Глава 9
Темный сотник. Инц
Месяц Святого Огюста Зодчего
Кельм Густав Сирлин покидал в большой спешке. Нет, у него на хвосте не висели шпики графа Нейла, да и солдатам гарнизона не было ровным счетом никакого дела до отъезжавшего из города в почтовой карете спокойного и уверенного в себе господина. У солдат гарнизона в тот день и без того забот хватало с избытком: одних отправили охранять храмы Единения; других погнали на разбор завалов невесть с чего рухнувшей башни герцогского замка. Ну и пожарной команде тоже помощь требовалась – перед отъездом темный сотник не удержался и навестил несколько старых адресов.
Другое дело, что шпики наверняка уже роют носом землю, и визит в Кельм одного из приближенных Жнеца лишь дело времени. А Густав вовсе не горел желанием сойтись в открытой схватке с кем-нибудь из Высших. Пусть сейчас сотник ничуть не уступал им по силе, но любая ошибка могла стоить ему жизни. Идти на такой риск он не собирался.
Нет, его уделом оставалась игра на опережение. Налететь, схватить добычу и умчаться прежде, чем подтянется тяжелая кавалерия. О бегстве на полдень Густав уже и думать забыл. Добровольно отказаться от целого моря дармовой силы? С какой стати?
Да и не спрятаться ему ни в Драгарне, ни в Алезии. Стоит еретикам подмять под себя Святые земли – и сотнику конец. Рано или поздно ренегата выследят и убьют. Если к тому времени он сам не наложит на себя руки: Густав прекрасно помнил, как плохо ему было в Мерне. Сколько он сможет протянуть без скверны? Месяц? Два? А что потом? Бежать в Пахарту?
После того как карета покинула город, Густав ненадолго задремал, но вскоре тряска прогнала сон, и, отдернув с оконца занавеску, он выглянул наружу. Посмотрел на тянувшиеся вдоль дороги поля и темную полоску леса на горизонте, тяжело вздохнул и вернул шторку обратно.
– Не слышали, зачинщиков погромов уже задержали? – поинтересовался у него копавшийся в потертом саквояже худощавый мужчина средних лет, походивший на среднего достатка приказчика. Разве что курчавая шкиперская бородка на вытянутом и унылом лице смотрелась несколько не к месту.
– Погромов? – удивился Густав. – Я слышал, были какие-то беспорядки, но чтобы погромы…
– Погромы, погромы, – уверил его собеседник и развернул замотанный в холщовую тряпицу бутерброд. – Мне почтовый клерк по секрету рассказал, будто ортодоксы храмы Единения громить начали.
– Что вы говорите! – с притворным изумлением ахнул сотник, дивясь, как быстро разошлись по городу слухи. – Нелепица какая-то…
– Прям уж нелепица! – обиделся мужчина. – Ортодоксы сначала в храмы Единения вломились, а потом и дома прихожан пошли жечь.
– Концы с концами не сходятся, – усмехнулся Густав Сирлин, внимательно приглядываясь к собеседнику. Ехали в карете они вдвоем, и на провокатора тот нисколько не походил, но кто знает, какую личину могут натянуть на себя люди графа Нейла?
– Позвольте полюбопытствовать почему?
– В храмы все горожане ходили, так? И по какому принципу ортодоксы выбирали тогда жертв?
На самом деле принцип сотнику был прекрасно известен, но распространяться об этом он по понятным причинам не стал.
– Ясное дело, по какому! – разгорячился мужчина и принялся размахивать бутербродом. – Выбирали тех, кто на виду! Крупные торговцы, мануфактурщики, прочий денежный люд…
В этот момент карета резко остановилась, сотник едва не слетел со скамьи; его собеседник и вовсе, судорожно вцепившись в саквояж, выронил надкушенный бутерброд.
– Вылезайте! Да поживей! – Рывком распахнувший дверцу кареты бородатый парень для убедительности помахал зажатой в мощной ручище дубинкой и расплылся в зловещей улыбке.
– Ну вот, опять грабят… – с тихим вздохом выбрался на обочину Густав Сирлин.
Окружившие карету бородатые парни были все как один плечисты и крепко сбиты, а вот вооружение их оставляло желать лучшего: с таким дубьем даже против охранников торговых обозов особо не повоюешь. Явно не так давно на большую дорогу вышли.
– Неправда ваша, – степенно возразил верховодивший в этой ватаге старец. Или мужчина средних лет? Длинная, с проседью борода могла состарить лет на двадцать кого угодно. – Не грабители мы, а ревнители истинной веры. Я настоятель разогнанного еретиками монастыря Фредерика Копьеносца, а это моя братия.
– Видал я такую братию… – поежился от прохладного ветерка нисколько не обеспокоенный дорожным происшествием темный сотник.
Двое дюжих парней тем временем стащили с козел возницу и поволокли его к канаве с прихваченной тоненьким ледком водой.
– Если вы крепки в истинной вере и не приемлете пришедшую с полуночи ересь, вам ничего не грозит! – Настоятель махнул рукой, и двое монахов потянули вслед за возницей болтливого попутчика Густава.
– Я не еретик! – как резаный завопил тот и, выронив саквояж, уперся, не желая приближаться к канаве. – Нет! Святыми клянусь…
Ухватившие мужичка под руки дюжие парни просто подняли его в воздух, да так и понесли дальше.
– Сам пойдешь или как этого? – спросил у Густава монах, кивнув в сторону канавы.
– А стоит ли?
Темный сотник тыльной стороной ладони вполсилы врезал парню по носу и, выхватив у него посох, крутнулся на месте. Подошедший со спины здоровяк даже не успел замахнуться дубинкой, когда угодившая под колено палка заставила его как подкошенного рухнуть на землю.
Густав Сирлин несколько раз для пробы взмахнул не слишком-то удобным посохом и повернулся к настоятелю:
– Ну что, отче, посмотрим, насколько крепка ваша вера?
– Не умножай грехов своих… – Старик быстро отступил назад.
Полдюжины вооруженных дубьем монахов обступили Густава со всех сторон, а тот лишь рассмеялся. Бурлившая в нем потусторонняя сила в любой момент могла в прах испепелить самозваных ревнителей веры, но сотник небезосновательно рассчитывал, что ему не составит особого труда справиться с не шибко опытными парнями.
– Грешно будет пройти мимо и дать сгинуть вашим душам во тьме. – Посох сотника легонько ударил по пальцам слишком уж близко подступившего к нему монаха, и тот с криком выронил дубинку.
– Да кто ты такой? – заорал до боли стиснувший кулаки настоятель.
Густав огляделся по сторонам, оперся на посох и усмехнулся:
– Я тот, кто послан Святыми наставить вас на путь истинный.
– Сильно сказано! – буркнул один из монахов, и на сотника разом накинулась вся потрясавшая дубинками братия.
Вот только и Густав не дремал: одному парню конец его посоха угодил в пах, второй получил носком тяжелого ботинка по колену и рухнул под ноги товарищам. Темный сотник перепрыгнул через повалившихся на землю бородачей, но убегать не стал. Вместо этого он резко развернулся на месте и парой ударов уже в полную силу раскидал опрометчиво кинувшихся за ним в погоню монахов.
– Дерешься ты неплохо, спору нет, – скрестил на груди руки поджавший губы настоятель. – Но Фредерик Копьеносец стал Святым вовсе не из-за своего воинского мастерства!
– И все же, думаю, отче, нам есть о чем потолковать. – Темный сотник выкинул посох и прищурился. – Если, разумеется, ваша вера действительно крепка…
В Инц Густав Сирлин прибыл уже вместе с десятком монахов. Впрочем, даже самый опытный шпик не заподозрил бы теперь в принарядившихся и подровнявших бороды парнях воинствующих ортодоксов. Вот стражники, те, разумеется, к здоровякам приглядывались. Приглядывались – но и только: сопровождавшие сотника парни не дебоширили, не приставали к горожанам и вообще вели себя так, как и пристало вести не получившим покуда расчет охранникам.
– Все помнят, что надо делать? – Густав остановился у ограды храма Единения и внимательно оглядел заметно разнервничавшихся перед посещением нечистого капища монахов.
– Да помним мы, – буркнул хмурый здоровяк и похлопал по дорожной суме. – На крыльце натягиваем маски. Запираем дверь, еретиков не бьем, но, коли начнут возмущаться, успокаиваем немедленно.
– Если нагрянет Стража?
– Скидываем маски и уходим с прихожанами.
– Все верно, – кивнул темный сотник и в последний раз окинул взглядом площадь перед храмом.
Утро. От булочной тянет ароматом свежей выпечки. Лениво машет метлой подметавший брусчатку старик. Двое стражников, о чем-то толкуя промеж собой, свернули на бульвар и скрылись за выстроенным на перекрестке особняком. Карета проехала, пара обывателей, ежась от утренней прохладцы, по своим надобностям куда-то протопала – вот и весь люд.
Так посмотришь: тишь да гладь, а на сердце неспокойно. Густав тяжело вздохнул, выкинул из головы дурные предчувствия и шагнул в распахнутые настежь ворота.
Разумеется, уверенности в монахах у него не было ни на грош, но и зависело от парней не так уж и много. Да и настоятель не абы кого отобрал, а тех, кто за истинную веру и в огонь, и в воду пойдет.
Быть может, это и выводило сотника из себя? Фанатиков он не любил. Да и работать все больше с прагматичными мерзавцами приходилось. От тех-то сразу понятно, чего ожидать следует. А эти? Кто знает вообще, что у них в душе творится?
– Идем? – поторопил Густава монах.
– Ждите, – покачал головой тот и который уже раз оглядел неприкаянно сгрудившихся у крыльца парней. Ничего, будет еще время нормальных бойцов из святош сделать. Вот пообтешутся чуток, в крови вымараются, тогда и ясно станет, кто чего стоит. А сейчас какой с них спрос?
– Ладно, пошли…
Народу в храме оказалось всего ничего – сыграло роль выбранное Густавом время. Сейчас, за полчаса до начала службы, на скамьях чинно сидели не более дюжины прихожан. С одной стороны, затеряться среди людей у монахов не получится, с другой – заявись они в разгар проповеди, и пришлось бы иметь дело с охваченной паникой толпой. А так…
Густав скромно присел на стоявшую у самого входа скамью и закрыл глаза. Мысленно потянулся к прикованному к алтарю сосуду, почувствовал переполнявшую того скверну и невольно облизнул губы. Ждать стало невмоготу, темный сотник кивнул дожидавшемуся его команды монаху и направился к стоявшему у кафедры священнику.
– К стене, все к стене! – заорали у него за спиной ворвавшиеся в храм парни в полностью закрывавших лица масках. Кто-то заложил запиравший двери брус, кто-то врезал дубинкой замешкавшемуся толстяку. Пытавшемуся удрать служке надавали оплеух, но в целом монахи держали себя в руках и не порывались прямо сейчас начать жечь еретиков на кострах.
– Что вы творите?! – возмутился стоявший рядом с кафедрой для проповедей священник.
Густав без разговоров ухватил его за шею и со всего маху впечатал головой в висевшее на стене зеркало. От удара толстое стекло разлетелось вдребезги, еретик без чувств рухнул на пол. Темный сотник сорвал у него с пояса ключ, отпер дверь алтаря и прошел внутрь. Откинул дерюгу с лежавшего на каменной плите изможденного мужчины и едва сдержался, чтобы в один миг не осушить его до дна.
Вместо этого Густав заставил себя успокоиться, вытер покрывшееся испариной лицо и только потом положил ладонь на едва теплый лоб сосуда. Но и тогда торопиться не стал – пусть скверна и переполняла лежавшего на алтаре мужчину, сотнику его душа вдруг напомнила затхлый пруд. Пруд, в глубине которого вполне могла найти приют какая-нибудь холодная и скользкая мерзость.
Чутье Густава не подвело: как только в него потекла тоненькая струйка потусторонней силы, пальцы в один миг свела безумно длинная судорога боли. Из глаз хлынули слезы, голова закружилась, но, пересилив себя, руку сотник отдергивать не стал. Невыносимая ломота добралась до локтя, потянулась к плечу, стало трудно дышать. Обитавшая в сосуде сущность одним рывком перебралась в Густава, и лишь тогда он заставил черным пламенем взвиться таившуюся в нем тьму. Попавший в ловушку бес забился, объятый пожиравшим саму его сущность огнем, но тщетно – стоило вспыхнуть наполнявшей сотника скверне, и нечистый вмиг сгорел, будто его и не было вовсе.
Густаву стало дурно, он тяжело оперся на каменную плиту и замотал головой. От диких криков извивавшегося на алтаре мужчины звенело в ушах, и кое-как собравшийся с мыслями сотник одним махом вырвал остававшуюся в сосуде скверну.
В глазах сразу же прояснилось, и Густав Сирлин невесело рассмеялся. Зачерпни он всю потустороннюю силу сразу – и сейчас оказался бы у разбитого корыта, беспомощный, как младенец. А так… так сотник остался при своем. И это давало шанс убраться из храма прежде, чем сюда заявится устроивший эту ловушку хитрец. В том, что бес дожидался именно его, Густав нисколько не сомневался.
– Уходим!
Густав Сирлин выскочил из алтаря и тут же наступил в растекшуюся вокруг тела священника лужу крови. Выругался, нагнулся проверить, рассек ли шею бедолаге один из осколков зеркала или с еретиком расправились монахи, и в этот момент кто-то вышиб входную дверь.
Тяжеленные створки пролетели несколько шагов и с грохотом рухнули на каменный пол, а через поднявшиеся к потолку клубы пыли в храм неспешно прошествовал одетый в плащ и широкополую шляпу человек. Прихожане с криками кинулись прочь, вслед за ними рванулись на ходу избавившиеся от масок монахи.
Остановившийся у входа незнакомец не обратил на беглецов никакого внимания. Нет, человек смотрел лишь на темного сотника. Смотрел и улыбался.
Человек? Ну уж нет! Это пожаловал Высший!
– Рад видеть тебя в добром здравии! – кинул на скамью широкополую шляпу Виктор Арк, расстегнул пряжку плаща и повел плечами, освобождаясь от тяжелой одежды. – Просто безумно рад…
– Не могу сказать, что это взаимно, – хрустнул костяшками пальцев Густав Сирлин.
Лишись он всей своей потусторонней силы, и его участи не позавидовал бы даже опустошенный пару минут назад сосуд. А так – исход схватки вовсе не был предопределен. Вовсе нет…
– Честно говоря, до последнего момента не верил, что тебя угораздит угодить в западню. – Широко улыбаясь, Высший зашагал к кафедре. – И хоть ты всегда был слишком предсказуемым, но сегодня превзошел самого себя.
– Старею, должно быть, – оскалился в ответ сотник и отбросил прочь щупальца пытавшейся поработить его воли.
– Не переживай, стать старой развалиной тебе точно не грозит, – усилил нажим Виктор, и в воздухе между соперниками заискрили вспыхивающие и моментально гаснущие огонечки. – Тебе стоило бы бежать. Бежать так далеко, как только сможешь…
– Спасибо за совет, но он несколько запоздал, – стиснул кулаки Густав Сирлин, пуская в ход вытянутую из сосуда силу. В храме запахло как после грозы, а плясавшие в воздухе искры превратились в мерцавшую серебром призрачную стену.
– Жнец был очень, очень недоволен убийством герцога, – покачал головой Арк и усилием воли передвинул стену к сопернику. Передвинул и, не теряя времени, шагнул вперед. – Настолько недоволен, что выбрал меня, чтобы выразить свое недовольство.
– На меня он просто зол, а вот тобой действительно недоволен, раз уподобил ищейкам Нейла, – рассмеялся сотник, чувствуя, как с шеи на спину начинает стекать тоненькая струйка пота.
Потусторонней силы оставалось у Густава в запасе все меньше и меньше, и радовало его сейчас лишь то, что и Арк не играл в поддавки, а выкладывался на полную. Лицо Высшего осунулось, глаза запали, а силуэт из-за клубившегося в воздухе марева и вовсе стал казаться смазанной тенью.
– Ничего ты не понимаешь! – рявкнул взбешенный Виктор и щедро плеснул силы в зависшую между соперниками хмарь. – Я сам попросил его об этом. Я! Сам!
– Тогда ты еще глупее, чем я думал.
Ладони Густава давно горели огнем, сдерживать натиск Высшего удавалось едва ли не чудом, но он продолжал зубоскалить, лихорадочно пытаясь найти выход из западни, в которую угодил.
Изловчиться и отвести удар в сторону? Даже если это и выгорит, их просто завалит обломками рухнувшего здания. Сконцентрированной в храме энергии с лихвой хватит, чтобы разнести на куски весь особняк, не оставив от Густава даже пригоршни пыли. И это еще не самый худший вариант, потому как попадись он Высшему живым…
При одной мысли об этом сотник покрылся холодным потом и твердо решил, что лучше сдохнуть сразу. Но давление постоянно возрастало и, не в силах больше сдерживать медленно плывущее к нему облако серой, как сама Пустота, хмари, он отступил на шаг назад.
Стоп! Пустота?!
– Скалься, скалься, недолго тебе осталось! – Виктор Арк шагнул на залитую кровью священника ступеньку. – Я сожру твою душу, мальчик. И даже сама Извечная Тьма не сможет тебя спасти!
– Хрена! – плюнул в лицо разъяренному сопернику Густав Сирлин.
Плевок зашипел в полете и испарился, а тяжело опершийся на кафедру Виктор не сдержался от злой усмешки:
– Сейчас ты сдохнешь!
Темный сотник не ответил. Изо всех сил он толкнул медленно дрейфовавшее к нему облако бурлящей скверны. Но не от себя, а вниз. Так было проще. И так было нужно.
– Что?! – только и успел вскрикнуть оказавшийся посреди лужи вскипевшей крови Виктор Арк. В тот же миг пол под его ногами просто исчез, и Высший провалился в Пустоту.
Вконец обессиленный Густав ухватился за дверной косяк, глянул под ноги – моментально высохшее кровавое пятно заканчивалось в пальце от носков его ботинок – и тихонько рассмеялся себе под нос.
Отправить Высшего в Пустоту – ну не экзорцист ли он после этого?
И пусть измотанному схваткой Виктору улыбнется удача и он сумеет вернуться в нормальный мир – не страшно! Главное, сейчас этот гад отправился к бесам. Он отправился к бесам, а Густав – нет. Хоть и был близок к этому.
Темный сотник, пошатываясь, направился к валявшемуся на полу плащу Высшего, стряхнул с него пыль и накинул на плечи. Потом нахлобучил на голову широкополую шляпу и вышел на крыльцо. Вышел и, не сдержавшись, выругался: за оградой уже толпились стражники и солдаты гарнизона. И хоть во двор храма никто из служивых зайти так и не решился, с надеждой удрать втихую пришлось распрощаться.
Густав поднял воротник плаща, посильнее опустил на лицо шляпу и нетвердой походкой зашагал к воротам. Вступать в схватку с окружившими храм стражами порядка было чистой воды безумием, а потому все, что сейчас оставалось сотнику, – это блефовать.
– Господин! Господин, с вами все в порядке? – немедленно подскочил к сотнику лейтенант и с воплем отдернул руку, когда между ними проскользнула голубая искра.
– Да, – стараясь подражать интонациям Виктора, ответил Густав Сирлин и вышел за ограду.
– А лиходей?
– Мертв, – буркнул темный сотник и выругался про себя, заметив запертых в стоявшую на телеге клетку монахов.
– А с этими что? Вешать? – поспешил за самозванцем лейтенант.
– Заберу с собой.
Густав не без труда забрался на телегу и уселся рядом с возницей.
– Подождите, охрану выделю! – засуетился служивый.
– Пустое, – презрительно отмахнулся Сирлин и, чувствуя, как накатывает на него дурнота, распорядился: – Поехали…
– Как скажете, ваша милость… – взмахнул вожжами заметно оробевший мужичок. – Куда править?
– А какие городские ворота ближайшие, к тем и правь, – приказал темный сотник.
– Ваша милость, я только по городу, – взмолился возница.
– Разумеется, по городу… – успокоил его самозванец.
– Как скажете, ваша милость…
Густав кивнул и смежил веки, а когда телега выехала на какую-то безлюдную улочку, хлопком по ушам отправил мужичка в забытье. Столкнул его на мостовую, перехватил поводья и обернулся к пребывавшим в унынии монахам:
– Ну что, братья, по-прежнему ли ваша вера сильна?..
