Глава 8
К вечеру у Андрея разболелась голова. Дела не клеились, он погрузился в какой-то липкий вакуум. С приходом сумерек капитан добрел до дома, исследовал все комнаты, осмотрел огород, примет новых посягательств не обнаружил, и то ладно. Поел он в столовой, поэтому мудрить с приготовлением ужина не пришлось.
Пища для мозгов скопилась богатая, но боль под черепушкой мешала начать анализ. Неверов расположился на крыльце с кружкой чая и папиросой, наблюдал за темнеющим небом. Отдых тоже не клеился. С ним всегда не складывается, если что-то висит над душой.
Лопатин на соседнем участке оторвал от сарая гнилую доску, взамен приколотил новую, обструганную, потом завис над оградой и спросил:
– Сосед, как дела?
– Пока не родила, – отозвался Андрей.
– И не родишь, пока будешь сидеть такой мрачный. – Лопатин ухмыльнулся и как-то воровато осмотрелся по сторонам. – Ты это, Андрей Григорьевич, совсем домой пришел? В смысле до утра никуда не пойдешь?
– Не знаю, Георгиевич. Если без катаклизмов, то никуда. Но вдруг опять какая-нибудь беда случится.
– И я вроде никуда. Тоже если беда не случится. Ты, сосед, заходи, по рюмашке хлопнем. Самогонка как раз поспела.
– Сейчас, что ли, зайти? – Андрей растерялся.
– Нет, после окончательной победы над мировой буржуазией. – Лопатин всплеснул руками. – Конечно, сейчас. Отрывай от крыльца свое заднее место и иди сюда. Тебе ведь по закону не воспрещается рюмочку хлопнуть? У меня Анфиса в клуб ушла. Там кружок кройки и шитья открылся, она и записалась. Денег, говорит, на одежду все равно нет, буду бесплатно нас обшивать. Давай, сосед, решайся, с чая пьян не будешь. Я вообще малопьющий, – на всякий случай поведал мужик. – Но сегодня уж больно захотелось.
– Разве что по рюмочке, – пробормотал Андрей.
Предложение было неожиданным. Неверов тоже относился к немногочисленной малопьющей публике, но случались дни, когда ему хотелось выпить. Идти в гости с пустыми руками было некрасиво, он захватил с собой банку тушенки.
– Да ни к чему это, сосед, – заявил Лопатин, стаскивая с печки закопченный чугунок. – Анфиса картохи наготовила с таким же тушняком. Но все равно спасибо. Еда лишней не бывает.
Он щедро навалил на тарелки картошку, вскрыл банку соленых огурцов, достал из шкафа небольшие граненые стопки. Самогон уже был разлит в трофейные емкости из-под шнапса. Хозяину дома не пришлось корячиться с тяжелой бутылью.
– Вещь дельная, не сомневайся, – пробурчал Лопатин, разливая выпивку. – Давай, Григорьевич. – Он первым поднял стопку. – За победу, что ли?
– Так она вроде была уже.
– А чтобы не сглазить. Вдруг это сон? Подожди! Ты чего меня путаешь? За победу над Японией, я хотел сказать!
Мужики засмеялись, чокнулись, выпили. Напиток был не шедевром, но потек правильно. Собутыльники занюхали самогон ржаным хлебом. Потом Лопатин резко выдохнул, вновь схватился за бутылку, начал наполнять стопки.
– Вроде по рюмочке хотели, – заявил Андрей. – Да и скорость потребления у тебя, сосед!..
– Нет, по рюмочке не выйдет. – Лопатин покачал головой. – Это же не чай, в самом деле. А скорость нормальная. Между первой и второй пуля не должна проскочить.
Впрочем, после второй собутыльники притормозили. Головная боль у Андрея стала рассасываться. Временно, конечно, но и то хорошо. Оба с аппетитом уминали картошку, хрустели огурчиками.
– Не хочу ни о чем тебя расспрашивать после вчерашнего, – пробубнил Лопатин. – Хорошо тебя встряхнули, капитан. А я еще и про Делягина на работе слышал, ты и там ухитрился отметиться. Твоя служба, не буду в нее лезть, хотя и любопытно, конечно. Но если помощь от меня еще потребуется, то ты не стесняйся, я всегда здесь или на работе. Помогу, чем могу. Мы нашим славным органам всегда услужить готовы. Надоел хуже горькой редьки этот бандитизм. Вроде и войну выиграли, а все никак не кончится разгул.
– Что о здешних руководителях можешь сказать? – спросил Андрей. – Я тебе их перечислю, если забыл. Капитан Невзлин из госбезопасности, майор Чеплыга, Пожарский из военных, Волонтарь, Шабанов. Кто там еще? Что скажешь об этих товарищах? Ты не бойся, никаких последствий для тебя не будет. Ты же свой, разве нет?
– Свой, конечно. – Лопатин озадаченно почесал затылок. – Да хрен тебя знает, что ты мне потом пришьешь. Ладно, скрывать нечего. Нет у меня больших претензий к этим товарищам. За Невзлина не скажу ничего, невидимый он какой-то. Его предшественник-то, Лазаревич, тоже был не особо приметный, а этот и того хуже. Взгляд у него неприятный. Сам вроде никакой, ни рожи, ни кожи, а смотрит так, что мороз пробирает. Но плохого не скажу, лично, слава богу, не знаком. Да ты никак яму роешь этим людям, капитан? – Лопатин уже захмелел, случайно смахнул со стола алюминиевую плошку. – Ладно, рой, мне без разницы. Вот только на Ивана Тарасовича бочку не кати, он мужик нормальный. Всякое бывает, может леща сунуть, обматерить, что-то упустить в работе, не без этого, но все равно нормальный, не надо на него… Да и вояка этот наш, который Пожарский, тоже вроде ничего. Бабье местное по нему вздыхает, медали у него с войны. Шабанов, конечно, дуб, но кое-что в работе понимает. Пусть через пень-колоду, но жизнь в поселке меняется к лучшему. Волонтарь, кстати, тоже дело знает, хотя и хилый какой-то, убогий. Он умный мужик, ты не смотри, что корчит из себя эдакую закорючку.
Мужики выпили еще пару раз, добили бутылку.
Вдруг хлопнула дверь, и на пороге выросла Анфиса Савельевна. У нее были круглые глаза и открытый рот.
– Ух ты! – потрясенно пробормотал Лопатин. – Что за дела?
– Это твоя жена, – сообщил ему Андрей. – Вернулась раньше времени из кружка кройки и шитья.
Присутствие офицера контрразведки сдерживало женщину, иначе она спустила бы на своего благоверного всех собак. Анфиса угрожающе сопела, поедала мужа глазами.
– Ой, а мы и не знали, что ты вернешься так быстро, – заискивающе проблеял Лопатин.
– Свет отключили в клубе, – ледяным голосом поведала супруга. – Ах ты, чертов алкоголик!.. – Она ругала мужа, но глазела на капитана.
– Извините, засиделся, – заявил Андрей, выбираясь из-за стола. – Анфиса Савельевна, мы, ей-богу, только по маленькой. Вы уж не обижайте своего Николая. Мы это так, с устатку. – Он, едва сдерживая смех, поспешил покинуть гостеприимный дом.
Ночь прошла на удивление спокойно. Он спал мертвецким сном и пробудился в той же кровати, а не где-нибудь на облаке. Время позднее, рабочий день в разгаре, люди восстанавливают разрушенное хозяйство, а капитан СМЕРШ дрыхнет с глубокого бодуна.
Пилась самогонка нормально, но утром голова трещала, как последняя сволочь! Умывание в бочке с ледяной водой не помогло. Крепкий чай с папиросой только усилил гадкие ощущения.
«Почему ночь прошла без происшествий? – Эта мысль не закреплялась в голове Андрея, витала, билась в стенки черепа. – Враг поумнел или это что-то другое?»
Его вдруг потянуло к морю. Он убрал пистолет во внутренний карман, вышел через заднюю калитку в переулок, покосился на дом Лопатиных, оставшийся за спиной. Подкузьмил Николай Георгиевич вчера вечером. Офицер самой грозной спецслужбы пошел у него на поводу.
День разгорался. В ремонтно-механической конторе что-то лязгало. Прогремел самосвал, разбрасывая лепешки грязи, охладевшей за ночь. Справа за кустами стучали молотки, визжали пилы. Мужики возводили бревенчатый амбар.
Вскоре Андрей спрыгнул с каменистой террасы и обнаружил под ногами старенький причал. Справа была войсковая часть капитана Пожарского, слева – рыбзавод.
Неверову хотелось уединенности. Он прошел по причалу, спустился к воде, сидел на камне, снова курил. Хвоста за собой капитан не привел. Он ухитрился краем глаза обследовать тылы и убедиться в этом.
На берегу маленькой бухточки, куда почти не попадали волны, резвились пацаны. Андрей видел их в прорехах листвы. Мальчишки лет двенадцати-тринадцати швыряли в воду камни, хохотали, толкали друг дружку. У берега торчала корма затонувшего катера. Кто-то из пацанов карабкался на нее.
Вдруг раздались тревожные крики:
– Пацаны, Родька в воду упал! Он застрял, там фигня какая-то железная!
Андрей слетел с камня, побежал по тропе, продираясь сквозь кустарник. Он выскочил на каменистую площадку и чуть по инерции не бултыхнулся в воду.
Мальчишек было трое, они сгрудились у невысокого обрыва, истошно вопили.
Один из них увидел его:
– Дяденька, Родька в воду упал, у него нога застряла!
Картина маслом! Продырявленная задница сторожевого катера, ржавый винт, в воде какие-то цепи, обрывки тросов. Там же физиономия мальчишки, вся белая, глаза навыкате. Он извивался, беспомощно колотил руками по воде. Штанина зацепилась за что-то, он судорожно дергал ногой, но эффект был обратный. Так рыба рвется и только еще глубже насаживается на крючок. Доигрался, чертенок! Пацан слабел, хлебнул воды. Физиономия его посинела.
Андрей не размышлял, скинул куртку и камнем бухнулся в воду. Холод мигом продрал все его тело. Ай да месяц август! Впрочем, терпимо, бывало и хуже.
Он подплыл к утопающему, схватил его за шиворот, приподнял над водой голову.
– Эй, ты дышишь? Можешь говорить?
Пацан выплюнул воду и затряс мокрой башкой. Он пока еще не захлебнулся.
– Воздуха набери и не дыши, понял?
Он нырнул, отыскал в воде штанину пацана, стал извиваться, рвать ее с какой-то железяки, сам порядком нахлебался, но освободил бедолагу и поволок к берегу. Мальчишки подпрыгивали на краю обрыва, наперебой кричали. Все в порядке, будет жить ваш кореш. Пацаны легли на камни, протянули руки, подхватили товарища. Андрей отпустил его, выбрался из воды и несколько мгновений лежал неподвижно.
Товарищи обступили потерпевшего, галдели, как воронята, уже посмеивались. Мол, все нормально, Родька. Такое вот приключение!..
Неверов поднялся, скорчил злобную мину, стиснул кулаки. Пацаны попятились, со страхом косились на брошенную фуражку, на скомканную офицерскую куртку.
– Дяденька, мы нечаянно. Не хотели. Мы всегда тут играем. А где еще?
Пострадавший кашлял, отплевывался, присел, оперся на руку. В глазах его появилось что-то осмысленное.
– Эй, дурень, ты в порядке? – Андрей пихнул мальца в плечо.
Тот утвердительно затряс головой и прохрипел:
– Чего это я дурень? Это Петька в меня камень кинул. Я-то чего?
Прыщавый Петька как-то съежился, спрятался за товарищей.
– А чего ты полез на эту посудину, придурок? – Андрей покрутил пальцем у виска. – Эй, орлы, где он живет?
– Там, – все трое вытянули руки, – в Столярном переулке, это в трех кварталах отсюда. Отца у него нет, – добавил Петька. – Только мамка, она на работе сейчас.
– Пусть радуется, что отца нет, – пробормотал Андрей. – А то всыпал бы по первое число. Ладно, кыш отсюда! От вас толку как с козла молока. Я сам с ним разберусь.
Пацанов как ветром сдуло.
– Пошли. – Андрей схватил мальчишку за шиворот. – Обсохнешь у меня, потом сам до дома дотопаешь.
Тот не успел нахлебаться, отделался смертельным ужасом, оттого и не сопротивлялся, выполнял все, что ему было велено. Медлить было опасно, оба промокли до нитки. На промозглом ветру это чревато воспалением легких. Неверов дотолкал пацана до своей калитки, впихнул на участок.
– Приветствую, сосед, – проворчал из-за ограды Лопатин. – Ты что, с похмелья малолетнего преступника задержал? Мама дорогая, вы чего такие мокрые? Ты где его вообще отловил? – Мужик неуверенно хихикнул, стал протирать глаза.
– Купались, – скупо отозвался Андрей. – Извини, сосед, не до тебя сейчас.
Печка еще не остыла. Он чиркал спичками, засовывал в нее дрова по самое горло, заставил пацана раздеться до исподнего, посадил у открытой дверцы. Сырую одежду Неверов разложил на конфорках, пристроил туда же чайник.
– Дяденька, мне уже жарко, – пропищал отрок. – Будь человеком.
– Сиди! – приказал Андрей. – И не дай тебе бог хоть раз чихнуть!
– Так вроде нет бога. – Пацан хихикнул.
– Сейчас будет. – Андрей показал мальчугану внушительный кулак.
Отогревались они медленно, пили чай, дрожали. Впрочем, во всем этом присутствовала и положительная сторона. Похмелье с капитана контрразведки как рукой сняло.
– Полчаса еще посиди, – сказал Андрей. – Потом одевайся и вали домой. И чтобы больше так не делали! Так и быть, не скажу мамке, но если еще раз что-то подобное замечу, то не помилую!
– Спасибо, дяденька.
– С мамкой живешь?
– Ага. Она в конторе рыбзавода работает счетоводом. Еще дед есть – это батя ее, но он уже точно из ума выжил.
– Эй, постой-ка! Ты же у нас Родька? Зырянов Родион Емельянович?
– Ну да, я это и есть. – Пацан на всякий случай втянул голову в плечи.
– Так это ты у местной следовательницы проходишь по уголовному делу. – Андрей усмехнулся. – Ты просто герой, Родион Емельянович. Ни дня без приключений. Скажи, на кой ляд ты деда в сортире запер?
– Да козел он старый! – заявил отрок. – Вообще из ума выжил, отца из себя корчит, командует, словно я ему тут в армии! При матери ничего, весь такой шелковый, больной, кряхтит, мол, ревматизм замучил. А стоит ей за порог, так начинает распоряжаться. То ему принеси, туда не ходи. Рядом посадит и заставляет какие-то истории про Гражданскую войну выслушивать. Чуть не так – по затылку! Осточертел он мне. Подкрался я к сортиру и запер его, чтобы из дома смыться, с пацанами погулять.
– А теперь ты фигурант, – заявил Андрей и похлопал смущенного парня по плечу. – Ладно, поспособствую по знакомству, попрошу, чтобы проявили к тебе снисхождение. С этого дня думай головой, а не задницей, когда на приключение потянет. Понимаешь, что, если бы не я, ты бы сейчас мертвый лежал? Вижу по глазам, что понимаешь и вчувствовался. Ладно, парень, одевайся и топай домой. Мамке вечером скажешь, чтобы штанину драную зашила. Не рассказывай ничего.
– Да ладно, эка невидаль, – пробурчал себе под нос мальчишка, натягивая подсохшие тряпки. – С нами постоянно какая-то беда случается. То лодка перевернется, то кирпич по башке прилетит. По старой церкви лазили, в подвал упали, а там привидения, какие-то скелеты. От каких-то дядек с наколками драпали. Теперь вот чуть не утоп.
– Не бурчи! – осадил его Андрей. – Ты на ус мотай, а то точно до совершеннолетия не доживешь. Стоп!.. От каких это дядек с наколками вы драпали?
– Да так. – Паренек смутился. – Слушай, а ты кто вообще такой? Все спрашиваешь.
– Про СМЕРШ слышал? Вот я оттуда.
– Да ну! – Пацаненок опять испугался. – Ври больше. Чем докажешь?
– Я сейчас по шее кому-то докажу, – пообещал ему Андрей и ради смеха сунул под нос мальчишке удостоверение, к счастью, избежавшее купания.
– Ух ты! – Родион даже сел. – Слушайте, дяденька, я, наверное, лучше пойду. Вы же ничего мне не сделаете?
– Давай колись! Выкладывай все как перед прокурором и не бойся ничего. СМЕРШ ребенка не обидит.
– Да шатались мы пару дней назад, – со вздохом начал припоминать Родион. – На закат от поселка. – Он невнятно мотнул подбородком. – Там нет ничего, только скалы да море. Трое нас было – Витька Лопух, Петька Чалый да я. К геологам залезли, так они нас прогнали, мы дальше пошли. Смотрим, из-за острова лодка подплывает, обыкновенная, весельная. В ней четыре хмыря, все страшные, небритые, в фуфайках. Мы сначала думали, рыбаки, потом смотрим, вроде нет, без снастей приплыли. Лодку они на берег затащили и в скалы пошли. Мы на всякий случай спрятались. Мало ли что. Мужики через скалы прошли и к кряжу подались. А Петька Чалый у нас отчаянный, давайте, говорит, проследим, может, поживимся у них. Страшно, но трусом-то никому не хочется выглядеть. Вот и крались мы за ними. Там еще дорога к кряжу подходит. Ее немцы строили, а на самом гребне у них укрепления были. От берега рукой подать, там еще скала висит такая страшная, ее Черный Клык зовут. Эти четверо вверх по тропе пошли. Мы за ними ползем, а самим страшно, аж жуть. Один пистолет достал, потом спрятал. Они к траншее поднялись. Ее немцы в скале прорубили. Тут Витька как скакнет неловко! Камень покатился. Мы аж обмерли, к земле прилипли, чуть не сдохли от страха. Они насторожились, встали. Рожи злющие, носопырки раздуваются!.. Постояли малость да ушли в траншею под скалой. Повезло нам. Мы же не идиоты, правильно? Отползли да как чесанули оттуда!
– Никому об этом не говорили?
– Никому, честное пионерское, вот тебе крест через все пузо!
– А в милицию почему не сообщили?
Родион задумчиво почесал вихрастый затылок и ответил:
– Им скажешь, так они тебя же и приплетут. Да и не наше это дело.
– Понятно, Родион Емельянович. – Андрей ненадолго задумался. – Слушай, сейчас я назову тебе приметы одного человека, а ты мне скажешь, был ли он в той компании.
Он подробно описал Шатуна, в миру – гражданина Бурова. Тип колоритный, его ни с кем не спутаешь.
– Был такой, – решительно проговорил Родион. – Я тебе больше скажу, дяденька, он у них за главного был. Слушались они его.
– Спасибо, Родион. Ты очень помог мне. Узнаешь что-нибудь еще, непременно сообщай. А сейчас вали домой. Да мотай на ус все, что я тебе сказал.
