21

– Голубка, драгоценная, проснись.

Она мгновенно открыла глаза, скорее почувствовав, чем услышав, что рядом с ней проснулся Верный Глаз, а не Бог. Она спала, свернувшись в клубок, спиной к нему, но, как только он заговорил, она с готовностью повернулась, раскрывая объятия.

– Любимый! Это ты! – Охваченная радостью, она прильнула к нему, дрожа от облегчения.

Он пригладил ее волосы и прижал к себе, и она положила голову на его могучую грудь.

– У нас мало времени, моя драгоценная. Бог спит, но скоро Он вернется.

Голубка не сумела подавить дрожь.

– Мой Заступник, любовь моя, можешь ли ты ему сопротивляться? Можешь ли остаться собой?

В ту же секунду она почувствовала в нем перемену. Его тело напряглось, а рука, ласкающая ее волосы, упала на постель.

– Голубка, я не хочу оставаться собой. Я принял Бога. Скоро мы с Ним окончательно станем единым целым.

Она тихо ахнула и прижалась к нему крепче.

– Нет! Я не вынесу, если потеряю тебя.

– Ты никогда меня не потеряешь! – Он обхватил ее рукой. – Драгоценная, мы с Богом едины. Хотя скоро я смогу говорить лишь голосом Бога, я все так же буду здесь, внутри этого тела, которое становится все сильнее и скоро будет готово вести наш Народ за собой.

– Но Он сделал мне больно, – сказала она.

Голубка не заплакала – у нее не было глаз, поэтому она не знала, что такое слезы, – но ее затрясло от безысходности.

– Драгоценная, тебе придется смириться. Помни, что Он и я теперь одно.

– Он сказал мне, что имя ему – Смерть.

Она почувствовала, как Верный Глаз кивает.

– Да, Он – пробужденный Бог Смерти. Похоже, мы с тобой ошибались. Наш Бог не умер: он спал.

– Любимый, я не понимаю, что происходит.

– Все очень просто. Наш путь остается прежним. Мы уведем Народ из отравленного Города и займем Город-на-Деревьях. Теперь нам не придется копить силы. Теперь Народ ведет сам Бог Смерти. Победа почти у нас в руках, – заверил ее Верный Глаз.

Голубка не ответила. Она чувствовала, как теряет все – своего любовника, свой Народ, свой мир.

– Драгоценная?

– Я не могу быть Супругой Смерти! – выпалила Голубка неожиданно для себя. В ту же секунду она пожалела, что произнесла эти слова вслух, и сжала губы, готовясь к возвращению Смерти и неминуемой каре.

Вместо этого она почувствовала, как Верный Глаз притягивает ее ближе и нежно, с любовью поглаживает по спине, как делал прежде несчетное число раз. Напряжение начало ее отпускать, но тут он заговорил, и короткая иллюзия безопасности разлетелась вдребезги.

– Я знаю, моя драгоценная. Вот почему ты должна объединиться с Великой Матерью, Богиней Жизни. Лишь она достойна титула Супруги Смерти.

Голубка не хотела спрашивать. Она хотела зажать уши, свернуться в клубок и притвориться, что ее Заступник все еще принадлежит ей, а не темному и опасному Богу.

Но она должна была спросить. Ей нужно было знать, что уготовил для нее Бог Смерти. За свою короткую тяжелую жизнь она в совершенстве заучила один урок: знание – оружие острее трезубца и опаснее целого океана неведения.

– Как это произойдет, мой Заступник? – спросила она с напускным спокойствием.

– Так же, как было со мной.

Он пустился в объяснения, скользя пальцем по ее гладкой коже и то и дело останавливаясь, лаская ее локти и запястья, колени и талию.

– Тебе нужно будет заразиться струпной болезнью. Когда ты заболеешь и твоя кожа зашелушится и покроется волдырями, мы с Богом принесем в жертву олениху – великолепную королеву леса. Мы освежуем ее живьем и соединим ее плоть с твоей, как я соединил свою с плотью могучего оленя. Когда олениха пробудится в тебе, вместе с ней пробудится и Богиня. Только подумай, драгоценная! Мы с тобой станем бессмертны – навеки вместе! Жизнь и Смерть будут править лесом, подчинять всех, кто нам противостоит, и жить среди облаков, как и подобает богам.

Голубка ответила не сразу. Она спрятала лицо на груди возлюбленного, пытаясь справиться с клокочущей внутри паникой. Когда она убедилась, что способна говорить, а не кричать, она сказала:

– Верный Глаз, мой Заступник, моя любовь, а если я не хочу становиться Богиней? Нельзя ли мне остаться той, кто я есть? Твоей любимой? Нельзя ли мне стать наконец той, кем я притворялась годами – истинным Оракулом Бога?

Верный Глаз повернул к себе ее лицо и ответил, тщательно проговаривая слова:

– Слушай меня внимательно. Никогда больше не говори этих слов. Ты важна для меня, и Бог это знает. Но смертная не может стать Супругой Бога, а живому Богу не нужны Оракулы. Тебе придется выбрать. Если ты останешься со мной, ты должна будешь стать сосудом для Великой Матери, Богини Жизни. Если ты откажешься, Он найдет тебе более покладистую замену.

Голубка содрогнулась.

– И ты позволишь Ему так поступить?

– У меня не будет выбора, – ответил Верный Глаз мертвым, лишенным эмоций голосом.

– Когда я должна стать сосудом для Богини? – прошептала она.

– О драгоценная! – он рассмеялся и крепко ее обнял. – Ты говоришь так, будто с тобой случится нечто ужасное, а вовсе не чудо. Вот увидишь. Ты увидишь и все поймешь, когда ощутишь внутри себя Богиню.

– Прости меня. Я простая девушка. Я… я не могу представить себя вместилищем божественной силы.

– Так начни представлять! Это твоя судьба. Ты единственная, кого я хочу видеть рядом с собой до скончания времен.

– Когда? – повторила она тихо и испуганно.

– Бог не станет будить свою Супругу в этом отравленном месте; он подождет, пока мы отобьем у Других Город-на-Деревьях. Тогда я заражу тебя струпной болезнью и начну выслеживать королевскую олениху. В небесном городе ты станешь Богиней, бессмертной Супругой Бога! – заключил он радостно и наклонился к ее губам.

Голубка ответила на поцелуй. Она всегда готова была отзываться на прикосновения Верного Глаза. Она знала, что будет любить его до последнего своего вздоха. Но ее Заступник ускользал от нее. Она уже видела, как Бог Смерти берет верх. Неважно, во что Бог заставил поверить Верного Глаза; когда Он приходил, Верный Глаз исчезал. И она знала, что настанет день, когда ее Заступник уйдет навсегда, а его место займет ужасный Бог Смерти.

Голубка ненавидела Смерть всей душой. Она сражалась с Ним всю свою короткую жизнь – сражалась за право жить, хотя родилась безглазой и постоянно была окружена опасностями и болезнью. Принять Смерть – стать Его Супругой – значило отказаться от самой себя.

Она не позволит использовать себя как сосуд для кого бы то ни было – будь то Бог или Богиня, Смерть или Жизнь. Я уже потеряла любимого. Я не потеряю себя.

– Неужели ты не хочешь поблагодарить Бога за то, что Он тебе предлагает? – спросил Верный Глаз, и, хотя голос все еще принадлежал ему, Голубка уловила в нем напряжение, которого не было прежде; раздражение, которое он почти не потрудился скрыть. Она знала, что должна быть очень, очень осторожна.

– Прости меня, любимый. Я потрясена. Я… я не знаю, что сказать.

Его тело расслабилось, а из груди вырвался тихий смешок.

– Я постоянно забываю, что ты еще не ощутила силы и величия, которые несет в себе прикосновение Бога. Не бойся, моя драгоценная. Скоро ты все поймешь.

– Скоро? Но ты сказал, что Богиня пробудится лишь тогда, когда вы захватите Город-на-Деревьях. Мы с тобой уже говорили, что для этого понадобится целая армия – что Народ должен подготовиться, потому что Сборщиков и Охотников слишком мало, чтобы атаковать даже ослабленное племя. – Она говорила медленно и осторожно, сосредоточившись на логике и стараясь ничем не выдать охватившие ее ужас и панику.

– Не будет больше Сборщиков и Охотников. Будут только Жнецы – избранные Бога Смерти; те, кто пойдет за Ним и будет Ему служить.

– Но ведь на это потребуется время. У тебя всего девять Жнецов. Они не могут захватить город, полный Других.

– Они не могли захватить город, полный Других. Это было раньше. Теперь наш Народ ведет Бог. Каковы шансы у истекающего кровью города против самой Смерти? Ведь они сами устроили пожар и пригласили к себе Смерть!

– Никаких, – услышала Голубка собственный голос, подавив дрожь. – Ни единого шанса.

– Ты понимаешь меня, драгоценная! – Он нагнулся и поцеловал ее снова, но на этот раз задержался на ее губах, продлив поцелуй.

Напряжение начало ее отпускать. Это был ее Заступник, ее освободитель, ее герой – единственный, кого она любила в своей жизни. Она прильнула к нему, мысленно моля Верного Глаза остаться с ней и сопротивляться Богу.

Но его ласки становились все более жадными, полными желания, и Голубка почувствовала, как он меняется. Изменение было едва уловимым и напоминало переход из состояния бодрствования в мир сновидений. Верный Глаз исчез. Она поняла это еще до того, как Он заговорил. Она ощутила это в Его прикосновениях, в том, как ощущалось Его присутствие. Изменился даже запах: знакомый аромат земли, хвои и чистого пота превратился во что-то более темное, жгучее, дикое.

– Ах, пташка, до чего же ты хороша. Верный Глаз знал, кого выбрать в пару. Ты станешь прекрасным вместилищем для моей Богини, – промурлыкал Бог Смерти ей в ухо, овладевая ею.

Она молчала. Не шевелясь, она тихо лежала под Ним, позволяя Ему себя использовать.

– Такая мягкая… юная… живая, – пробормотал он, грубо проникая в нее.

Она молчала, и, похоже, Ему это нравилось. Он взревел, и скоро все было кончено.

Голубка была рада, что Он не остался с ней, как это делал Верный Глаз, который обнимал ее и разговаривал с ней о будущем. Вместо этого Бог поднялся и широко потянулся, прежде чем одеться.

– Ах, как же приятно быть живым! Будь готова! Когда я вернусь, мы устроим пир из остатков кабана, – сказал ей Смерть. – Я и мои Жнецы успеем изголодаться. – Он наклонился и больно сжал ей грудь. – И не только по еде – но сперва мы, разумеется, поедим.

Голубка не отшатнулась и не позволила отвращению прорезаться в ее голосе.

– Господин, могу я спросить, куда ты идешь?

– В Город-на-Деревьях, разумеется.

Голубка сложила руки, чтобы Он не увидел, как они дрожат.

– Ты захватишь его сегодня, Господин?

– Приятно видеть, что тебе не терпится обрести божественность. Твой энтузиазм мне по душе, пташка. Город-на-Деревьях пал в момент моего пробуждения, хотя Племя об этом еще не знает. У меня есть еще мелкие дела, прежде чем я заберу себе их город. Но не тревожься: ждать осталось недолго.

Не говоря больше ни слова, Он покинул их ложе. Размашисто шагая по покоям Богини, он начал выкрикивать распоряжения Помощницам Голубки, требуя принести еды и напитков и привести на балкон Богини Железного Кулака.

Позабытая им Голубка направилась в дальний угол покоев, где Помощницы всегда держали наготове чистую воду для питья и купания. Голубка тщательно вымылась несколько раз, стирая с себя остатки омерзительных прикосновений Смерти.

– Госпожа, могу ли я тебе помочь? – Голос Лили был полон тревоги, и Голубка почувствовала, как внимание Бога обратилось на девушку. Она помотала головой, отсылая Помощницу прочь.

– Нет, мне не нужна помощь. Позаботься лучше о нашем Заступнике. Разве ты не слышала, что он требовал еды и питья?

– Да, госпожа, – покаянно произнесла Лили.

Голубка почувствовала укол вины за то, что говорила с девушкой так резко. Лили была юна, добра и желала лишь услужить ей, но Голубка постаралась отрешиться от жалости. Время для слабости и проявления чувств прошло. Бог Смерти наложил на них запрет.

– Так делай, как он сказал.

– Да, госпожа! – Лили бросилась из комнаты, и Голубка почувствовала, как Бог потерял к ней интерес.

Едва на балкон Богини вынесли еду и напитки, она услышала, как Железный Кулак вбежал в покои и зашагал прямиком туда, где его ждал Бог Смерти. Двигаясь с бесшумной грацией, которая помогала ей избегать взора отвратительных Стражниц, Голубка взяла корзину с пеньковой веревкой, предназначенной для плетения рыболовных сетей, и направилась в слабо освещенный угол рядом с балконом, где могла прислушиваться к происходящему снаружи, не привлекая внимания. Когда руки ее принялись за работу, она обратилась в слух, и чем дольше она слушала, тем больше ее сердце наполнялось ужасом.

– Кого ты видишь, когда смотришь на меня, Железный Кулак? – спросил Смерть своего Жнеца.

Мужчина не колебался.

– Своего предводителя. Заступника. Бога.

Руки скрытой в тени Голубки замерли. Она думала, что Бог Смерти продолжает скрываться под маской Верного Глаза, Заступника Богини. И все же, поняла вдруг она, ей не следовало удивляться. Ее должны были подготовить к этому Его высокомерие и перемены в Его теле, которые невозможно было скрыть. Впервые в жизни Голубка порадовалась, что родилась без глаз. Будь у нее глаза, она бы разрыдалась – и эти рыдания непременно выдали бы ее. Вместо этого она запрятала свою боль поглубже. Она еще успеет выпустить ее и оплакать потерю Верного Глаза как подобает, но лишь после того, как придумает способ избежать прикосновения Смерти.

– Кто из Охотников и Сборщиков, которых я еще не сделал Жнецами, болен сильнее всех?

Вопрос Смерти развеял сковавшие Голубку мрачные чары, и она, сбросив оцепенение, прислушалась снова.

– Ящер. Выглядит он ужасно, – ответствовал Железный Кулак.

– Хватит ли ему сил, чтобы присоединиться к нам в очень ответственной миссии близ Города-на-Деревьях? – спросил Бог.

– У него еще остались силы, но вид его поистине отвратителен: кожа у него шелушится, сходит клочьями и покрыта мокрыми нарывами.

– Превосходно! Найди Ящера. Приведи его в мои покои. Мы разрисуем кожу, чтобы замаскироваться, а потом вы с ним отправитесь со своим Богом на миссию величайшей важности. После того как позовешь Ящера, вели Народу собраться во дворе Храма. Я хочу задать им вопрос.

– Да, Господин.

В голосе Железного Кулака звучало благоговение. Прежде чем он вышел из покоев, Голубка бесшумно покинула свой темный угол, забрала веревки и направилась к теплому очагу. Она устроилась у огня и, делая вид, что занята работой, стала ждать продолжения своего кошмара.

– Голубка! Подойди сюда!

Нацепив на лицо выражение кроткого внимания, которое помогало ей выживать на протяжении шестнадцати зим, пока Верный Глаз не освободил ее от гнета Стражниц, Голубка привычной дорогой добралась до балкона и остановилась перед Смертью.

– Я тут, Господин.

– Прекрасно. Вели Помощницам подготовить краску, но только не белую. Пусть смешают цвета леса – зеленые, коричневые, черные. Да поживее!

– Хорошо, Господин. Куда им принести краску?

– Сюда, на мой балкон. Скоро к нам придут Железный Кулак и Ящер. Внизу соберется Народ. Я желаю говорить с людьми, прежде чем мы с Железным Кулаком и Ящером отправимся в лес.

– Будет исполнено, Господин. – Голубка низко поклонилась и быстро попятилась. – Лили! У твоего Заступника есть для тебя поручение.

В одну секунду девушка оказалась рядом.

– Да, госпожа?

– Смешай краску на трех наших мужчин. Твой Заступник желает, чтобы это были только цвета леса. Быстро! Народ соберется внизу, чтобы посмотреть.

– Да, госпожа!

Ее босые ноги застучали по полу.

Пока Помощницы выполняли поручение Бога, Голубка направилась в их с Верным Глазом спальню. Она тщательно подобрала себе наряд. Она не знала, что собирается делать Бог, но не сомневалась, что Он захочет показать ее людям, и ее жизнь зависела от того, сумеет ли она Ему угодить. Когда она надела самую красивую из своих юбок и как следует расчесала длинные волосы, в покои вернулся Железный Кулак. Голубка поняла, что измученный болезнью Ящер пришел с ним: она чувствовала вонь его гниющей плоти и слышала в его дыхании хрип, свидетельствующий о том, что конец его близок, что скоро он захлебнется собственной кровью и гноем и его страдания прекратятся.

– Выйдите сюда, на мой балкон, – позвал Бог Смерти, когда Железный Кулак и Ящер замялись, ожидая позволения предстать перед гигантской статуей, которую большинство до сих пор считало своей Богиней-Жницей. – Голубка! Когда твои Помощницы вернутся с краской, веди их сюда.

– Да, Господин, – отозвалась Голубка.

Она сидела в глубине покоев, но слышала, что во двор внизу стягивается Народ. Она чувствовала, как через открытый балкон тянет полежавшей кабанятиной, и знала, что дразнящий запах пищи привлечет к Храму даже тех, кто не спешил повиноваться Заступнику, кто сомневался в том, что они в нем нуждаются.

«Он хитер, этот Бог Смерти, – подумала Голубка. – Нельзя забывать об этом ни на секунду».

– Госпожа, краска готова, – раздался голос Лили.

– Хорошо. Следуйте за мной на балкон.

В Храме Голубке не требовался проводник. Она знала каждый сантиметр покоев и балкона Богини, поэтому вскинула подбородок и с гордостью, которую пока еще мог позволить себе лжеоракул, выплыла на балкон. Равно как не нужна была ей помощь, чтобы дойти до Бога Смерти. Она ощущала Его так же, как прежде ощущала присутствие Верного Глаза, – с той лишь разницей, что от Верного Глаза исходила любовь. От Смерти исходило нечто омерзительное.

Голубка направилась прямо к оболочке человека, которого когда-то боготворила.

– Господин, Помощницы сделали все, как ты велел.

– Хорошо, пташка. – Он погладил ее по щеке, и Голубка подавила желание отпрянуть. Затем Он переключил внимание на ее Помощниц. – Я хочу, чтобы вы расписали краской тела моего Жнеца, Железного Кулака, и Охотника, Ящера. – Затем Бог обратился к мужчинам: – Встаньте у края балкона, чтобы Народ видел, как вас готовят к нашей миссии.

И тут Смерть сделал то, что удивило Голубку. Он повернулся спиной к Народу, лицом к ней и заговорил сильным, властным голосом:

– Мой Народ! Вы собрались здесь, чтобы узреть чудо и ответить на вопрос. Одно не менее важно, чем другое. Но сперва мы с моими людьми должны подготовиться к миссии. Голубка! Раскрась мое тело!

Голубка не знала, что задумал Бог. Она знала только, что очутилась в ожившем кошмаре и должна играть свою роль или погибнуть. Лили вложила ей в руки три горшочка с липкой смесью. Медлить было нельзя, и Голубка с напускной уверенностью сделала несколько шагов, пока ее вытянутая рука не коснулась Его кожи. Он стоял у края балкона, повернувшись к Голубке. Она знала, что Народ внизу видел часть Его тела, но не все тело целиком. Верный Глаз всегда обращался к Народу с парапета – он настаивал, что Народ должен их видеть. Она не знала, почему Бог решил наполовину скрыть себя от Народа. Ей было все равно. И Голубка не позволила замешательству замедлить ее движения. Чем быстрее она будет работать, тем скорее прекратит к Нему прикасаться. Она зачерпнула пальцами глинистую массу и начала размазывать ее по громадному телу Бога. Он стал таким огромным! Ей стало немного легче: очередная перемена еще сильнее отдаляла стоявшее перед ней существо от того, кого она любила всем сердцем.

Голубка работала быстро. Широкие плечи Бога укрывал плащ из оленьей шкуры, но кроме этого плаща и штанов на Нем не было ничего. Ее руки чувствовали, как изменилось Его тело. Верный Глаз был крупным, мускулистым и сильным, но за то недолгое время, что его телом владел Бог, он стал еще больше. Плечи раздались в ширину. Мышцы уплотнились. Он стал невероятно высок. Когда она попыталась обхватить Его руками, чтобы нанести краску Ему на спину, Смерть отвел ее руки в сторону, но прежде она успела нащупать олений мех, который теперь полностью покрывал Его спину.

– Только спереди, пташка.

Хотя внутри у нее все сжималось, руки ее не дрожали. Голубка сосредоточилась на работе, быстрыми и умелыми движениями покрывая тело Бога густой краской. Он не позволил ей коснуться волос, но пожелал, чтобы она расписала Ему лицо, и, пока она это делала, она поняла, что Он прикрепил к плащу капюшон и натянул его на голову.

«Он прячет рога, – подумала она. – Интересно, как сильно они выросли?»

– Все готово, Господин, – наконец объявила она и отступила на шаг.

– Отлично, – сказал Он и потерял к ней всякий интерес.

Первым делом он обратился к двум мужчинам:

– Помяните мои слова, следующие секунды навсегда изменят наш Народ.

Голубка услышала, как Он развернулся и Его плащ захлопал подобно крыльям птицы. Она представила, как Он смотрит на Народ, который собрался внизу и теперь жадно ловил каждое Его движение. Она сделала еще один крошечный шаг назад, вытянула руку, нашарила запястье Лили и, потянув девушку за собой, зашептала:

– Опиши мне то, чего я не вижу. Только тихо, чтобы не испытывать Его терпение.

– Хорошо, госпожа, – откликнулась Лили так тихо, что расслышать ее могла одна Голубка. – Твой Верный Глаз идет к краю балкона.

Голубка сдавила запястье Лили.

– Никогда больше не зови его Верным Глазом.

– Д-да, госпожа. Как мне его называть? – прошептала Лили.

– Господин. Или так, как Он прикажет. Только не Верный Глаз. Только не мой Верный Глаз. Что Он делает сейчас?

– Он запрыгнул на парапет.

– Мой Народ, сегодня первый день вашей новой жизни! – Голос Бога налился силой. В тишине, повисшей после первых его слов, Голубка слышала, как забормотали собравшиеся внизу, когда все их внимание обратилось на человека, которого они знали прежде как Верного Глаза, а ныне – как своего Заступника.

– Капюшон у него на голове? – прошептала Голубка.

– Да, госпожа, – тихонько откликнулась Лили и с недоумением добавила: – Госпожа, он разворачивается к людям спиной.

– Узрите же своего пробужденного Бога! – проговорил Смерть, а потом воздух разорвал чудовищный рев – сильнее, чем рев оленя, страшнее, чем наступающая армия. Это был рев Бога, пробудившегося после миллионов лет дремы.

– Ох, госпожа! Он сбросил плащ и… и… Он так изменился!

Голубка почувствовала, как рука Лили задрожала, но она цеплялась за ладонь своей госпожи, как за спасительную соломинку.

– Я знаю, Лили. Опиши мне Его – быстро и тихо.

Но когда Лили дрожащим голоском начала описывать ей то, что видит, Голубка не услышала ничего нового: ее руки уже рассказали ей о том, что остальные только что увидели собственными глазами.

Она уже знала, что скрывается под сброшенным плащом. Она слышала, как шушукаются во дворе люди, потрясенные видом оленьей шкуры, сросшейся с человеческой кожей.

Когда Он исторг свой нечеловеческий рев, Голубка услышала, как бормотание внизу оборвалось судорожным «Ах!». Ей не нужна была Лили, чтобы понять, что Он повернулся к толпе и продемонстрировал рога, растущие из густой гривы, которая когда-то была волосами ее любимого.

– О госпожа! Теперь Народ видит его целиком. Его голова… у него растут рога! И… и волосы его тоже изменились. Они… они… – Она осеклась, пытаясь сдержать испуганный всхлип.

Голубка пожала своей Помощнице руку.

– Тс-с, я знаю. Сдержи свои чувства или привлечешь Его внимание.

Голубка почувствовала, как Лили кивнула и прижала другую руку к губам, приглушая потрясенные всхлипы.

А потом они услышали голос Смерти, усиленный его темной божественной природой.

– Мой Народ! Запомните мои слова, ибо я не стану повторять их дважды. Вы почитали меня в одном из моих обликов – в облике Богини-Жницы – и были так верны и так искренни в своей вере, что я пробудился в теле своего Заступника! Узрите же мою истинную форму! Я Бог Смерти, и я явился из царства снов в царство смертных, чтобы повести вас, избранный мною Народ, прочь из этого отравленного Города к новой жизни, в новый мир, в новый день! Кто из вас сохранит преданность мне? Кто из вас поклянется мне в верности?

Повисла ужасная, долгая тишина. Голубка знала, что медлить больше нельзя. Воля к жизни толкнула ее вперед, и она на негнущихся ногах, которые, казалось, вот-вот ее подведут, подошла к краю балкона, подняла руки и прикоснулась к Нему.

Сильным, звонким голосом Голубка проговорила:

– Я клянусь тебе в верности, Господин!

С легкой грацией она почтительно поклонилась Ему, и люди внизу загудели, как встревоженный рой насекомых.

Бог коснулся ее подбородка, заставляя выпрямиться. Она стояла, не шевелясь, гордо расправив плечи и повернув к Нему невидящее лицо с тем же открытым и кротким выражением, с которым она сочиняла видения, чтобы задобрить старух, от которых зависела ее жизнь.

– А, моя верная Голубка. Твой энтузиазм мне по душе, пташка. Обещаю, когда моя Супруга пробудится в тебе, ты сможешь наблюдать мое величие глазами Богини. Ты рада?

– Да, Господин, – солгала она.

– Я же, в свою очередь, вечно буду верен тебе.

Вместо того чтобы помочь ей подняться на парапет и встать рядом с Ним, как сделал бы Верный Глаз, Бог Смерти отвернулся от нее, вновь обращаясь к Народу:

– Голубка первая признала меня. Кто станет следующим?

Железный Кулак бросился вперед, оттолкнув Голубку, и она отлетела в сторону. Она потеряла равновесие и упала бы, но Лили схватила ее за локоть и поддержала, а Жнец тем временем воскликнул:

– Я признаю тебя, Господин! Я буду верен тебе до конца!

– Железный Кулак, я принимаю тебя и нарекаю тебя Клинком Бога. Знайте же, что отныне Клинок говорит голосом своего Бога.

– Спасибо, Господин!

Голубка знала, кто будет следующим. Она чувствовала гнилостное дыхание бедного Ящера.

– Я признаю тебя и буду тебе верен, Господин! – Голос Ящера дрожал и был полон боли, но его громкий крик легко разнесся по двору над наблюдающей толпой.

– Ящер, я принимаю тебя и обещаю, что скоро твоим страданиям придет конец.

Голубка больно сжала запястье Лили и жарко зашептала:

– Поклянись Ему в верности. Сейчас же! Позови остальных Помощниц – пусть клянутся тоже.

– Но, госпожа, я…

– Ты хочешь жить? – выпалила она.

– Да, госпожа.

– Так иди! Быстрей!

Голубка отпустила Помощницу, легонько подтолкнув ее вперед.

– Ко мне, Помощницы! Поклянемся в верности нашему Богу! – воскликнула Лили.

Голубка услышала мягкие шаги босых ног: ее Помощницы спешили исполнить приказ. Их юбки зашуршали, как опавшие листья, которые ворошит зимний ветер, и Голубка поняла, что они приседают перед Богом в поклоне.

– Превосходно! Я с радостью принимаю Помощниц Голубки. Будьте рядом со своей госпожой, женщины, и готовьтесь приветствовать Богиню, когда она присоединится к своему Богу!

– Да, Господин, – пропели они вслед за Лили.

– А вы? Что вы, мой Народ? – прогремел с балкона Бог, когда Лили поспешила назад к Голубке.

– Вели остальным Помощницам вернуться в покои, – горячо зашептала ей Голубка.

Девушка не колебалась ни секунды. Голубка почувствовала, как та сделала несколько быстрых неприметных жестов, и услышала, как Помощницы юркнули мимо них в относительно безопасные покои.

– Я признаю Тебя!

– Я пойду за Тобой!

– Я буду сражаться за Тебя!

Когда во дворе зазвучали крики, Лили начала описывать происходящее своей госпоже:

– Мужчины, которых Он сделал Жнецами, выходят вперед, падают на колени и клянутся Ему в верности.

– И я!

– И я тоже!

Клятву Жнецов подхватили новые голоса. Голубка попыталась вычленить их обладателей, но их было слишком много, и их обещания сливались в какофонию звуков.

– Все ли признают Его? – спросила она Лили.

– Не все, госпожа, но большинство. Я вижу группу Охотников, которые держатся в стороне и молчат.

– Довольно! – рев Бога оборвал остальные голоса. – Я рад, что столь многие из вас остались верны своему Богу.

В воцарившейся внизу тишине раздался одинокий голос, сильный и уверенный. Голубка узнала его обладателя: это был старый Охотник по имени Кулак.

– Но ты не похож на нашу Жницу. Мы поклоняемся женщине, а ты, хоть ты и могуч, а в твоей божественности не приходится сомневаться, – мужчина. Ответь: наш ли ты Бог или просто один из богов?

По спине Голубки пробежала дрожь. Голос Бога звучал добродушно, создавая впечатление, что он приветствует вопрос и готов ответить на другие, если они появятся. Но Голубка знала, что это не так. Если она в чем-то и была уверена, так это что Смерть никому не позволит в себе усомниться.

– Да, Заступник, – подхватил другой мужчина. – Я Ручей. Я присоединяюсь к вопросу Кулака.

– А я Мясник. Я тоже хочу спросить, – раздался еще один голос.

– Прекрасно! Я отвечу на ваш вопрос. Выйдите вперед, Кулак, Ручей и Мясник, чтобы я видел, с кем говорю.

Голубка услышала, как толпа зашевелилась и зароптала.

– Что происходит? – спросила она Лили.

– Три Охотника отделились от толпы и вышли к центральному огню, на котором жарили кабана.

Голубка опустила голову и стала ждать.

– Вот вам мой ответ: вы ошибались. Эта статуя – никакой не бог. Это просто мертвый металл. Неважно, кого она изображает, мужчину или женщину, потому что она никогда не была богом. Я Смерть – и я ваш Бог. Не из-за статуи. И не по какой-либо иной причине. Я ваш Бог, потому что я выбрал вас. И я благодарен вам за возможность продемонстрировать свою божественную силу тем, кто действительно мне верен.

Раздался чудовищный металлический скрежет, утонувший в панических криках, и Голубка услышала, как Бог метнул во двор что-то тяжелое.

Лили ахнула от ужаса и, уткнувшись лицом в плечо Голубки, всхлипнула.

– Что такое? Что случилось? – Голубка затрясла девушку, требуя ответа.

– Он… вырвал т-трезубец из рук статуи и метнул его во двор. Он убил Кулака, Ручья и Мясника!

– НИКОГДА НЕ СОМНЕВАЙТЕСЬ В СМЕРТИ! – прогремел Бог.

– Народ бежит? – спросила Голубка.

– Нет, госпожа. Народ падает на колени и кланяется Ему… – Лили осеклась и всхлипнула, но сумела взять себя в руки. – Что нам делать, госпожа?

– Спасать свои жизни.

Она обняла Помощницу и позволила той разрыдаться у себя на плече, а ее острый изобретательный ум принялся искать выход.