Глава 8
– Какой ужас! – Лиза, схватившись за голову, носилась по столовой. – Какой кошмар! Но почему Гиацинто поступил с ней так?
– Гиацинто, – сказал Рокко, отщипывая виноградинку от грозди, лежащей на столе, – похотливая высокомерная скотина, которой нравится подчинять и унижать. Мелкий гаденыш любит власть, а папаня ему не дает слишком много власти, вот он и бесится.
– Но он ведь – сын жреца Дио! – Лиза остановилась рядом со шкафом, истерически заламывая руки.
– Спорить не буду – Дио, наверно, парень отличный. Однако жрецов себе не он выбирает. И уж тем паче не он забивает дерьмом головы их детишек. Вы, сестра, успокойтесь, винишка накатите. С Энрикой я порешаю, мне бы только порошка достать. А для этого отлучиться надо. Поэтому вам сейчас лучше всего проследовать куда-нибудь отсюда…
В дверь кто-то яростно заколотил.
– Да что ж за ночь-то такая, – вздохнул Рокко, вставая. – Вот, говорят, как Новый год встретишь… Иду, иду, хорош долбить! Ах, это вы? Здравствуйте, ваше священство, заходите, прошу…
Приглашение было излишним – Фабиано сразу же влетел внутрь и заорал, брызгая слюной на Рокко:
– Немедленно позови колдуна!
Рокко сложил руки на груди:
– Колдун изволит отдыхать. До полудня все колдовские вопросы решаю я.
– Ах, так?! – Фабиано зарычал, и Рокко поежился. – Хорошо. Решай вопрос. Мне нужна связь с настоятелем монастыря.
– Это с этим – Выргырбыром?
– Волькер Гуггенбергер, да! – Фабиано презрительно дернул плечом. – А ты, кстати, откуда знаешь? – тут же насторожился он.
Рокко кивнул в сторону смиренно застывшей у шкафа Лизы:
– Сестра поведала.
Фабиано развернулся и, увидев Лизу, которая тут же поклонилась ему, издал отвратительный утробный клекот.
– Ты… Ты что здесь делаешь? – прорычал он.
– Не знаю, ваше преосвященство, – диобоязненным голосом произнесла Лиза, глядя в пол. – Я все делала, как вы говорили, – стояла молча и не двигалась. А оказалась – здесь.
Рокко вздохнул, понимая, что опять придется оправдываться. И верно – Фабиано уставился на него, требуя разъяснений.
– Такие дела, ваше жречество, – развел руками Рокко. – Сегодня ночью слишком много было колдовства, я чуток накосорезил, и – вот, пожалуйста. Лиза – здесь, Энрика – в Ластере. Нильс наш драгоценный Альтерман за ней погнался. И Диаскол его знает, что еще…
– Стой-стой-стой! – Фабиано, как ни странно, успокоившись, поднял руку. – Давай-ка по очереди. Энрика Маззарини? В Ластере? Как такое могло получиться?
Рокко смотрел на жреца с огромным подозрением. Фабиано, только что готовый рвать и метать, очень уж быстро взял себя в руки, вон, даже улыбочка появилась. Стул подвинул, уселся, чин по чину… Так быстро маски менять умеют люди, которые привыкли лгать, для которых ложь и жизнь – одно и то же.
Нехорошая мыслишка осенила Рокко. Прищурившись, он тоже взял стул, развернул его неподобающим образом и сел, сложив руки на спинке. Выдержал несколько секунд, глядя на Фабиано.
– А где, по-вашему, должна быть Энрика Маззарини?
Вот он, этот момент! Жрец задумался, выкапывая нужную версию:
– Насколько я знаю, она собиралась замуж… Что же пошло не так?
Тихо-тихо Рокко произнес:
– Так ты знал с самого начала?
– Молодой человек! – Фабиано упер руку в бок и нахмурился. – Мне очень не нравится ваше обращение. И не нужно сочинять про меня небылицы. Хотите что-то спросить – спрашивайте прямо, Дио темноты не любит.
– Хорошо. – Рокко встал, подошел к Фабиано и остановился напротив него, скрестив на груди руки. – Вы знали, что Энрика собирается замуж за Гиацинто? Знали, что Гиацинто ее обманет? Знали, что ей подпишут приговор?
Фабиано вздохнул, покачал головой:
– Молодой человек, вы обвиняете меня в сговоре с целью убийства… Вы влюблены и несчастны, ваш разум помутился. Я не стану продолжать этот глупый разговор. Давайте займемся делами. Устройте мне сеанс с Волькером Гуггенбергером, раз уж именно вы сегодня ночью выполняете обязательства, взятые на себя Аргенто.
Рокко молчал, кивая в такт своим мыслям. Теперь он не сомневался: Энрику хладнокровно обрекли на смерть. Но зачем? Почему этот разжиревший подонок так ее ненавидит?
– Молодой человек! – окликнул его Фабиано. – Я тороплюсь.
– Рокко! – Рокко расплылся в улыбке. – Просто «Рокко», договорились? Без церемоний! Разговор вам? Сейчас устрою, только логи гляну.
В безупречном порядке, который навела тройка из преисподней, Рокко легко и быстро нашел толстую тетрадь, в которую колдун записывал важные подробности различных ритуалов. Он даже пронумеровал страницы и сделал нечто вроде оглавления. Минуты не прошло, а Рокко уже читал тонкости касаемо разговора с неким Волькером Гуггенбергером. Палец дрогнул, скользя по строчкам – споткнулся о знакомое слово. «Ластер».
– Что-то не так, Рокко? – любезно поинтересовался Фабиано.
– О, нет, все в порядке, – откликнулся Рокко. – Просто вспоминаю, где лежат нужные ингредиенты.
Он вихрем пролетел вдоль полок, хватая нужные флакончики, и, помимо того, что требовалось в ритуале, захватил еще один, пыльный и задвинутый в дальний угол.
– Это Аргенто не использовал, – тут же насторожился Фабиано.
– То Аргенто, а то – я, – беззаботно пояснил Рокко. – У Аргенто свои силы – ух какие! Он прокол через пятое измерение мысленным напряжением устраивает. А я если мысль напрягу – беда выйдет. Так я уж лучше – препаратиком…
Кажется, Фабиано успокоился.
– Идемте! – Рокко отворил перед жрецом дверь.
– Куда? – вытаращился тот.
– К колодцу! Ритуал сложный, легко переборщить с тем или этим. Газ может опасный пойти, а то и вовсе рванет. Вы у Ламберто спросите, у меня сегодня уж так рвануло – он рясу перепачкал, стираться побежал. Лучше на улице, на просторе, да и картинка больше выйдет.
И снова поверил Фабиано. Нахмурился, проворчал что-то, но – встал и пошел.
– А я? – пискнула Лиза.
– Пока ждите здесь, – бросил ей Фабиано, не оглядываясь. – Это важный разговор, не для чужих ушей. Я должен объяснить настоятелю, в чем дело, и узнать, как лучше исправить ситуацию.
На улице похолодало. Часы на площади затеяли колотить, но смолкли после третьего удара. Быстро время летит… Рокко поежился, но унывать себе не позволил. Расставил пузырьки на срубе колодца и, шепча заклинания, по одному открывал их, капал в темную воду. Последним открыл пыльный пузырек и вылил в колодец не меньше половины.
– Ожидайте, ваше священство, – сказал Рокко, когда колодец наполнился голубоватым свечением. – Канал протягивается, скоро начнется.
– Да-да, благодарю, оставьте нас, – махнул рукой Фабиано.
Рокко и не собирался навязывать свое присутствие. Он подчеркнуто неспешно собрал склянки, подошел к дому, обколотил снег с ботинок, и, лишь войдя внутрь, сорвался с места.
– Что вы делаете? – воскликнула Лиза, когда Рокко выдернул из-под фруктов серебристое блюдо. Фрукты раскатились по столу, полетели на пол. Лиза подхватила одно яблоко, да так и стояла с ним, в растерянности.
– А вы, сестра, никому не расскажете?
– Нет, клянусь моей верой!
– Вы уж чем-нибудь посерьезней поклянитесь. Я вот без веры особой живу – не кашляю. Сердцем там, жизнью матери…
– Синьор Алгиси! – Лиза повысила голос. – Я не доносчица. Если мне что-то не понравится, я… – Она замешкалась, покрутила головой. – Спрячусь в шкаф!
Рокко усмехнулся. Он тщательно вытер блюдо, положил на стол и принялся капать на него из флакончиков. В перерывах между заклинаниями пояснял:
– Хочу прослушать разговор Фабиано с Выргырбыром. Чует мое сердце – что-то там неладно… Вы вот знали, что монастырь в Ластере?
– Я, кроме Вирту, ничего не знаю, – засмеялась Лиза. – Какая мне разница?
– И то верно, сестра.
* * *
Лиза Руффини больше всего хотела сейчас спрятаться в укромный уголок и вознести молитву. Она думала, что к этому времени уже будет в монастыре, где это запросто, и предположить не могла, что окажется в берлоге колдуна. Где постоянно проходят диомерзкие ритуалы, а сверху несутся звуки, не оставляющие сомнения в своей греховности.
«Ах, скорее бы уже все наладилось», – с тоской думала Лиза, подбрасывая яблоко.
– Ну вот, – сказал Рокко, закрывая последний пузырек. – Дайте-ка яблоко, сестра.
Лиза подошла к столу, протянула яблоко и с любопытством посмотрела на залитое разноцветными жидкостями блюдо.
– А что, вот так можно было разговор устроить? – спросила она. – Зачем же вы синьора Моттолу на улицу выгнали?
– Затем, что устрой я разговор здесь – он бы нас на улицу выгнал, – объяснил Рокко. – А я не привык, чтоб меня из своего дома выставляли. Я ему еще замедлитель волшебства влил, пусть померзнет, задница толстая. Простите, сестра…
Лиза вдруг улыбнулась. Посмотрела на свое облачение. Раньше Рокко обращался к ней строго на «ты», да еще дерзил и пошли́л при каждой возможности без зазрения совести. Теперь же – вон какой вежливый, извиняется еще. А ведь Лиза пока даже не настоящая монахиня. Значит, есть все-таки в этом грешнике почтение к Дио!
Рокко, поймав на себе внимательный взгляд Лизы, покраснел и отвернулся.
– Разговор очень по-разному можно устроить, – заговорил он, скрывая непонятное смущение. – Иные окно предпочитают, чтобы шею потом не гнуть. Но окно висит постоянно, это ж окно. По нему препараты размазывать неудобно. Еще можно зеленого демона из преисподней вызвать, он уж остальное сделает. Ну, это если очень срочно, а серьезных препаратов под рукой нет. А вообще, самое престижное, – с яблоком.
С этими словами Рокко откусил от яблока здоровенный кусок и положил оставшееся на блюдо – укусом вниз. Сок потек из плода, смешался с препаратами, и блюдо принялось светиться. Лиза с любопытством наклонилась над ним, не заметив даже, как оказалась совсем рядом с Рокко, который тут же взволнованно завозился:
– Вы, сестра, стульчик-то возьмите, чего стоять? – пробубнил он, пережевывая яблоко.
Лиза подвинула стул, уселась рядом с Рокко и, бросив взгляд на блюдо, тихонько вскрикнула, тут же зажав рот ладошкой.
– Ничего-ничего, он нас отсюда не слышит, – сказал Рокко.
Изображение Фабиано расположилось в правой половине блюда. Жрец как будто смотрел прямо в глаза Лизе. Она поежилась.
– В колодец глядит, – пояснил Рокко. – Сейчас уже начнется…
И правда – началось. Левая половина блюда потемнела, Лиза увидела комнату – мрачную, с каменными стенами и шкафом. Таким же черным старинным шкафом, как тот, в который она зашла в подвале церкви, как тот, что стоял за ее спиной сейчас.
– Монастырь, – благоговейно прошептала она.
– Выргырбыр! – поднял палец Рокко.
Появившийся на блюде человек напоминал мертвеца. Желтая сухая кожа туго обтягивала череп, жидкие седые волосы почти не прикрывали лысину. Глаза – блеклые, водянистые, губы – тонкие, злые.
Фабиано наклонил голову:
– Рад приветствовать вас, герр Гуггенбергер. – Голос негромко доносился из самого центра блюда.
Выргырбыр в ответ плотнее сжал губы.
– Герр Гуггенбергер, я сделал все, что полагалось, но не получил от вас причитающегося и поспешил к своему колдуну, чтобы разобраться в ситуации…
– «К своему колдуну»! – фыркнул Рокко. – Какова наглость!
– Тише ты! – толкнула его локтем Лиза и сама даже этого не заметила – обратилась в слух.
– Эти бездельники что-то натворили, и ритуал прошел с ошибкой, – продолжал Фабиано. – Девушка здесь, с ней все в порядке, но у нас закончился порошок для перемещений в пространстве, и…
Непривычно и неприятно было видеть Фабиано таким – тараторящим, заискивающим, подбирающим слова. Лиза в волнении кусала губы. Ей не полагалось слышать этот разговор! Но что же теперь, в самом деле, взять и в шкаф спрятаться? Глупо как-то…
В конец запутавшись, Фабиано замолчал. Выргырбыр, наконец, отверз уста. Голос его оказался таким же безжизненным, как и вид:
– Что будете предпринимать для исправления ситуации, синьор Моттола? У вас осталось меньше девяти часов, иначе нашей договоренности конец.
«Договоренности? – озадачилась Лиза. – О чем это они?»
Фабиано встрепенулся:
– Порошок можно достать в соседнем городе, я сию же секунду отправляюсь за ним. Но дороги замело, это может занять время… Я успею! Вам совершенно не о чем волноваться, герр Гуггенбергер.
– Волноваться следует вам, синьор Моттола. Мы найдем нужную кандидатуру из местных, если придется. А вот вы сгниете в своем диобоязненном Вирту. И ваш сын. И его дети.
Показалось, или Фабиано побледнел? Ах, лучше бы показалось! Но его кожа и впрямь сделалась белой, даже серой.
– Герр Гуггенбергер, – пробормотал жрец, – я… я решу эту проблему, клянусь Дио!
Лиза чуть не вскочила со стула, но Рокко удержал ее за руку. Внутри девушки все кипело.
– Как он мог?! Как…
– Тихо! – шикнул Рокко. – Слушай. Это еще не все, уверяю.
Бурля от негодования, Лиза уставилась в перепуганное лицо Фабиано. Клясться Дио! Да это ведь один из великих грехов!
– У нас тут Дио – не в большой чести, не трудитесь, – поморщился Выргырбыр. – Комитет попаданцев засек небольшую активность на окраине города. Дважды. С вами это никак не связано?
– Как раз хотел об этом говорить, – закивал Моттола. – В результате сумасшедшего стечения обстоятельств в Ластер перенеслась приговоренная к смерти девушка, Энрика Маззарини. Она весьма строптива, но, насколько я понимаю ситуацию, должна охотно согласиться на замужество. Если сумеете ее найти, она решит все проблемы. А синьорита Руффини станет моим вам подарком в знак доброго доверия и в качестве извинений за доставленные неудобства.
Лиза обмякла на стуле. Подарком… Она станет подарком! Энрика должна согласиться на какое-то замужество! Да что там такое происходит?!
– И как, по-вашему, я должен ее искать? – нахмурился Выргырбыр. – Я ведь не могу официально подключить к этому Комитет. Разве что она случайно попадется стражникам…
– За ней отправился Нильс Альтерман, – перебил Фабиано. – Будь я на вашем месте – сосредоточился бы на нем. Полагаю, многие хотят с ним перемигнуться. А он точно отыщет скрипачку. Я отлично выдрессировал вашего щенка, он знает, что такое долг.
Выргырбыр задумался, несколько раз медленно кивнул. Лицо Фабиано выразило облегчение. Лиза смотрела на него, раскрыв рот. Не хотелось верить в услышанное. Быть может, это какой-то глупый розыгрыш? Рокко наколдовал в блюде ерунду, которой и существовать не могло!
– Насколько вам необходим Альтерман? – спросил Выргырбыр. – Вы правы, с ним очень многие хотели бы поговорить по душам, особенно наш уважаемый король, который так и не одобрил решения суда. Его величество сейчас не в лучшем настроении из-за заминки с кандидаткой, и мне бы хотелось чем-то его порадовать.
– Нильс превосходно выполнил свою задачу, – отвечал Фабиано. – Он подготовил прекрасных людей, на которых я могу положиться. Теперь в Вирту есть карабинеры, способные навести порядок и защитить власть. Пожалуй, сам Альтерман больше не нужен Вирту.
– Превосходно, – усмехнулся Выргырбыр. – Я начинаю действовать. Вы тоже не задерживайтесь. Золото полу́чите сразу же, как только в моих руках окажутся Энрика Маззарини, Нильс Альтерман и Лиза Руффини.
– Но…
– Это ваши слова, синьор Моттола. Не отказывайтесь от них, в Ластере не уважают тех, кто не хозяин своему слову. Вы совершили ошибку и собираетесь искупить ее. Похвально. А теперь отправляйтесь за порошком и постарайтесь, чтобы синьорита Руффини никуда не пропала. До свидания, синьор Моттола.
Левая часть блюда потемнела. Рокко провел над ним рукой, и синее пламя пожрало все разлитые препараты и обкусанное яблоко. Лиза, кусая губы, смотрела на чистейшее серебристое блюдо.
– Идите в мою комнату, сестра.
Рокко кивнул в сторону неприметной двери в каморку. Лиза проследила за его взглядом, повернулась и заглянула в глаза.
– Зачем?
– Вы что, ничего не поняли? Нет никакого монастыря. Понятия не имею, что там творится, но Дио от этого явно не в восторге. Спрячьтесь и сидите тихо, а я скажу, что пытался отправить вас в монастырь, но опять накосорезил. Получу по башке – не привыкать. Потом разберемся, что делать.
Лиза почувствовала, как все тело онемело, руки и ноги отказывались слушаться, а с улицы уже доносится грозное поскрипывание снега под шагами Фабиано Моттолы.
– Бегом, – прошипел Рокко. – Ну?
Лиза покачала головой:
– Нет, синьор Алгиси. Я благодарна за заботу, но моя вера – все, что у меня есть. Если Дио угодно испытать ее таким образом…
– Лиза! – Рокко повысил голос. – Дио – отдельно, а вся эта мразота – отдельно!
– Они знали, что вы будете прослушивать разговор, и разыграли спектакль, чтобы меня испытать!
Рокко покачал головой:
– А я-то думал, что Энрика – дура…
Скрипнула, стукнула дверь. Лиза успела заметить, как на лице Рокко появляется услужливая радушная улыбка, прежде чем он повернулся к Фабиано:
– Ну как, ваше священство, состоялся разговор? Как поживает Выргырбыр? Не мучает ли его кашель, или еще какая напасть?
Фабиано не был настроен вести светскую беседу:
– Мы все обсудили, благодарю за содействие. Передашь Аргенто – все будет оплачено.
– Отлично, – кивнул Рокко. – Только мы бы, наверное, отказались.
Фабиано приподнял бровь:
– Колдуны отказываются от денег? Похоже, я должен что-то узнать.
– Да… Ламберто тут рясу на груди рвал, орал, что нас под суд отдадут за Энрику, если она выйдет-таки замуж в Ластере и уйдет от ответственности. Я смотрю, мы с вами вроде нормально общаемся. Так может, как-то замять этот момент, а, ваше священство?
Лиза с тревогой следила за лицом Фабиано. Тот задумался с таким видом, будто его спросили о сущей чепухе.
– Д-а-а-а, – протянул Фабиано. – Да, я полагаю, можно не беспокоиться на этот счет. На все воля Дио, и если…
– И если Рика выйдет замуж в Ластере, все будут счастливы, и никто не виноват, ага? – подхватил Рокко. Он соскочил со стула и лихорадочно искал что-то на полке.
– Да, молодой человек, вы все поняли верно. Если на руке Энрики по возвращении будет черная метка – она обязана понести наказание. Если же будет кольцо – что ж, такова судьба, нити которой в руках Дио. Не обращайте внимания на слова Ламберто, я с ним погово… Что это?
На стол возле Фабиано лег лист бумаги.
– Напишите, – попросил, улыбаясь, Рокко. – Вы же знаете Аргенто, он словам не верит, а моим – тем паче.
– Что написать?
– Ну, вот всю ту байду, что сейчас говорили – своей рукой. Что мы не при делах, и все такое. Это волшебный лист, все, что на нем написано, подлежит обязательному исполнению. Тут и Аргенто поверит, куда ему деваться-то. Сделайте милость?
Фабиано вынул из кармана теплой рясы часы, отщелкнул крышку и поцокал языком.
– Хорошо, – вздохнул он. – За это ты сам проведешь ритуал, чтобы сестра Руффини точно попала по адресу.
– Этот вопрос – вообще не вопрос, – кивнул Рокко. – Я вам еще, если хотите, дорожку к церкви лопатой почищу.
В наступившей тишине Лиза и Фабиано, широко раскрыв глаза, смотрели на Рокко. Фабиано очнулся первым:
– Благодарю, это было бы неплохо. Не отвлекайте меня, молодой человек. Я пишу.
– Да вы садитесь-садитесь, раком-то стоючи, неудобно писа́ть, ваше священство! – Рокко заботливо подвинул Фабиано стул, на который тот и уселся.
Пока Фабиано бегло набрасывал на бумагу размашистые строки, Рокко из-за его спины корчил Лизе отчаянные рожи. Насколько она понимала его пантомиму, имелось в виду следующее: «Фабиано прощает колдунов за серьезное преступление. Значит, сложившиеся обстоятельства его полностью устраивают. Энрика не вернется в Вирту, ее схватят люди Выргырбыра и сделают с ней что-то страшное. И с Нильсом тоже сделают страшное. И еще – с Лизой, тоже страшное. И Фабиано получит за это деньги. Потом он, Рокко, с ним, конечно, покатается на лыжах, но это ничего уже не вернет…»
– Не поняла, при чем тут лыжи, – задумчиво сказала Лиза вслух и тут же спохватилась.
Фабиано поднял на нее удивленный взгляд, а Рокко перестал махать сжатыми кулаками и двигать нижней частью туловища, изображая что-то, напоминающее езду на лыжах.
– Лыжи? – переспросил Фабиано.
– Ах, не берите в голову, – засмеялся Рокко. – Это я ей загадку загадал, пока вы с Выргырбыром общались, вот сестра до сих пор и думает. А пойдемте с вами покурим, а, синьорита Руффини?
– Монахиням нельзя курить, синьор Алгиси, – сухо заметил Фабиано и протянул Рокко исписанный листок. – Пожалуйста. Колдуны не несут никакой ответственности за судьбу Энрики Маззарини. Если это все, то я откланиваюсь, мне необходимо как можно быстрее раздобыть порошок.
– А может, я сам сгоняю? – предложил Рокко.
– Молодой человек, у меня – лучшие лошади в Вирту, и я никому их не доверю. Со мной поедет Ламберто с лопатой, мы быстро обернемся.
– Я бы заплатил, чтобы посмотреть на Ламберто с лопатой, – фыркнул Рокко.
– Что ж, мне это зрелище достается бесплатно, – усмехнулся Фабиано. – Сестра Руффини, идемте. Вам придется подождать у меня дома.
– Я могла бы подождать у себя дома, ваше священство, – пробормотала Лиза. – Мама…
– Мне очень жаль, что вышла такая накладка, – перебил Фабиано. – Но даже в сложившихся условиях нужно соблюдать правила. Вы – монахиня, пусть еще и не совсем официально, и вам нужно сторониться мирского. Идемте.
Он встал, сделал несколько шагов и развернулся у самой двери. Лиза, бледная и растерянная, стояла рядом с Рокко.
– Сестра Руффини? – нахмурился Фабиано.
Лиза покосилась на Рокко, опустила голову и тяжело вздохнула:
– Иду, ваше священство синьор Моттола.
И, провожаемая тяжелым взглядом Рокко, вышла из дома колдуна вслед за Фабиано.
* * *
Перебегая от одной огненной чаши к другой, Энрика выбралась-таки из бедного района. Сама не заметила, как ее окружили роскошные дома с колоннами и лоджиями, люди сделались хорошо одетыми, ходили важно и степенно, не обращая на скрипачку ни малейшего внимания. Некоторые дамы брезгливо наводили на нее лорнеты, но тут же отворачивались, что-то шепча своим спутникам.
– В Вирту это вообще считается неприличным, – пробухтела Энрика, греясь у очередной чаши, – за глаза про человека гадости шептать.
– Ну, зато в Вирту прилично обезглавливать незамужних скрипачек, – пискнул шарик из кармана. – Я тоже скучаю по родине… Давай вернемся к Нильсу, попросимся домой?
– Катись, – пожала плечами Энрика. – Отпустить?
– Ну что ты, что ты! Я тебя не брошу без поддержки, это было бы гнусно с моей стороны.
В мохнатых сапожках передвигаться было куда как приятнее, чем в легких туфельках. Коленки все еще мерзли, зубы стучали, но, по крайней мере, вопрос о смерти от холода отошел на задний план.
Энрика долго присматривалась к людям, не желая больше обжигаться на местной доброжелательности, и, наконец, выискала парня в высоком цилиндре, обладающего лицом простым и открытым.
– Доброго дня, герр. – Энрика присела, пытаясь изобразить нечто вроде реверанса. Почему-то это показалось ей уместным. – Не будете ли так любезны указать мне, где находится филармония?
Взгляд парня скользнул по странному одеянию Энрики, потом – по скрипке и смычку.
– На конкурс, никак, приехали, любезная фрау? От своих отбились?
– Совершенно верно, на конкурс, – закивала Энрика.
– Ну так возьмите извозчика, идти долго придется.
– Куда взять? – удивилась Энрика.
Вместо ответа молодой человек поднял руку и свистнул, щелкая пальцами. К нему тут же, цокая копытами, подбежала лошадь, таща за собой кибитку. Подобные уже не раз проезжали мимо Энрики, но она почему-то думала, что все это принадлежит кому-то, ей даже в голову не приходило попросить подвезти. Кучер наклонился к парню.
– До филармонии – сколько? – спросил тот.
– Крону, – тут же выпалил кучер.
– Свободен. Следующий!
– Погодь, погодь, – заволновался кучер. – Ну… Ну, полкроны!
– Идет, – невозмутимо согласился парень и посмотрел на Энрику. – Есть у вас полкроны?
Энрика выгребла из кармана жакета несколько монеток, которые ей успели набросать местные, и с вопросительным взглядом протянула парню. Тот вздохнул и кинул кучеру монету из своего кармана.
– Огромное вам спасибо, герр, – от души поблагодарила Энрика и, поставив уже ногу на подножку кибитки, повернулась к парню, смерила его оценивающим взглядом:
– А вы бы не хотели, случайно, на мне жениться?
Парень вздрогнул.
– Чего? Жениться? Вот так сразу?
– Ну… Да! Скажите честно, я вам нравлюсь?
Кучер деликатно отвернулся, негромко насвистывая заунывный мотивчик, а парень в цилиндре, кажется, впал в полнейшее недоумение.
– Нравитесь, конечно, но…
– Так зачем же «но»?
– Видите ли, своим вопросом вы показываете мне свою нужду. Вам зачем-то необходимо выйти замуж. Я знаю не так много ситуаций, в которых оправдана подобная спешка, и мне не хотелось бы оказаться ни в одной из них. Кроме того, мы не представлены, познакомились на улице, что не может служить хорошим началом супружеской жизни. Вы ходите в таком виде, который я не могу найти приличным, и, наконец, попросту легко одеты. Для женщины подобное пренебрежение теплой одеждой недопустимо, переохлаждение может сказаться на вас самым скверным образом. Зачем мне больная жена, которой я, к тому же, совсем не знаю, которая не выбрала меня из целого мира, а просто ткнула наугад пальцем? Прошу меня простить, я не собирался оскорблять вас, любезная фрау, но, боюсь, ваше предложение я вынужден отклонить.
– Ясно, – поникла Энрика. – Что ж… Спасибо и на этом.
Прежде чем она закрыла дверцу, устроившись в кибитке, парень сказал еще кое-что:
– И еще кое-что! Если вы все-таки настроены искать мужа, запомните, что в Ластере не считается приличным заговаривать на эту тему женщине. Предложение делает мужчина. Всего вам наилучшего, удачи на конкурсе!
С этими словами парень сам закрыл дверцу кибитки и стукнул по ней ладонью. Кучер воспринял это как сигнал к отправлению. «Н-н-но!» – услышала Энрика его крик, сопровождаемый щелканьем кнута. Кибитка тронулась, напомнив далекое детство, когда в подобной повозке, только открытой и запряженной тремя лошадьми, семейство Маззарини въехало в Вирту.
– Видно, придется выходить за дурачка, – пробормотала Энрика, глядя в крошечное окошко кибитки. – Что ж, на то воля Дио…
Больше она ничего не говорила, да и не думать старалась. Смотрела на проносящиеся мимо кварталы. Вот пробежала целая толпа кого-то вроде карабинеров – верно, опасного преступника ловить. Вот снежный городок, посреди которого стоит огромная елка, украшенная неразличимыми с большого расстояния разноцветными пятнами. Энрика раскрыла рот. Чего-чего, а такого в Вирту не было и быть не могло. Множество ледяных горок, лабиринты, скульптуры, огромные чаши – из прессованного снега и льда. Все это облеплено детьми, которые, весело гомоня, носятся с санками туда-сюда.
Вот бы тоже плюнуть на все и прокатиться с такой горки! Но увы, это не поможет ни конкурс выиграть, ни замуж выйти, только замерзнуть. И Энрика со вздохом отвернулась.
Кибитка скрипела еще долго, Энрика даже успела задремать. Все-таки бессонная ночь и столько переживаний основательно ее измотали. Когда же кучер стукнул по крыше и крикнул: «Приехали!» – Энрика проснулась с мыслью, что если за полкроны можно столько времени кататься в кибитке, то сто тысяч крон – это, наверное, действительно деньги немалые.
Сердечно поблагодарив кучера, который, ни слова не сказав в ответ, тут же рванул обратно, Энрика замерла перед зданием филармонии.
Здание самую чуточку напоминало церковь Дио, но чем – этого Энрика сказать не могла. Чувствовалось в нем какое-то непонятное величие, отрешенность от мирских забот. Шпили пронзают серые небеса, грозно и оценивающе смотрят узкие и высокие окна. Камень черный, стены дышат древностью. Филармония отнюдь не казалась дружелюбной, но, глядя на нее, Энрика вдруг почувствовала, что начинает любить Ластер. Грубый, дикий, большой и равнодушный – да, но в нем таится такая вот, настоящая сила. И Энрика собиралась к ней приобщиться.
Филармонию окружил забор. Стальные прутья с острыми навершиями, каменные столбики. Ворота приоткрыты ровно на столько, чтобы можно было беспрепятственно пройти пешком, а вот кибитки и кареты оставались снаружи. Энрика увидела их несколько. Не распряженные лошади, фыркая, топтались на месте.
– Черт знает что! – Энрика вздрогнула, когда из ворот вылетел пузатый коротышка с усами до плеч и бросился к карете, таща за собой упирающуюся блондинку с кофром в руке. – Такое заведение – и не может предоставить конюшни! «Обратитесь на постоялый двор!» Сейчас же!
– Ну папа, – ныла блондинка. – Я хочу участвовать!
– Я не позволю никому проявлять ко мне такое неуважение! Садись немедля, мы уезжаем.
Невозмутимый возница тронул поводья, и элегантная карета, увлекаемая тройкой лошадей, покатилась по мостовой, унося возмущенного усача и его расстроенную дочь.
– Бедная девочка, – вздохнула Энрика.
– Не то что ты, – отозвался шарик. – Победительница по жизни!
Энрика устало хлопнула по карману и пошла к филармонии. Миновала ворота. Увидела множество флигельков, окруживших здание. Из труб на их крышах поднимались уютные струйки дыма. Как же там, внутри, должно быть хорошо и уютно… Наверное, здесь живут музыканты. Общаются только с музыкантами. Целыми днями играют, собирают полные залы, и не беспокоятся ни о чем другом. Разве это не сказка?
Поднявшись по каменным ступеням, Энрика с трудом сдвинула массивную высокую дверь. Пришлось упираться плечом и скрежетать зубами. Изнутри веяло теплом, и одного этого было достаточно, чтобы не сдаваться до самой победы.
– Ох! – выдохнула Энрика, ввалившись в здание.
Она оказалась в огромном зале, ярко освещенном множеством свечей. Здесь, похоже, вообще не экономили ни на чем, Энрика задохнулась от восхищения, взгляд ее метался по золоченым поверхностям, не останавливаясь ни на чем конкретно. Несколько раз моргнув, она, наконец, сумела осмотреться критически и пришла к ошеломляющему выводу, что это – еще не рай, а его преддверие. Что-то вроде гардероба. Справа тянулась стойка, за которой находились ряды вешалок и зевающий гардеробщик. Слева – огромные зеркала в золоченых рамах. То тут, то там стоят кресла и диванчики, обтянутые красной кожей, столики на тонких ножках, на них – графины. Кажется, с вином, или, может быть, с соком… А посреди зала – пахнущая хвоей елка, увитая гирляндами. И никто ее не запрещает, не заставляет порубить на дрова.
К Энрике спешил улыбающийся мужчина в сиреневой ливрее. Усатый, но усы короткие, не то что у того коротышки, которому конюшни не досталось.
– Доброго дня вам, любезная фрау, – поклонился мужчина. – Позволите ваш… Э-э-э… жакет?
Похоже, он привык к более одетым гостям, но постарался не подать виду, и Энрика, хоть и смутилась от такого внимания к своей персоне, была ему благодарна.
– Да, пожалуйста. – Она сняла шаль Евы, а мужчина как-то вдруг оказался у нее за спиной, аккуратно вызволил Энрику из жакета и скользнул к гардеробщику.
– Смею предположить, – произнес он, вернувшись, – что вы пришли на прослушивание?
– Да, я бы хотела участвовать в конкурсе, – кивнула Энрика.
– Позвольте, я помогу вам разобраться с формальностями. – Мужчина с поклоном вытянул руку, приглашая Энрику пройти за столик. – Первым делом необходимо заполнить анкету, затем вас позовут на прослушивание. Большинство желающих уже зарегистрировались, так что сегодня очереди нет, вы управитесь быстро. Вы не из Ластера?
– Нет, я издалека, – призналась Энрика, устраиваясь в самом удобном в мире кресле.
– Позвольте вашу скрипку, фрау. Если вы не из Ластера и еще нигде не остановились, рекомендую отметить вот этот пункт в анкете. Вам предоставят флигель на день конкурса, то есть, сегодняшний, и три праздничных. Сможете поближе познакомиться с городом.
Энрика отдала скрипку, чуть не плача от такого внимания к своей скромной персоне. Может, конечно, этому мужчине и плевать на нее в глубине души, может, он просто выполняет работу, за которую ему платят, но все-таки… Все-таки, как приятно!
Скрипку мужчина положил на соседний столик. Перед Энрикой же остался лист бумаги, чернильница и перо.
– Если возникнут какие-то вопросы – сразу обращайтесь. – Мужчина приложил руку к сердцу. – Я буду счастлив вам помочь. Впрочем… Умоляю, простите мою несообразительность! Быть может, вы бы хотели для начала посетить комнату с удобствами? Выпить вина, перекусить, согреться?
– Нет-нет, благодарю вас… Хотя, если можно, вина…
– Сию секунду!
И в самом деле, прошло не больше секунды, как на столе очутился хрустальный бокал и наполнился рубиновой жидкостью. Энрика смотрела на него, гадая, что заставило ее попросить вина. Не многовато ли спиртного за сегодняшний день? Еще ведь прослушивание.
– Пей! – пропищал голосок из гардероба. – Гуляй! Пьяной – море по колено! Спьяну и смычок веселее бегает!
– Ах ты ж, пакость! – Гардеробщик, пожилой мужчина, с этими словами перемахнул через стойку и шарахнулся подальше от жакета Энрики. – Что это там?
– О, всего лишь мой волшебный шарик, не обращайте внимания, – махнула рукой Энрика. – Он все время надо мной подшучивает и спасает от скуки.
Гардеробщик, кажется, успокоился и полез обратно под укоризненным взглядом услужливого мужчины. Энрика же, пригубив вина, обратилась к анкете. Поначалу все было просто: фамилия, имя, родной город… В качестве последнего Энрика, поколебавшись, указала Вирту. Ее настоящего родного города, кажется, уже и вовсе не существовало. Разве что родители вспомнят название.
Потом начались сложности. В анкете требовалось указать название учебного заведения, которое окончила Энрика. Подумав, она вписала: «Музыкальная школа Маззарини», Вирту. Окончила не окончила, а преподавала точно, пока его святейшество Фабиано не устроил травлю музыки. Но не успела Энрика расслабиться, как ее обескуражил следующий вопрос – какой разряд присвоен ей учебным заведением.
– Простите, – подозвала она мужчину и мило улыбнулась. – Я не знаю ничего о разрядах. У нас маленький городок, и…
– О, я понимаю, – кивнул мужчина. – К нам приезжают многие кандидаты, чьи заведения работают по другим правилам. Ничего страшного, это просто цифры, на основании которых будет выстроена очередность программы, вы можете указать любой разряд, от одного до десяти. В любом случае все решит прослушивание.
– А самый лучший – какой?
– Первый, любезная фрау.
Энрика, глотнув из бокала для храбрости, уверенно вписала в графу цифру «1».
– Фрау знает себе цену, – заметил мужчина.
– Я готова подтвердить это смычком.
– Я и не думал в вас сомневаться. Вы закончили?
Энрика быстро заполнила оставшиеся поля, отметила галочкой пункт с просьбой о предоставлении жилья и протянула мужчине листок. Тот принял его с поклоном:
– Прошу вас, ожидайте, я передам вашу анкету.
Он ускользнул, а Энрика откинулась на спинку кресла и принялась неспешно потягивать вино, оглядывая зал. В глаза бросилась деталь, которая прежде осталась незамеченной: недалеко от входа на солидной высоте – видимо, чтобы не трогали руками, – на стене, украшенной неразличимым отсюда орнаментом, висела золотая скрипка. Вряд ли золотая, конечно, – просто позолоченная. Под ней серебром поблескивала табличка, но Энрика чувствовала себя такой усталой, что чуть не уснула от одной только мысли, чтобы подойти и прочитать. Должно быть, еще одна скрипка этого Тристана Лилиенталя.
Минуту спустя мужчина в ливрее вернулся и повторил: «Ожидайте!» Еще через несколько минут, когда бокал опустел, из-за спины Энрики послышался резкий голос:
– Фрау Маззарини из школы Маззарини!
– Это я! – Она вскочила и посмотрела на лысеющего мужчину во фраке, который щурился на нее сквозь пенсне с крохотными стеклышками.
– От всей души надеюсь, что указанное заведение действительно существует. Проходите на прослушивание.
Он скрылся за дверью в дальнем конце зала, а мужчина в ливрее тут же подскочил к Энрике, с полупоклоном протягивая смычок и скрипку. Взяв инструмент, Энрика заставила себя верить, что справится. В голове самую чуточку шумело от выпитого вина, и в этом шуме таяли сомнения.
– Удачи вам, фрау Маззарини, – прошептал мужчина в ливрее, распахивая перед ней дверь.
– Спасибо, – кивнула Энрика и, глубоко вдохнув, перешагнула порог.
