35

Мари и Ник проснулись перед самым рассветом – медленно, упиваясь ощущениями, переплетаясь телами так тесно, как Мари даже представить не могла до того, как полюбила Ника. Мари не хотелось его отпускать, но она знала, что это как снять повязку с раны: лучше сделать это быстро и не растягивать мучения.

– Если ты выведешь Ригеля и Лару, я разогрею на всех остатки кроличьего рагу, – сказала она.

Ник поцеловал ее в нос.

– В чай побольше меда, хорошо?

– Зора говорит, только так мой чай и можно пить.

– Зора – умная девочка.

– Ник! – Она хлопнула его пониже спины, когда он наклонился, чтобы надеть штаны.

Он засмеялся и отскочил подальше.

– Не говори ей, что я это сказал.

– Твой секрет умрет со мной. Ригель, малыш, иди с Ником и Лару.

Молодой пес поставил лапы на тюфяк, лизнул ее и побежал догонять остальных.

Мари уже успела умыться, разогреть рагу и вскипятить чай, когда ее мальчики вернулись. Ей нравилось, как звучит это сочетание: ее мальчики. Они принадлежали ей, как она – им. До Ника, Ригеля и Лару она и представить не могла, что ее жизнь наполнится людьми, животными и любовью, – а теперь она не могла представить жизнь без них. Не успела она заложить за ухо стебелек незабудок, как ее мальчики ввалились внутрь, и маленькая нора заполнилась шумом, смехом и любовью.

Псы набросились на успевшее подостыть рагу, а Мари наполнила миски для себя и Ника – и щедро сдобрила свой сомнительный чай медом. Потом они устроились напротив друг друга – так близко, что то и дело задевали друг друга и так же часто встречались взглядом. Мари нравилось, что она может протянуть руку и коснуться его, когда захочет, и что чем смелее она себя ведет, тем нежнее реагирует Ник.

Мари ела медленно, наслаждаясь каждой секундой, проведенной с Ником, зная, что они еще нескоро смогут вновь побыть наедине. Но вот с едой было покончено, и Ник начал собирать сумку в дорогу.

– Дэвис будет с минуты на минуту. – Ник подошел к двери в уютную норку и открыл ее. – Ригель, Лару! Дайте знать, когда почуете Кэмми. – Овчарки подошли к выходу и обманчиво лениво растянулись на солнышке, прикрыв глаза. Ник взял Мари за руку и присел рядом с ней. – Давай пройдемся по плану еще раз.

Она кивнула и крепко сжала его руку.

– Хорошо. Вы с Дэвисом огибаете Племя по дуге и подходите к нему со стороны места собраний у Рачьего ручья.

– То есть с противоположной стороны от тропы, по которой вы со Стаей пойдете к Каналу послезавтра, на рассвете, независимо от того, успеем ли мы вернуться или нет.

– Вот что меня тревожит, Ник. Ты говоришь, что никто тебя не заметит – что ты проскользнешь в Племя, возьмешь папоротник и уйдешь. Но при этом ты хочешь, чтобы мы шли к Каналу с другой стороны, независимо от того, успеете ли вы с Дэвисом вернуться или нет, на случай, если вас схватят. Не нравится мне это.

– Мари, готовиться к худшему и рассчитывать на лучшее – разумно. Этим я и занимаюсь. Я планирую провести нашу последнюю в этом лесу ночь с тобой и Стаей у родильной норы, а с восходом солнца двинуться в путь. Но если к рассвету шестого дня мы не вернемся, тогда встретимся у Канала.

Когда она снова попыталась возразить, он нежно прижал палец к ее губам.

– Послушай, все будет хорошо. Есть масса причин, почему мы можем не успеть к норе в срок. Племя сейчас наверняка активно отстраивается. Я понятия не имею, куда перенесли священный папоротник, и, вполне возможно, мне придется прятаться до поздней ночи, прежде чем у меня получится его забрать. В таком случае будет лучше, если мы с Дэвисом сразу пойдем к Каналу и будем ждать Стаю там. К тому времени, как вы доберетесь до Канала, мы уже подготовим лодки и позаботимся о дозорных, если они будут.

– Вы ведь их не убьете?

– Только если это не Тадеус. С ним я ничего обещать не могу.

– И правильно. Сирил мне тоже не слишком нравится, но не убивай старика.

Ник коснулся ее щеки.

– Не буду, Мари. Я не убийца.

– Я знаю. Я просто…

– Боишься? Волнуешься? – предположил он.

– И то и другое.

– Это нормально. Было бы глупо этого не делать. Я тоже боюсь и волнуюсь. Но я верю в себя – а еще в Лару, Дэвиса и Кэмми. А больше всего я верю в тебя, Мари, и нашу Стаю.

– Я тоже, Ник. Значит, если ты не вернешься к рассвету послезавтра, мы встретимся на закате у Канала, – подытожила она чуть увереннее.

– Да. Мы побыстрее погрузимся в лодки и отплывем. Не хочется мне плыть по реке ночью, но я верю в судоходные навыки Шены.

– Антрес сказал, что, если уходить ночью, больше шансов, что нас не заметят.

– Именно. Ночью Племя за Каналом не следит. На Фермерском острове не осталось пленниц, так что охранять там некого. Да и никто в здравом уме не сунется в воду после захода солнца. Мы будем действовать быстро и тихо, и все пройдет без проблем, но если нас все-таки заметят… – Ник прервался и, покопавшись в дорожной сумке, вытащил каменный молоток. – Я продырявлю лодки, которые мы не возьмем. В Племени полно отличных плотников. Они смогут их отремонтировать, но к тому времени мы уйдем далеко вниз по реке.

– Хорошая мысль. И, надеюсь, луна будет яркой. Скоро полнолуние.

– Но на всякий случай возьмите побольше факелов.

– Обязательно. Не беспокойся. Стая будет готова. Мы уже почти готовы. Сейчас тебе нужно сосредоточиться на священном папоротнике и на том, чтобы целым и невредимым вернуться назад.

Лару низко заворчал, а Ригель вскочил на ноги и завилял хвостом, принюхиваясь.

– Кэмми пришел. – Мари с улыбкой посмотрела на псов.

– Ты услышала это от них обоих? – недоверчиво улыбаясь, спросил Ник.

– Ага. Громко и отчетливо, – сказала она и добавила: – И я слышу не только Кэмми.

Едва они с Ником направились к двери, как до них донесся голос Дэвиса, приглушенный колючим кустарником вокруг дома Мари:

– Эй там, в норе!

– Дэвис! Мы идем! – крикнул Ник, и они с Лару двинулись за Мари и Ригелем через колючий лабиринт.

Мари отодвинула последние ветви так, чтобы все четверо могли выбраться на открытое пространство, и остановилась, удивленно улыбаясь. Перед ними в лучах утреннего солнца стояли, сияя улыбками, все Псобратья вместе со своими собаками.

– Что происходит? – спросил Ник радостно, но с недоумением.

– Мы пришли проводить вас с Дэвисом, – сказала Шена.

– А еще мы хотели сделать Мари приятное, – добавил О’Брайен.

– Мне?

– Ник сказал, что тебе еще нужно отнести кое-какие припасы, – пояснила Роза. – Вот мы и пришли помочь.

– А еще мы подумали, что можем начать новую традицию, – сказал О’Брайен.

– Мне это нравится, – улыбнулась Мари. – А что за традиция?

– В Городе-на-Деревьях мы приветствовали каждый восход вместе с Жрецом Солнца, впитывали утренний свет и благодарили Солнце, – объяснил Дэвис. – Ты делишься с нами лунным светом, вот мы и подумали, что будет правильно поделиться солнечным светом с тобой.

– Хотя ты и без нашей помощи способна призывать солнце. Тем, кто умеет призывать солнечный огонь, помощь не нужна, – сказал О’Брайен.

– Но лучше делать это вместе, – продолжила Шена. – Мы хотим разделить этот ритуал с тобой и, с твоего позволения, с Землеступами тоже.

Мари удивленно захлопала глазами.

– Но вам прекрасно известно, что Землеступы не умеют впитывать солнечный свет.

– Ну, мы ведь не знали о лунной магии, пока ты не разделила ее с нами, и хотя мы не можем направлять эту силу так, как ты, ощущения от омовения все равно замечательные, – сказал О’Брайен.

– Да, так что мы немного поговорили об этом и подумали: а вдруг Землеступы что-нибудь почувствуют, если Псобратья соберутся вместе и призовут солнечный свет? – сказала Шена.

– А если и нет, может, они оценят его красоту. Как оценили мы, когда ты призвала луну, – сказала Роза.

Мари сомневалась, что солнце согреет ее больше, чем грело присутствие Стаи.

– По-моему, идея просто замечательная! Спасибо. – Она бросила взгляд на Ника и увидела, что он улыбается, а глаза у него подозрительно влажные.

– Я согласен с нашей Жрицей Луны. Идея замечательная, – сказал он.

– Тогда веди нас, Жрец Солнца, – сказал О’Брайен. – Пора впитать немного солнечного света.

Мари почувствовала, как вздрогнул Ник, когда кузен назвал его Жрецом Солнца, и, ободряюще сжав ему руку, повторила:

– Веди нас, Жрец Солнца.

– Ну хорошо. – Ник поймал взгляд Мари. – Я знаю отличное место, но мне нужны твои разрешение и помощь.

Мари недоуменно повела плечами.

– Что это за место?

Ник указал на местечко позади маленькой норы, где была потайная поляна, на которой Мари и Леда призывали луну и беззаботно выписывали на земле свои имена. Именно там Мари похоронила любимую маму – рядом со статуей Богини, за которой Леда ухаживала всю свою жизнь.

Слова застряли у нее в горле, поэтому Мари просто кивнула, подобрала толстую палку и зашагала к ежевичным зарослям, поручив Нику проследить, чтобы все шли за ней след в след.

– Шена, Капитан, Роза, Фала! Вы еще не бывали внутри кустарника, так что держитесь поближе к Мари. Она будет отводить в сторону колючие ветви. Дэвис, Кэмми и О’Брайен – вы знаете, что делать. Я пойду последним.

Он подобрал еще две палки, спрятанные под ветвями на краю ежевичника, и вручил одну О’Брайену.

– Лови ею ветки, которые отпускает Мари.

– Понял, – кивнул О’Брайен.

– Мы готовы, Мари, – сказал Ник.

На то, чтобы пройти по лабиринту и провести всех на поляну, обойдясь лишь легкими царапинами, ушло больше времени, чем обычно. Мари первой ступила на благоухающий ковер из голубых цветов. Она сделала глубокий вдох, впитывая аромат, который всегда будет напоминать ей о маме.

– Вот это да! – Шена вышла на поляну, озираясь.

– Как ты заставила их цвести? Разве сейчас сезон незабудок? – спросила Роза.

– Нет, – сказала Мари, проглотив подкативший к горлу ком. – И я ничего не делала. Это все Богиня.

Они дружно повернулись к статуе Матери-Земли, которая вырастала из земли, раскинувшись полулежа на цветочном поле. Идол был самым крупным из всех, что встречала Мари, – и неспроста. Лунные Жрицы Клана плетельщиков ухаживали за ним из поколения в поколение. Кожа Богини была из мягчайшего мха, а волосы – из Венерина волоса, самого нежного папоротника в лесу. Ее лицо, безмятежное и одновременно бдительное, было высечено из овального обсидиана.

Мари машинально начала кланяться Богине, когда Дэвис прошел мимо нее и остановился прямо перед идолом. Несколько долгих секунд он смотрел на нее; Кэмми у его ног держался непривычно тихо. Затем Дэвис низко поклонился, прижав руку к сердцу.

Когда он повернулся к остальным, Мари заметила, что по его лицу струятся слезы.

– Я ее чувствую! А вы? Вы чувствуете?

В этот момент Мари решила больше не удивляться ничему, что делала ее новая Стая.

– Она красива, но я ничего не чувствую, – покачала головой Шена.

– Как и я, – сказал Ник. – Но мне нравится ее лицо – она такая спокойная и в то же время будто готова в любой момент вскочить и броситься на защиту своих детей.

– И остальные не чувствуют? – спросил Дэвис, глядя на них удивленно и немного испуганно.

Остальные замотали головами.

– Но ты-то чувствуешь, Мари? Ты ведь Землеступ. Она твоя Богиня. Ты должна ее чувствовать, – умоляюще обратился к ней Дэвис.

Мари приблизилась к нему.

– Я никогда ее не чувствовала. Я никогда не слышала ее голоса. Но мама слышала – и часто. И, Дэвис, Великая Мать не принадлежит одним Землеступам. Она Богиня для любого, кто решит ее почитать или того, кого она выберет сама. Я думаю, что она выбрала тебя.

Взгляд Дэвиса метнулся к лицу статуи.

– Правда? Ты правда считаешь, что она меня выбрала?

– Спроси ее сам.

– Как?

– Слушай свое сердце.

Дэвис кивнул. Затем подошел к лежащему идолу вплотную. Он опустился на колени, но не склонил головы. Вместо этого он устремил взгляд в лицо Богини и спросил дрожащим от чувств голосом:

– Это правда? Великая Мать-Земля, ты правда меня выбрала? Могу я называть тебя своей Богиней?

Повисла долгая тишина, а потом кустарник, окружающий поляну, зашелестел, словно на ветру, – хотя ни единое дуновение ветерка не пошевелило и волоска на голове Мари.

– О! Спасибо тебе! Спасибо, моя Богиня! – воскликнул Дэвис. Когда он поднялся и повернулся к ним, его лицо светилось радостью.

– Она говорила с тобой, так? – спросила Мари.

– Да! Я ее слышал. Вот тут, – он коснулся головы. – И тут, – коснулся он сердца.

– И что она сказала? – спросила Шена.

Мари подумала, что улыбки Дэвиса хватило бы на то, чтобы зажечь тысячу факелов.

– Она сказала: «Я всегда была твоей Богиней – просто раньше ты этого не знал».

– Ого! – О’Брайен задрал голову, глядя на идол Матери-Земли. – Настоящее чудо.

– А значит, мы на правильном пути! – сказал Ник и обнял Мари, а потом подошел к Дэвису и заключил в объятия и его. – То, что мы делаем… те решения, которые мы принимаем, привели тебя к твоей Богине. Мы поступаем правильно, Дэвис.

– А ты в этом сомневался, Ник? – Мари вдруг почувствовала себя ужасно уязвимой.

Ним без колебаний встретил ее взгляд.

– Не в себе и не в нас с тобой. Я никогда не сомневался, что мы должны идти этим путем. Но остальные? – Он повел плечами и окинул взглядом друзей. – Я не был в этом так уверен. – Он поднял глаза к Богине. – А теперь уверен – и не только в нас с тобой.

– Я уверен, – сказал О’Брайен. – Я хочу идти этим путем. И никаким другим.

– И я, – подхватила Шена.

– Я тоже, – сказала Роза. Потом усмехнулась и добавила: – Но малышка Хлоя поняла это раньше меня.

Кэмми залаял так, словно он-то, разумеется, знал все с самого начала, и все засмеялись.

Ник посмотрел на Мари.

– Готова?

– Думаю, да, – сказала она. – Что мне делать?

– Все очень просто и совершенно естественно. – Он взял ее руку и потянул к себе. – Просто повторяй за мной. Остальное сделают кровь твоего отца и солнце.

Ник повернулся лицом к востоку, где над стеной колючек показался пылающий шар. Мари повторила его движение, и Псобратья вместе с собаками рассыпались по поляне, повернувшись на восток.

Ник помедлил, и по выражению его лица Мари поняла, что он концентрируется и тщательно подбирает слова. Он поднял лицо к небу и, раскинув руки, закричал:

– Узрите чудо – нашу Стаю! Ловите первые лучи Солнца – нашего спасения и источника жизни!

Мари не сводила с Ника глаз, и, пока он говорил, его теплые глаза цвета мха засияли золотом – и это же золото отразилось в глазах Лару. С радостным смехом Ник развел руки еще шире, и рукава его туники задрались, обнажив тончайший узор в виде листьев – Мари поняла, что это и есть священный папоротник, – который проступил на коже сияющей нитью.

Вместе с остальными Мари повторила его движения, запрокинув голову и разведя в стороны руки. Когда солнце коснулось ее глаз, у нее вырвался вздох удовольствия. Оно не ослепило ее – нет, солнце хлынуло в нее, наполнило теплом и силой. Мари опустила взгляд на руки и впервые в жизни восхитилась изящными растительными узорами, которые проступали у нее на коже, чтобы впитать и поприветствовать солнце. Она посмотрела на Ригеля – тот тоже смотрел прямо на солнце, и глаза его сияли золотом. Она чувствовала исходящее от Псобратьев счастье. Кто-то засмеялся; кто-то радостно приветствовал утро; кто-то шепотом благодарил небо.

Ощущение правильности охватило Мари, и она поняла, что приветствовать солнце ничуть не сложнее, чем призывать луну. Да, луна была холодна, а солнце – горячо. Солнце властвовало на небе днем, а луна – ночью. Но эта радость была ей знакома, как и жизненные силы, которые давали светила своим народам. Купаясь в гармонии, Мари наконец приняла наследие своего отца.