, что на самом деле делается в лагерях. Он пробовал использовать пропаганду, прямую манипуляцию эмоциями. И вроде бы людям было не все равно. Но они всегда находились под влиянием Грея, а он повторял им снова и снова, и снова: если они заберут оттуда детей, те умрут. Чтобы замысел Лиама сработал, нужно чтобы родители захотели туда прийти. И если ты думаешь, что СПП не откроют огонь по гражданским, ты глубоко ошибаешься, Руби. Глубоко ошибаешься.

– Но раньше таких ситуаций просто не возникало, – сказал я. – Ты не можешь знать наверняка.

Раздался грохот и скрежет металла – Коул потянулся к нижнему ящику стола, выдвинул его, а потом снова захлопнул. Он встал и начал бросать на стол один лист за другим, выстраивая их в аккуратные ряды, и это пугающе повторяло то, что было на них изображено.

На снимках… на всех этих фотографиях были дети в тонкой лагерной униформе, с ее неизменной цветовой кодировкой, с черными идентификационными номерами на спинах. У некоторых глаза были еще открыты, но у большинства нет, уже нет. Некоторые были в крови, у некоторых лица были опухшими. Некоторые выглядели так, будто просто уснули.

И общим было только одно – длинная пустая могила у их ног.

– Откуда это у тебя? – прошептала я.

– «Рупор» опубликовал несколько дней назад, – ответил Коул. – Ты же понимаешь, что это не фальшивки, как бы сильно дружки Грея ни старались убедить всех в обратном с экрана телевизора.

Я покачала головой, чувствуя, что хочу выбраться из собственной кожи. Я бы отошла от стола, если бы было куда. Но стены смыкались у меня над головой, рушились на меня и давили, давили, давили.

Мне нужно было выбраться из этой комнаты. Мои ладони вспотели и скользили по ручке двери, которую мне не удавалось повернуть. Но Коул, схватив меня за руку, заставил снова повернуться к столу и к фотографиями, и рассмотреть их: увидеть кровь, кости, пустые глаза.

– Вот с кем мы имеем дело, – бросил он. – Это и есть реальность. Эти люди без колебаний убьют любого, кто помешает им исполнить приказ. Вот во что нам обошлось промедление. Вот почему мы должны сражаться. Революции выигрывают кровью, а не словами. Эти фотографии были опубликованы несколько дней назад, и что? Что это изменило? Кто-то возмутился и начал протестовать? Нет. Руби, даже этого недостаточно. Все считают, что это подделка.

– Отпусти меня! – Я вырвалась из его хватки, пол зашатался под моими ногами. Это лицо – я знала это лицо, этой девушки в зеленом…

– Никто не будет сражаться за нас – мы сами должны сражаться. Мы должны положить этому конец. Ответить силой на силу. Каждая секунда, которую мы тратим, споря об одной и той же хрени – это секунда, которую мы могли бы потратить, спасая детей от этой судьбы. Как ты думаешь, что с ними произошло? Их просто забили до смерти. Но за что? Они пытались бежать? Пытались дать отпор? Или просто не понравились кому-то из СПП? Разве это важно?

Я из последних сил сражалась с дурнотой. Я прижала кулаки к глазам, заставляя себя дышать.

– Эти фотографии из Термонда… это Термонд. Эта девочка… эта девочка в зеленом… – Коул крепче вцепился в мою руку. И если бы не это, я бы уже упала. – Я знаю ее. Ее зовут… звали… Эшли. Она была одной из старших девочек в моем…

– В твоем боксе? – закончил Коул. – Ты уверена? Может, стоит посмотреть еще раз?

Я посмотрела, но это была правда. Я прожила с этими девочками несколько лет, я знала их лица лучше, чем свое собственное. Эшли уже год провела в Термонде, когда туда прислали и меня, и она заботилась о нас, как старшая сестра. Она была доброй. Она была…

– Ладно, – тихо сказал Коул. – Прости. Я верю тебе. Я очень виноват. Я вообще не стал бы их тебе показывать, если бы знал. Источник, который продал их «Рупору», не сообщил, в каком лагере они сделаны.

Так это… могила. Осознание потрясло меня. Они свалят их в эту братскую могилу? Вот что они заслужили? После всего они заслужили только этого?

Это был Термонд. Это происходило на самом деле. Мы действовали недостаточно быстро. Я не успела добраться до них вовремя. Горло наполнилось желчью, я вывернулась из рук Коула и упала на колени. Я едва успела дотянуться до мусорной корзины, как меня вывернуло наизнанку.

Когда я пришла в себя. Коул одной рукой придерживал мои волосы, а другой кругами массировал мне спину. Я обхватила руками пластиковое ведро и разрыдалась.

– Источник сказал, что случилось? – Я вытерла рот платком, который дал мне Коул. У меня кружилась голова, будто я выпадала из реальности и сопротивлялась этому.

– Было сделано заявление, что кто-то из СППшников лагеря протащил с собой мобильный телефон и сделал эти снимки. Руби… я думаю – я не хочу в это верить, но это уже не случайные совпадения. Термонд собираются закрыть. В нем больше трех тысяч детей, а другие лагеря – гораздо меньше и все они переполненные. Неужели это попытка сократить количество детей перед переездом?

– Там и раньше убивали детей, – сказала я. – Тех, кто пытался сбежать. Оранжевых. Красных, которых не удавалось контролировать. Если это случилось однажды, случится и снова. Мы сидим, ожидая, пока получим ценные сведения, а они умирают. Дело не только в уликах. К Термонду это не имеет отношения. Мы должны спасти этих детей – немедленно.

Я видела будущее с отчетливой ясностью, и это не была дорога, это не было и небо – в этом будущем вообще не было ничего красивого. Это было электричество, поющее на стальных цепях и оградах. Это были грязь и дождь, и тысячи дней, растекавшихся черным потоком.

Коул, должно быть, что-то почувствовал, потому что, внимательно изучив мое лицо, он отодвинулся, наконец отпуская меня.

– Для удара по Термонду нам понадобятся настоящие бойцы, – сказала я. – Обученные солдаты.

– Согласен, – кивнул Коул, отведя взгляд. – Гарри… Гарри предложил нам помочь. Я не думал соглашаться. Я ненавижу саму мысль о том, чтобы оказаться в долгу перед ним даже в самой малости, но теперь терять время уже нельзя. Нико прав. Единственный способ отключить защиту лагеря – атаковать их изнутри. Посмотрим, смогу ли я подкупить одного из СПП – того, ко знает кого-то оттуда.

– Нет, – возразила я, и мой голос прозвучал так спокойно. – Это должна быть я. Именно я должна вернуться туда. СПП может подвести нас: возьмет деньги, а потом выдаст инспекторам весь наш план. Если ему суждено осуществиться, я должна сделать это сама.

– Другие никогда не согласятся на это, – тихо сказал Коул, но спорить не стал. Он не хотел меня останавливать.

– Я знаю, – кивнула я. – Вот почему мы ничего никому не скажем, пока ничего уже нельзя будет изменить.

За следующую неделю многое на Ранчо изменилось.

Кайли и еще один водитель, которые уезжали искать детей, вернулись с победой, в то время как Лиам, дважды отправлявшийся на поиски Оливии, оба раза возвращался ни с чем. Если он и был расстроен из-за потраченного бензина и времени, то этого не показывал. Может, он просто использовал эти несколько часов, чтобы отвлечься, направив «Прелестную Риту» навстречу восходящему солнцу и повернув обратно, когда оно начнет клониться к закату.

Наши новобранцы были готовы взяться за дело: группа из пяти Синих – Изабелла, Мария, Адам, Колин и Гэв раньше служили в дозоре Ист-Ривера и в теории знали, как пользоваться оружием. Проблема была в том, что несколько месяцев они жили дикарями в Юте и теперь напоминали выживших после падения метеорита, подчиняясь только приказам Гэва. А тот был не слишком рад принимать приказы от кого бы то ни было, в особенности от «взрослого полудурка» вроде Коула. Парень жаловался, что приходится спать в тесноте, что еда только самая простая, что ему не нравится запах шампуня – скажите, какой знаток цветочных ноток в аромате! Гэв был крепким здоровяком. Но не думаю, чтобы он сам вызвался участвовать в нападении – слишком подлый у него был вид. Так что нам пришлось бы его упрашивать.

Сага о Придурке Гэве закончилась довольно быстро, когда Коул за руку вытащил его с ужина, завел в наш тир и закрыл за собой дверь. Спустя пять минут и один приглушенный выстрел Гэв вышел из помещения командным игроком, а Коул уже не выглядел так, будто только и мечтает подпалить ему волосы.

Следующей нашлась группа Зеленых. Теперь они проводили день за днем, кругами бродя вокруг компьютеров, к которым местные Зеленые, фигурально выражаясь, приковали себя цепями хотя бы для того, чтобы не дать чужим рукам сбивать их настройки. Одна девочка, Мила, захотела присоединиться к оперативной группе, но мне приходилось заниматься с ней каждое утро, чтобы она выучила основные сигнальные жесты и смогла следовать моим командам.

Через два дня после группы Милы пришла третья группа, они нашли нас сами. И мы их знали.

Нико заметил троих тинейджеров, которые крутились рядом с вывеской «Улыбнись», определенно привлеченные изображением полумесяца, которое мы нарисовали на двери бара, которая была забита наглухо. Кайли и Лиам со всех ног бросились к выходу из тоннеля, чтобы их встретить. Только когда я увидела на экране компьютера, как они здороваются, как Лиам хлопает по спине одного – лохматого темноволосого паренька с загорелой кожей, я узнала его.

– Твои приятели? – спросил Коул, выходя из кабинета в тот момент, когда все пятеро вывалились из тоннеля, смеясь и перебивая друг друга, засыпая друг друга вопросами.

– Ты помнишь Майка? – И Лиам показал мне на мальчишку в бейсболке «Кабс». В скитаниях он исхудал, но я узнала его по настороженному взгляду, который Майк бросил в мою сторону. Он сдержанно кивнул и отвернулся, чтобы снова оказаться в медвежьих объятиях Лиама.

Увидев это, Коул тихонько присвистнул.

– Похоже, он не слишком тебя любит, как я погляжу.

– Это взаимно, – заверила я его. Я не нравилась Майку, и он не доверял мне, предпочитая оставаться в плену своих заблуждений насчет Клэнси.

– А это Олли и Гонзо, они братья, – продолжил Лиам, кивая в сторону двух подростков, которые стояли поодаль. Один из них – думаю, Гонзо – держал в руке самодельный нож. Это был вставленный в деревяшку осколок стекла. Подобие ручки было обмотано тряпкой. – Они были со мной в дозоре. Ребята, вы проголодались? Думаю, ужин вот-вот будет готов.

Я поймала его за руку.

– Нельзя говорить им о Клэнси.

– Уже сказал, – признался он. – Все, что их волнует: надежно ли он заперт.

– Если они попытаются найти его…

– Они не станут, – сказал Лиам, освобождаясь от моей руки. – Они здесь не за этим.

Я хотела спросить, что он хотел этим сказать, но Лиам уже исчез – помчался догонять остальных. Зу, которая маячила неподалеку, подошла и вопросительно посмотрела на меня.

– Позже объясню, – пообещала я ей.

Потому что сейчас у нас не было времени. У меня не было времени на то, чтобы думать о Лиаме, не говоря уже о том, чтобы постоянно искать его и обнаруживать в гараже, где он частенько засиживался.

В то утро, после того, как Зеленые довели до совершенства камеры, встроенные в очки, и за две с половиной недели до первого марта, Кайли вывезла Томми и Пэта из Калифорнии. Они пробирались по улицам и подъездным дорогам, пока не добрались до Элко в Неваде – ближайшего к Оазису пункта, который больше походил на город, чем другие, состоящие из пары улиц да десятка домиков, поджаривающихся под солнцем пустыни. Несколько дней мальчишки болтались на окраинах Элко, то появляясь, то исчезая, пока не вызвали достаточно подозрений, чтобы какая-то жадная до денег душонка не захотела сдать их за вознаграждение. Потом нам показалось, что СПП, захватившие их, собираются отправить ребят за пределы штата, в лагерь в Вайоминге, но в последний момент они изменили маршрут.

Их очки записывали все. Мы будто своими глазами наблюдали, как ребят везут через пустыню, принимают в Оазисе, как они идут по коридорам со множеством дверей, как их приводят в комнату, как солдаты СПП врезали им несколько раз, чтобы показать, кто тут главный, и ударили Томми так сильно, что сбить с него очки. Мы записывали, во сколько они отправляются на обед, когда выключают свет, как сменяются посты, и сравнивали списки персонала из сети СПП с лицами, которые уже были нам знакомы.

В какой-то момент мы поняли, что увидели все, что могли. Лагерь представлял собой двухэтажную постройку, которая скрывалась от посторонних взглядов за высокой оградой под напряжением и брезентовыми навесами – они защищали лагерь от солнца и не давали разглядеть его с воздуха.

Мы знали, что снабжение доставляют туда в четыре тридцать утра по пятницам. О прибытии машин возвещал рев двигателей и скрежет шин по щебенке.

– Батарейки в камерах скоро сядут, – предупредил Нико.

– Все скачано и загружено? – спросил Лиам, стоя у него за спиной рядом с сенатором Круз, которая явно была впечатлена.

Нико повернулся в кресле.

– Да, но зачем?

Лиам опустил взгляд.

– На случай, если нам понадобится пересмотреть что-то еще раз, когда будем уточнять план и распределять время.

– Но нам больше ничего не нужно делать, – возразил Коул. – Осталось только тренироваться. И ждать.

Четыре дня ожидания.

Четыре дня тренировок по основам самообороны.

Четыре дня, потраченные на то, чтобы напомнить детям не снимать оружие с предохранителя, пока они не будут готовы выстрелить, держать себя в руках, когда это важно, а еще сначала использовать свои способности, а уж потом хвататься за оружие.

Сегодня был третий день. Первый оказался достаточно простым: большинство детей в этой группе, по крайней мере дети из Ист-Ривера, на практике знали, как захватить большой грузовик на шоссе. Им приходилось делать это не раз, чтобы добыть продукты и другие припасы. Правда, теперь им нужно было постоянно напоминать – оставить машину на ходу.

Я поправила ремешок своего тактического шлема, затянув его посильнее, пока он не начал впиваться в мягкую кожу на подбородке, и присела, вдыхая чистый, холодный февральский воздух. Кажется, последний раз я выходила наружу месяц назад, и сейчас нам разрешили расположиться за дверью, ведущей к погрузочной платформе гаража.

Понадобилось примерно полдня, чтобы расчистить место в гараже, временно выставив наружу машины, мотоцикл Лиама, массивную мебель и ящики. Я увидела, как он постоянно оглядывается, будто желая убедиться, что все это богатство по-прежнему там, где мы его оставили. Сегодня мне никак не удавалось поймать его настроение. Казалось, оно менялось каждую минуту.

Дети у меня за спиной выглядели как беспорядочная толпа в черной униформе. Каждый элемент одежды был найден и отобран Лиамом и теми, кто отвечал за снабжение. Наша одежда должна была быть максимально похожей на форму СПП. Образ дополняли штурмовые винтовки в руках. За последние три дня все провели не один час в нашем самодельном тире. Звуки частых выстрелов закалили мои нервы. Шнуруя черные армейские ботинки, поправляя кобуру и затягивая военный ремень, я начинала чувствовать себя так, будто снова нацепляю на себя броню, которую я отвергла, расставшись с Лигой. И сейчас мне было комфортно в ней – по крайней мере, придавало уверенности. Я чувствовала, что, благодаря дополнительному весу боевого снаряжения, мои ноги увереннее стоят на земле.

Лиам схватился за мое плечо, неловко поправляя ремешок винтовки, и в десятый раз за сегодняшний день я почувствовала, как что-то сжимается в груди и мои пальцы крепче стискивают оружие. Я всегда боялась, что Детская лига разрушит его, уничтожит все хорошее, что в нем есть. И единственным человеком, втянувшим его в эту перестрелку, была я.

– Начали!

Мы рванули к двери и устремились внутрь. Мысленно ведя отсчет времени, я почувствовала, как адреналин разгоняет мое сердце. Двое Синих передо мной, Джош и Сара, подняли винтовки на изготовку и вошли в коридор, который мы соорудили из деревянных поддонов, смоделировав планировку помещения на нижнем уровне Оазиса. Они махнули руками в сторону Зу и Хины, которые изображали охранников СПП, стоявших в противоположных углах. И девочки изобразили целый спектакль, как их отбрасывает назад. Лиам тоже фыркнул у меня за спиной, из-за чего я стиснула зубы.

– Стоп! – крикнул Коул со своего наблюдательного пункта на одной из лестниц. – Девочки! Вы должны относиться к этому серьезно, иначе я вас заменяю. У нас нет времени на то, чтобы заниматься всякой фигней. Не сейчас, когда команда должна отработать все с точностью до секунды. Понятно?

Услышав его резкие слова, Зу и Хина мгновенно сникли, но кивнули.

– Начнем сначала, – сказал Коул. – Все на исходную позицию – но на этот раз, Лиам, поменяйся местами с Заком. Зак, ты встанешь за Руби. Люси, свободна. И ты тоже, Мила. Простите, дамы. Вы не подходите для этой операции. Гонзо и Олли, давайте на их место.

Лиам открыл было рот, но сдержался. Я быстро кивнула ему, давая понять, что все в порядке. Коул уже два дня занимался заменами и перестановками, пытаясь добиться наилучших взаимоотношений в группе. Мы двигались в нужном направлении, но группа рождалась в муках, и каждый день голова у меня гудела так, будто мне врезали по затылку.

Я бы все отдала, чтобы Вайда была здесь рядом со мной. Я каждый день спрашивала Нико, нет ли у него свежей информации. Но в последний раз она выходила на связь, чтобы сообщить, что они добрались до Канзаса.

– Начали!

И танец начался с первого такта.

Мы входили в гараж по двое: Гэв, справа от меня, застонав, опустился на колено. Он изображал, будто прикрывает Джоша и Сару, в то время как те делали вид, что связывают Зу и Хину стяжками по руками и ногам.

– Помните! – крикнул Коул, сложив ладони рупором. – Ваша задача – действовать как можно быстрее и тише. Стреляйте, только если от этого зависит ваша жизнь. Патрульные должны быть обезврежены без применения оружия, чтобы они не смогли поднять тревогу, предупредив инспекторов.

Мы с Заком рванулись вперед: теперь он прикрывал меня, а я присела и пробралась в щель между двумя панелями, которая изображала контрольный центр. Я протянула руку к Люси, которая теперь была в роли инспектора, отвечающего безопасность в лагере. Она сделала большой шаг вперед, и ее глаза расширились – мне показалось, что это настоящая паника. У меня внутри все сжалось.

Зак выполнил все действия, необходимые, чтобы обездвижить других детей, изображавших инспекторов. Потом мы оказались в хвосте, присоединившись к остальным, кто проник в помещение с другой стороны зала, и изобразили, будто поднимаемся по лестничному пролету. Лиам что-то буркнул себе под нос, отчего Майк, Гонзо, Олли и Сара разразились смехом.

– Стоп! – крикнул Коул. – Ли, ты больше не участвуешь. Ты тоже, Майк.

Развернувшись, Лиам недоверчиво уставился на Коула.

– Прости, что?

– Ты, – медленно и громко повторил Коул, будто у Лиама были проблемы со слухом, – больше не участвуешь.

– Какого черта? – Теперь Лиам уже смотрел на меня. Обращенные ко мне ладони словно просили у меня то, чего я не могла ему дать.

Когда эти слова сорвались с губ Коула, меня охватило чувство облегчения. Выражение лица Лиама резко изменилось. Помрачнев, он покачал головой и снова повернулся к брату.

– Почему? Я делал все, как ты говоришь. И у меня, и у Майка есть опыт нападений на грузовики. Так почему?

– Потому что, – сказал Коул, спрыгивая со своей стремянки, – я думаю, что двадцать человек – это слишком много. Вы, ребята, друг о друга разве что не спотыкаетесь. Нам нужно действовать быстрее и тише. Если ты принимаешь это на свой счет, ты идиот.

– Это чушь собачья, – бросил Лиам, уперев руки в бока, – ты просто не хочешь, чтобы я в этом участвовал.

– Ну, твой настрой тоже говорит не в твою пользу, младший братик, – отозвался Коул, протянув к нему руку. – Шлем и оружие. Иди и где-нибудь остынь. Майк, ты мне нужен в качестве еще одного СПП – третья дверь справа, да, ты правильно понял…

Лиам сорвал с плеча ремешок винтовки, пихнув ее в руки брату, и расстегнул шлем, позволив ему упасть на пол. После чего зашагал в сторону выхода из тоннеля, от гнева двигаясь резкими скованными движениями.

Я подняла палец, показывая Коулу, что отлучусь на минуту, и, не дожидаясь его отрицательного ответа, отправилась за Лиамом. Он уже прошел метра три по тоннелю, когда я наконец увидела его спину:

– Эй!

Парень остановился, но оборачиваться не стал. Расстегнув свой шлем, я подошла к нему ближе, замечая и красные пятна на его шее, и то, как он сжал кулаки: на его предплечьях вздулись вены, так крепко он стиснул пальцы.

– Лиам, – тихо сказала я. – Посмотри на меня.

– Что? – бросил он, дернув за рубашку. – Мне и ее тебе отдать?

– Я хочу, чтобы ты успокоился, – просила я. – Мне жаль, но ты же знаешь, так все и происходит?

– Что именно? Что ты будешь молча стоять, пока меня выгоняют, как ребенка, которого отправили развеяться?

Я расстроенно вздохнула.

– Мы должны его слушаться. Должен быть какой-то порядок – вертикаль. Иначе все просто развалится.

Лиам пристально посмотрел на меня, и недоверие в его лице превратилось в безрадостную улыбку.

– Я понял, – сказал он, отвернувшись. – Поверь мне, Руби, я понял.

Когда мы шесть часов спустя вернулись на Ранчо, оказалось, что он давно ушел. Зу ждала меня в нашей спальне, держа в руках сложенный кусок бумаги. Она наблюдала за мной, пока я его читала, и от ее взгляда у меня начинало болеть сердце.

«Ушел искать Лив. Удачи».

Я не была расстроена. Я была в ярости.

– Он ушел, никого не взял с собой для поддержки – снова! – выпалила я, стягивая рубашку через голову и избавляясь от униформы. Зу уже переоделась в майку, которая была ей велика, и трусы-боксеры, в которых она спала. – Верно?

Она кивнула, а затем показала мне блокнот с надписью:

«Что происходит?»

Потом перевернула страницу.

«Почему вы ведете себя как идиоты?»

– Тебя Толстяк подговорил это у меня спросить?

Зу вернулась на предыдущую страницу и двойной линией подчеркнула первый вопрос.

«Что происходит?»

– Просто разногласия, – заверила я девочку. Эта маленькая ложь уже грызла меня изнутри. Я натянула поношенную рубашку и спортивные штаны и уселась на кровати рядом с ней. – Похоже, сегодня в комнате будем только мы с тобой.

Я легла на спину, и она последовала моему примеру. Я была благодарна за то, что могу чувствовать ее тепло рядом со мной, ее присутствие, которое всегда делало сложности чуточку проще. Все то время, которое осталось после тренировки, у меня душа была не на месте. И я никак не могла избавиться от этого чувства.

Сузуми снова взяла ручку и блокнот, и написала:

«Ты в порядке?»

– Бывало и лучше.

«Ты постоянно возвращаешься в свое плохое место. У меня тоже такое есть. Если я там остаюсь слишком долго, я чувствую себя взаперти».

Я подвинулась, чтобы обнять ее за плечи и покрепче прижать к себе.

«Тебе не обязательно ходить туда одной. – Она помедлила, будто собираясь с мыслями. – Помнишь, как раз перед тем, как я ушла из Ист-Ривера, я сказала, что должна что-то тебе рассказать, но не знаю как?»

– Помню. – Говорить о том дне было все равно что раздирать ногтями собственное сердце.

«На самом деле, я знала как – но я хотела, чтобы слова были лучше. Более красивыми. Но Ли сказал мне, что это неважно, иногда, чем проще, тем лучше. – Девочка перевернула страницу, быстро что-то записывая. Шорох ручки, скользящей по бумаге, странным образом успокаивал. – Неважно, что ты делаешь, это никогда не изменит моего отношения к тебе. Я горжусь, что дружу с тобой.

Я посмотрела на нее, с трудом проглотив комок в горле.

– Спасибо. Я тоже. Самый счастливый день в моей жизни – когда я тебя встретила. Ты увидела, как я была напугана.

«Дело не в том, что ты была напугана, – написала Зу, а потом быстро добавила: – ну может, чуть-чуть, но знаешь, почему я поняла, что могу доверять тебе?»

Я покачала головой, восхищенная этой возможностью проникнуть в ее рассуждения.

– Верно.

Она развела руками, будто хотела сказать: «Ну вот поэтому». И снова взялась за ручку. «Это означало, что ты никогда не подвергнешь нас опасности намеренно. Ты хороший человек».

– Это смелое предположение, – возразила я. – Может, дело было в том, что я просто паниковала и вообще не была способна думать.

Зу едва заметно пожала плечами. «Лучше рискнуть и помочь кому-то, чем жалеть о несделанном. Ли так говорил».

– Очень на него похоже, – сухо сказала я. И именно по этой причине мы с Толстяком вынуждены были так настороженно относиться к каждому ребенку, который встречался нам на пути.

Ах. Так значит, Ли или кто-то еще рассказал ей.

– Не совсем.

Но в конечном счете, что именно мы делали? Мы уже не были друзьями. Не были тем, кем были до этого.

– Это сложно. После того, что я с ним сделала, все более чем сложно. И я принимаю ответственность, но…

Зу, как обычно, сразу смотрела в корень ситуации. «Думаешь, он не простил тебя?»

Все еще сомневаясь, я высвободила руку и вытащила из выдвижного ящика тумбочки компакт-диск Beach Boys. Из-за того, что я много раз разворачивала и перечитывала эту записку, а потом складывала ее снова, бумага успела истрепаться и даже в середине порвалась. Я почему-то считала, что должна перечитывать ее каждую ночь, наказывая себя этим.

Зу прочитала ее и нахмурилась еще сильнее. Она определенно узнала его почерк, но когда девочка подняла глаза, я увидела озадаченность, а не понимание.

– Что?

«И что это доказывает?» – появилось в блокноте.

– Раз он написал такую записку, значит, верит, что я сделаю это снова: заберу его воспоминания. Отошлю его прочь.

Зу спокойно сложила записку и затем легонько шлепнула меня ею по носу, продемонстрировав свой фирменный взгляд: «ты что, серьезно?».

Увидев, что я все равно не понимаю, она снова достала блокнот и ручку.

«ИЛИ он написал это, потому что боялся, что кто-то заставит тебя это сделать, например, его брат. Он говорит, что хочет остаться. Это означает, что он хочет остаться с тобой, с нами, даже зная, что случилось. Ты хоть спрашивала его об этом? Знает ли он, что ты забрала ее? – Теперь выражение ее лица изменилось. – Не стоит брать вещи, которые тебе не принадлежат».

– Я не говорила с ним об этом, – призналась я.

«Ты эти слова пропустила?» – Девочка показала на последнюю строчку.

Я покачала головой, с трудом сглотнув.

– Я видела.

Несколько секунд Зу рассматривала меня своими проницательными темными глазами, в которых вспыхнуло понимание.

«Тебе кажется, что ты этого не заслуживаешь?»

– Думаю, он… Думаю, он заслуживает большего, чем самое лучшее, что я могу ему предложить. – Я в первый раз признала это вслух. И то, что я произнесла это открыто, делало правду еще тяжелее. Мысли ускользали, кружилась голова. Он заслуживает кого-то лучше меня.

Казалось, Зу разрывается между желанием поколотить меня или обнять, но в итоге она склонилась в пользу второго варианта. Я слишком поздно поняла, как это может повлиять на нее, как кто-то, уже донельзя встревоженный и перепуганный, отреагирует, увидев, что люди, которых она считала стойкими как камень, рассыпаются на части.

– Ладно, – согласилась я, в отличие от Сузуми, вовсе не уверенная, что он захочет говорить со мной.

– «Если ты снова пойдешь в плохое место, – просто сказала она – скажи кому-то из нас, чтобы мы помогли тебе выбраться».

– Я не хочу быть такой обузой, – прошептала я. Все, чего я когда-либо хотела – это защитить тебя.

«Если люди сами принимают решение что-то нести, это не обуза», – возразила девочка, и, высказав свой последний аргумент, мгновенно уснула. Я повернулась на бок и попыталась сделать то же самое.

В какой-то момент, должно быть, что-то произошло, потому что я видела сон, в котором шла по сырым, темным коридорам штаб-квартиры и, рассматривая голые лампы над головой, направлялась к забитому хламом кабинету Албана. В следующее мгновение я оказалась уже в другом коридоре, ощутила холодную плитку под ногами, а в мою рубашку вцепились чьи-то маленькие руки.

Я отшатнулась, мое сознание вырвалось из туманной мглы сна, и я качнулась назад от испуганного взгляда Зу. В коридоре нижнего уровня свет был выключен, как обычно происходило после полуночи. Девочка стояла, ярко выделяясь на фоне теней, и ее лицо становилось из растерянного обеспокоенным. Она нахмурилась, осторожно подошла ко мне и коснулась моей руки, которую я прижала к сердцу, пытаясь его успокоить.

– Прости, – сказала я ей, – прости… хожу во сне… от стресса… это… – Я не могла найти подходящие слова, но она, похоже, поняла.

Зу крепко взяла меня за руку и отвела обратно в комнату, ни разу не позволив мне споткнуться. Я чувствовала, что могу отключиться в любой момент, и, забираясь обратно в кровать, пару раз неуклюже стукнулась коленями о металлический каркас. Последнее, что я помню, как Зу гладит меня по волосам, снова и снова, пока боль, бьющаяся в моем черепе, не ослабела и ко мне не вернулась способность нормально дышать.

Следующим утром почти с рассветом в составе оперативной группы я отправилась в бескрайнюю пустыню Невады.