23

Мари медленно просыпалась. Она понятия не имела, сколько проспала, но, судя по вмятине на ее стороне тюфяка, она не шевелилась всю ночь.

С ее век мигом слетели тяжесть и сон, и она, широко распахнув глаза, повернула голову, ожидая увидеть рядом Ника. Когда она мысленно вернулась к своему сну, ей показалось, что он всю ночь сжимал ее в объятиях. Лару спал на полу у тюфяка, а Ригель уютно свернулся по другую сторону от Мари. Окруженная любовью, она впервые со дня смерти мамы прекрасно выспалась.

Но теперь она была одна.

Мари села, потирая глаза и пытаясь причесать спутанные волосы пальцами.

– Ригель? – позвала она негромко, и за секунду до того, как он вприпрыжку прорвался сквозь плетеную занавеску, отделявшую главную комнату норы от ее спаленки и полной кладовой, Мари – она могла бы в этом поклясться – уловила запах кроличьего рагу.

Молодая овчарка с разбега запрыгнула на тюфяк, улыбаясь по-щенячьи, вывалив язык, и принялась вылизывать ей лицо.

– Ну все, ладно! Я тебя вижу. И тебе тоже доброе утро, – засмеялась Мари и обняла заметно подросшего пса, целуя его в мокрый нос и стараясь по возможности уворачиваться от слюней.

Лару просунул голову за занавеску и коротко гавкнул в знак приветствия.

– Привет, красавчик! – Мари приглашающе раскрыла объятия. Просить дважды пса не пришлось. В два прыжка он преодолел расстояние до тюфяка и, присоединившись к сыну, принялся вылизывать ей лицо, виляя хвостом так, словно был еще несмышленым щенком.

– Вижу, у меня появились соперники.

Три пары глаз обратились на Ника, который стоял на пороге с кружкой дымящегося чая и с усмешкой глядел на клубок рук, ног и лап.

– Доброе утро, – сказала Мари и снова попыталась пригладить волосы, одновременно вытирая со щек следы собачьих поцелуев.

– Доброе утро! Наконец-то ты проснулась. – Ник подошел к кровати и протянул Мари кружку. – Я все утро гонял Ригеля: он все порывался усесться у тюфяка и заскулить, как дурной щенок.

– Спасибо за чай и за то, что не дал Ригелю меня разбудить.

Мари взяла кружку и затрепетала от удовольствия, когда Ник наклонился и нежно поцеловал ее, прежде чем усесться рядом.

– Ты на вкус, как овчаркина слюна, – сказал он.

– Это хорошо или плохо?

– Это мой любимый вкус. Как ты себя чувствуешь?

– Я ужасно хочу есть. Просто умираю от голода. Это нормально? Долго я спала? О Богиня! Не говори мне, что прошло несколько дней! Зора меня убьет. В прямом смысле. Или она сидит в соседней комнате связанная, с кляпом во рту? Вообще говоря, иногда мне этого очень не хватает.

Она наконец замолчала, чтобы перевести дух и отпить чая, поглядывая на него из-за ободка деревянной кружки.

– Так, давай по порядку. Да, сильный голод после призыва солнечного огня – это нормально. Чувствовать последствия несколько дней тоже нормально. Просто побольше ешь и пей – и спи, – и все будет хорошо. Ты спала всего одну ночь, но уже перевалило за полдень. Зору я не связывал и рот ей не затыкал, но раз ты не возражаешь, то в следующий раз, когда она выведет из себя кого-то из нас, я буду иметь твою идею в виду.

– За полдень!

Она перекинула ноги через край постели, собираясь вскочить, но поняла вдруг, до чего они, ноги, голые и как мало на ней одежды – одна тонкая ночная рубашка! – и замерла, чувствуя, как горят щеки.

Ник посмотрел на нее долгим взглядом.

– Не смущайся своих голых ног. Они очень красивые. Ты знала, что во сне ты переплетаешь их с моими?

– Нет, я же спала, откуда мне знать? Ты это выдумал!

– Вовсе нет. Можешь спросить Ригеля.

Мари покосилась на спутника, и тот широко улыбнулся, вывалив язык.

– В этом нет нужды. У него ответ написан на морде. Э-э… прости?

– Простить за то, что ты обвила меня своими прекрасными ногами? Никогда за такое не извиняйся. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку, умудрившись сделать этот невинный поцелуй очень личным и даже возбуждающим, потому что губы его, задержавшись на ее коже, обещали нечто большее. Потом он поднялся на ноги. – Но я оставлю тебя, чтобы ты могла спокойно одеться. Ты ведь одеваешься? Или, может, ты хочешь раздеться, и мне стоит прогнать собак в другую комнату? – Его глаза цвета мха лукаво заблестели.

– Мне нравится эта мысль, но если я продолжу тянуть, Зора ввалится сюда с толпой Землеступов и Псобратьев, а это… – Она умолкла, пытаясь подобрать слова.

– Отобьет всю охоту?

– Именно. Отобьет всю охоту. Мне кажется, или я чувствую запах рагу?

Ник рассмеялся.

– Так и есть. И кто я такой, чтобы встать между Жрицей Солнца и ее завтраком?

Мари нахмурилась.

– Я не Жрица Солнца. Я даже не знаю, что это значит.

– Тогда откуда тебе знать, что ты не она?

– Потому что я даже не знаю, что это значит?

– Ты отвечаешь вопросом на вопрос. Тебе определенно нужно поесть. Подожди, я принесу тебе миску побольше. Хочешь хлеба с медом?

– Всю булку, пожалуйста. И соты целиком. Я серьезно. Я зверски голодна.

Ник остановился у занавески и обернулся.

– Я не удивлен, и я уже нарезал всю булку. И да, Жрица Солнца – это спутница овчарки и уважаемый член Племени, который умеет призывать солнечный огонь, отчего в вышеупомянутой жрице, как правило, просыпается зверский аппетит. В Племени Жриц не было уже несколько поколений, но ее появление считается проявлением магии и добрым предзнаменованием. Лару, Ригель, ко мне! Дайте Мари спокойно одеться.

Собаки бросились за ним, и Мари осталась наедине со своими мыслями.

Жрица Солнца? Я стала Жрицей Солнца, потому что призвала солнечный огонь? Интересно, как это сочетается с обязанностями Жрицы Луны. – Она мысленно пожала плечами. – Ну, раз я не собираюсь вступать в Древесное Племя, беспокоиться не о чем: вряд ли мне придется играть обе роли. – Мари умылась из деревянного корыта, которое Ник каким-то образом наполнил водой, пока она спала. – Как это он нашел дорогу через ежевичник? – Ответ пришел сам собой: Ригель. Должно быть, это он вывел Ника. – Наверное, стоит хоть немного переживать о том, что Ригель помогает Нику, но я почему-то не переживаю. Это дает ощущение безопасности – и позволяет чувствовать себя любимой.

Мари почистила зубы ивовой веточкой, потом оделась и причесалась. Ей нравилось слушать, как Ник с Лару и Ригелем возятся в соседней комнате. Это тоже вызывало у нее чувство защищенности. И любви.

Как же изменился ее мир! Всего за несколько недель ее с Ригелем тихая жизнь наполнилась людьми и собаками – и даже одной рысью.

Ее рука, сжимающая гребень, замерла на полпути, когда она вдруг с четкостью осознала: «Мне это нравится. Мне нравится, когда вокруг люди и животные. Мне нравится чувствовать себя частью чего-то большего».

Но Клан жил по другим законам. Жрицы Луны стояли во главе Кланов, но вели уединенный образ жизни, которую посвящали служению – и служили они в одиночестве, не считая случайных любовников и сероглазых дочерей, которые рождались от этих связей. От мысли о том, чтобы вернуться к такой жизни, у нее внутри появилось щемящее чувство пустоты.

Мари шагнула за разделяющую комнаты занавеску и остановилась. При виде шкуры, которую Ник постелил на полу перед очагом, у нее затрепетало в животе. На шкуре стояли две миски с горячим рагу. Рядом с той, что была наполнена до краев, лежала целая булка порезанного хлеба и стояла деревянная плошка с медом. А рядом с миской рагу она увидела маленькую фигурку, вырезанную из дерева. Ригель и Лару лежали, развалившись, на пороге норы, и внутрь врывался приятный теплый ветерок и лился неяркий свет пасмурного дня.

– Завтрак ждет, Жрица. – Ник театрально поклонился и жестом пригласил ее к импровизированному столу.

– Вот это да! – Мари торопливо устроилась перед миской рагу, скрестив ноги. Она взяла деревянную фигурку и ахнула от восторга. – Ник! Это же Ригель! – Ее глаза встретились со взглядом Ника. – Это ты вырезал?

Он кивнул и немного смущенно пожал плечами, устраиваясь на полу рядом с ней.

– Не уверен, что моя мать одобрила бы. Вышло не слишком удачно. Я сделаю другую, получше, когда у меня будет больше времени. Эту я едва успел закончить к твоему пробуждению.

– Она чудесная! – Мари вертела в руках фигурку, разглядывая детали. Вне всяких сомнений, это был Ригель. Широкий умный лоб, нескладные длинные лапы и слишком большие уши – ну конечно, это был ее Ригель.

Мари окинула взглядом нору. Ник приготовил завтрак, прибрался, накормил собак – она поняла это по тому, как довольно они посапывали на пороге, вместо того чтобы путаться у них под ногами, выпрашивая еду, – и вырезал из дерева фигурку ее пса. Она посмотрела на Ника и, прижавшись к нему, коснулась его щеки, заставляя его податься вперед.

– Ник, я уверена, твоей матери бы понравилось. То, что ты сделал, замечательно. Совершенно замечательно. – Она нашла его губы – и прервала долгий, глубокий поцелуй только потому, что не могла больше игнорировать дымящееся рагу.

Она почувствовала на себе взгляд Ника и подняла глаза, продолжая поглощать рагу.

– На случай, если это недостаточно очевидно… Мари, дочь Леды, я за тобой ухаживаю.

Мари, едва не подавившись, кое-как проглотила рагу, потом отпила еще чая из наполовину опустевшей кружки и с улыбкой сказала:

– О, еще как очевидно.

– Хорошо, – сказал Ник.

– Хорошо, – повторила Мари.

– Я, наверное, неправ, что хочу побыть вот так, вчетвером, еще немного, забыв на время об остальном мире?

– Если это неправильно, то я, кажется, тоже неправа, – сказала Мари. – Но мы…

– Знаю, не можем себе этого позволить, – закончил за нее Ник. – Но тут так спокойно. Снаружи мир разваливается на куски, а тут… – Он помолчал и окинул взглядом уютную нору. – Тут все на своем месте.

– Ник, как ты думаешь, возможно ли, что у нас получится остаться? Не нам с тобой, Ригелем и Лару – я имею в виду новую Стаю, из Клана и Псобратьев, которые захотят к нам присоединиться.

Ник тщательно пережевал рагу, прежде чем ответить. Когда он заговорил, его голос прозвучал тяжело, как будто из-за веса слов их было трудно произносить:

– Я бы этого хотел. Но я сомневаюсь, что здесь мы будем в безопасности.

– Тадеус, – сказала Мари так, словно выплюнула что-то гнилое.

Ник кивнул.

– Да, но не он один. Сирил был с ним, когда он напал на нас на острове, а Сирил – Глава Совета. Теперь, когда отец погиб, выступить за нас перед Советом некому.

– Ты имеешь в виду, выступить против порабощения моего народа.

– Нашего народа. Мы союзники – Стая и Клан. Если они выступят против тебя, значит, выступят и против меня.

Мари помолчала, обдумывая слова, которые должна была произнести. Ей не хотелось обидеть Ника, но ей нужна была ясность.

– А если нам придется сражаться?

– Сражаться с Племенем?

– Да.

Ник глубоко вздохнул.

– Ты имеешь в виду ударить первыми. Напасть, пока они еще не оправились от пожара.

– Может, есть другие способы?

Он беспокойно повел плечами.

– Может, и есть, но так, пожалуй, шансов на победу будет больше всего. – Он посмотрел на нее. – Я не смогу, Мари. Я бы сражался, чтобы защитить тебя, защитить Стаю, защитить Клан, но я не смогу прийти в и без того искалеченное Племя и напасть на собственных соплеменников. Я не готов становиться причиной их новых страданий.

От облегчения у Мари закружилась голова.

– Ох, Ник. Я так рада, что ты это сказал!

– Правда? Ты не расстроилась?

Она сжала его руку.

– Нет! Я бы расстроилась, если бы ты сказал, что хочешь напасть. Вот почему я и спросила – чтобы убедиться. Нет! – повторила она. – Такое мог бы сделать Тадеус. А мы другие. Ник, давай поклянемся друг другу, что мы никогда не будем такими, как он.

– Ты ведь понимаешь, что это значит? Нам придется покинуть лес и искать новый дом в новых землях.

У Мари засосало под ложечкой, но она кивнула.

– Знаю. Когда нам нужно уходить?

– Думаю, какое-то время у нас есть. Пожар был сильный. Племя будет думать только о том, как бы восстановить силы и выжить. Все плавучие камеры на Фермерском острове сгорели в огне. Им некуда помещать пленниц, пока они не построят новые. Если только не случится что-то непредвиденное, у нас будет несколько недель, а может, и целый месяц.

– Иными словами, достаточно, чтобы мы расслабились и потеряли бдительность.

– Именно.

– Значит, нужно уходить раньше.

– Я тоже так думаю… – Ник помолчал, а потом неохотно продолжил: – Мне придется вернуться.

– За священным папоротником?

– Да. Для наших детей. Для детей Стаи. Мари, я тут подумал, пока ты спала… Тебя пеленали в листья священного папоротника, когда ты была маленькой, так?

– Да, потому и погиб Гален – он украл для меня побеги священного папоротника.

– А ночная лихорадка, которой подвержены все Землеступы – все Землеступы, кроме тебя… Как ты считаешь, если мы будем пеленать в священный папоротник всех детей, может быть – ну вдруг? – они станут, как ты, и лихорадка будет им не страшна?

Мари выпрямилась, захваченная этой мыслью.

– Я никогда об этом не думала! Я всегда считала, что лихорадка не действует на меня из-за крови отца, но если есть хоть малейшая вероятность, что ты прав… О Ник! Если мы сможем навсегда избавить Землеступов от ночной лихорадки… только подумай, что это будет означать для нашего народа!

– Нашего народа… Хорошо звучит.

– Мне тоже нравится. Доедай скорее! Нужно поговорить с Зорой!

Зоре пришлось провозиться до обеда, но наконец люди и животные были накормлены, а раны обработаны и перевязаны. Она удостоверилась, что О’Брайен, Шена и Дэвис стоят на страже: хотя, подумала она, «стоять на страже» – громко сказано. Она просто попросила их поглядывать по сторонам на случай опасности. Со своего места, где она вплетала Лидии в волосы перья и бусины, она видела, как Шена бросает Капитану палку, а он по какой-то загадочной причине продолжает бегать за ней и возвращать ее спутнице. Одну и ту же палку. Снова и снова.

О’Брайен был у ручья. Он отыскал в родильной норе леску и приманку и, кажется, уже успел наловить целую корзину форели. Дэвис и его глупый маленький Кэмми отправились на охоту за индюшкой, которую Зора пообещала в случае успешной охоты превратить в произведение кулинарного искусства.

Женщин Клана она разослала с разнообразными поручениями – в основном для того, чтобы отвлечь их от мысли пойти проведать свои старые норы. Часть из них она отправила к широкому участку ручья накопать на мелководье клубней стрелолиста, часть послала в лес за грибами, а еще часть рассредоточилась по поляне мирными группками и, оживленно болтая, стирала бинты и плела корзины для хранения.

Дженна, Данита и Изабель сидели, скрестив ноги, у ручья, сортируя травы в соответствии с указаниями Зоры – на самом деле она лишь повторила то, чему ее учила Мари, – и смешивая новые настойки и мази. Баст, разумеется, сосредоточенно вылизывалась неподалеку от Даниты. Куда подевался Антрес, Зора не знала. Она подавила язвительную ухмылку. Должно быть, решил в одиночестве обдумать то, что Зора рассказала ему о принятых в Клане ухаживаниях. По поляне разнесся юный смех Даниты, и Зора посмотрела на девушку. Та выглядела счастливой и вполне здоровой, не считая не до конца сошедших синяков и розовых следов от заживающих порезов и царапин. И даже более того: она превратилась в прелестную молодую женщину с заразительным смехом, чье сердце, несмотря на все, что ей пришлось пережить, осталось открытым и добрым.

Интересно, насколько открыта и добра она будет к Антресу, если он решит-таки за ней ухаживать. – Зора захихикала и поспешно прикрыла смех кашлем.

– Как ты себя чувствуешь, Зора? – спросила Роза.

– Прекрасно! Просто в горле запершило. Хочешь, потом я заплету волосы тебе?

– О, правда? У тебя они такие красивые, а то, что ты делаешь на голове Лидии, выглядит просто замечательно.

Зора радостно закивала.

– Конечно! Но у меня заканчиваются бусины. Я видела корзину с бусинами в кладовой. Если хочешь, чтобы я заплела тебе волосы, принеси их, пожалуйста.

– Пойду поищу. Фале в любом случае нужно отдохнуть от щенят. Ты не могла бы последить за ними, пока она сходит со мной? – спросила Роза.

– Конечно. Они все равно только и делают, что едят да спят.

– Это верно, но когда они не спят, то передвигаются шустрее, чем от них можно ожидать. Просто последи, чтобы они не расползались далеко, – хотя они, скорее всего, усядутся на свои пухлые окорочка и примутся звать Фалу, когда поймут, что ее нет, – сказала Роза, нежно погладила спящие комочки и в компании их матери медленно, неуклюже направилась к норе.

Зора устроила Сару, Лидию и Розу с Фалой и щенками на толстой моховой подстилке у старого поваленного дерева посреди поляны. Молодые девушки жаловались на боль и не хотели выбираться из постелей, но Зора знала, что свежий воздух пойдет им на пользу, а Роза любезно поддержала ее и помогла убедить девушек покинуть нору. Когда утро сменилось днем и Зора смогла немного выдохнуть, она решила, что может улучшить настроение пострадавших девушек, если поможет им почувствовать себя красивыми. Поэтому она отыскала в норе маленькую корзинку с украшениями для волос и предложила заплести волосы Лидии.

К удивлению Зоры, долго уговаривать девушек не пришлось – сперва она подозревала даже, что их согласие вызвано апатией, но вскоре после того, как она начала расчесывать и заплетать Лидии волосы, Сара оживилась и принялась расспрашивать Зору о ее замысловатом плетении. От работы она получала огромное удовольствие. Волосы у Лидии были густые и до того светлые, что казались белыми. Они красиво вились, доходя до середины спины, и струились между пальцев, как вода. Зоре не терпелось пощупать волосы Сары. Они были короче, цвета золотистых пшеничных колосьев и разительно отличались от темных волос Землеступов, завораживая Жрицу Луны.

Ее руки привычно выплетали косы на непривычных волосах, а мысли витали где-то далеко. Она пыталась не зацикливаться на их уязвимости и ситуации, в которой они оказались. Но эта новая – как ее? Стая? – Ника представляла собой действительно жалкое зрелище. У них было трое мужчин и одна женщина-Воин, которые могли их защитить. А учитывая, как охотно Землеступы и Псобратья разбредались по округе, Охотникам Племени не составит труда выследить их и всех переловить.

– Ой! – пискнула Лидия и прижала руку к виску, когда Зора потянула слишком сильно.

– О, прости. Я буду осторожнее, – извинилась Зора и тоже пискнула, когда комочек черного меха вперевалку подошел к ней и принялся вылизывать ей пальцы на ногах. – Солнечная! Ты меня напугала. Больше никто не сбежал? – Зора бросила взгляд на кучу щенков и быстро пересчитала четырех толстых спящих малышей.

– Ты ей очень нравишься, – заметила Лидия.

– От нее меньше проблем, чем я ожидала, – призналась Зора и подвинулась, чтобы щенок мог устроиться поудобнее.

– Почему ты зовешь ее Солнечной? – спросила Сара.

– У нее на груди маленькое пятнышко, похожее на солнечный блик. О’Брайен сказал, что таких щенков называют солнечными.

– А? Меня кто-то звал?

О’Брайен присоединился к ним, сжимая в руках пахнущую рыбой корзину.

– Я только рассказывала Саре о солнечной девочке. Я же правильно запомнила – солнечная?

– Именно так! – О’Брайен наклонился, подхватил сонного щенка и перевернул малышку на спину, чтобы показать светлое пятно на груди. – Видишь – солнечная.

Щенок открыл глаза, и – Зора могла бы поклясться – нахмурился. Потом девочка разинула рот и завизжала так, словно О’Брайен ее ущипнул.

– Что ты делаешь? А ну отдай!

Зора вскочила и выхватила щенка из рук потрясенного Псобрата. Она прижала упитанную малышку к груди, и та немедленно успокоилась.

– Я ничего не делал! Я бы и пальцем не тронул щенка, клянусь!

– Издеваемся над щенками, О’Брайен? – Антрес присоединился к ним, принюхиваясь к корзине с рыбой у ног Псобрата. – Баст послала мне изображение рыбы. Хорошо! Слушай, Зора, я мастерски жарю рыбу. Хочешь, помогу с обедом?

– Я буду тебе признательна, Антрес. Спасибо, – сказала Зора рассеянно, вернулась к бревну и снова положила щенка на землю, но малышка тут же начала жалобно скулить. – Чего она хочет?

– Она хочет, чтобы ты взяла ее на руки, – сказала Роза, ковыляя к ним с маленькой деревянной миской, наполненной бусинами. – Поэтому она плакала? Фала чуть на стенку не полезла, когда ее услышала.

Терьериха подошла к Зоре и принялась вылизывать и тыкать носом щенка, пытаясь его успокоить.

– О’Брайен над ней издевался, – сообщил Антрес.

– Неправда!

– Ну, звучало это именно так.

– Ты ведь знаешь, что я никогда бы так не поступил, – умоляюще обратился он к Розе, которая только сухо улыбнулась в ответ.

– Ладно, ладно, прекратите орать, – сказала Зора. – Включая вас, юная леди. – Она подобрала щенка, и тот тут же замолчал. Зора подняла ее на уровень глаз. – Теперь довольна? Чего тебе надо?

И в этот момент случилось нечто странное. Щенок встретился с ней взглядом, а на Зору вдруг нахлынули самые невероятные чувства. Любовь, счастье, благодарность и неописуемое ощущение близости затопили Жрицу Луны, а с ними пришло одно-единственное слово.

– Хлоя! – прошептала Зора. – Ты не Солнечная, ты Хлоя!

– Зора! Что ты сказала? – Роза бросилась к ней и уставилась ей через плечо на щенка.

Зора подняла голову на Розу и голосом, дрожащим от слез, которые струились у нее по щекам, сказала:

– Она только что назвала мне свое имя. Ее зовут Хлоя.

– Чтоб меня жуки съели! Она выбрала Зору! – воскликнул О’Брайен.

– Громовержец! Как такое возможно? – спросил Антрес.

– Понятия не имею, – улыбнулась Роза сквозь слезы. – Хлоя еще слишком мала, а Зора даже не Псобрат.

– Но это правда! – В голосе Зоры зазвучало отчаяние, и она судорожно прижала Хлою к груди. – Она назвала мне свое имя и… и я чувствую целую кучу эмоций. – Она прижалась лицом к меху, жадно вдыхая опьяняющий щенячий запах. – Пожалуйста, ты не можешь ее у меня отнять!

– Эй. – О’Брайен подошел к ней и мягко положил руку ей на плечо. – Никто и никогда ее не отнимет. Даю слово.

– И я, – сказала Роза.

– И я, – откликнулись хором Сара и Лидия.

– Такого никогда раньше не случалось, – сказал О’Брайен, – но щенок тебя выбрал, и, если ты ее примешь, вы будете связаны с ней до конца жизни.

– Я должна что-то сказать, что-то сделать, чтобы ее принять? – спросила Зора.

– Да, но слова здесь не нужны, – ответила Роза. – Тебе нужно только любить ее.

– Тогда я уже ее приняла, – улыбнулась им сквозь слезы Зора, и щенок свернулся у нее на руках калачиком.

О’Брайен закинул голову в небо и прокричал:

– Щенок сделал выбор!

Затем он повернулся к Зоре и почтительно произнес:

– Да благословит ваш союз Солнце, Жрица Луны.

– Да благословит ваш союз Солнце! – подхватили Сара, Лидия и Роза.

– Что? Мне послышалось, или… – К ним бежали Шена и Капитан. – О-о-о, так ты и правда сказал, что щенок сделал выбор. Ничего себе! Она выбрала Зору?

Зора, прищурившись, посмотрела на нее.

– Да. Она принадлежит мне, а я ей.

Шена шутливо подняла руки и отступила, тихо посмеиваясь.

– Да уж, она определенно выбрала тебя. Как ее зовут?

– Хлоя! – Зора произнесла имя, словно молитву.

– Да благословит ваш союз Солнце! – сказала Шена.

– Эй, Кэмми начал странно себя вести, и нам пришлось вернуться, хотя я клянусь, что мог бы поймать еще по меньшей мере одну индюшку. Что у вас происходит? – К ним подбежали Дэвис и его маленький пшеничный терьер.

Кэмми подошел к Зоре, посмотрел на девушку и щенка, уселся на мох и, задрав морду в небо, торжествующе завыл. Капитан поддержал его, а еще через секунду к радостному вою подключились еще две овчарки: Ригель и Лару неслись по каменным ступеням к поляне, а ничего не понимающие Ник и Мари бежали следом.

– Что случилось? – задыхаясь, проговорила Мари.

– Зора! Она великолепна! – О’Брайен, сияя, посмотрел на Жрицу Луны, нежно прижимающую к себе Хлою.

– Великолепна, значит, – пробормотал Антрес и многозначительно покосился на О’Брайена. – Нам с тобой, парень, надо перекинуться парой слов.

– Что? – спросила Зора. Она едва могла заставить себя отвести глаза от Хлои.

– Ничего, – поспешно сказал Антрес.

– Кто-нибудь объяснит наконец, что происходит? – Мари приблизилась к Зоре и принялась осматривать ее раны.

Ник придержал Мари за руку.

– Если я не ошибаюсь, этот славный маленький терьер только что выбрал Зору себе в спутники.

– Что?

Зора подняла на Мари глаза, полные слез и счастья.

– О Мари! Я – я и не знала, что так бывает. Я и подумать не могла. Это… это… – она осеклась и всхлипнула, не в силах подобрать слова.

– Это удивительно, – сказал Дэвис, наклоняясь, чтобы обнять Кэмми.

– Это потрясающе, – сказала Шена, опуская руку на широкий лоб Капитана.

– Это волшебно, – сказала Роза, подхватывая Фалу на руки и нежно целуя ее в нос.

– Это настоящее чудо, – заключила Мари, улыбаясь сквозь выступившие на глазах слезы, и опустилась на колени, чтобы обнять Ригеля. – Поздравляю, Жрица Луны. Теперь ты никогда больше не будешь одна.

Зора обняла Хлою покрепче. Она не оставит меня, как оставили родители. Она будет любить меня, пока мы живы. Хлоя задрала голову и, поймав взгляд своей спутницы, послала ей такую волну любви и обещаний, что Зора всхлипнула и засмеялась от радости.