Глава 17
– Еще раз! Снова! – Церемониймейстер, мокрый, как мышь, дважды хлопнул в ладоши. – О, великий дракон, так тяжело мне еще ни разу не было!
Энрика вернулась на исходную позицию. С ненавистью на нее смотрели все: фрейлины, лакеи, музыканты оркестра, вынужденные снова и снова играть свадебный марш. Энрика же упорно то шла не туда, то останавливалась не там, то вместо «согласна» начинала плакать. То смеяться.
Она сама не знала, зачем тянет время, есть ли в этом хоть какой-то смысл. Куда же пропала Сесилия? Ах, если бы она прибежала сейчас, сказала, что все получилось…
– Госпожа Энрика фрау Маззарини! – ворвалась в зал Сесилия. Ее пытались удержать стражники, но служанку не смог бы удержать и Диаскол. – Ах, простите, что так надолго оставила вас! Что, ничего не получается, да?
Сесилия сориентировалась мигом, увидев измученные лица присутствующих. И тут же уставилась на церемониймейстера:
– Вы что же, герр Броцман, изображаете жениха? Ни в коем случае! Госпожа Маззарини очень целомудренна, и ей ни за что не удастся провести церемонию, если вы – мужчина. Вы же ее смущаете!
Церемониймейстер фыркнул на весь зал:
– Я? Мужчина? Что за глупости! Можно подумать…
– Уходите! – Нахальная служанка оттолкнула его. – Женихом буду я. Если хотите побыстрее покончить с репетицией, слушайте меня!
Церемониймейстер очень хотел спорить, но он также очень устал. Поэтому вытащил из кармана платок, вытер им лоб и махнул – мол, делайте, что хотите. Вняв сигналу, оркестр заиграл медленную и красивую мелодию свадебного марша. Энрика, дождавшись указанного такта, медленно двинулась к улыбающейся Сесилии. Улыбка была какая-то неровная.
«Хоть бы все сложилось, хоть бы все сложилось!»
Она остановилась перед Сесилией. Их пальцы переплелись. Музыка смолкла.
– Энрика Маззарини! – провозгласила Сесилия до смешного низким голосом. – Согласна ли ты выйти замуж за меня, Торстена Класена, дабы пребывать вместе и в жизни земной, и в жизни загробной, доколе смерть не разлучит нас?
– Согласна! – ответила Энрика.
– Идеально! – прошептал церемониймейстер. – А теперь – трогательный поцелуй, и я пойду умирать от разрыва сердца!
Энрика и дернуться не успела, да ей и не было нужды. Инициативу взял на себя ее «муж». Ощутив прикосновение губ Сесилии, Энрика вдруг совершенно успокоилась. «Это явно какой-то бредовый сон, – подумала она. – Уж ТАКОГО точно не может быть в разумном человеческом мире!»
– Какая прелесть, – пищал, корчась на полу, церемониймейстер. – Ах, если бы можно было запечатлеть этот волшебный миг для… Исключительно для истории!
– Извините, – прошептала на ухо Сесилия. – Я просто подумала, что вам было бы противно целоваться с этим… существом.
– Наверное, – пробормотала Энрика, косясь на церемониймейстера. О поцелуе он ее почему-то не предупредил, видимо, полагая сие действо, совершаемое лицами различного пола, не заслуживающим внимания вовсе.
– Мы закончили? – донеслось со стороны оркестра. – До церемонии уж минут двадцать.
– Да-да-да, конечно и разумеется, все вон! – спохватился церемониймейстер, вскакивая с пола. – Слуги! Привести зал в порядок. Девочки! Фрау Маззарини необходимо переодеть и как следует накрасить. Стре-ми-тель-но! Я побежал к Гуггенбергеру за настоящей короной…
Двери распахнулись, впустив красного, злого, обливающегося потом и тащащего за собой обломки стула герра Гуггенбергера.
– Корону украли! – прокричал он и, найдя взглядом Сесилию, ткнул в нее пальцем. – Она!
Стражники из коридора ворвались в тронный зал. Энрику, попытавшуюся было возразить, оттащили в сторону. А Сесилия проявила неожиданную прыть. Увернувшись от ближайшего стражника, она вскочила на трон ногами, вызвав у всех присутствующих возглас оскорбленного негодования. Затем служанка сунула руку в карман передника, выдернула ее обратно с короной, осыпав подбегающих стражников апельсиновыми корками, надела корону на голову и крикнула, глядя на Энрику:
– Нильса Альтермана повели сражаться с драконом, но он просил передать, что очень вас любит!
И, повернув камень, исчезла.
– Сказка, – прозвучал в наступившей тишине спокойный голос церемониймейстера. – Песня. Волшебство. Закройте двери, герры стражники. Никто из здесь присутствующих ничего не видел.
– Как так? – повернулись к церемониймейстеру здесь присутствующие.
– Очень просто. Церемония вот-вот начнется, и ничто, ничто в целом свете не нарушит ее плавного хода.
– Но корона! – воскликнул Гуггенбергер.
Церемониймейстер кивнул на «коронованную» Энрику:
– Будем работать с бутафорской. Принц ничего не должен знать, слышите?! А тем временем кто-нибудь из вас, бравые ребята, – обратился он к стражникам, – полетит стремительным аллюром к Жертвенному Уступу и притащит сюда эту идиотку. Впрочем, можно только корону. Идиотку оставьте. Скоро к ней присоединится принцесса и – как знать? – может, на этом уступе в ожидании смерти они найдут приемлемым одарить друг друга еще одним трогательным поцелуем.
* * *
– Началось! – долетел сверху вопль.
Лиза и Рокко, подняв взгляды от блюда с изображением «спящего» Выргырбыра, смотрели, как по лестнице сбегает, на ходу натягивая пальто, Ванесса. Лиза прижалась к Рокко, и тот положил руку ей на плечо, успокаивая.
Однако Ванесса не удостоила их и взглядом. Прыжком влетела в свои сапоги, стоящие у входа, и не переставала тараторить:
– Хрустальный шар показал Фабиано, летят стремительно, ого, уже светло, я им сейчас устрою сюрпризик, вы ждите, ничего себе, отличная юбка, все пока!
Хлопнула дверь. Лиза посмотрела на часы, потом – в окно. Половина десятого утра. Кончилась эта безумная ночь, начинался безумный день.
– Устала? – спросил Рокко, так и не убрав руку с плеча Лизы.
– Очень, – отозвалась та. – Что сделает Ванесса?
– Вот бы узнать, – рассмеялся негромко Рокко. – Однако если эта стерва за что взялась – своего добьется.
Лиза еще немного подумала. Повернулась к Рокко и даже прижалась чуть ближе.
– Может, надо было ей сказать, что Гиацинто в церкви с… Со мной…
Рокко напрягся.
– А вот это, кстати, да, – пробормотал он. – Ах ты, Диаскол! Если она поволочет Фабиано домой, и тот не найдет Гиацинто…
Лиза вскрикнула, Рокко проследил за ее взглядом и разразился ругательной тирадой. Выргырбыр пришел в себя и, бешено вращая налитыми кровью глазами, пытался откусить яблоко, которым ему заткнули рот.
– Он нас видит? – пролепетала Лиза. – Ой, мамочки, он же нас видит!
– Видит, видит, только сделать ничего не сможет, – сказал Рокко бодрым тоном, но внутри у него все сжалось. Чтобы развеять зловещую атмосферу, которую Выргырбыр создавал одним своим взглядом, Рокко помахал рукой и сказал:
– Здравствуйте, уважаемый синьор Выргырбыр! Позвольте представиться – Рокко Алгиси, человек, которого, если повезет, вы будете проклинать до конца жизни. А рядом со мной – ее превосходительство Лиза Руффини. Хоть полюбуйтесь, потому что вот вы ее в свои грязные лапы получите! – И Рокко показал блюду неприличный жест.
Выргырбыр глухо завыл, вскочил и принялся метаться.
– Разозлился до ужаса, – прокомментировала дрожащим голосом Лиза. – Кажется, сейчас сюда вылезет.
– Пусть лезет, – пожал плечами Рокко. – На территории Аргенто я ему такое устрою – забудет, как звать.
Выргырбыр с ревом разломал стул и, выдернув изо рта яблоко, саданул им в свое блюдо. Изображение исчезло.
– Н-да, – пробормотала Лиза. – И… И чего?
– В смысле? – повернулся к ней Рокко. – Сейчас Несси порошка принесет…
– И чего? – повторила Лиза. – Окажешься в замке, никого не знаешь, тебя никто не знает, там этот взбесившийся Выргырбыр, который, кстати, тебя знает! А Рика – принцесса, между прочим. Думаешь, получится у тебя хоть на миг до нее дотронуться? Да хоть найти ее там!
Пока Рокко смотрел на Лизу, пытаясь найти словечко возражения, за окном мелькнула тень, проскрипел снег, и тут же хлопнула дверь.
– Лови! – крикнула Ванесса, бросив Рокко толстый сверток. – Только быстро! Сейчас сюда помчатся. Я наврала, что Гиацинто от воздержания плохо стало.
Лиза тихонечко сползла со стула под стол. Рокко же, поймав сверток, уставился на него в грустной задумчивости.
– Я не поняла! – возмутилась Ванесса, скидывая сапоги. – Ты чего сидишь, как евнух в борделе? Бегом, бегом! Спасай свою скрипачку идиотскую!
– Несси, – вздохнул Рокко, – скрипачку я, наверное, уже не спасу…
– И Гиацинто плохо не стало, – отозвалась из-под стола Лиза.
Ванесса нахмурилась.
– Ничего не понимаю, – проворчала она. – Мне, что ли, отправляться на Энрике жениться? Вы к тому ведете? Или что?
Зазвенели колокольца, застучали по снегу копыта.
– Тпр-р-р-ру-у-у-у! – закричал кучер.
– Рокко, ты… – Ванесса потрясла кулаками в воздухе. – Ты все обгадил, недоумок мелкий.
Рокко бросил сверток на стол и решительно поднялся навстречу отворяющейся двери. В дом вбежал Фабиано. Следом за ним, получив по лбу дверью, Ламберто.
– Где мой сын, колдовские отродья?! – проревел жрец, переводя взгляд с Рокко на Ванессу и обратно. – И где моя монашка?
– Сын твой у меня, – спокойно сказал Рокко. – Где – не твоего ума дела. А ты сию же секунду отступаешься от Лизы, иначе никогда его больше не увидишь.
Мысленно повторив все сказанное, Рокко удостоверился, что звучит оно увесисто. Но все равно удивился, когда Ванесса топнула ногой и, прикрикнув: «Вот-вот!» – прошла мимо него к полкам.
– Ты что, дурак, задумал? – прошипела она так, чтобы только Рокко услышал.
И в этот момент он понял, что действительно любит сестру. Что бы ни творила, какой бы стервой ни была, против внешней угрозы они всегда будут стоять вместе. За брата Ванесса готова была сжить со свету кого угодно. Потом, наедине, она может сжить со свету и самого Рокко, но это – потом.
Лиза вылезла из-под стола и предстала перед Фабиано. Взглянуть ему в глаза она не решалась, но и голову не опускала. Смотрела куда-то поверх головы жреца.
Фабиано бросил лишь беглый взгляд на Лизу, а вот Ламберто задержался подольше и сдавленно вскрикнул. Руки младшего жреца вспорхнули, прикрывая рот. Рокко заметил, что ладони красные от мороза.
– Ты, в нарушение всех установлений, еще проституток в дом таскаешь? – рявкнул Фабиано. – Еще раз спрашиваю, где…
– Синьор Моттола, – перебил его хнычущим голосом Ламберто. – Это же она. Сестра Руффини!
Фабиано осекся, глядя на Лизу. Несколько раз открывал и закрывал рот. Справившись с удивлением, начал думать.
– Повторяю, – с нажимом сказал Рокко. – Ты сейчас отказываешься от всех притязаний на Лизу Руффини, а я говорю тебе, где искать твоего сына. Он в безопасности, не волнуйся.
Фабиано Моттола, лязгнув зубами, сунул руку в карман, вынул часы. Пощелкал крышкой.
– У меня нет времени, – проговорил он. – Сестра Руффини, я понятия не имею, что случилось с вашей одеждой. Наказание за это вы понесете в монастыре, куда отправитесь сию же секунду.
Лиза попятилась, наткнулась на Рокко.
– Нет-нет, – сказала она. – Я не хочу в монастырь.
– Не хотеть уже поздно. Все решено.
– Я передумала и выбираю работный дом!
Фабиано швырнул часы в карман.
– Работный дом выбираешь? – переспросил он. – Сейчас посмотрим, как у тебя это получится. Ты съела черную просвиру, дав таким образом обет Дио. Он ждет от тебя поступка! Кто же даст тебе белую, а?
Покосившись на Лизу, Рокко увидел, что та бледнеет. Видимо, Фабиано говорит что-то, имеющее отношение к действительности. Эх, надо было чаще на службы ходить, чай не чувствовал бы себя теперь дураком таким.
– Все еще думаете? – В голосе Фабиано появились издевательски-заботливые нотки. – Ой, а что это у вас на плечах? Кажется, руки синьора Алгиси? Да он вас обнимает! Правда же, Ламберто?
Ламберто закивал, вытягивая из кармана черную книжечку.
– Двое уважаемых членов общины готовы засвидетельствовать разврат, – сообщил младший жрец. Он послюнил карандаш и занес его над страницей, ожидая приказа.
– Ваш выбор, сестра Руффини? – развел руками Фабиано.
Лиза молчала. А Рокко неожиданно получил по голове книгой. Обернувшись, увидел злющие глаза Ванессы.
– Твой выбор, дубина! – прошипела она.
– Свидетельствуйте! – прошептала Лиза и закрыла глаза.
Фабиано махнул рукой. Карандаш Ламберто зашуршал в тетради. Рокко стремительным движением развернул Лизу к себе, сжал ее ладони.
– Лиза Руффини, согласна ли ты выйти замуж за меня, Рокко Алгиси, дабы пребывать вместе и в жизни земной, и в жизни загробной, доколе не будет воли Дио нас разлучить?
В тишине тикали часы, оглушительно падали редкие снежинки за окном, из угла в угол, топоча, будто слон, промчалась серая мышка.
– Пиши! – заорал Фабиано, брызгая слюной. – Пиши быстро!
Лиза, только что ошеломленно глядевшая в глаза Рокко, глубоко вдохнула и крикнула:
– Согласна!
Желтоватое сияние охватило их руки. Что-то злобное кричал Фабиано, радовалась и хлопала в ладоши Ванесса. Скрепляя ритуал, Рокко притянул Лизу к себе и осторожно поцеловал. Та ответила с неожиданной страстью. «Прости, Рика, – грустно подумал Рокко, не в силах оторваться от Лизы, – но почему-то мне кажется, что я все сделал правильно».
– Записал, записал! – вопил Ламберто.
Лиза отстранилась от Рокко, посмотрела на левую руку. Тонкий золотой ободок охватил ее безымянный палец. А вот метки – метки не было.
– Я ведь записал, – всхлипнул Ламберто. – Почему…
– Ты записал Лизу Руффини, – объяснил ему Рокко. – А перед тобой сейчас – Лиза Алгиси. Моя жена. И вы оба ей досаждаете. Убирайтесь вон!
Ванесса, невзирая на напряженность атмосферы, радостно пела и шуршала чем-то за спиной у Рокко, который не решался оглянуться – сверлил взглядом жреца.
Фабиано умел проигрывать. Несколько секунд понадобилось ему, чтобы перестать рычать и скрипеть зубами.
– Хорошо, – произнес он. – Я это проглочу. Но запомни вот что, синьор Алгиси. И вы, синьора Алгиси! Уже сегодня я объявлю вам войну. Вас, колдунов, возненавидит весь Вирту. А потом – как знать? – вдруг да и отыщется запись в книге Дио о том, что колдуны – прислужники Диаскола, коих надлежит предавать смерти!
– И ничего такого вы не сделаете, папа, – сказала Ванесса, начиная разбрасывать конфетти, нарванные из каких-то ненужных бумажек и травок. – Потому что тогда – фиг вам, а не все наши договоренности. Буду диоугодной женушкой. Сяду на шею вашему сыночку, и только и стану, что детишек нянчить. А о колдовской силе моей – и думать забудьте!
Фабиано оскалил зубы:
– Дочка, ты, я вижу, полагаешь, будто твоя сила так уж нам нужна. Что ж, будет обидно тебя расстраивать. А теперь – где мой сын?
– Да в церкви, девок голых обнимает, – ответил Рокко. – Где ему еще быть-то? Как в первый раз, честное слово...
Ламберто охнул. Фабиано побагровел:
– Знаешь, Алгиси, вот теперь, после этих слов – уже точно – все!
Развернувшись на каблуках, жрец вышел из дома. Следом за ним выскочил Ламберто. И не успели отзвенеть удаляющиеся колокольца, как дверь открылась и помятый мужичонка пробасил:
– Ау, хозяева! Говорят, у вас…
– Да-да, конечно, – спохватился Рокко и, метнувшись к полке, взял один из приготовленных накануне флакончиков. – Вот, держи, пятнадцать медных.
– Всегда ж пять было! – возмутился мужик.
– Нынче дефицит, мало вышло, ингредиенты в цене подскочили, вот и ценник возрос.
Мужик, ворча, отсыпал положенное количество мелочи, потом скрутил пробку с флакона и залпом опрокинул содержимое. Тут же будто преобразился, посвежел, приосанился, улыбнулся и вовсе оказался Филиберто Берлускони.
– Ну, – крякнул он, – теперь и на службу можно. А то я под пристальным наблюдением, за елку-то…
– Так вот ты и зарабатываешь? – спросила Лиза, когда Филиберто ушел. Рокко пожал плечами:
– И так, и иначе. По-всякому. Осуждаешь?
Лиза подумала. Улыбнулась.
– Нет! – сказала она. – Кажется, у нас будет очень интересная жизнь.
«У нас! – ужаснулся мысленно Рокко и украдкой ощупал свое обручальное кольцо. – О, Дио всевеликий! Во что ж я впутался? И как теперь тут быть?»
Из размышлений его вырвала Ванесса, вцепившись ногтями в ухо.
– Значит, так, – пропела, нежно заглядывая в глаза. – Теперь ты мне все-все расскажешь, милый братец Рокко. Где это вдруг мой благоверный? И что вообще тут происходит? Почему на столе брошены препараты для ритуала смены личины?
* * *
Нильс, закусив губу, вышагивал по утоптанному снегу босыми ногами. Темно. Только костры горят то тут, то там. У костров стоят стражники, и куда бы Нильс ни шагнул, стволы винтовок следуют за ним.
От боли в отмороженных ступнях хотелось кричать. Без шинели тоже приходилось несладко. Никто, по идее, не запрещал греться у костра, но Нильс не хотел приближаться к стражникам. Если они почувствуют слабину, то уже не отстанут. Пусть злятся и ждут, когда он сломается. А он… Он не сломается. Он будет ждать шанса до последнего. Даже когда дракон выпустит в него струю огня, он будет надеяться. Дио всегда дает крохотный шанс на спасение. Главное суметь его увидеть. А для этого надо думать о нем, сфокусироваться на нем, а не на сиюминутном комфорте.
– Стой, кто идет! – донеслось от самого леса.
Нильс посмотрел туда. Из-за дерева вышла широкая фигура и голосом Адама Ханна произнесла:
– Комитет. Вольно. Мне с осужденным поговорить.
На душе хотя бы потеплело. Адам захотел поговорить. Может, вот он, шанс, который дает Дио?
Скрипя сапогами по снегу, Адам Ханн приблизился к Нильсу, остановился в шаге от него.
– Я думал, о чем ты говорил, – сказал он. – Согласен, не все в той истории понятно. Только вот главного это не отменяет. Леонор мертва, а принц проклят. Ты не заставишь меня его ненавидеть. Он даже не знал, что отбирает Леонор у меня. Кто ему докладывал о каком-то мальчишке, что смотрел на нее влюбленными глазами?
– Фрейлина, Адам, – напомнил Нильс. – За что погибла она? А что если…
– А что если Торстен изменил Леонор, – перебил его Адам Ханн. – Ты об этом?
Нильс молчал. Адам вздохнул и положил руку ему на плечо.
– Нильс… Пойми, я не идеализирую принца. Да, вполне возможно, он изменял Леонор с фрейлиной, и потому дракон сожрал их обеих. Но люди каждый день изменяют тем, с кем живут. А дракон пристал только к принцу. Не надо искать связи между моральным обликом принца и постигшим его проклятием.
– А я склонен поискать, – упрямо произнес Нильс.
– У тебя не осталось времени на поиски.
– Корона, – напомнил Нильс.
– Случайность.
– Мы не верим в случайности!
– Я теперь верю. Прощай, Нильс.
Адам обхватил Нильса руками, прижал к себе. И, прежде чем отодвинуться, сунул ему в карман штанов что-то холодное и тяжелое. Пистолет?
Нильс заглянул в потемневшие глаза друга и кивнул:
– Спасибо!
Адам покачал головой:
– Один патрон, Нильс.
И, не оглядываясь, пошел обратно к лесу. Нильс смотрел ему вслед. Хотелось кричать, догнать его и… И что?
Нильс запустил руку в карман, нащупал широкую рукоять «Desert Eagle», любимой пушки Адама. Может, это и есть лучший вариант? Шанс избежать мучений?
Нильс взволнованно заходил по поляне, то приближаясь к краю утеса, то удаляясь. Дио осуждает самоубийство, все верно. Но как еще расценить Адама Ханна, если не как посланника Дио?
– Я проиграл, – прошептал Нильс губами, уже почти не слушающимися от холода. – Я уже умираю. Дио… Дио просто дал мне шанс уйти с достоинством. Что ж, я принимаю этот шанс.
Он подошел к краю утеса, посмотрел вниз, в непроглядную тьму. Где-то через полтора часа откуда-то оттуда вылезет дракон. Где-то через час тут, под самыми его ногами, на утесе появится Энрика. Сумеет ли она выбраться, глупышка? Или будет ждать смерти, надеясь на чудо? Надеясь на него…
– Прости, Рика. – Нильс опустил руку в карман. – Я не сумел…
– Вы меня, конечно, извините, – донесся тихий голос снизу, – но я не Рика, я Сесилия. Просто предупреждаю, чтобы вы не наговорили лишнего. Ну, чтобы стыдно потом не было.
Пальцы Нильса разжались. Он узнал голос той самой служанки, что отважно пилила напильником прут.
– Ты-то что здесь делаешь? – тихо спросил Нильс, стараясь делать вид, будто смотрит вдаль.
– Стою. Минут двадцать уж… Холодно – страсть.
– Прости, помочь нечем, сам чуть жив. Наверное, даже спрашивать не стоит, что за глупость тебя сюда выгнала, да?
– Да, наверное, не стоит, – вздохнула Сесилия. – А вот интересно, дракон меня сожрет?
– Вряд ли. Не майся дурью, Сесилия. Поверни камешек в другую сторону, вернешься, где была.
– Там меня схватят и в темницу бросят. За кражу короны. Я уж лучше здесь, пока мозги от холода совсем не свернулись. Эх… А госпожа Энрика сейчас, верно, замуж выходит…
Топот копыт привлек внимание Нильса. Он развернулся и увидел в свете костров и выглянувшей из-за тучи луны небольшой отряд вооруженных стражников.
– Стой, кто идет! – заорал командир отряда, охраняющего Нильса.
– Едет! – сухо отозвался, спрыгнув с лошади, командир прибывшего отряда. – Произошла небольшая ошибка, вместо принцессы на Уступ перенеслась служанка. Мы ее заберем.
В этот миг Нильса осенило. Обдумать план он толком не успел. Повернулся к обрыву и прошептал вниз:
– Сесилия, подыгрывай!
– На чем? – немедленно осведомилась та.
– Сообразишь!
Стражники пререкались. Нильс, набрав полную грудь воздуха, закричал:
– Измена!
По крайней мере, внимание привлечь получилось. Все повернулись к нему, и старые, и новые.
– Они задумали выкрасть принцессу и уехать с ней из города! – говорил Нильс быстро и громко, стараясь не оставлять места собственному голосу разума. – Это предатели! Дракон опять нападет на город!
Секунды три казалось, что ничего не произойдет, его просто проигнорируют.
– Что ты мелешь? – крикнул спешившийся стражник. – Там, на утесе, просто служанка!
И тогда Нильс повернул голову:
– Скажите, как вас зовут, о несчастная жертва дракона!
– Мое имя – Энрика Класен! – тут же закричала Сесилия, попытавшись даже изменить голос, в чем, право, не было большой необходимости. – Пожалуйста, спасите меня скорее, и пусть Ластер сгорит!
– Изменники! – ахнул кто-то.
– Постойте! Да она врет!
– Врет? А ну, покажи приказ, подписанный его величеством!
– Да его величество и не знает…
– Ну точно. Изменники! Взять их!
– Да пошел ты, мы действуем в интересах государства!
Выстрел. Вслед за ним – еще и еще. Нильс бросился на снег, вжался в него, слушая все учащающуюся канонаду. Выстрелы, крики, ржание перепуганных лошадей... Рядом с Нильсом, хрипя, повалился один из стражников. Нильс одним движением перевернул его, расстегнул и принялся стягивать шинель.
– Сесилия? – крикнул он. – Ты там не упала от страха?
Выстрелы затихли, смолк последний стон.
– Я тут от страха чего только ни наделала! – дрожащим голосом отозвалась служанка. – Но, кажется, не упала. Все правильно сказала?
– Абсолютно. Умница. Сейчас брошу тебе…
– Ты!!! – На грудь Нильсу опустился сапог. – Это ты все устроил, проклятый сукин сын?!
Плюясь кровью, над ним возвышался стражник. Дрожащими руками он пытался попасть патроном в патронник карабина.
– Уж тебя-то я успею…
Нильс выхватил пистолет из кармана, навел на голову стражника и спустил курок. Словно дикий зверь, «Desert Eagle» рванулся из рук, рявкнул, плюнул огнем. Единственный патрон отшвырнул последнего оставшегося в живых врага на добрых полметра.
– Спасибо, Адам, – прошептал Нильс. – Ты даже не представляешь, как помог.
Он стащил, наконец, шинель с мертвеца. Перевернулся на живот, подполз к краю утеса, держа стражника за руку, и опустил один рукав вниз.
– Хватайся, – крикнул он Сесилии. Только не дергай, мне практически не за что держаться. Осторожно карабкайся вверх.
– Поняла!
Нильс уже позабыл, какая там высота. Очевидно, Сесилии пришлось прыгнуть, чтобы ухватиться за рукав. Шинель натянулась резко. Нильс что было сил сжимал правой рукой – рукав шинели, левой – запястье стражника. Сесилия была легонькой, но все же Нильс и стражник потихоньку ползли к обрыву.
– Ну же, ну! – сквозь зубы шипел Нильс. – Быстрее!
Когда он уже наполовину повис над пропастью, Сесилия вцепилась ему в руку. Нильс, рыча, согнул локоть и буквально вышвырнул девчонку наружу. Та с визгом упала в снег, но тут же вскочила. Чуть медленнее поднялся Нильс.
– Времени мало, – сказал он. – Ты умеешь заряжать винтовки?
– Нет, – сказала Сесилия. – Но если надо… Ой, мамочки, мертвецов-то сколько!
Нильс отобрал у одного из мертвецов винтовку и огляделся в поисках служанки. Та как сквозь землю провалилась. Но не успел Нильс рта открыть, как ему на плечи легла шинель.
– Вот, – сказала Сесилия, сама закутанная в такую же шинель. – А то вы уже на снеговика похожи. И сапоги гляньте, вроде размер подходит.
– Спасибо, – буркнул Нильс, проталкивая руки в рукава. – Смотри. Вот винтовка. Патроны вставлять вот так. Сможешь делать это быстро и на лошади? И не свалиться?
– Смогу, но только чур я спереди. А то свалюсь.
Нильс кивнул и задумался. Посмотрел на патрон, на пистолет… Достал обойму, примерил.
– Вот это уже веселее, – пробормотал он, заряжая оружие. – Сесилия! Мы с вами отправляемся спасать госпожу Энрику-пока-еще-Маззарини!
– Ура, – ответила служанка, быстро заряжая уже третью винтовку. – Госпожу Энрику обязательно надо спасать, мы с ней практически муж и жена.
Нильс не стал даже переспрашивать. Нашел указанный ему раздетый труп и снял с него сапоги.
